"Дед Мазай" нехотя повернулся спиной к шторму. Тонкая мачта перед рубкой изгибалась, но держала парус. Ветер по-прежнему ревел, струи дождя, как и раньше, были похожи на резиновые жгуты, но гром взрывался уже в некотором отдалении. А в движении судна появилась осмысленность. Оно шло по прямой, послушное рулю, хотя волны ещё захлёстывали корму.
К счастью, все это случилось на широком разводье, вдали от берегов. И впереди тоже открывался простор. Над ним сквозь ослабевший дождь осторожно проглянула солнечная щель. Сушкин понял, что на этот раз стихия пощадила его. "Дед Мазай" выдержал штормовой напор.
"Хороший ты мой", - сказал Сушкин пироскафу (впрочем, сейчас это был не пироскаф, а парусник).
Дядя Поль окликнул из рубки:
- Том помоги старому Поддувале на руле…
Том подскочил, вцепился в рукояти.
- Что-то спина застонала после встряски, - пожаловался капитан.
- А я перепугался, как зайчонок, - честно сказал Сушкин. - Даже заорал с перепугу… Дядя Поль, ты слышал?
- Что можно было слышать в такой свистодуй? Да и заорал ты, скорее всего, не с перепугу, а для разрядки нервов. Такое бывает даже с опытными матросами…
- Может быть, - охотно согласился Сушкин. - А ещё, наверно, оттого, что брякнулся плечом о нактоуз. Вон какой синячище…
- Изрядный… Ну, ничего, заживёт Поздравляю тебя, Том, с морским крещением. Правда, здесь не море, но переделка была, почти как в Бискайском заливе. Хорошо, что стихает…
- Наш Поликарп любит драматические сравнения, - ласково сообщил Бамбало. Две страусиные головы торчали в распахнувшемся окне рубки. Дон спросил: - Поль, пивка не осталось?
- Сгиньте, изверги, - велел капитан. - Том, смотри, там за мысом, кажется, скрытая от ветра бухта. Давай, свернём туда. Станем на якорь и будем зализывать раны…
- Лево руля, - скомандовал себе Сушкин. И налёг на рукоять плечом (не тем, где синяк, а другим).
Повернули у самого мыса, сбросили парус, по инерции прошли вплотную к берегу. Отдали якорь, потравили канат и закачались на мелкой ряби - метрах в двадцати от песчаной полосы.
- Уф, - сказал капитан Поль. Похоже, что остальные сказали так же.
Здесь совсем не дуло. Пахло сырым песком и береговой травой.
Капитан осторожно проговорил:
- Я, конечно, не смею настаивать, но если бы у нашего самоотверженного Донби нашлись силы приготовить хотя бы маленький обед.
- Что вы делали бы без Дона и Бамбало, - с горделивой ноткой сказал Дон. - Том, ты сможешь помыть морковку для супа?..
- Смогу! Ура!..
Наследник Юга
Гроза ушла, будто её и не было.
После обеда потянуло в сон, однако капитан Поль заявил:
- Тихий час отменяется. Нам пора позаботиться о топливе…
- А куда оно девалось? - наконец спохватился Сушкин. - Ведь в Воробьёвске погрузили уголь…
- Том! Ты хозяин судна, а рассуждаешь, как пассажир! Ты видел сколько погрузили? Полтора мешка! Это для печки, для бани и для аварийного запаса. Ты думаешь, двух лопат угля, которые ты ради интереса раз в день кидаешь в топку, достаточно для котлов? Им нужен кашеварий!
Сушкин обиделся на пассажира, и у него даже улетучилась сонливость. Он сердито спросил:
- Что за кашеварий? Почему не котлетожарий?
- Потому что кашеварий. Разве я не объяснял? Такой элемент. Похожий на алюминий, только содержащий в себе большущую энергию. Вроде урана. Однако без всяких вредных излучений. Знающие люди используют его для хозяйственных целей. Его полным полно в красной глине на здешних берегах.
Сушкин не то чтобы не поверил, но он всё ещё обижался на "пассажира" и сварливо сказал:
- Фигня это. Если бы он был на свете, его бы использовали на электростанциях вместо урана.
- Его не используют, потому что учёные ничего про него не знают. Они в детстве мало играли глиной, не лепили из неё солдатиков и динозавров. А я и мои приятели, когда были мальчишками, лепили. И строили из кашевария зимние вигвамы, в которых было жарко в лютый мороз. И кипятили на нем чай…
- Мы в "Фонариках" никогда про такое не слыхали…
- Потому что нынешние дети ленивы и нелюбопытны… А мы не были избалованы электроникой и телевизорами…
- И дождики были мокрее, - насуплено сказал Сушкин. - И эскимо в сто раз… эскимоснее …
- Том, не дуйся на старого Поля. Мы же у самого берега, и вы с Донби наведайтесь на сушу. Маленькая прогулочка. Возьмите с собой два ведёрка, наберите в них на откосах красной глины. Я пошёл бы с вами, да (й-ёлки палки мохнатые!) опять разболелась поясница…
- Как тебя отпустила в плавание медкомиссия… - проворчал Сушкин. Он уже не сердился.
- У меня там свои люди…
- Давай потопчусь, - предложил Сушкин.
Такое случалось уже не раз. Когда Поликарпа Поликарпыча одолевала хворь под противным названием "остеохондроз", капитан, охая, ложился на лавку, а Сушкин твёрдыми пятками ходил по его спине и пояснице. Становилось легче.
- Том, в твоих пятках целебная сила, - постанывая говорил дядюшка Поль.
Но сейчас он сказал:
- Сначала - дело. Медицина - после…
Нос "Деда Мазая" касался отмели, за ней желтела плоская сухая полоса, а дальше курчавилась зелень откосов. Донби и Сушкин сбросили с бака (так называется носовая палуба) в воду конец гибкого трапа. Звякая маленькими вёдрами, вброд сошли на песок. Стали подниматься по откосу среди полыни и бурьяна. Одуряющее пахло летом. Гудели шмели. Сушкин с ведёрками шёл впереди, Донби подталкивал его сзади двумя клювами… ну, понятно, в какое место. Наконец поднялись на высокую кромку. "Дед Мазай" на синей воде казался с высоты маленьким, как модель в музее. Капитан Поль - тоже маленький - махал с бака фуражкой. На его лысине сиял блик. Сушкин пожалел, что не взял бескозырку, было бы так здорово помахать ей с откоса - дядюшке Полю, пироскафу и умытому грозой простору. Он помахал ведёрком
И пошли добывать кашеварий.
Пекло солнце, горели вокруг жёлтые цветы осота и львиного зева, носились бабочки. Всюду громоздились круглые бугры. У подножья одного бугра Донби остановился.
- Вот здесь подходящее место, - сказал Дон.
- Откуда ты знаешь? - не поверил Сушкин. Всюду была густая трава.
- Чутье, - объяснил Бамбало. Донби крепкими когтями начал раздирать и разбрасывать травяные плети. Скоро открылась красноватая проплешина.
- Вот, - сказал Дон голосом удачливого кладоискателя.
- Ой! А лопату никакую не взяли! - спохватился Сушкин.
- Обойдёмся, - решил Дон.
Донби заработал могучими лапами, как экскаватором. Скоро перед Сушкиным выросла глинистая груда. Правда, была она не красного, а коричнево-бурого цвета ("Кажется, называется "терракота"", - вспомнил Сушкин)…
- Вот. Поль будет доволен, - бархатным голосом сообщил Бамбало. - Том, загружай ведра…
- А где кашеварий-то?
- В глине, конечно. Он будет выделяться в пр-л-роцессе р-л-расхода топлива, - учёным тоном объяснил Дон. - Теперь хватит на все лето.
"Чудеса", - подумал Сушкин. И горстями навалил глину в оба ведёрка. Вытер ладони о живот - почти такой же терракотовый от загара, как глина.
- А что, друзья мои, неплохо бы поразмяться на твёрдой земле, - мечтательно предложил Бамбало. - Устроить прогулочку. А?
Сушкин понял, что это было бы замечательно. А ещё лучше, если…
- Донби, прокатишь?
Донби и раньше не раз катал на себе Сушкина. И по земле, и по палубам пироскафа. Это было просто восхитительно - ехать на громадном птичьем туловище, зарывшись ногами в пушистое оперенье, покачиваться, и поглядывать вокруг с двухметровой высоты. Или рассекать грудью воздух, когда Донби набирает скорость. Сушкин раскидывал руки, и казалось, что он летит вместе с Донби, который сам по себе летать не умел…
- Садись уж, кавар-лерист, - ворчливо сказал Дон. Страусиные ноги подогнулись, похожее на скирду птичье тело опустилось в траву. Сушкин мигом вскарабкался к Донби на спину. Хихикнул от щекотки перьями (надо полминуты, чтобы притерпеться). Обнял себя за плечи. Донби легко вскочил, взметнул на себе лёгонького седока. Что ему был какой-то Сушкин весом с рисовый веник! Известно, что страусы легко возят на себе взрослых мужчин!
Двинулись шагом, потом рысью (трюх-трюх!). И наконец галопом. Сушкин - руки в стороны! Их тут же обхватил встречный ветер. Стал подталкивать вверх растопыренные ладошки.
- Ура! Летим! - завопил Сушкин.
Они "летали" минут десять. Донби прыгал через кусты, выписывал на травянистых пустошах восьмёрки, а иногда мчался по прямой дистанции, словно хотел поставить рекорд скорости. И Сушкин ощущал себя выстреленным из рогатки. Хотя это не точно, потому что он вообще-то сидел внутри рогатки. Великанской рогаткой были две шеи Донби, которые торчали над его туловищем, как громадная буква Y. Серые пёрышки трепетали на этой букве от встречного ветра и взъерошивались на страусиных головках. А пониже головок, на двух горлах, ярко белели пушистые колечки-ожерелья (у обычных страусов их не бывает)…
Донби выскочил на лужайку с приземистой травой. Из неё торчали высокие камни, похожие на идолов острова Пасхи (того, где съели чиновника). Донби притормозил.
- Уф… - выдохнул Бамбало. - Пора передохнуть.
- Да, - выговорил Дон с бульканьем водопроводного шланга: - Пор-л-ра. В нас ведь нет кашевар-л-рия…
Сушкин качнулся вперёд, потёрся левой щекой о шею Дона, правой о шею Бамбало.
- Спасибо… Накатался, как на самолёте…
И в этот момент он увидел удивительного мальчика.
Мальчик небрежной походкой вышел из-за камня. Он был ростом как Сушкин, худенький, гибкий такой, с тёмными локонами до плеч. Но в этом (даже в локонах) ничего удивительного не было. Странным казался наряд: большой лимонный берет с изогнутым чёрным пером, белые колготки…
Мальчишки в наше время редко ходят в колготках. Разве что натягивают под брюки, для тепла, а вот так, открыто, - почти никогда. Считают, что похожи в этой одежде на девчонок. Если порой и обряжаются так, то для каких-нибудь театральных выступлений… Впрочем, наряд мальчика, похоже, и был театральным: как у придворного пажа или принца. Тем более, что на ногах красовались апельсиновые мушкетёрские полусапожки с отворотами и пряжками. Только верхняя часть костюма не выглядела придворной - балахонистая тельняшка с дырами на разных местах и рваным подолом-бахромой.
Мальчик, слегка изогнувшись, опёрся плечом о каменного идола и глянул на путешественников. У него были блестящие, как чёрные бусины, глаза, вздёрнутый поцарапанный нос, круглые щеки и толстые, будто у негритёнка губы. Он растянул их в улыбке и сказал без всякой дворцовой важности, по-хорошему:
- Я про вас знаю. Вы Том и Донби с парохода "Дед Мазай"… - голос был тонкий, как у свирели, и весёлый
Видимо, негритянские губы мальчишки понравились Донби, напомнили родину. Он светски шаркнул правой ногой (полетели пучки травы). А Сушкин почему-то застеснялся, помигал и сбивчиво выговорил:
- Ага… А ты кто?
- Я наследник Юга…
- Какого Юга? - Сушкину стало неловко от своей непонятливости. Наследник переливчато засмеялся:
- Имя такое - Юга. Сокращённое от "Юхан". У нас в династии западная кровь, Юханом звали прадедушку, герцога Бочкотарского. А меня - в его честь.
До Сушкина в конце концов дошло:
- А! Здесь кино снимается, да?
- Что? - весело удивился юный герцог. - Может быть, и снимается, не знаю. А я не из кино, я настоящий наследник!
Ясно, что Юге нравилась его роль. И Сушкин охотно подыграл:
- Значит тебе… вам надо говорить "ваше сиятельство"?
Наследник Юга засмеялся опять:
- "Высочество"… Но не надо, я не люблю. Просто "Юга"… - Он вдруг прислушался. - Ну, опять за мной гоняются. Мне пора. Мы ещё увидимся!..
Юга вздёрнул на боку тельняшку. Под ней оказались пышные коротенькие штаны из оранжевых и серебристых полосок. С карманом. Из кармана Юга выхватил блестящий свисток, дунул. Сигнал был как у футбольного судьи. И тут же примчался… трёхколёсный велосипед. С медным изогнутым рулём и похожим на кофеварку моторчиком под рамой.
- Прадедушкин, - объяснил наследник Юга. - Только двигатель новый, на кашеварии. - Похлопал по бархатному седлу, прыгнул на него, лягнул воздух полусапожками. Велосипедик встал на задние колёса, как резвая лошадка на дыбы. Брякнул звонком. Юга вскинул руку в полосатом обшлаге.
- Я поскакал! Пока! - И прадедушкин конь мигом унёс его за кусты и камни.
Сушкину был и весело, и немного печально: так быстро расстались. Конечно, Сушкин обещал себе не заводить близких друзей, но… "Но он ведь пообещал, что ещё увидимся", - вспомнил Сушкин.
Третья часть
Дельта
Столбы и за Столбами
Получив порцию кашевария, "Дед Мазай" вновь обрёл бодрость. Кормой вперёд выбрался из бухты и направил нос к дальним горизонтам. Зелёный вымпел с жёлтым зайчонком жизнерадостно полоскал на мачте. А на корме вздымался под ветром сине-белый флаг Воробьёвского пароходства. Трепетали в потоках встречного воздуха ленты Сушкинской бескозырки.
Внизу, в машинном отделении, бодро ходили туда-сюда шатуны с полированными штоками поршней Сушкину нравилось глядеть на них. Он поглядел и снова выбрался наверх.
- Жизнь прекрасна, - заявил капитан Поддувало, потягиваясь в дверях рубки. Сушкин был с ним согласен. Однако подумал, что она будет ещё лучше, если в ней больше не случится таких, как вчера, бурь.
Донби, кажется, угадал его мысли.
- Конечно, бури ещё будут не раз… - мягким голосом сообщил Бамбало. А Донби мужественно добавил: - Однако мы их пр-лер-одолеем… Не так ли, наш храбрый Том?
- Козе понятно, - ответил Сушкин привычной детдомовской поговоркой (и проглотил холодный комок).
Откуда-то появилась Изольда. Села у трапа на задние лапы, стала умываться, будто кошка.
- Судя по всему, наша пассажирка великолепно перенесла непогоду, - заметил капитан.
- Она уже не пассажирка, а член команды, - заметил Сушкин. - Заслуженная корабельная крыса. - И не удержался, небрежно спросил: - А что показывает барометр? Какая будет погода в ближайшие дни?
- И в ближайшие, и в дальнейшие она будет прекрасная, - сообщил капитан Поль. - На просторах Дельты дни всегда отличаются ровным атмосферным давлением и спокойными ветрами. Так что, если нашему Тому хочется новых шквалов и гроз, придётся подождать до осени.
- Жаль, - нахально сказал Том и потрогал колечко (чтобы судьба не дала ему новую взбучку за вранье). - А скоро будет Дельта?
Капитан с удовольствием объяснил:
- За Столбами. А Столбы вот они, впереди.
Река Томза делалась уже, берега выше. На них возник одноэтажный городок. Тому подумалось, что он похож на Сент-Питерсборо из книжки Марка Твена. За городком поднимались две высоченные скалы. Видимо, это и были Столбы. Но им больше подошло бы название Клыки. Они походили на два острых зуба в пасти великанского зверя (Том поёжился). Между водой и домиками с двух сторон тянулись дощатые причалы. По ним бежали мальчишки с разноцветными шарами и вертушками, махали руками. Но они быстро отставали, потому что течение нарастало и резво увлекало "Деда Мазая" в проход между скалами. И вдруг Том увидел, что каменные столбы соединяются чёрным кружевным мостом. Таким низким, что он обязательно должен был зацепить мачту и трубу, а возможно, и крышу рубки. И остальные это увидели. Электронный навигатор Куда Глаза Глядят завопил не своим голосом:
- Полундра! Впереди препятствие! Даю задний ход! - И он дал его со всей энергией, которую получил после недавней порции кашевария. То есть попытался дать. Пироскаф содрогнулся - это гребные колёса завертелись в обратную сторону. Однако, "Дед Мазай", хотя и тихо, но продолжал двигаться к скалам. Течение было сильнее старинной машины пироскафа.
- Клянусь Африкой, дело пахнет форс-мажором, - озабоченно сказал Бамбало. А капитан Поль высунулся из окна рубки по пояс и тонким голосом завопил в мегафон:
- Эй, в диспетчерской! Вы что, дрыхнете там?! Разводите мост! (Он прокричал и другие слова, но автор не считает возможным их здесь приводить.)
У подножья скалы стоял двухэтажный домик с балконом. На балкон выскочил грузный дядька в капитанской фуражке. Радостно замахал руками:
- О-о! Да это Поль Поддувало?! Привет, старина!
- Привет, Кузьма! Разводи мост, бездельник, пока не наделали дров! - Мост приближался.
- Развожу, развожу!.. - Решетчатые половинки моста поехали вверх. И вовремя! Мачта и крыша рубки лихо проскользили между ними. Сушкин даже пригнулся. На миг скалистые зубцы нависли над пироскафом и быстро ушли назад.
- Уф… - незнакомым голосом сказал навигатор КГГ.
Пузатый диспетчер выскочил на балкон с другой стороны скалы.
- Эй, Поль! А как вы вернётесь с Дельты? Ведь мост разводится только один раз в навигацию! Вы израсходовали лимит!
- Приделаем крылышки! - сердито пообещал капитан. - Ладно, будь здоров!..
Колёса всё ещё работали на задний ход, и скорость была невелика.
- Подожди! - голосил вслед диспетчер! - Поль, я забыл сказать! Тут вас ждёт пассажирка! Дама!.. - Рядом с ним выскочила на балкон обширная тётенька в чёрном, словно обрызганном дождиком платье. Замахала сумочкой.
- Господин капитан! Поликарп Поликарпович! Господин Поддувало! Возьмите меня! У меня срывается командировка!
- Но сударыня! - заголосил в рупор капитан. - Мы не можем подойти к пирсу, нас разобьёт о сваи! Вы же видите, какое течение!.. Мы будем ждать вас на очередной пристани!
Течение было здесь уже не очень сильное, а обратный ход колёс теперь вообще гасил скорость. Можно было бы прижаться к причалу. Но капитан деловито скомандовал:
- Бэн, давай вперёд!
- Но господин капита-ан!.. - растаяло вдали.
Капитан Поддувало выключил мегафон и теперь беседовал с диспетчером по мобильнику.
- Что? Почему заранее не сообщил, чтобы развели мост? Да ты проболтался бы этой особе, и она уговорила бы тебя доставить её на "Мазай"…
- Что? Где взяли такой замечательный пароход? Это подарок судьбы!
- Что? Куда идём дальше? "Куда глаза глядят", как говорит наш неутомимый Бэн… Ха-ха! Просторы Дельты необозримы!..
Что такое Дельта, Сушкин, конечно, знал. Дельтами называю разветвления больших рек перед их впадениями в моря, большие озера или заливы. Русло реки разбивается на протоки, каналы, рукава. Некоторые сами по себе бывают шириной в реку. Они то сливаются, то разъединяются, образуют заводи, проточные озера и болотистые низины…
Интересно, что Дельта реки Томзы изучена довольно мало. В речных лоциях сведения неточные, на картах водных путей тоже много путаницы. И даже на снимках, сделанных со спутников, нет ясности, потому что снимки эти бликуют от множества разбитых на осколки водных поверхностей.
Теплоходы и катера не раз подолгу плутали здесь, прежде чем выбраться к нужной пристани. Понятно, что у инспекторши ИИ Контробубовой не было никакой надежды отыскать ушедший в заросшие протоки пироскаф.
- Все-таки я боюсь, - признался однажды Сушкин. - Она такая настырная тётка…
Капитан покивал:
- Она мне даже чем-то симпатична. Своей целеустремлённостью…