– Надо связать ее, засунуть кляп в рот и выставить на пару часов на балкон, – сказал как-то Фрэнки. – Тогда у нас наступит покой.
В ответ Сара с ужасом посмотрела на него, потому что не знала, говорит он всерьез или шутит…
Начался моросящий дождь. Сара включила стеклоочистители, но они только размазывали грязь по стеклу. Она тихо ругнулась и поехала по Клай-аллее вниз, в направлении Целендорфа, где жили ее родители. Сразу же после Розенекка Эльза наконец перестала реветь, но зато теперь без остановки лупила дорожной картой по стеклу машины.
– Прекрати! – взмолилась Сара. – Неужели ты не можешь хотя бы секунду посидеть спокойно?
Но ритмичные удары продолжались. Собственно, Эльза никогда не отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, никогда не выполняла того, чего от нее добивались, лишь ухмылялась и тупо продолжала делать то, что ей в тот момент взбрело в голову и что всегда было связано с шумом и грохотом. Отбирать предметы, которые она при этом использовала, было без толку, а дать ей затрещину – еще хуже, потому что это становилось поводом для крика, который мог длиться часами. "У нее, должно быть, легкие, как у лошади", – думала Сара.
Она свернула в узкую улицу среди жилых домов, в конце которой в ухоженном особняке жили ее родители – с геранями перед окнами и с английским газоном, посреди которого была установлена пестрая голландская мельница высотой в восемьдесят сантиметров.
Эльза заорала, когда машина остановилась перед домом. Сара вышла из машины, захлопнула дверь и сделала пару шагов к забору, ограждавшему сад. Когда она нажала на кнопку звонка, на втором этаже открылось окно и оттуда выглянула ее мать.
– Сара, – сказала она, – это ты? Заходи!
Сара, держа Эльзу за руку, вошла в гостиную, обняла отца, одетого в легкий домашний халат, и уселась на диван напротив родителей.
– Боже мой, – сказала мать, – я только сейчас увидела… Что с твоим лицом?
– Это все милый Фрэнки, – раздраженно ответила Сара. – У него опять снесло крышу.
Регина кивнула. И эта тема для нее была уже закрыта.
– Ты хочешь что-нибудь скушать, моя сладенькая? – спросила она внучку.
Эльза отрицательно покачала головой и уставилась на свои кулаки. Сара почувствовала легкую панику, потому что спокойствие Эльзы предвещало опасность. Если такое состояние продолжалось более получаса, то чаще всего за ним следовал взрыв бешенства.
Регина подскочила и помчалась в кухню.
– Она ничего не хочет, мама! – крикнула Сара ей вслед. – Она же покачала головой. Не надо ее кормить!
– У любимой бабушки всегда найдется что-нибудь для своей душеньки! – пропела Регина из кухни, и Сара вздохнула.
– Ну, что нового? – спросил Герберт, набивая трубку табаком. – Ты, конечно, приехала не без причины. Это как-то связано с Фрэнки? Я имею в виду… – Он прокашлялся. – Это имеет какое-то отношение к твоему лицу?
– Да, имеет.
Сара потерла лоб, раздумывая, с чего бы лучше начать. В эту минуту из кухни вышла Регина с чашкой для компота, где в сиропе плавали кусочки абрикосов, и поставила ее перед Эльзой.
– Это тебе, воробушек. Приятного аппетита!
А потом все произошло очень быстро. Эльза схватила чашку и изо всех сил швырнула ее через себя. Чашка попала в висевший на стене ценный оттиск литографии, изображавшей битву под Ватерлоо. Стеклянное обрамление разбилось, осколки посыпались на ковровое покрытие пола, а абрикосы вместе со сладким липким сиропом поползли по светлому узору обоев вниз.
– Что ты делаешь? – закричала Сара и дала Эльзе подзатыльник, чем вызвала обычный рев.
– Это все из-за тебя! – заорал Герберт и зло уставился на жену. – Чего ты лезешь со своим дурацким компотом? Ребенок же ничего не хотел!
– Значит, это я виновата? – возмутилась Регина и побежала в кухню за тряпкой, чтобы хоть как-то уменьшить ущерб, нанесенный обоям.
– А кто же еще? – ответил Герберт и зажег свою трубку.
Когда Регина вернулась с тряпкой в руках, она плакала.
– О'кей, тогда не будем затягивать. Мама, пожалуйста, сядь на минуту. Оставь компот в покое. Потом все уберем. – Сара пыталась говорить спокойно и как-то заглушить рев Эльзы.
Регина вытерла покрасневшие от слез глаза, бросила на мужа исполненный ненависти взгляд и села.
Сара сглотнула комок в горле. Хуже и быть не могло. В принципе, это был идиотизм – сейчас, в такой ситуации пытаться как-то сформулировать свою просьбу. И все же она это сделала.
– Мне и правда очень жаль, – сказала Сара. – Я хочу попросить вас взять Эльзу на пару дней к себе. Я ухожу от Фрэнки… Собственно, я сегодня уже забрала вещи. Мне нужно найти новую квартиру, переехать, сделать ремонт и все такое. Я не смогу этого сделать, если Эльза целый день будет со мной.
– Силы небесные! – сказала Регина, и ее лицо стало таким испуганным, как будто это ее бросил муж. – Что это тебе в голову взбрело?
– Ты же сама знаешь, – раздраженно ответила Сара. – Я тебе рассказывала тысячу раз. Вчера он опять избил меня. Все, с меня хватит. Я больше не выдержу.
Регина в ужасе закрыла рот рукой.
– Фрэнки, Фрэнки… – тихо пробормотала она. – О боже, как жалко!
– Эльза не может остаться здесь, – сказал отец Сары тихо, но очень решительно. – Я тоже кое-что не могу выдержать. Например, крики Эльзы. Они выводят меня из себя. И я становлюсь агрессивным. Мне уже не двадцать лет, и я не знаю, что с этим делать. Мне нужен покой.
– Ну что ты, Герберт! – снова возмутилась Регина. – Что ты такое говоришь? В конце концов, Эльза – твоя внучка, и если нашей дочери нужна помощь, то не вопрос, мы готовы помочь! – Она повернулась к Саре: – Конечно, ты можешь оставить Эльзу у нас. На столько, на сколько понадобится. И как по мне, то сразу, если хочешь.
Эльза все еще орала.
– Без меня! – заорал теперь уже и Герберт. – Если этот ребенок останется, я выселюсь отсюда. Эти вопли невыносимы, и никто не может требовать, чтобы я их терпел. В своем собственном доме!
Регина успокаивающе махнула Саре рукой, словно говоря: "Оставь его, не воспринимай всерьез. Когда он успокоится, то не будет возражать. В конце концов, он всегда делает то, чего хочу я".
Но Сара была настроена скептически. Она уже не знала, что ей теперь делать. Стоит ли оставлять Эльзу здесь или лучше не надо?
Регина встала и пошла в кухню.
– Принеси бутылку воды! – крикнул ей вслед Герберт.
Регина вернулась с бутылкой воды и двумя столовыми ложками, которые немедленно сунула Эльзе. Та прекратила кричать, но сразу же принялась лупить ложками по столу.
Герберт открыл воду и налил себе в стакан.
– Фрэнки, в принципе, хороший парень. У него, наверное, сейчас просто какие-то проблемы.
– Как прекрасно, что вы так спокойно можете говорить об этом! – Сара была на грани отчаяния.
Регина тут же присоединилась к мнению Герберта.
– Деточка, – сказала она, – не надо торопиться. Я не знаю, что случилось, но ссоры происходят сплошь и рядом. Такое бывает в самых лучших семьях, как принято говорить. Ты не должна воспринимать это слишком серьезно, и, прежде всего, не надо чрезмерно реагировать. Подумай хорошенько, действительно ли ты хочешь бросить Фрэнки. В конце концов, он отец Эльзы!
Сару охватила ярость.
– Посмотри, на кого я похожа! Это что – чрезмерная реакция, если я говорю, что хочу уйти от типа, который меня избивает?
Она села рядом с дочкой, обняла ее за плечи и придержала барабанящие по столу руки. Эльза с быстротой молнии нагнула голову и укусила мать за руку. Сара отшатнулась и принялась тереть укушенное место. Молочные зубы Эльзы оставили кровавый отпечаток на тыльной стороне ее руки. Эльза продолжала барабанить ложками по столу. Сара заметила, что родители внимательно наблюдают за ней. Ей стало стыдно, и она быстро сказала:
– Только на пару дней. Пожалуйста! Я точно скоро найду новую квартиру.
Герберт встал и большими шагами начал ходить по комнате, что страшно раздражало Сару.
– Ладно. Оставляй Эльзу здесь. На две недели. Но ни днем больше.
– Спасибо, папа.
– Что ты собираешься делать? – спросил Герберт.
– Не знаю, папа. Просто хочу попробовать начать все сначала. – Сара заплетала косички из бахромы скатерти.
– Мне нечего сказать на это, – заявила мать Сары.
– Оно и лучше. – Герберт внимательно рассматривал ногти на руках, тщательно отодвигая кожу с каждого на миллиметр назад, и это тоже действовало Саре на нервы.
Слава богу, Эльза опять начала барабанить ложками по столу. Странным образом этот убийственный грохот разрядил ситуацию.
Герберт взял пульт дистанционного управления и включил телевизор.
– Я хочу есть. Ты приготовишь что-нибудь?
– Конечно. – Регина моментально вскочила на ноги. – Ты поешь с нами, Сара?
– Нет, спасибо. – Сара тоже встала. – Я поеду домой. Надо еще упаковать вещи.
Она едва прикоснулась к щеке барабанящей ложками Эльзы, поцеловала ее, помахала рукой родителям, пропела "Спасибо за все!" и покинула дом.
На обратном пути на нее навалилась неописуемая тоска. Она сбросила скорость и ехала, вспоминая ночь на Балтийском море, пять лет назад, которая перевернула всю ее жизнь. Тогда она тоже уверенно, как лунатик, сделала все не так, как надо. Наверное, решение уйти от Фрэнки было первым правильным решением в ее жизни.
Балтийское море, 1983 год – за двадцать два года до смерти Сары
7
Поезд остановился, двери открылись, и Сара протиснулась с чемоданом и сумками из купе. В этот момент прозвучал характерный приветственный клич Катрин, что-то среднее между йодлем и криком радости, который разнесся по всей платформе. Через пару секунд она подбежала, бросилась на Сару, обняла ее и начала целовать как сумасшедшая.
– Сладкая моя! – кричала она. – Ты здесь, ты действительно приехала! Я просто не могу поверить!
Катрин была маленького роста толстенькой особой с великолепным, пропорционально сложенным телом, просто в ней было лишних килограммов пятнадцать. И тем не менее она шла по жизни с уверенностью королевы красоты.
– Мужчины вообще не замечают, толстая ты или худая, – как-то сказала она Саре, заказывая себе огромную порцию мороженого. – Главное, ты должна уметь терпеть себя сама, и тогда они будут считать тебя неотразимой!
Летом она любила носить короткие узкие брючки или вызывающие мини-юбки, а к ним – лучше всего туфли на платформе и носки разного цвета, а задницей она виляла, как Мэрилин Монро. Она еще несколько лет назад махнула рукой на то, чтобы после стирки выбирать пару одинаковых носков. Поэтому один из ящиков ее шкафа был доверху забит носками различных цветов и узоров, которые она комбинировала в зависимости от настроения и желания. Точно также без всякой меры она увешивала себя цепочками, кольцами, браслетами, серьгами, и если даже она молчала, то уже по звону украшений было слышно, что она где-то вблизи.
– Что ты сделала со своими волосами? – спросила в ужасе Сара. Она привыкла, что Катрин каждую неделю меняет цвет прически, но таких ярких, оранжевых волос она у нее еще не видала.
– Я малость поэкспериментировала, – засмеялась Катрин, – и опять чуть-чуть не получилось. Но я считаю, что это умопомрачительно сексуально! Фрэнки это не мешает, а это самое главное. Фрэнки – такой милый парень, скажу тебе, настоящее сокровище! Да ты с ним познакомишься. Он целый день занимается музыкой и сочиняет новые мелодии. Знаешь, я так втюрилась в него, просто сил нет! Но ты тоже классно выглядишь, дорогая! И ты такая худая! – Она снова засмеялась. – Идем! Я такая голодная, что съела бы ведро спагетти!
И она, схватив чемодан Сары, потащила его к лестнице. Сара чуть ли не бежала рядом с ней, держа в руке сумку, в которую упаковала маленькую одноместную палатку.
– А твой друг не против, что я пару дней буду надоедать вам? – спросила она.
Катрин остановилась.
– Без понятия! Я его не спрашивала. Кто задает глупые вопросы, тот получает идиотские ответы. Наверное, ему это понравится, потому что он намекал, что тогда ему реже придется мыть посуду. – Она засмеялась. – Не беспокойся, дорогая!
Сара уже не могла вспомнить, когда Катрин в последний раз называла ее по имени, наверное, это было много лет назад. Наверное, она уже его и забыла.
Неделю назад Катрин позвонила Саре.
– Сокровище, – сказала она, – мы сейчас как раз живем в палатке на берегу Балтийского моря. Об этом можно только мечтать, скажу я тебе. Ты не хочешь приехать на пару дней к нам? Знаешь, я очень по тебе соскучилась, сладкая моя. Фрэнки, я уверена, это тоже понравится.
Сара раздумывала недолго. У нее не было никаких планов на отпуск, а в Берлине ей уже медленно, но верно потолок начинал давить на голову. Если быть честной, ей тоже не хватало Катрин. Они еще с седьмого класса были лучшими подругами и никогда не расставались больше чем на пару дней. Они встречались несколько раз в неделю, звонили друг другу два-три раза в день, и ни одна не могла представить себя без другой.
И Сара купила себе билет на поезд, упаковала вещи и поехала.
Фрэнки и Катрин отвоевали под свою палатку очень удобное место, на которое зарились многие, – на краю площадки для кемпинга, откуда открывался прекрасный вид на луга и поля. На горизонте виднелась серая полоска моря.
– Великолепно, – сказала Сара с восторгом, – но где мне поставить палатку? Вас же заставили со всех сторон!
Слева рядом с палаткой Фрэнки и Катрин рос толстый дуб, который давал тень и защищал от ветра, а перед ним был забор, за которым пара пенсионеров поставила свой прицеп. Справа от палатки была припаркована машина Фрэнки.
– Глупый вопрос, – сказала Катрин. – Ты, конечно же, будешь спать у нас в палатке. Это само собой разумеется.
Сара положила свои вещи, Катрин вскипятила на газовой горелке воду для спагетти, а Фрэнки нарезал чеснок для томатного соуса. До сих пор он, кроме пары приветственных фраз, не сказал ни слова.
Сара пригляделась к нему.
У него были черные волосы до плеч, такие тонкие, что, казалось, они обрамляют лицо, словно вуаль, и худощавое тело. Когда он на миг прекратил резать чеснок и поднял глаза, всматриваясь вдаль, Сара заметила легкий серебристый взгляд, который ей показался неотразимым и каким-то таинственным. "Он прекрасен, – подумала она, – великолепен, совершенен… Какого парня отхватила Катрин!"
– Катрин говорила, ты пишешь музыку? – спросила Сара.
– Хм… – Фрэнки даже не посмотрел на нее. Его отстраненность была уже почти невежливой.
– И что ты пишешь?
– А, так… Все, что угодно.
– За машиной стоит таз с холодной водой, а в нем пара бутылок вина. Открой одну в честь праздника, – сказала Катрин, почувствовав, что разговор между Сарой и Фрэнки совсем забуксовал.
Сара встала и пошла к машине. Она точно знала, что Фрэнки смотрит ей вслед. Его взгляд в буквальном смысле слова жег ей спину, она даже споткнулась о корень дерева.
Когда она разлила вино в три пластиковых стаканчика, Фрэнки наклонился и поцеловал Катрин в губы. После этого ему удалось, по-прежнему не глядя на Сару, поприветствовать ее, подняв свой стаканчик.
"Что с ним такое? – подумала Сара. – Он что, боится меня?"
Ситуация начинала ее раздражать.
Когда чеснок был нарезан, Фрэнки с гитарой отправился под дуб.
Катрин расслабленно сидела, скрестив ноги, перед пропановой газовой плитой, добавляя в томатный соус пряности.
– Как он тебе? Нравится? – спросила она шепотом, что было совершенно бессмысленно, поскольку Фрэнки был занят только собой и даже не пытался уловить хоть что-то из их разговора.
– Очень. Я понимаю, почему ты в него втюрилась.
– Я не втюрилась, – ответила Катрин и мечтательно вздохнула. – Я люблю его. Я больше ни о чем не могу думать и благодарю Создателя за каждую секунду, когда он со мной.
– И долго вы еще собираетесь здесь жить?
Катрин пожала плечами.
– Четыре недели… Шесть недель… Пока не закончатся деньги или не начнется семестр. Бесконечное божественное время! О чем еще можно мечтать? А потом мы собираемся добраться до островов… Или, может быть, нам захочется на ту сторону моря, в Швецию. Там мы поставим себе деревянную хижину и никогда больше не вернемся сюда…
Она рассмеялась так громко, что Фрэнки удивленно уставился на них.
Катрин обняла Сару и поцеловала ее в щеку.
– Нет, я так не смогу! Я была бы слишком далеко от тебя.
Сара ответила на ее объятия и, прижимая подругу к себе, украдкой посмотрела на Фрэнки, полностью погруженного в игру на гитаре. И вдруг ей в голову пришла мысль, что, наверное, самое лучшее для нее – уехать сейчас же, в этот же вечер.
Спагетти с пикантной приправой и чесночным томатным соусом были просто мечтой. Катрин проглотила три полные тарелки, и настроение у нее заметно улучшилось. Фрэнки же, наоборот, тыкал вилкой в свои спагетти без всякой охоты и не съел даже половину порции.
После еды Сара и Катрин вымыли посуду. Потом они отправились на прогулку, а Фрэнки в это время дремал на надувном матрасе перед палаткой.
От кемпинга к морю вела тропинка длиной приблизительно с километр, которая проходила через поля и луга прямо к пляжу. Когда они вышли к морю, солнце как раз садилось за горизонт, простирая последние оранжевые лучи над водой.
– Классно! Вид – с ума сойти! – сказала Катрин, сорвала с себя одежду и голая прыгнула в море.
Громко отфыркиваясь, она проплыла кролем метров двадцать, развернулась, поплыла назад, вышла из воды, температура которой была не больше семнадцати градусов, вытерлась футболкой и снова оделась.
– У меня впервые такое чувство, что я живу по-настоящему, – сияя, сказала она, переводя дух. – Ты можешь себе это представить, дорогая? Ведь мне уже скоро двадцать лет!
"Я желаю ей огромного счастья с Фрэнки", – подумала Сара и твердо решила, что завтра же как можно раньше уедет в Берлин.
Когда Сара и Катрин вернулись к палатке, Фрэнки сидел под дубом и курил марихуану. Он улыбался, но был не в состоянии контролировать свои глаза. Они у него буквально вращались и периодически закатывались под лоб.
Сара и Катрин зажгли факел, и при его свете пили красное вино и разговаривали. В половине двенадцатого они набрали воды из двадцатилитровой канистры, стоявшей за машиной, почистили зубы, сбегали в кукурузу и подготовили палатку на ночь. Фрэнки молча смотрел на них, задирая голову, чтобы выпустить дым.
Они залезли в палатку, а Фрэнки сидел под дубом и молча курил.
Около трех часов утра Сара проснулась. Катрин спала глубоко и крепко, тихонько посвистывая. Место возле нее по-прежнему было пустым. Сара выбралась из палатки, чтобы посмотреть, где Фрэнки.
Он сидел, прислонившись к дереву и закрыв глаза. Саре было холодно. Она взяла одеяло из палатки, завернулась в него и села рядом. Оказалось, что Фрэнки не спит. Он смотрел на нее.
– Что случилось? – спросила она. – Ты что, собираешься всю ночь сидеть здесь?
– Может быть, да. А может, нет.
– Неужели ты не устал?