IV
Генриху было около двадцати лет, Нанси -не более шестна дцати. Если камеристка была насмешлива, то Генрих отличался смелостью. Белокурые волосы и голубые глаза Нанси сразу вскружили ему голову и заставили забыть и о принцессе Маргарите, и о красотке-еврейке. По своему обычаю, принц сейчас же приступил к решительным действиям. Он протянул руку, чтобы обнять Нанси за талию, но девушка ужом вывернулась из его объятий и, насмешливо улыбаясь, заметила:
– Моя доверенность не простирается так широко!
– То есть… как это? -спросил Генрих.
– Да ведь вы же знаете, что я олицетворяю здесь собой особу принцессы! -смеясь, ответила Нанси.
– Ну вот еще! -возразил Генрих.-Я не думаю ни о ком, кроме вас. Вы очаровательны!
– Это мне уже не раз говорили!
– И если бы вы захотели полюбить меня…
– Ну уж нет, красавчик мой, этого я не могу!
– Но почему?
– Почему? Да потому, что такая мелкопоместная дворянка, как я, у которой нет ничего, кроме смазливенького личика, ищет мужа, а не чего-нибудь другого!
– Ну, мы могли бы столковаться…
– Что же, из вас вышел бы славный муж,-сказала Нанси, еще раз оглядев Генриха.-Но я не хочу вас по трем причинам. Вопервых, девушке, не имеющей другого приданого, кроме приятной наружности, не следует выходить замуж за мужчину, вес состояние которого заключается лишь в его шпаге. Из двух камней масла не выжмешь!
– Но я имею в виду кое-какое наследство…
– Воображаю! Какая-нибудь лачуга в Испании или клочок виноградника на берегу Гаронны!
– Ну-с, а вторая причина? -улыбаясь, спросил принц.
– Я не люблю охотиться в чужих землях!
– Но ведь браконьерство имеет свою прелесть!
– Возможно, но в этом отношении я держусь взгляда уголь щика, который хочет быть полным хозяином у себя в лачуге!
– Отлично! Теперь третья причина.
– А третья… она гораздо серьезнее, и… я предпочитаю не сообщать ее вам!
– Та-та-та! Это отступление, красавица!
– Ну, если вы так принимаете это, то я вам скажу… Я… не свободна, господин де Коарасс!
– Боже мой! -воскликнул принц.-А я-то еще обещал Раулю… Бедный Рауль!
Нанси сильно покраснела, и насмешливая улыбка сбежала с е. лица. Генрих взял ее за руку и сказал:
– Простите меня! Можно с удовольствием обманывать женщину, которой не любишь, и еще с большим удовольствием ту, которую любишь…
– Славная мораль, нечего сказать!
– Но нарушать данное слово нельзя, а вы такая прелесть, что я совсем забыл обещание, данное Раулю.
– Но ведь я не говорила вам, что это Рауль!
– Нет, не говорили, но ваше лицо стало таким серьезным, что сомнений быть уже не могло.
– Ну так по крайней мере не говорите ему этого! -сказала Нанси, опуская голову.
– Будьте спокойны, не скажу! Но все-таки как жаль, что я так неосторожно дал это обещание!..
– Господин де Коарасс,-сказала камеристка, поднимая голову,-знаете ли, вы ужасно ветреный субъект!
– Ба! Вы находите?
– Господи! Сколько времени мы уже сидим здесь, а вы все еще не поинтересовались узнать, почему вы находитесь у меня.
– А в самом деле?
– Принцесса не могла предвидеть, что случится это убийство на Медвежьей улице, которое поставит вверх дном весь дворец. Король в гневе, а королева в бешенстве, особенно с той поры, как арестовали Рене…
– А, так его все-таки арестовали?
– Да, минут пятнадцать тому назад. Ну вот королева-мать и бегает из своих комнат в комнаты принцессы Маргариты.
– Понимаю теперь! Ну а скажи, крошка, вчера почему…
– Вы уж слишком любопытны,-смеясь, ответила Нанси. Но если вы уже знаете мой секрет, мне придется подружиться с вами. Так вот, вчера принцесса ровно ничем не была занята и никакой мигрени у нее не было.
– Так почему же?
– Почему у женщин бывают капризы? Принцесса внезапно почувствовала страх…
– Перед кем?
– Да перед вами! Ведь сердце женщины полно самых странных причуд и противоречий, а сердце ее высочества -и подавно! Три дня тому назад, перед тем как вы впервые встретились с принцессой, она даже не хотела идти на бал и все время плакала…
– Она плакала, обратив взоры к Лотарингии! -заметил Генрих, привыкший понимать все с полуслова.
– Возможно! Ну а после бала, на котором вы танцевали с нею, она уже не плакала, хотя и была задумчива… Вы обещали ей рассказать интересные истории о жизни при неракском дворе и вполне сдержали свое слово… Даже чересчур, пожалуй! – улыбнулась Нанси.
– Может быть, я чем-нибудь оскорбил принцессу?
– Господи, что за наивный народ эти мужчины! Если бы вы оскорбили ее, разве вы были бы здесь?
– Но в таком случае почему… вчера…
– Надо же было отдать должное угрызениям совести. Ну а Лотарингия, которая чувствовала себя утопающей, ухватилась за веточку.
– И что же эта веточка?
– Она сломалась! -ответила остроумная камеристка. Генрих покраснел, словно школьник. Нанси не упустила случая посмеяться.
– Вот не угодно ли! -сказала она.-Хороша бы я была, если бы поверила в вашу испанскую лачугу или клочок виноградника… Ведь вы уже любите принцессу Маргариту, и она тоже любит вас.
– Милая Нанси,-сказал принц, взяв девушку за руку,-раз я ваш друг и больше ничем стать не могу, то скажите мне, долго ли мне ждать здесь?
– До тех пор, пока королева Екатерина не соблаговолит уйти к себе.
– А как только это совершится, вы проводите меня к принцессе?
– Да, конечно! Я совершенно не имею намерения держать вас целую вечность в своей комнате!
– А я бы не прочь…-пробормотал принц, который не мог не заметить, что волосы Нанси отличаются очаровательным оттенком.
– Смотрите! -сказала Нанси, погрозив ему пальцем.-Вот я пожалуюсь Раулю, и он…-Она не договорила и стала прислу шиваться.-Королева ушла к себе! -сказала она затем.-Пойдемте!
Она опять взяла принца за руку и повела его этажом ниже. Они спустились по полутемной лестнице. Затем Нанси толкнула какую-то дверь, и Генрих очутился в комнате Маргариты.
Заметив его, принцесса слегка покраснела и рукой приказала Нанси удалиться.
– Ах, господин де Коарасс! -сказала она затем, протягивая Генриху руку для поцелуя.-Как вы счастливы, что не родились принцем!
– Я хотел бы быть принцем…-пробормотал Генрих, с трудом подавляя улыбку вздохом.
– Не желайте! -возразила Маргарита.-Это отвратительное положение. С утра мне морочат голову политикой, и королева-мать ни на минуту не оставляла меня в покое со своими страхами за судьбу своего милого Рене. Ну да теперь авось никто не придет тревожить меня! Присаживайтесь поближе ко мне и рассказывайте историю графини де Граммон и принца Наваррского. Вы сказали тогда на балу, что это очень смешная история.
– Ну, не то чтобы смешная, но… Да вот судите сами, при нцесса. Принцу пришлось долго ухаживать за графиней, пока она обратила на него свое милостивое внимание. В конце концов она полюбила его, но зато принц стал к ней равнодушен!
– Как? Так принц не любит больше своей Коризандры?
– Нет, ваше высочество!
– С каких же это пор?
– С тех пор, как полюбил другую!
– Кто же эта другая?
– Это… его будущая супруга, принцесса!
– Да что вы говорите, месье! Как же он мог… полюбить… меня?
– Он видел ваш портрет, принцесса! Ну а ему двадцать лет, и в нашем краю люди легко воспламеняются.
С этими словами Генрих бросил на Маргариту такой нежный взгляд, что она снова покраснела.
– Хотела бы я видеть портрет этого мужлана! -сказала она.
– Я могу описать его вам, принцесса!
– Нет, Бог с ним! Вернемся к графине. Вероятно, она была в большом отчаянии?
– Не могу вам сказать этого, принцесса, потому что я уехал из Нерака как раз в тот момент, когда между ними случился разрыв.
Наступила короткая пауза.
– А знаете ли, господин де Коарасс,-сказала Маргарита,ведь теперь довольно-таки поздно?
Генрих покраснел и встал со скамеечки, на которой сидел у ног принцессы.
– Если ваше высочество пожелает,-сказал он,-я мог бы завтра заняться описанием наружности принца Наваррского.
– Завтра? -краснея, сказала Маргарита.-Ну что же… приходите завтра!..
Генрих взял ее руку и заметил, что эта рука дрожит. Он поднес руку к своим устам, и рука затрепетала еще сильнее, тогда он опустился на колени.
– Да уходите же! -взволнованным голосом крикнула Маргарита, вырывая у него свою руку.-Нанси! Нанси!
Принц встал с колен, Нанси вошла, взяла принца под руку и увела.
"Нанси сказала правду,-думал принц, идя по темной лест нице.-Маргарита любит меня! Гм… Пожалуй, в данный момент я предпочел бы не быть принцем Наваррским!"
V
Отправляясь на свидание с Паолой, Ноэ все же зашел пред варительно в кабачок Маликана. Там в этот час всегда была масса народа. Сам Маликан и Миетта с ног сбились, услуживая гостям, но у них был еще помощник, хорошенький мальчуган, которого Маликан звал Нуну и выдавал за своего племянника.
Увидев Ноэ, Миетта подбежала к нему.
– А вот и вы, господин Ноэ! -сказала она, стараясь улыбкой скрыть охватившее ее радостное смущение.
– Да,-ответил Амори,-я зашел узнать, как она чувствует себя здесь.
– Ну, вы видите сами, что здесь ей отлично! В этом наряде ее никто не узнает!
– Но я боюсь, как бы она сама себя не выдала! Когда она узнает, что произошло на Медвежьей улице…
– А что особенное могло произойти там? -возразила Миетта, которая еще не была в курсе происшедшего.-Ее муж, наверное, был очень взбешен?
– Увы! Старик Лорьо даже не узнал о бегстве жены, потому что его успели убить раньше этого!
– Его убили те, кто хотел похитить Сарру?
– Вот именно!
– Но в таком случае надо предупредить ее!
– Я ради этого и пришел, Миетта!
Однако Ноэ и Миетта спохватились слишком поздно. В одном из углов зала вокруг швейцарца собралась густая толпа слушателей, к которым примкнул и молодой беарнец Нуну. Швейцарец рассказывал о преступлении, совершенном на Медвежьей улице, и, по мере того как он рассказывал, Нуну все бледнел и бледнел. В конце рассказа его бледность дошла до такой степени, что можно было бояться, что он сейчас свалится в обморок. Но слушатели, заинтересованные рассказом солдата, не обращали внимания на паренька. К тому же Ноэ и Миетта успели подойти к нему и взять мальчика под руки, причем Ноэ шепнул ему:
– Овладейте собою! Осторожнее! Миетта поступила еще решительнее.
– Вот что, кузен,-сказала она,-пойдемте со мной наверх, вы мне поможете там!
Нуну, или, вернее, Сарра, волнение которой дошло до высшего предела, покорно поднялась с Миеттой по лестнице. Ноэ пошел за ними следом.
Наверху с Саррой сделался сильнейший нервный припадок.
Миетте и Ноэ пришлось довольно долго повозиться с нею, и наконец Амори ушел, обещав Сарре, что завтра придет принц, который расскажет ей все подробности. Во всяком случае бояться нечего: Рене арестован и посажен в тюрьму по приказанию короля!
Уходя, Ноэ думал:
"Черт знает что такое! Миетта просто завораживает меня своими глазенками, и в ее присутствии я забываю о Паоле… А между тем Паола мне очень нравится, да и надо же узнать от нее какие-нибудь подробности!"
Когда он спустился вниз, кабачок был уже пуст.
– Ну, что поделывает наш узник? -спросил Ноэ Маликана.
– Он по-прежнему плачет, отказывается есть и грозит уморить себя голодом!
– Гм! -пробурчал Ноэ.-Он, пожалуй, способен на это! Нечего делать, придется пойти образумить его! Дай-ка мне твой фонарь, Маликан!
Трактирщик дал Ноэ фонарь и приподнял люк погреба, куда молодой человек и спустился. Пройдя через ряд помещений, он наконец добрался до чуланчика, где на соломе лежал узник – Годольфин. Услыхав, что дверь отворяется, Годольфин вскочил и с ненавистью сказал:
– А! Опять вы! Что вам нужно от меня?
– Я пришел поговорить с вами, милый Годольфин,-ласково ответил Ноэ, не обращая внимания на вызывающий тон узника.
– Нам не о чем говорить, я не знаю вас! -крикнул тот.
– Зато я отлично знаю вас! Вы -раб, жертва Рене Флорентийца, обожающий своего палача!
– Неправда! -крикнул Годольфин.-Я ненавижу Рене, зато я…
– Зато вы любите Паолу? -мягко договорил Ноэ. Годольфин молчал, закрыв лицо руками.
– Ну давайте же поговорим, милый Годольфин! -продолжал Ноэ.-Может быть, мы и столкуемся в чем-нибудь. Итак, вы любите Паолу?
– Я был бы счастлив умереть за нее! -ответил несчастный.
– Но на что же вы рассчитываете? Чего вы ждете от своей любви?
– Ничего, ровно ничего! Я просто счастлив, когда нахожусь возле Паолы! Пусть она ругает меня, отталкивает, презирает -все равно, лишь бы мне дышать одним воздухом с нею… И только из-за нее я остался жить в доме Рене, которого ненавижу от всей души!
– Значит, если бы Паола ушла от отца…
– Я последовал бы за ней, не задумавшись бросить Рене!
– И если бы Паола вздумала бежать от отцовской тирании, а вам поручили следить за ней так же, как вы следили, живя у Рене…
– О, я ничего больше и не пожелал бы! Быть около нее, видеть ее, дышать одним воздухом с нею!
– И вы не вздумали бы выдать Рене ее убежище?
– Да ведь я ненавижу Рене! Однако к чему эти расспросы?
– К тому, что все это весьма возможно, и если вы будете вести себя как следует, если вы не будете морить себя голодом, то я обещаю вам дать возможность жить вместе с Паолой. Но сначала вам надо успокоиться! Так покойной ночи, милый мой, подумайте о моих словах!
Поднявшись наверх, Ноэ застал в кабачке одну Миетту.
– А где же твой дядя, крошка? -спросил он.
– Отправился навестить госпожу Лорьо!
– Ну так пожелай ему от меня спокойной ночи!
– Как? -слегка дрожащим голосом спросила Миетта.-Вы уже уходите?
– Но ведь поздно,-ответил он.-Уже прозвонил сигнал к тушению огня!
– Ну что же, дверь не заперта!
– А потом, я не спал всю прошлую ночь…
– И я тоже,-тоном упрека сказала Миетта.
– Но я приду завтра утром! Покойной ночи, красавица зем лячка! -И Ноэ обнял девушку, расцеловал и ушел, оставляя ее очень сконфуженной.
"Честное слово! -думал он, выходя на улицу.-Похоже, что мое сердце подвергается серьезной опасности у Маликана. Эта славная девушка в конце концов вскружит мне голову! Гм… Гм… Принц находит, что было бы очень дурно соблазнить племянницу человека, рискующего для нас жизнью… Но можно рассудить и так: Маликан действительно прелестный человек, но разве он рискует жизнью за меня, а не за Генриха? И разве я люблю Сарру, а не Генрих? Фу! -сейчас же перебил он себя.-Какие подлые мысли! Нет, надо бежать скорее к Паоле, так как в ее объятиях я забываю обо всех остальных!"
Молодой человек ускорил шаг и вскоре дошел до моста Святого Михаила. Здесь ему пришло в голову: "Рене сидит в тюрьме, Годольфин -в погребе у Маликана. К чему же я буду рисковать своей шеей и взбираться по шелковой лестнице, когда можно пройти самым обычным путем?"
Ноэ подошел к лавочке Рене Флорентийца и постучал.
VI
Некоторое время в ответ на стук Ноэ никто не отвечал. Наконец девичий голос робко спросил:
– Кто здесь?
– Это я, Паола! Откройте, не бойтесь! Паола открыла дверь, Ноэ скользнул в лавочку, и девушка поспешила запереть за ним дверь.
– Но как вы решились стучать прямо в дверь? -спросила она, увлекая молодого человека к себе в комнату.
– Я знал, что вы одна,-ответил Ноэ.-Я прямо из Лувра и должен сообщить вам ужасные вещи!
– Ах, Боже мой! -с ужасом отозвалась девушка. Ноэ уселся рядом с нею, взял ее за руку и сказал:
– Ведь, кажется, я уже говорил вам, что я родственник господина Пибрака, капитана королевской гвардии? Ну так вот, благодаря ему мне пришлось сегодня обедать с королем!
– Вы должны были понравиться ему, Амори,-с гордостью сказала Паола,-ведь вы такой милый!
– Вы мне льстите! -нежно заметил Ноэ, целуя ее руку.Итак, во время обеда к королю явился городской голова Жозеф Мирон и потребовал от короля правосудия, так как обнаружено возмутительное злодеяние.
Прерываемый возгласами ужаса девушки, Ноэ рассказал Паоле, как было обнаружено убийство на Медвежьей улице и как неопровержимыми уликами было доказано, что убийцей был Рене.
– И самое ужасное в этом то, что нам теперь придется расстаться! -закончил он.
– Расстаться? -крикнула Паола.-Но это невозможно!
– Паола,-грустно возразил ей Ноэ,-ваш отец оказался негодяем, и вам нужно выбирать между ним и мною. Но это ваш отец, вы любите его… а потому… прощайте, Паола!
Ноэ хотел встать, но Паола бросилась к нему, обвила его шею своими руками и крикнула:
– Нет! Нет! Лучше умереть!
– Так вы готовы последовать за мной? -спросил Ноэ, взволнованный искренней страстью девушки.
– Хоть на край света!
– И если я потребую, чтобы вы бросили отца…
– Я брошу его!
– Но вам никогда не придется увидеть его!
– Так я не увижу его! Я люблю тебя!
– В таком случае до завтра, Паола… до завтра, возлюбленная моя!
– Ты возьмешь меня с собой?
– Да, завтра с наступлением вечера я заеду за тобой! Паола проводила его до дверей и, когда он ушел, залилась слезами.
– Быть дочерью убийцы! -шептала она.-Какой позор! А Ноэ, направляясь к своей гостинице, думал: "До известной степени Генрих прав: дочь Рене будет отличным залогом против покушений Рене. Но вот я-то что стану с ней делать? Жениться на ней я не могу и не хочу, а как бы красива ни была любимая женщина, рано или поздно настанет час разлуки… А потом, люблю ли я ее? Паола очень красива, но… Миетта?"
В этом раздумье он дошел до дверей гостиницы, где его уже ожидал человек, игравший не последнюю роль в событиях предыдущей ночи, а именно Вильгельм Верконсин.
– Ах, сударь, сударь! -сказал Вильгельм, бросаясь к нему.Знаете ли вы, что случилось?
– Конечно знаю,-ответил Ноэ.
– А я-то в это время помогал госпоже Лорьо бежать! Если бы я был там в это время…
– Так и тебя тоже убили бы, только и всего! -договорил Ноэ. Этот аргумент произвел свое действие на Верконсина.