– …и ты точно так же могла оставить ее одну. Черт! Все равно, как ни крути, был бы сплошной п…ц.
Лиз остановилась как вкопанная:
– Стой. Вот наше место. Гляди-ка, ее замок из песка все еще стоит!
– С чего ты решила, что это именно ее замок?
– Ведь я тоже строила его… вместе с ней. Видишь этот ход в стене? Его прокопала Сара. Она засунула туда свои сандалики и сказала, что там будет тайник…
Голос Лиз задрожал, слезы душили ее.
– Ты знаешь, в последнее время она постоянно интересовалась всякими тайниками…
Майк безотрывно глядел на замок, все больше и больше осыпающийся от порывов ветра. Еще день, и его не станет. Мужчина швырнул сигарету в песок.
– Черт побери, – выговорил он еле слышно.
Они долго стояли, безмолвно глядя на то злополучное место, откуда пропал их ребенок. Позже Лиз поняла, что именно эти мгновения боли, пережитые вместе с Майком ветреным августовским днем в Ханстантоне, наряду с той ночью, когда она поддалась его сексуальному обаянию, и были единственными моментами настоящей близости между ними. Получалось, что и в том, и в другом случае их связала Сара. В первый раз они ее зачали. Во второй – прощались с ней навсегда.
Через две недели после исчезновения дочери Лиз съездила в Ханстантон еще раз, но уже одна. Она долго металась по пляжу, пытаясь найти хоть какие-то остатки замка, который построила девочка. Лиз и сама не знала, почему это было так важно для нее. Наверное потому, что песочный замок стал последним приветом от Сары, за который мысленно держалась женщина, будучи не в состоянии отступиться.
Но ветер давно уже сравнял маленький желтый холмик с остальным песком. Лиз теперь даже не могла определить точного места его нахождения. Она стояла на берегу, шаря глазами по песку и дрожа от холода. Иногда она окидывала равнодушным взглядом море, такое же серое, мрачное, как и затянутое облаками небо.
Вернувшись домой, Лиз заметила у своего подъезда полицейский автомобиль. Ее душа полыхнула надеждой. Женщина ускорила шаг, а потом побежала. Может быть, привезли Сару? Может, она уже сидит в квартире и поглощает шоколадные кексы или баюкает свою куклу Барби?
Перескакивая через несколько ступенек, Лиз неслась вверх по лестнице. Она видела, что многие двери слегка приоткрыты и соседи провожают ее глазами Полицейскую машину трудно не заметить, так что люди уже жаждали новостей.
Она не сразу сумела вставить ключ в замочную скважину – так сильно тряслись ее руки. Навстречу ей шагнули два полицейских в штатском, и на крошечном пятачке прихожей сразу стало очень тесно. Полицейские, высоченные, как две горы, буквально загнали Лиз в угол. Их лица не сулили ничего хорошего. Женщину охватил безумный страх.
– Мисс Алби, – начал было один из них и замолк, прокашливаясь.
Лиз попыталась заглянуть за их спины.
– Где же она? Где Сара?
– Мисс Алби, – подхватил второй полицейский, – не могли бы вы поехать с нами? Пожалуйста.
Лиз недоуменно воззрилась на него. За спинами полицейских находилась большая комната, и через полуоткрытую дверь молодая женщина различила фигуру своей матери, восседавшей в кресле перед орущим телевизором. Она, как всегда, держала в руках большой пакет картофельных чипсов. Но против своего обыкновения Бетси Алби не смотрела на экран. Она в упор глядела на дочь. Скользнув взглядом по лицу матери, Лиз испугалась еще больше.
– Поехать с вами? – все еще ничего не понимая, с натугой переспросила молодая женщина. – Куда, зачем?…
Входная дверь квартиры так и осталась незапертой. Один из полицейских потянулся к дверной ручке и защелкнул замок.
– Мисс Алби, я сразу хочу предупредить вас: вовсе не обязательно, что речь сейчас пойдет именно о вашей дочери. Сегодня утром было найдено тело ребенка. Если судить по описанию, это вполне может быть Сара, однако стопроцентной уверенности у нас нет. Прошло уже две недели, и тело сохранилось очень плохо. Поэтому мы решили избавить вас от опознания и показать вам лишь одежду.
Теперь Лиз не только с трудом дышала, но и едва стояла на ногах. Тело ребенка… Сара?! Нет! Исключено!
– И как же… как погиб этот ребенок? – Голос Лиз словно шел откуда-то издалека и казался чужим ей самой. – Он… утонул?
В летний погожий денек, на пляже, где яблоку негде упасть, не может утонуть ни один ребенок. Значит, это точно не Сара!..
– Всех подробностей мы не знаем. Но, похоже, смерть была насильственной.
Теперь, заметив состояние Лиз, полицейские глядели на нее с участием.
– Мисс Алби, может, принести вам стакан воды?
Лицо женщины было белым как мел, ноги у нее подкашивались.
– Нет, не нужно, – с трудом выговорила она.
– Может быть, вы хотите взять с собой отца вашей дочери? Мы можем заехать за ним.
– Отец… моей дочери в это время еще спит. Мне кажется… Нет, я не хочу, чтобы он видел это.
Полицейские также предложили женщине взять с собой мать, но с их стороны это прозвучало очень уж неуверенно. Ведь даже тот, кто не знал Бетси Алби близко, сразу мог догадаться, что она ни за что не покинет свое насиженное место перед телевизором.
– Вы уверены, что справитесь сама? – спросил у Лиз один из мужчин.
Она кивнула. Ведь там в любом случае не Сара. В этом лишь требуется убедиться.
"Чей же это ребенок? Бедные родители, что им придется пережить!" – думала Лиз. Ей все еще казалось, что пол качается и уходит у нее из-под ног. Боже, как страшно – ребенок и насильственная смерть…
– Я готова. Поехали, – подняла она голову.
Четверг, 24 августа 2006 года
Поместье Ферндейл Хаус долгие годы переходило поколениям Квентинов по наследству. Но с тех пор, когда хозяева по-настоящему жили в этом просторном доме, расположенном в Восточной Англии, считая его центром своего мироздания, прошло уже больше века. Почти сто лет его больше использовали как место для отдыха. Главной причиной этому был, конечно же, тот факт, что фамильный банк "Гарольд Квентин и К", неизменный источник дохода Квентинов, находился далеко, в Лондоне, и перспектива ежедневно проводить за рулем по нескольку часов не улыбалась никому из сменявшихся владельцев имения.
Кроме того, Ферндейл Хаус был далеко не самым уютным и притягательным местом на земле. Зодчий, спроектировавший этот тяжеловесный и угрюмый каменный особняк, и строители, возведшие его стены, либо сами находились в депрессии, либо задались целью непременно вогнать в нее будущих обитателей этого дома. Темно-коричневые потолочные балки из мореного дуба зрительно уменьшали пространство и создавали тягостное впечатление, а полы из черного мрамора усиливали это впечатление еще больше. Окна были такими маленькими и подслеповатыми, что едва пропускали дневной свет, а деревья, посаженные каким-то недальновидным садовником слишком близко к дому, вымахали до небес и заслонили своими разлапистыми кронами дорогу тем последним солнечным лучам, что отваживались заглянуть в комнаты.
К удивлению Фредерика, Вирджинию совсем не смутил недостаток света в этом новом для нее, добровольно выбранном жилище. Целых два года женщина настойчиво уговаривала мужа переехать из Лондона в этот дом, и Фредерик в конце концов сдался, поставив предварительно условие спилить под окнами деревья, заслоняющие весь свет. Ему неприятно было ощущать себя пленником лесов, готовых вот-вот поглотить дом.
– Спилить деревья? Нети еще раз нет, – воспротивилась Вирджиния. – Мне здесь все нравится как есть.
Прислуги в доме не было. Почти пятнадцать лет усадьбой управляла пожилая семейная пара, занимавшая маленький домик у въезда на территорию, в десяти минутах ходьбы от главного дома. Грейс и Джек Уолкер, пожилые супруги в возрасте примерно шестидесяти лет, были очень скромными, сдержанными и трудолюбивыми людьми. Джек выполнял иногда разовые заказы на перевозку грузов для фирмы "Трикл и сын" – транспортной компании, где он когда-то работал на постоянной основе. Но главным его занятием сегодня было следить за состоянием особняка, лесопарка, окружающей участок каменной ограды и вовремя устранять всевозможные поломки, протечки, прорехи. Очень многое Джек делал сам, а в каких-то случаях ему приходилось приглашать специалистов, например садовников для тех или иных сезонных работ в парке.
Грейс содержала в чистоте главный дом – по крайней мере, ту его часть, где непосредственно жили Квентины. Целый флигель хозяевами не использовался, поскольку Вирджиния разумно рассудила, что нет никакого смысла каждый день прохаживаться по пяти гостиным, а вечерами мучиться выбором, в какой из четырех столовых накрывать стол к ужину. Поэтому добрую половину дома заперли на ключ, и лишь раз в месяц Грейс заходила туда с тележкой для профессиональной уборки, вытирала пыль, проветривала залы и проверяла, нет ли проблем, требующих вмешательства домашнего мастера – Джека.
Квентины занимали западное крыло дома. Там была прекрасная большая кухня, где Вирджиния сама готовила, жилая комната, библиотека, которая во время прихода гостей могла служить столовой, и четыре спальни. Из кухни можно было напрямую выйти в парк. Там, на одной из немногих хорошо освещенных солнцем полянок стояли качели для Ким, а рядом висели веревки, где Вирджиния развешивала белье после стирки.
Это был удобный, уютный мирок, притененный со всех сторон. Дни здесь шли своей чередой и были похожи один на другой, как братья-близнецы. Если на свете и существовали опасности, то они бродили где-то далеко, по ту сторону каменных стен, надежно скрывающих за собой парк. И кроме разбора тех мелких происшествий, что случались с Ким в школе, да обсуждений с Грейс новостей из телевизора и текущих проблем – вроде плохих показателей уровня холестерина в анализах Джека, – в жизни Вирджинии происходило мало событий.
Никаких поводов для особого беспокойства не находилось.
Именно такую жизнь и выбрала для себя Вирджиния Квентин.
Утром двадцать четвертого августа Фредерик собрался ехать в Лондон. Четверг был не самым подходящим днем для отъезда в город, но мистер Квентин принял приглашения на два важных мероприятия, одно из которых должно было состояться в выходные, а другое – в понедельник (именно на этот день пришелся в этом году Летний банковский праздник).
Вирджиния хорошо отдохнула и теперь пребывала в неплохом настроении. Она радовалась тому, что скоро наступит сентябрь – природа уже предупреждала о его приходе. Ей нравилось время, когда лето медленно прощается с этим краем. Скоро деревья полыхнут пестрыми красками осени, поля покроются мягкими туманами, в гуще которых так приятно бродить по тропинкам. На кустах заалеют ягоды, в камине затрещит огонь, и так славно будет сидеть у теплого домашнего очага, в то время как за окном беснуется шквалистый ветер.
Осень была любимым временем года Вирджинии.
Ким еще спала, когда она вернулась со своей обычной пробежки. Женщина приняла душ и поторопилась сесть вместе с мужем за стол, чтобы спокойно позавтракать на прощание. Она поставила перед ним большую яичницу с беконом и чашку крепкого кофе. Именно такую еду предпочитал Фредерик на завтрак, и ей приятно было угодить ему в подобных мелочах.
Они завтракали на кухне. Сквозь густые кроны деревьев бодро пробивались лучи утреннего солнца, и казалось, что на улице очень славно, но когда Вирджиния вышла за порог, она сразу же съежилась от холода.
А на их кухне было так тепло! Фредерик читал газету, Вирджиния помешивала ложечкой кофе в своей чашке. Они чувствовали себя легко и спокойно вдвоем, и так было почти всегда. Спорили они очень редко. Сколько эти двое знали друг друга, самым серьезным разногласием между ними стало то препирательство из-за горе-мореплавателей, которых Вирджиния привела в данвеганский дом. "Но по большому счету тот спор так и не вылился в настоящую ссору", – мысленно заключила Вирджиния.
Она подумала, а способен ли кто-нибудь спорить с ее мужем, найдется ли вообще на свете такой человек. И в это время Фредерик нарушил молчание.
– Какой ужас, – сказал он, шурша газетой. – Тут написано, что убита маленькая девочка из Кингс-Линна.
Вирджиния встрепенулась:
– Маленькая девочка? И кто ее убил?
– Неизвестно. Пишут, что ее украли с пляжа в Ханстантоне, а мать этот момент… м-м-м… упустила.
– Надо же! Когда это случилось?
– Когда мы жили на Скае. Малышке было всего четыре года.
– Чудовищно! А есть в статье знакомые тебе фамилии?
Фредерик отрицательно покачал головой:
– Сара Алби. Так звали девочку.
Вирджиния задумалась.
– Нет. Никого по фамилии Алби я не знаю.
– Девочка пропала две недели назад в Ханстантоне, – продолжал Фредерик. – А в этот вторник ее нашли мертвой в одной из окрестностей Касл-Райзинга. Ее изнасиловали и убили.
Невероятно! Это просто не укладывается в голове. Вирджиния ошеломленно смотрела на мужа.
– Изнасиловали? Четырехлетнего ребенка?
– Педофилы не жалеют даже грудных детей, – отозвался Фредерик. – Мерзавцы проклятые.
– Есть какие-то приметы преступника?
– Нет, ни одной. Тут говорится, что никаких следов пока не нашли.
– Я скажу Ким, чтобы она играла только рядом с домом, – сказала Вирджиния взволнованно. – Хотя бы до тех пор, пока не схватят этого негодяя.
– Зачем так беспокоиться? Не думаю, что кто-нибудь с улицы просто так возьмет и проберется на чужой участок. Ту девочку похитили прямо с переполненного пляжа. Вряд ли тот подонок будет скитаться по лесам. Наверняка он преспокойно ходит по улицам, смешивается с толпой и так высматривает своих жертв.
Вирджиния поежилась:
– Высматривает своих жертв… Звучит устрашающе. Думаешь, что он убьет кого-то еще?
Фредерик отложил газету в сторону:
– А ты разве думаешь иначе? Сама же испугалась за Ким. Он был прав. Вирджиния перепугалась до смерти. Ведь это сделал явно какой-то маньяк, а такие типы редко останавливаются на достигнутом. Их извращенная сущность просто ненасытна в своих желаниях.
– Скорее бы его поймали, – с чувством произнесла Вирджиния. – Я думаю, его все-таки схватят и осудят на пожизненное заключение.
– Думаешь, сегодня все преступники отсиживают свой пожизненный срок? – хмыкнул Фредерик. – К сожалению, это не так. Всегда найдется какой-нибудь сердобольный психиатр, который напишет: "Возможно полное излечение в течение двух лет", и прощай, камера. Таким типам часто везет на психиатров.
Он уже собрался встать с места и уйти, но задержался:
– Вирджиния, я хотел поговорить с тобой еще кое о чем. Женщина, находясь до сих пор под впечатлением от ужасной новости, невольно вздрогнула:
– О чем?
– Видишь ли…
Изящно сформулировать предстоящую просьбу было не таким легким делом для Фредерика.
– Вирджиния, ты прекрасно знаешь, что я собираюсь баллотироваться в парламент и что у меня неплохие шансы. Но… тот факт, что я везде появляюсь в гордом одиночестве, без супруги, не очень-то хорошо влияет на мою репутацию. Всем известно, что я женат, и люди спрашивают себя, когда же им наконец доведется познакомиться с моей второй половиной.
– Да, но…
– Это сразу наводит электорат на мысль о том, что у нас в семье не все ладно. Люди могут подумать, что мы с тобой живем как кошка с собакой.
– Но ведь у нас же дочь! Ей всего семь лет!
– Не всего, а уже. К тому же мы не так бедны, чтобы не позволить себе няню, приходящую хотя бы на несколько вечеров в неделю. "Ничего себе отговорка, – подумают люди, – им не с кем оставить семилетнюю лялечку!" – На несколько мгновений Фредерик задумался, а потом произнес: – Собственно, они уже считают это нелепой отговоркой.
– Вот как? – подняла брови Вирджиния. – Тебе это точно известно?
– Да, известно. Мне передали.
Женщина отвернулась.
– Видимо, это партия намекнула, что твои шансы уменьшатся, если пойдут слухи о проблемах в нашей семье? – процедила она сквозь зубы.
– У консерваторов свои традиции, – отрезал Фредерик.
Мужчина поднялся с места в явном волнении, а ведь он хотел во что бы то ни стало оставаться спокойным.
– Место в палате общин – это тебе не какой-то пустяк. Никто не преподносит такие вещи на блюдечке.
– Значит, сусальная семья, безупречная во всех отношениях, – необходимое условие для будущего парламентария? Вот уж не знала!
Фредерик посчитал эту насмешку неуместной и несправедливой, и ему казался непонятен такой внезапный всплеск агрессии у жены.
– Вирджиния, в чем проблема? В конце концов мы и есть безупречная семья. У нас нормальный гармоничный брак. Ты умна, привлекательна. Почему же я не имею права показать тебя в свете?
Вирджиния тоже встала. Ей вдруг расхотелось пить кофе.
– Неужели мы будем обсуждать это сейчас? За десять минут до того, как ты уедешь из дома почти на целую неделю? Совсем неподходящий для дискуссий момент. Да ты меня просто врасплох застал с такими разговорами! Как будто для этого нельзя выбрать другую, более спокойную обстановку!
Фредерик вздохнул. Во время отдыха на Скае он не раз хотел воспользоваться покоем и умиротворенностью длинных отпускных дней для того, чтобы начать этот очень важный для него разговор. Конечно, обсудить подобную тему было бы гораздо лучше там, чем в Ферндейле, буквально на пороге дома. Тем не менее на Скае Фредерик все-таки не решался нарушить спокойствие заветных деньков и постоянно откладывал беседу, поскольку знал, что без осложнений тут не обойдется.
"Но в чем же, – спрашивал он сам себя, – в чем же причина этих осложнений?" Он очень хотел понять, почему Вирджиния встает на дыбы, как только разговор заходит о посещении светских мероприятий.
– В этом-то все и дело, – ответил он на последнюю реплику жены. – Нам с тобой очень сложно выбрать время, чтобы просто поговорить. Мы слишком редко видимся. Если так будет продолжаться, начнутся еще большие проблемы.
– В том, что мы видимся слишком редко, вовсе не моя вина!
– Но и не только моя. Ты с самого начала знала, работа в банке требует моего постоянного присутствия в Лондоне. Тем не менее ты настояла на том, чтобы мы сделали эту усадьбу нашим главным местом жительства. А ведь я сразу предупредил, что наша жизнь станет от этого только беспокойнее.
– Все беспокойство связано лишь с твоим решением пойти в политику!
Здесь Вирджиния оказалась права, и он это знал.
– Я просто не мог поступить иначе, – произнес он беспомощным тоном.
Женщина выплеснула свой кофе в раковину:
– Разве я хоть когда-нибудь сомневалась в твоих начинаниях? Я ни разу не упрекнула тебя, не попыталась остановить!
– За это я тебе очень благодарен. Но мне необходимо нечто большее. Мне нужна твоя поддержка. Мне нужна ты.
Фредерик почувствовал, что Вирджинии в этот момент больше всего хотелось бесследно сгинуть, раствориться в воздухе как дым. Она не желала продолжать этот разговор. И ей было неловко оттого, что муж выступал в роли униженного просителя.
Какое там "выбрать более спокойное время"! Вирджиния сделает все, чтобы эта тема больше не поднималась.
– Мне нужно идти, – произнес Фредерик. – Джек может появиться в любую минуту.
Джек Уолкер должен был довезти хозяина до железнодорожной станции в Кингс-Линне. Часто Фредерик ездил в Лондон за рулем автомобиля, но сегодня ему необходимо было просмотреть по дороге некоторые бумаги.