Джанджи хотел поднять ещё один камешек и бросить его в море, чтобы Том снова окунулся в воду. Но, увидев морского конька, малыш так и замер на месте. Том выжидательно завилял хвостом, не сводя глаз со своего хозяина. Подошёл Мантеллина, и вместе они принялись разглядывать находку. Конёк оказался целым: у него была заострённая мордочка, скрученный плавник, тонкие прожилки, но ни чешуи, ни костей. Маленький обитатель таинственных морских глубин, чудовище крохотных размеров напоминало изящную безделушку.
- Что это такое? - спросил Мантеллина.
Джанджи пожал плечами. Он не знал, но было ясно: они нашли нечто замечательное.
Поиски ракушек прекратились. На камне, напоминавшем панцирь гигантской черепахи, дети аккуратно разложили ракушки и морскую звезду с обломанным концом. Чудесного морского зверька они поставили в самом центре и, словно зачарованные, стали рассматривать свои находки.
Глава 10. Месть
Тем же самым рейсовым автобусом Тури вернулся в Пакино и прошёл пешком до Мардзамеми.
Дома и в саду никого не было: ни Джанджи, ни Тома, ни Мантеллины.
Тури достал из кармана квитанции и спрятал их в шкаф: документы будут готовы через несколько дней.
Юноша вышел в сад взглянуть на помидоры; они лежали на циновке, прикрытые кусками чистой марли, и сушились на солнце. Над помидорами чернели мухи. Тури прогнал их, затем приподнял кусок марли: всё в порядке. Ещё немного и помидоры можно будет солить, приправив маслом и двумя-тремя дольками чеснока.
Вдруг Тури услышал за спиной чьё-то тяжёлое дыхание, кто-то царапался о деревянную калитку и жалобно завывал.
Молодой человек подошёл к калитке, открыл её и впустил Тома - пудель был один. В глазах его застыло страдальческое выражение, словно он видел что-то ужасное, Тури испугался.
- Том, где Джанджи? - спросил он.
Пёс завыл, повернулся и снова стал царапать калитку: на сей раз он хотел уйти.
- Поди сюда, - позвал Тури, в то время как сердце у него учащённо забилось.
Том не двигался с места. Он продолжал царапать калитку, жалобно выл, то и дело бросая на Тури умоляющие взгляды, которые как бы говорили: "Ну, постарайся понять!"
у Тури на лбу выступил холодный пот. Он подбежал к калитке, открыл её, и Том устремился вниз, к дороге, ведущей в Ното. Пёс мчался, словно заяц. Иногда он только останавливался и оглядывался назад, чтобы посмотреть, следует ли за ним Тури.
Молодой человек чувствовал, как у него подкашиваются ноги. Он бежал, спотыкаясь, кусая себе пальцы. Случилось, должно быть, что-то ужасное!
Тури увидел море. Хорошо хоть, Джанджи и Мантеллина умеют плавать. А если судорога? Или другое несчастье? Ребёнку немного надо, чтобы пойти ко дну. Но Том бежал не к морю.
Теперь Тури и Том неслись по шоссе в сторону Ното. Наступили сумерки. Парень совсем выбился из сил. В конце концов он увидел, как Том остановился возле чего-то.
Это был Мантеллина. Он лежал без сознания на обочине дороги. Том, высунув язык, осторожно спустился в канаву, которая тянулась вдоль асфальта, и завыл. Внизу неподвижно лежал Джанджи. На какое-то мгновенье Тури совсем перестал соображать; в глазах у него потемнело - малыш показался ему мёртвым.
Но Джанджи дышал. Тури поднял его, вытащил из канавы, провёл по лбу ребёнка платком, крови не было. И у Мантеллины тоже. Наконец Джанджи открыл глаза, увидел Тури и улыбнулся.
- Что с тобой? Тебе больно? Что случилось? - Тури задавал вопросы скорее самому себе, чем малышу.
- Машина ... - пролепетал Джанджи, - Мантеллина ... - и снова закрыл глаза.
Молодой человек чуть-чуть приподнял Аугусто. Тот сразу пришёл в себя и застонал, но потом опять потерял сознание.
Тури, обрадовавшись вначале, что застал детей в живых, теперь снова испугался.
Неожиданно вдали, на шоссе, засветились фары машины; она ехала из Ното. Тури встал и принялся размахивать руками, чтобы машина остановилась. Когда грузовичок подъехал совсем близко и затормозил, из него выскочили встревоженные Орест-горбун и Антонио. Мальчуган немного задержался в пекарне, и Орест провожал его домой.
- Что случилось? - воскликнули они в один голос. Фары осветили детей, распростёртых на земле. Между ними сидел Том: он охранял своих друзей.
- Я и сам не знаю, в чём дело, - ответил Тури. - Надо их скорее отвезти к врачу в Сиракузы.
- Нужно положить Джанджи и Мантеллину в кузов, - сказал Орест, - там груда пустых мешков, на них малышам будет удобнее.
Антонио и Тури осторожно подняли детей и погрузили их в машину, после чего сами вместе с Томом тоже забрались в кузов.
Орест сел за руль, развернул машину и на самой большой скорости помчался в Сиракузы.
Джанджи пришёл в себя. Казалось, ему стало немного легче. Но время от времени малыш Дотрагивался до головы и говорил, что его ударили сюда. Мантеллина стонал и плакал, а его правая нога безжизненно болталась на дне кузова.
- Кто ударил тебя? - спросил Тури, поддерживавший Джанджи.
- Не знаю, - ответил малыш.
- У тебя болит нога? - спросил, в свою очередь, Антонио у Мантеллины.
Аугусто кивнул головой и застонал.
- Что с вами произошло?
- Это они, мерзавцы, негодяи, подлецы! - из последних сил произнёс Мантеллина и плюнул с отвращением. Потом он снова начал стонать ..
Тури вздрогнул.
- Братья Буррузо? - спросил он.
- Они, - пролепетал Мантеллина.
Мерзавцы! Подлецы! Отомстить так жестоко! Отыграться на детях! Негодяи знали, как дороги ему Мантеллина и Джанджи.
- Они вас били? Мантеллина покачал головой.
- Машина, машина ехала на меня, - неожиданно закричал Джанджи, прижался к Тури и заплакал.
Молодой человек почувствовал, как кровь бросилась ему в голову и холодный пот снова выступил на лбу. Наехать машиной на ребёнка! И всё это из-за того, что он, Тури, не отступил перед несправедливостью и насилием.
Ну, а потом? - спросил он.
- Мантеллина меня толкнул, и я упал, - ответил Джанджи.
Мантеллина сдержал слово. Он позаботился о Джанджи, спас ему жизнь. Молодец Мантеллина!
Тури мысленно представил себе, как всё произошло. Дети с собакой мирно шли по обочине дороги. Вдруг перед ними появилась машина братьев Буррузо. Подъехав поближе, она устремилась прямо на Джанджи. Мантеллина, догадавшись об опасности, толкнул малыша. Джанджи свалился в канаву и расшиб голову. Зато машина сбила Аугусто, и он, падая, сломал себе ногу. Бедный Мантеллина! И вот Том побежал за Тури! Молодец Том!
В Сиракузах грузовичок остановился возле дома доктора Кастровилла. Амбулатория была уже закрыта, но доктор открыл её и распорядился уложить на кушетку плачущего Мантеллину.
Джанджи, к счастью, отделался лёгким ушибом и чувствовал себя хорошо. На голове у него росла шишка, краски возвращались к лицу по мере того, как шишка, обмытая и прикрытая примочкой, увеличивалась. Тури отправил малыша с Антонио и Орестом погулять по Сиракузам.
Осмотрев Аугусто, доктор с помощью Тури приготовил гипс для ноги. Ребёнка, по-видимому, ещё сильно ударили в грудную клетку: он стонал от боли в груди; но, к счастью, ни одно ребро не было сломано.
- Если не появятся осложнения со стороны лёгких, всё будет в порядке, - сказал доктор Кастровилла. Впрочем, так всегда утешают врачи. - Снимите ему штанишки, - попросил доктор.
Тури подошёл к Аугусто и хотел расстегнуть ему штаны, но тот остановил его. Обессиленной от боли рукой малыш пошарил в кармане и с величайшей предосторожностью вытащил оттуда розовую ракушку; он посмотрел на неё: ракушка была невредима и сверкала в лучах яркого света, падавшего на больничную койку.
А на берегу моря, где причаливают корабли и расположены гостиницы для туристов, в сопровождении Ореста и Антонио гулял Джанджи. Малыш, словно зачарованный, смотрел на огни ночного города и время от времени озабоченно спрашивал у Ореста, что будет с Мантеллиной.
Глава 11. Мантеллина выходит из скорлупы
Наступил конец октября. Прошёл месяц после того, как с Джанджи и Малтеллиной случилось несчастье. Был окончен сбор винограда. Помидоры благоухали как летом: они были залиты маслом и ждали зимы. Октябрь стоял великолепный, истинно сицилийский.
Мантеллина вышел из лачуги Тури и присел у порога, положив больную ногу на скамеечку. В руках он держал маленькую книжечку, всю исписанную нотами. Черные овальные значки, порой связанные между собой горизонтальными чёрточками и расположенные на пяти линейках, превратились теперь для Аугусто в музыку.
В этот день Мантеллине должны были разрезать гипс, чтобы из него, как из скорлупы, вышла здоровая нога. Точно так же, за время пребывания в доме Тури и Джанджи Аугусто окончательно вышел из жёсткой скорлупы, которой покрылась его душа от страдания и одиночества, и сумел показать, на что способен добрый и умный ребёнок восьми лет.
Мантеллина вместе с Джанджи, которому было всего лишь пять лет, под руководством новоиспечённого учителя, Джузеппанджело, делал большие успехи в учёбе.
Пятеро ребят за это время ещё больше сдружились. Все они любили Тури, как только могут любить дети.
Впервые в жизни учился Аугусто читать и писать, а в перерывах играл на губной гармонике.
Бедный Мантеллина за время болезни совсем ослаб, хотя теперь он ел каждый день. Целый месяц его правая нога пролежала в гипсе. Мальчик не мог ходить; зато он научился играть на губной гармонике и делал чудеса. Тури был им доволен.
В тот сентябрьский вечер, когда Тури привёз домой Мантеллину и уложил его в свою постель, у мальчика началась лихорадка. Тури не хватило духу отпустить его обратно в чудовищную трущобу к родителям, где он жил до сих пор.
На следующий день юноша отправился известить родителей Аугусто, что их сын болен и останется у него. Встретили молодого человека очень плохо. Отец и мать жаловались на Мантеллину, который не хочет зарабатывать себе на хлеб, как остальные братья.
Больше мать не стала разговаривать с гостем, отвернулась от него и ушла, шаркая стоптанными туфлями.
Отец в полубесчувственном состоянии вдруг повалился на Тури: то ли он был пьян, то ли очень ослаб от голода: скорее всего тут было и то и другое. Тури, на которого это зрелище произвело ужасающее впечатление, усадил отца на стул. Парень решил помочь несчастному и предложил устроить его на работу к отцу Антонио Мессины. Пьяный, ничего не соображая, посмотрел на молодого человека растроганными глазами, потом стукнул кулаком по столу и в такой позе замер, неподвижный, как истукан, словно в ожидании чего-то, известного только ему одному.
Наконец, преследуемый хриплыми криками разъярённой матери Мантеллины, Тури убежал.
По дороге домой он решил сам воспользоваться местом у отца Антонио. Тури вынужден был зарабатывать вдвойне, - ведь теперь ему приходилось кормить двоих детей, а Мантеллине вдобавок нужно было набраться сил, чтобы побороть болезнь.
И Тури работал в два раза больше прежнего.
Хорошо ещё, доктор Кастровилла наотрез отказался брать плату за лечение мальчугана.
Сегодня, тридцать первого октября, Орест должен был отвезти Мантеллину в Сиракузы снимать гипс.
- Ну вот, теперь ты здоров; я вылечил тебя к самому празднику! - воскликнул доктор, массируя онемевшую ногу Мантеллины.
Когда мальчик делал первые шаги, синьор Кастровилла, держа его за руку, спросил:
- А праздничные подарки вы получите?
- Конечно, получат, - ответил Тури.
Мантеллина с надеждой посмотрел на него.
- Ура! Мы получим подарки! - закричал Джанджи, хлопая в ладоши. - У нас будут апельсины и инжир!
- А может быть, кое-что ещё, - сказал доктор, подмигивая Тури.
Под "кое-что ещё" подразумевались вырезанные из старых консервных банок две чудесные марионетки в полном боевом вооружении, в шлемах, доспехах, со щитами и мечами. Одну звали Ринальдо, другую - Орландо.
На следующий вечер Джанджи и Мантеллина в ожидании подарков поставили возле печки башмаки, единственную пару, которая у них была на двоих.
Действительно, второго ноября утром они нашли в башмаках две куклы, инжир, миндаль и четыре апельсина.
Вот это чудо! Джанджи и Мантеллина замерли от радости. Очень осторожно подняли они за проволоку марионеток и поставили их лицом друг к другу. Проволоки были прикреплены к рукам кукол. При умелом обращении воины хватались за мечи, вынимали их из ножен и затем довольно крепко держали оружие в кулаках.
В самый разгар кровопролитной схватки между Ринальдо и Орландо Тури тоже получил подарок - письмо.
Его приглашали приехать в Рим сдавать вступительные экзамены.
Глава 12. Отъезд
Наступили самые трудные дни в жизни Тури. Ему было труднее, чем когда он ребёнком остался один, не зная, что делать; труднее, чем когда он встретил Джанджи, взял его к себе и впервые понял, что значит ответственность за другого человека; труднее, чем когда он принёс к себе больного Мантеллину.
Тури с нетерпением ждал ответа из Рима. Он держал экзамены в огромном уродливом здании, уставленном школьными партами и битком набитом людьми, приехавшими из всех концов Италии. В Риме Тури не увидел больше ничего. Молодой человек даже забыл, о чём спрашивали его коварные преподаватели, смотревшие на него с недоверием, и как он им отвечал. Тури казалось, будто у него из головы вылетело всё, что он с поразительной силой воли изучал в течение последних нескольких лет. Он запомнил только одно: под конец его попросили сыграть на кларнете.
Ожидание для Тури было страшно мучительным. Неужели его примут? Это представлялось ему совершенно невероятным. Он прогонял от себя всякую надежду, подобно тому как прогоняют назойливую муху.
А если придёт положительный ответ, как ему поступить с Джанджи и Мантеллиной? Ни за что на свете не согласится он разлучиться с Джанджи. С Мантеллиной ему придётся расстаться поневоле. Содержать одного ребёнка в чужом незнакомом городе очень трудно, содержать двоих - просто невозможно.
Тури потолковал с Орестом, и тот пообещал взять Maнтеллину к себе, чтобы избавить мальчика от кошмарной жизни, которую он вёл до сих пор. Выход из положения был найден, но Тури от этого не стало легче.
Уже снимали урожай оливок, когда прибыл ответ. Джанджи, Том и Мантеллина бежали до самой оливковой рощи, где работал Тури, чтобы как можно скорее показать ему письмо.
Не разгибая спины, юноша собирал маленькие, твёрдые плоды, налитые золотистым маслом. Когда дети подбежали, Тури выпрямился и взглянул на стоявших перед ним неразлучных друзей: на их лицах было написано ожидание. Молодой человек вскрыл письмо.
Его приняли.
Тури прошёл по конкурсу, и ему назначили стипендию. Занятия должны были проходить В Милане. Надо было ехать.
- Меня приняли, - объявил он детям, и при этом у него сжалось сердце. Листья оливы, шумевшие над головой, показались ему вдруг бесценным сокровищем, а оливки, валявшиеся на глинистой земле, - массой драгоценных камней.
Джанджи, Том и Мантеллина стояли неподвижно. Тури уезжает. Возьмёт он их с собой или нет? Дети молча принялись помогать ему собирать оливки в корзины. Как могла прекрасная мечта превратиться в такую глубокую печаль?
Когда Антонио, Карчофо и Розалия узнали об отъезде Тури, они опустили головы, отвернулись и заплакали: что-то рушилось, распадалось.
Тури подсчитал гроши, которые ему удалось скопить с большим трудом, - их было совсем мало. Он получил от хозяев деньги, причитавшиеся ему за работу, продал кровать, матрацы и даже кастрюльки, чтобы не оказаться без средств зимой в чужом городе.
Он со страхом думал о Джанджи, у которого не было даже пальто, - ведь в Сицилии шарфа и куртки вполне достаточно. О себе молодой человек не беспокоился, но ребёнку нужна тёплая одежда, Вот тут-то он и растерялся. Тури даже готов был вовсе отказаться от поездки. Трудно осуществить мечту, когда нет денег.
Мантеллина узнал, что на стройке, в окрестностях Кассибиле, где сооружается нефтеобрабатывающий завод, требуются рабочие для разгрузки машин. Там можно было немного подработать.
Догадывался ли Мантеллина, что не сможет поехать в Милан? У Тури не хватало смелости сказать ему об этом. Аугусто казался спокойным. Иногда Тури смотрел на него с удивлением: О чём думал мальчуган в эти дни? Какие картины представлялись его глазам, глубоко запавшим на исхудалом лице?
Мантеллина молчал.
Но однажды, когда Тури развернул на столе пакет, достал оттуда пальто и надел его на Мантеллину, мальчик вдруг, отвернувшись лицом к стене, заплакал.
Том подбежал к нему и стал его утешать. Тогда Аугусто зарыдал ещё сильнее, обливая слезами чёрную шубку собаки. Он плакал так, как не плакал eщё никогда в жизни.
Тури не мешал ему, но, когда тот немного успокоился, подошел и сказал, что он оставляет его ненадолго, а когда вернётся - получит хорошую работу, и тогда Аугусто сможет жить у него всегда.
Мантеллина и Джанджи вышли из дому вместе с Томом. Они отправились похвастаться перед друзьями своими обновками.
Очутившись один, Тури сел на единственный оставшийся у него стул и огляделся вокруг.
Итак, он готовился к отъезду, хотя не мог даже предположить, что ждёт его в холодном северном городе, который, казалось, находится на краю света, на вершине высочайшей горы, покрытой льдом и снегом.
Орест погрузил в машину Тури, Джанджи, Тома и Мантеллину, а также Антонио, Розалию и Карчофо с музыкальными инструментами. Они говорили, что хотят устроить перед отходом поезда небольшой концерт в честь Тури.
Багаж Тури и Джанджи был невелик. А у Тома и того меньше, - он всё своё имущество носил на себе.
В Сиракузах садилось всего несколько пассажиров.
Сильно дул ветер, сгибая пальмы на привокзальной площади. Огни на перроне освещали пунктиром бесконечно длинную платформу под железным навесом.
Встречные с любопытством разглядывали странную компанию: юношу, горбуна, пятерых ребят и собаку, которые направлялись к поезду Сиракузы - Рим. Однако все ещё больше удивились, когда трое ребятишек, оставшихся на перроне, достали из чехлов инструменты и принялись играть, а Розалия запела: