Она встала ни свет ни заря и отправилась на ежедневную пробежку по высокогорному плато. Хрустальная тишина первых утренних часов всегда привлекала женщину. Ей ничего не стоило подняться с постели около шести и с головой окунуться в нетронутую свежесть нового дня.
Вирджиния чувствовала, что, когда она бегает здесь, на этом гористом северном острове, у нее проявляется особая выдержка и выносливость. Причиной тому явно служил местный воздух, до умопомрачения густо насыщенный кислородом. Вирджиния бегала широким размашистым шагом, комфортно чувствуя себя в своем индивидуальном ритме. Она передвигалась легко и свободно, и движения тела находились в полной гармонии с ее ровным дыханием. Утренняя пробежка была единственным неприкосновенным богатством Вирджинии и заряжала ее бодростью на весь грядущий день. Бегать с кем-то в компании она ни за что не хотела. И без того приятное одиночество первых утренних часов становилось еще драгоценнее, когда она вкушала его в безлюдии острова Скай.
Дома Вирджиния приняла душ. Обмотав голову махровым полотенцем, она удобно устроилась в гостиной с чашечкой горячего кофе, щедро сдобренного сливками. Попивая ароматный напиток, она слушала радио и попутно размышляла о том, что ее брак с Фредериком хоть и был в некотором смысле скучноват, но все же принес ей два чудесных подарка: во-первых, дочурку Ким, которой уже исполнилось семь, а во-вторых, вот этот чудесный домик в Данвегане. Погрузившись в свои мысли, Вирджиния рассеяно слушала радио, однако сообщение о катастрофе немецкой яхты все-таки резануло ей слух. Прямо в ночи на яхту налетело грузовое судно, в фарватере которого та находилась, и буквально раздавило ее в щепки. Предпринять обходной маневр морякам помешало роковое стечение обстоятельств. От парусного суденышка остались лишь обломки, да и те покоятся на дне моря, очень глубокого в здешних местах. Как называлось судно, виновное в трагедии, и какой стране оно принадлежало, никто не знал. Дрейфующий в море плот увидели рыбаки, и именно они спасли терпящую бедствие семейную пару. Потерпевшие крушение люди сильно переохладились, ведь, выбравшись из воды на спасательный плот, они провели в море почти двенадцать часов. Им была оказана срочная медицинская помощь. Однако молодая женщина, как сообщали источники, до сих пор пребывает в шоке. Вчера семейную пару поселили в самую простую гостиницу, расположенную неподалеку от Портри.
– Постой, но ведь это же не могут быть… – сказала было Вирджиния самой себе и прикусила язык. Ведь здесь, на Гебридах, наверняка найдется не одна немецкая пара, отправившаяся на парусном судне в кругосветное путешествие?
На лестнице послышались шаги Фредерика. Услышав их, Вирджиния машинально встала и наполнила горячим кофе вторую чашку, добавив в напиток молока. Во время отпуска они обычно позволяли себе потратить целое утро на кофе и болтовню. Супруги беседовали о погоде, обменивались новостями из местечковой жизни, часто обсуждая дела родственников и знакомых. Однако темы, касающиеся их двоих, они выбирали с осторожностью, явно избегая острых углов, хотя видимой причины для этого не было. Не только этим вольготным утром, но и дома, в Норфолке, Вирджинию охватывало чувство умиротворения и благодарности к судьбе, когда она окидывала взглядом свою жизнь рядом с Фредериком: жизнь без забот о хлебе насущном; жизнь, протекающую в упорядоченном, обозримом мирке, рамки которого были несколько узковаты, но зато в нем не было места опасностям, страхам и демоническим призракам прошлого. В иные мгновения ей казалось, что ее мир не совсем реален, и эта мысль отдавалась в душе щемящей болью. Но, слава богу, это были действительно лишь моменты, секунды, которые мгновенно утекали в прошлое.
В комнату вошел Фредерик.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Ты уже бегала сегодня утром?
– Да. Это было замечательно. И как только некоторые люди могут жить почти без движения?
Вирджиния протянула мужу чашку-кофе. Фредерик опустился на диван и сделал первый глоток.
– Мы тут последний день, – произнес он. – Завтра возвращаемся в Норфолк. Или ты хочешь остаться с Ким еще ненадолго?
До начала школьных занятий оставалось еще целых две недели, к тому же Вирджинии так нравилось жить здесь, среди гор. Но, несмотря на это, она решительно покачала головой:
– Нет, мы уедем все вместе. Ты что думаешь, я отпущу тебя одного?
Фредерик усмехнулся. Ведь ему частенько приходилось бывать одному, подолгу не видясь со своей семьей. Он уезжал из дома в половине восьмого утра, а возвращался вечером, как правило, не раньше десяти или половины одиннадцатого. Все светлое время суток он проводил в Лондоне, в своем банке. В Норфолке он присутствовал лишь тогда, когда этого требовали общественные дела его избирательного округа. Дочь он не видел порой неделями, с женой общался по большей части урывками, мимоходом. Чаще всего это случалось за десять минут до сна, в те вечера, когда Вирджиния, дождавшись его, пыталась с ним беседовать, пока он, смертельно усталый, не падал в постель.
Конечно, такое положение вещей ему не очень нравилось. Еще два года назад все было совсем по-другому. Тогда Вирджиния и Ким жили вместе с ним в Лондоне, и он по-настоящему ощущал себя частью семьи – гораздо сильнее, чем сейчас. Правда, жена в то время не слишком-то стремилась выезжать из их элегантной квартиры в Саут-Кенсингтоне на какие-нибудь совместные мероприятия. Фредерик знал ее как человека, стремящегося к уединению, к тому, чтобы отгородиться от внешнего мира. Боялась ли она чего-то? Нет, Фредерику казалось, что страх тут ни при чем. Скорее, виной тому была меланхолия, неслышной поступью ходившая за его женой. В какие-то моменты меланхолия крепко сжимала ее в своих объятиях, подталкивая к беспросветной депрессии, а затем опять ослабляла хватку. С этой "болезнью" Вирджиния явно справлялась лучше в те моменты, когда оставалась наедине с самой собой. И ее решение переехать в норфолкское родовое поместье Квентинов, в старый и довольно мрачный дом, показалось Фредерику довольно логичным. Однако именно этот шаг и превратил их семейную жизнь в то, чем она стала сейчас.
Вирджиния села напротив мужа. На ее щеках еще играл румянец, вызванный свежим дыханием утра.
– Ты, конечно, помнишь Ливию из Германии?
– Нашу временную домработницу?
– Да.
Фредерик кивнул. Конечно же, он помнил о том, что в их доме присутствовала какая-то женщина, но вот ее лицо… Нет, он узнал бы его с трудом. Абсолютно ничем не примечательная особа; серенькая, сливающаяся с общей массой других людей.
– Да, припоминаю. Но ведь она с мужем отправилась путешествовать дальше, не так ли?
– В четверг вечером они хотели сниматься с якоря. А сегодня я услышала по радио, что спасена какая-то немецкая семейная пара, потерпевшая крушение. Они перемогались на спасательном плоту, не слишком далеко от берега. Грузовое судно протаранило и потопило их яхту.
– Бог ты мой! Однако им повезло, что они вообще остались живы. И ты считаешь, что речь идет о той самой… как ее… Ливии?
– Имен по радио не называли. Но все может быть. Все события совпадают по времени. И кроме этой пары, я не встречала у нас на острове других немцев.
– Разве это о чем-нибудь говорит? Ведь мы не знаем тут всех и каждого.
– И все-таки… У меня такое чувство, что это они. Думаю, так и есть на самом деле.
– Ну и что дальше? Эти люди хотели пересечь океан? Ничего не поделаешь, все путешествия когда-нибудь кончаются.
– Ливия рассказала мне, что они вложили в яхту все, что имели. Они продали все до последнего. Выходит, они остались теперь ни с чем…
– Подожди, у них наверняка была хорошая страховка. Раз их яхту уничтожил грузовой корабль, то теперь дело за малым.
Вирджиния кивнула.
– Они сейчас в Портри, в самом дешевом отеле, где предоставляют ночлег с завтраком, – задумчиво произнесла она. – Думаю, мне надо навестить их. Сейчас они особенно нуждаются в поддержке.
До этой семейки Фредерику не было абсолютно никакого дела. Единственное, что вызывало у него хоть какие-то эмоции, так это безумная идея отправиться в кругосветное плавание. Фредерик не понимал, что хорошего люди находят в долгом скитании по волнам, в том, чтобы месяцами качаться в тесной яхте, и как можно быть настолько глупыми, чтобы вбухать все деньги в плавучую посудину. Внезапно в его душе забрезжило смутное и довольно гнусное чувство. Сработала интуиция. Чутье, если хотите.
– Ну, я не знаю, – нахмурился он. – Наверное, тебе не стоит ездить к ним.
– Почему?
– Почему… Видишь ли, какое дело… Возможно, они не были застрахованы, так что…
Фраза так и повисла в воздухе неоконченной. Вирджиния окинула мужа непонимающим взглядом.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что я хочу сказать? А вот что. Обычно люди стремятся сэкономить на страховке. Так было всегда и везде. Полис обязательного страхования человек обычно приобретает, куда же деваться. Но при этом он надеется, что именно с ним ничего плохого не случится, и раскошеливаться на остальные риски не торопится. Возможно, у этого семейства не осталось за душой ни гроша. У них больше нет ни яхты, ни дома – ни-че-го. Они, конечно, подадут судебный иск о возмещении убытков, но…
– Но ни название грузового корабля, ни государство, которому он принадлежит, им не известны.
– Вот видишь, – вздохнул Фредерик. – Тем более. И непонятно, на кого подавать жалобу. Нет, даже если им и удастся когда-нибудь получить компенсацию, в любом случае тяжба будет тянуться годами.
Вирджиния все еще недопонимала, к чему клонит муж.
– С этим все ясно, но почему мне не следует к ним ездить?
– Потому что тогда ты станешь – или, вернее, мы станем – как раз той соломинкой, за которую ухватятся твои утопающие. Ты не успеешь оглянуться, как они сядут нам на шею. Пойми, ты протянешь палец, а отхватят всю руку…
– Послушай, у них наверняка есть родственники, которые им помогут. Там, в Германии. Я хочу лишь немного поддержать Ливию. Она славная. И у меня было такое ощущение, что она и без того не совсем счастлива. А теперь еще такая история…
– Будь осторожна, – предупредил Фредерик.
– В любом случае утром мы уезжаем отсюда.
– Да, но ведь и твои мореплаватели тоже не останутся здесь.
– Вот именно. Они поедут к себе в Германию.
– Если, конечно, у них там есть крыша над головой. Или если они сумеют ее найти.
Вирджиния рассмеялась.
– Нет, ты неисправимый пессимист! Я считаю, что не навестить Ливию было бы просто неприлично. Я отвезу ей что-нибудь из одежды. Размеры у нас примерно одинаковые.
Фредерику стало ясно, что остановить жену ему не удастся. Возможно, он действительно сгущает краски. Окружающий мир обычно казался ему злым и враждебным. Но в то же самое время страха перед ним Фредерик не испытывал. Он спокойно брал быка за рога, и для этого ему требовалось только одно – знать, с какой стороны ухватиться. А вот Вирджиния была скорее идеалисткой.
Ладно, все равно. В конце концов, хотя бы в одном она права: завтра им всем вместе возвращаться домой.
2
Гостиницу, в которой поселились горемычные немцы, отыскать было совсем не трудно: история с крушением яхты была у всех на устах, и каждый встречный знал все мельчайшие подробности этого происшествия.
Стоило Вирджинии обратиться к торговцу в мелочной лавочке у причала в Портри, как она в один момент узнала всю необходимую ей информацию.
– Где живут? Да у О'Брайанов же! Господи ты боже мой! Вот это не повезло так не повезло, правда? Нет, я считаю, что это не так-то просто, взять и столкнуться в море с другим кораблем. Что-то здесь нечисто. Наверняка у них были проблемы и до того. Слушайте, миссис О'Брайан недавно приходила за покупками и говорила, что женщина с яхты находится в полнейшем шоке. Вы только вообразите себе: единственное, что у нее осталось, так это пижама! Ночная пижама! Черт побери, вот это настоящий удар!
Вирджиния прекрасно понимала, что этот торговец не отпускает сегодня ни одного посетителя без того, чтобы не обсудить с ним плачевное положение молодых немцев, попавших в такой переплет, и что миссис О'Брайан с огромным удовольствием разносит по острову сплетни о своих вынужденных постояльцах. Внезапно ситуация, в которую попали эти люди, предстала перед Вирджинией в несколько ином ракурсе. Ей стало жаль их не только потому, что те пережили ужас, который до конца жизни будет преследовать их в кошмарных снах. В своей беде, выставленной на всеобщее обозрение, они были полностью беззащитными, и их окружали сотни не столько сострадательных, сколько жадных до сенсаций взглядов.
О'Брайаны жили на окраине Портри, и Вирджиния без труда смогла бы добраться до них пешком. Но у нее внезапно пропало желание разговаривать о горе-путешественниках со случайными прохожими, поэтому она поехала на машине.
Несколько минут спустя она притормозила у живописного домика из красного кирпича, с лакированной дверью и белыми оконными рамами. Миссис О'Брайан была страстной садовницей. Даже в суровых условиях местного климата она сумела вырастить восхитительный цветник, вызывавший зависть всех соседей. Вирджиния прошла по тропинке между рядами красновато-коричневых астр и ярких разноцветных гладиолусов.
Осень известила о своем приходе тихо, но отчетливо. Здесь, на возвышенности, она наступала очень рано. В конце сентября можно было ожидать первых серьезных штормов, а затем на острова опускались туманы, и долгие месяцы местность оказывалась окутанной белой пеленой. Такая погода представлялась Вирджинии весьма романтичной, хотя, наверное, поживи она тут круглый год да окунись в омут серой промозглой зимы, царящей с октября по апрель, тогда, быть может, она уже не заикалась бы о романтике.
Один-единственный раз ей удалось уговорить мужа провести здесь, в их домике, Рождество и Новый год. Но Фредерик нашел такое времяпровождение просто отвратным и взял с жены слово, что она никогда больше не будет ставить над ним такие эксперименты.
– Мало что в этом мире способно загнать меня в уныние, – высказался тогда Фредерик, – но зима на Скае стоит на первом месте в списке моих "депрессантов".
"Очень жаль, – думала женщина. – А уж я-то с удовольствием провела бы здесь несколько дней в ноябре или декабре".
Вирджиния долго стучала в дверь, но на ее стук никто не ответил, поэтому в конце концов она вошла в дом сама и оказалась в тесноватой прихожей. Не запирать двери на замок было обычным делом на острове, и если хозяева не слышали, как стучит гость, то он спокойно мог заходить внутрь. Жители острова знали друг друга в лицо, и поскольку еще дед и отец Фредерика приезжали сюда на отдых со своими семьями, то Квентины считались здесь едва ли не аборигенами.
– Миссис О'Бра-ай-ан! – вполголоса позвала Вирджиния, но ответом ей было глухое молчание.
В конце коридора виднелась кухонная дверь. Когда Вирджиния нерешительно приотворила ее и переступила порог просторного помещения с каменным полом и множеством начищенных медных горшков, расставленных по настенным полкам, она увидела вовсе не миссис О'Брайан.
За столом сидела Ливия. Перед ней стояла большая чашка, а на подставке со свечой грелся заварочный чайник. Чашка молодой женщины была давно пуста, но та и не думала наполнять ее снова. Безучастным взглядом Ливия глядела на столешницу. И, хотя она подняла голову в тот момент, когда вошла Вирджиния, в ее глазах не промелькнуло и тени понимания, что кто-то вошел в помещение.
– Ливия! – взволнованно воскликнула Вирджиния. – Боже мой, я знаю, что вам с мужем пришлось пережить!
Не договорив, она шагнула к бедной женщине и крепко обняла ее.
– Я должна была вас увидеть.
Глянув в окно, Вирджиния наконец обнаружила миссис О'Брайан – та была в саду и развешивала на веревках белье. Пусть она задержится там подольше. Вирджинии так хотелось побыть с Ливией наедине.
Она села за стол и окинула свою бывшую домработницу внимательным взглядом. На молодой женщине был халат кричащей расцветки, явно с чужого плеча, коротковатый для ее рослой и очень худой фигуры.
– Я привезла вам кое-что из одежды, – выговорила Вирджиния. – Сумка там, в машине. Я принесу ее позже. Размер у нас с вами примерно одинаковый. Вещи миссис О'Брайан вам явно малы.
– Спасибо, – с трудом разлепила рот Ливия, все это время хранившая молчание.
– Ну что вы, не стоит благодарить. Горячий ли у вас чайник? Выпейте еще чаю.
Вирджиния достала с полки еще одну чашку, налила кипяток с заваркой для себя и Ливии, добавила немного сахару. Несчастная женщина сидела прямо, словно истукан. Казалось, что в данный момент она абсолютно беспомощна и что ее необходимо поить с ложечки, как дитя.
– Расскажите мне, как это было, – мягко попросила Вирджиния, ловя затравленный взгляд Ливии.
– Это… это было просто ужасно, – выдавила та после некоторого раздумья. – Эта… вода… страшно холодная.
– Представляю! – округлила глаза Вирджиния. – Мне безумно вас жаль. Не каждый может перенести такое! И вам ничего не удалось… спасти?
– Ничего. Абсолютно.
– Однако вы спаслись сами, и это главное!
Ливия отрешенно кивнула:
– У нас не осталось ровным счетом ничего.
– Как это ничего? Ливия, вы живы, и это главное!
Вирджиния произнесла это с чувством, но в тот же момент она представила себя в подобной ситуации и поняла, что потеряй она все свое бренное земное добро, участливые слова "но ведь вы живы!" вряд ли принесли бы ей настоящее утешение.
Внезапно ей пришли на ум слова Фредерика.
– Разве вы не были застрахованы? – осторожно спросила она.
Ливия покачала головой:
– От потери нашей собственности – нет…
С трудом выговаривая слова, молодая женщина опустила взгляд и принялась рассматривать свое одеяние – неуклюжий аляповатый банный халат. На глаза ее внезапно навернулись слезы.
– Я ненавижу эту тряпку! Она просто дикая! И почему я должна носить такое?!
Вирджиния понимала, что сейчас у Ливии полно других проблем, более существенных, чем одежда. Но эта вспышка эмоций была легко объяснима. Сорвать досаду м гнев, связанные с огромной потерей, Ливии было больше не на чем, и паршивенький, слишком короткий и неудобный халатик отвечал теперь за все ее переживания, за ту зависимость от милости чужих людей, в которую попала эта несчастная женщина.
– Давайте я принесу вам свои вещи прямо сейчас, – сказала Вирджиния и поднялась с места, но Ливия панически вскрикнула: "Нет! Не покидайте меня!", и женщина снова опустилась на стул.
– Хорошо. Я посижу с вами столько, сколько вы захотите. За сумкой сходить всегда успеется.
Вирджиния чуть помедлила.
– А где ваш муж? – спросила она.
– Наверху. В отведенной нам комнате. Он звонит в Германию какому-то адвокату. Но только… разве можем мы добиться правды в суде? Ведь мы даже не знаем, на кого жаловаться!
– Постойте, не торопитесь. Может, вам и удастся что-нибудь выяснить. Наверняка у береговых служб есть сведения о том, какие корабли проходили тот участок в ночь трагедии. Честно говоря, я не слишком-то разбираюсь в этом вопросе, но… Не падайте духом, Ливия! Понимаю, сейчас в вас говорит лишь отчаяние, ведь вы еще не отошли от шока, но все-таки…