И тогда, сорвавшись с места, они бросились бежать - плечом к плечу, стараясь не отставать друг от друга, потому что сейчас каждый из них больше всего боялся остаться один.
Димка споткнулся и со всего маху грохнулся на землю. Пока он лежал, ребята успели сделать всего несколько шагов, но Димке показалось, что они удаляются быстро и навсегда.
- Стой, ребя-та-а!.. - крикнул он, вскакивая.
Они остановились.
- Дураки! - выдохнул Димка, подбегая к ним. - Не видите, что упал?!
- Не ори, - ответил Петька. - Мы тебя бросили, что ли? Видишь - ждем.
Они побежали снова.
Впереди все тонуло в белом горьком тумане. Поддавшись страху, они уже не могли остановиться и бежали наугад, туда, где было светлее.
Они бежали втроем - плечо к плечу, - потом их стало двое.
Юрка отклонился на несколько метров, чтобы обогнуть упавшее дерево. Он все время видел ребят, и вдруг нога провалилась в пустоту; он покатился вниз, цепляясь пальцами за сухую, комковатую землю.
Он ничуть не ушибся. Все тело его было сейчас в том напряжении, когда не чувствуешь ни ушибов, ни боли. Вскочив на ноги, Юрка крикнул вверх, в серую муть, плывшую над головой:
- Я здесь! Сейчас вылезу!
Никто не откликнулся.
Юрка бросился вверх, но земля осыпалась под его ногами. И он побежал по дну оврага, отыскивая место, где можно выбраться.
Овраг не имел конца.
Под ногами хлюпала вода. Юрка понял, что это ручей. И понял, что остался один; один в горящем лесу - это все равно, что один во всем мире. Если бы у него было время, - может быть, он заплакал бы… Но он торопился - нужно было куда-нибудь бежать, все равно куда. И Юрка побежал вниз по долине ручья. Он выбрал верное направление, но не потому, что выбирал, а потому, что вниз бежать было легче.
Когда полчаса спустя ручей вывел его к реке и он увидел стоящую у берега лодку и ощутил тот же холодный, тугой ветер, то это показалось ему чудом - величайшим из чудес, которые бывают только во сне и которым трудно поверить.
Но тут он вспомнил о Димке и Петьке. И ему показалось уже, что не они его, а он их бросил, и Юрка подумал о том, как это должно быть невозможно и страшно вернуться домой без них.
Тогда он решил, что будет ждать их здесь хоть месяц.
А потом - заплакал. Теперь у него было время для этого.
* * *
Исчезновение Юрки ребята заметили почти сразу. Но "почти" - это очень много, когда летишь сломя голову.
- Стой! - крикнул Петька. - Где Юрка?
- Он тут был…
- Давай обратно!
- Ты посмотри, я здесь подожду, - сказал Димка.
Петька вернулся назад. Он помнил: когда перелезали через дерево, Юрка был рядом. Петька обошел дерево, заметил овраг, заглянул в него. Там никого не было.
- Юр-а-а!..
Дым спеленал звуки; лес не зазвенел, не откликнулся эхом, как прежде.
Петька подошел к Димке.
- Нет его… Давай вместе искать.
- Как же искать?.. - торопливо заговорил Димка. - Смотри, чего тут кругом… Мы сами не выберемся! Знаешь, Петь, он, наверное, вперед ушел.
И это объяснение вдруг показалось Петьке очень правильным. Он поверил ему сразу и без колебаний, потому что хотел поверить. Оставаться на месте было куда страшнее, чем идти вперед.
И они побежали дальше.
А дым становился все плотнее. Он оторвался от земли, окутал стволы; все стало нереальным, расплывчатым, мутно-серым. Сами того не зная, потеряв направление, ребята бежали по большому кругу. Они уже прошли самую далекую от огня точку и теперь снова приближались к нему.
Впереди посветлело. Они бросились туда. Пелена дыма осталась за спиной, и ребята увидели огонь.
Внизу он был не буйный, а какой-то ползучий. Пламя падало с верхушек деревьев, растекалось по земле извилистыми, удобными для него путями. Но вверху огонь шел по кронам сосен и кедров, и в глубине леса черно-рыжие языки сливались в один лохматый костер. Дым рвался вверх, но, прижимаемый ветром, опускался на землю за спинами ребят.
Они стояли на большой поляне. Но даже здесь струи воздуха были горячими и шершавыми. Они кололи щеки тысячами иголок, и казалось, что кожа на лице натянулась до предела и готова лопнуть.
Ребята повернулись и бросились в белесую муть, из которой только что вышли. Они бежали и чувствовали, что сердце каждого из них как будто переместилось в виски. Удары пульса стучали в голове все настойчивее и громче.
Петька с разбегу влетел в какой-то куст и, запутавшись в ветвях, повис на них. Несколько секунд он не двигался. Потом крикнул:
- Димка!
Димка оглянулся. Он даже остановился, чтобы повернуть назад. Он даже сделал один шаг по направлению к Петьке…
- Димка!.. - снова позвал Петька. Голос его был прерывистым и приглушенным.
И Димка вдруг испугался этого голоса. Жалость к самому себе пробудилась в нем - острая, беспощадная жалость. Ведь и он, Димка, мог бы лежать вот так и кричать таким голосом. Но этого не должно быть! Он еще может бежать… Он выберется… У него болит голова и стучит в висках, но он выберется…
И Димка скрылся в дыму. Он продолжал свой бессмысленный и бесконечный бег по большому кругу. Петька видел Димкину спину. Потом она исчезла. Только сейчас Петьке стало по-настоящему страшно. Он рванулся. Ветви отпустили его. Снова поплыла под ногами земля.
Петька тоже бежал по большому кругу…
Он не знал, сколько времени продолжался этот путь. Помнит лишь, что споткнулся, упал и рука его ощутила что-то мягкое и теплое. Это был Димка.
Два больших круга пересеклись в одной точке!
Димка потерял сознание, он был все равно что мертвый… Но Петька обрадовался ему, как живому. Петька толкал его и тряс. Димка не шевелился. Тогда Петька взял его за руку и потащил волоком по земле. У него оставалось совсем немного сил. И он вовсе не был героем… Просто Димка, даже такой, как сейчас, был нужен Петьке. Петька не хотел оставаться один - это было страшнее всего.
Но сил у него оставалось совсем немного. Через сотню шагов он повалился рядом с Димкой.
Они не слышали звона лопат и стука топоров. Они не видели людей, которые шли по лесу, вырубая просеку, чтобы преградить путь огню. Они не слышали голосов тех, кто звал их.
Петька словно сквозь сон почувствовал, как его настойчиво трясут за плечи. Чей-то голос, далекий и назойливый, словно комариная песня зудел в ушах: "Аленов… Аленов… Аленов…"
Петька открыл глаза и увидел над собой лицо учителя. Он не удивился и не обрадовался. Учитель всегда караулил его. Все было правильно.
- Аленов… Петя, где Аленов? Ты слышишь? Где Юра Аленов?
- Он там… - еле выговорил Петька.
- Где там? Покажи!
Но голос снова стал превращаться в писк… потом пропал совсем. Вместо лица учителя почему-то появилось лицо матери. Но и оно быстро исчезло…
13. Вода
Тот же ветер, что гнал пожар по лесу, приволок с океана тучи. В среднем течении Тунгуски шли долгие обильные дожди. Метеосводки с постов в эти дни были кратки и скучны:
"Дождь…" - вздыхала Тура.
"Дождь", - соглашался Искуп.
"Дождь…" - уныло подтверждала Вахта.
Потоки воды стекали по лощинам; соединяясь в разбухшие ручьи, сливались в Тунгуску. Ручьи стали речушками, речушки - реками, и мутная, вздувшаяся Тунгуска торопилась сбросить в Енисей лишнюю тяжесть.
Тучи, пройдя восточнее, миновали Усть-Каменск, но дождевая вода пришла вместе с рекой. Тунгуска поднялась почти как весной. Она разметала штабеля леса, сложенного на берегу, мимоходом слизнула катер, поднятый на катки для ремонта, и оборвала чалку паузка, который стоял выше порога. На этом паузке была Лена.
Она сидела на корме в низенькой будке, заваленной мотками провода, спальными мешками и вьючными ящиками. У борта хлюпала вода. Отставший лист фанеры хлопал по крыше. Паузок кренился, скрипел днищем по гальке, отходил и снова ударялся о берег.
- Ну и пусть, - шептала Лена, кусая губы. - Пусть… Так и надо.
Она чувствовала себя одинокой. Час тому назад она слышала, как звонко хохотал Леша, когда на него обвалилась палатка. "Почему он смеется? - подумала тогда Лена. - Разве это обязательно смеяться?" Ей казалось, что после смерти профессора Филатова все должно замереть, утихнуть, остановиться… Люди не могут, не должны смеяться, когда приходит такое несчастье. А Леша смеялся… И другие - тоже.
Лена обиделась и ушла. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Ей хотелось быть одной.
- Ну и пусть… - шептала Лена, вкладывая в эти слова обиду на Лешу, на ветер, который хлопал фанерой, на Сергея Михайловича, который вздумал перенести лагерь в другое место, куда уже не смогут, наверное, прийти ребята.
Все было плохо сейчас в этом мире.
Толчки внезапно прекратились. Прогромыхала по борту и шлепнулась в воду доска, перекинутая с берега.
- Ну и пусть! - сказала Лена, не понимая еще, что это означает.
Она вылезла на палубу и удивилась наступившей тишине: уже не скрипела галька под днищем, не стучала доска, смолк ветер. Только волны коротко и зло били в борта.
Она поняла, что паузок сорвало течением, но даже не очень испугалась. Это было еще одно несчастье, не слишком большое, потому что река - не море и где-нибудь паузок все равно прибьет к берегу.
В это время Сергей Михайлович, освободившись от дел, отправился проведать Лену. Вместе с ним был Леша, который должен был забрать с паузка спальные мешки. Выйдя к реке, они не увидели паузка и в первую секунду подумали, что ошиблись местом.
- Мираж! - усмехнулся Леша. - Только в миражах видишь то, чего нет, а здесь - наоборот. Так, товарищ начальник?
- Это не мираж… - бледнея, сказал Сергей Михайлович. Он показал на обрывок веревки, обвязанный вокруг корневища. - Там же порог, Леша!
Посмотрев вдаль, они увидели паузок, плывший вниз по течению.
Вез единого слова, даже не взглянув друг на друга, они бросились вперед. Ноги вязли в скрипучем песке, бежать приходилось короткими шажками, как по льду. Они перепрыгивали через камни и падали. Они не знали, чем и как можно помочь, они просто бежали.
- Тайгой!.. Напрямик! - крикнул Леша.
В этом месте Тунгуска делала большой крюк. Они побежали напрямик, продираясь сквозь кусты, оставляя на ветвях клочья рубашек. Ветка, отброшенная Лешей, хлестнула Сергея Михайловича по лицу. "Хорошо, что не в глаза, - подумал он машинально. - Если в глаза, - не успеть…"
Ободранные, они скатились с обрыва и увидели лодку. Они не раздумывали, почему оказалась здесь эта лодка, а прыгнули в нее и отплыли от берега.
- Сергей Михайлович, куда? - спросил Юрка.
Только тут они заметили, что в лодке сидит мальчишка"
- Вылезай! - крикнул Сергей Михайлович.
Но вылезать было уже некуда. Паузок приближался к порогу, лодка - к паузку. Они должны были спастись вчетвером или вчетвером погибнуть.
Лодка с разбегу ударила в бок паузка. Лены на палубе не было. Сергей Михайлович ухватился за брус и, оттолкнув ногами борт лодки, прыгнул на палубу. Он не рассчитал толчка, - лодка зачерпнула воды. Леша последним рывком весла успел снова прижать ее к паузку. От толчка она накренилась, хлебнула еще воды и стала медленно погружаться. Леша вытолкнул Юрку на палубу паузка и, ухватившись за скобу, тоже влез наверх. Когда Сергей Михайлович вывел Лену из будки, лодка, поблескивая оранжевыми бортами, разворачивалась в нескольких метрах от паузка.
На подступах к порогу течение стало быстрее. Берега плавно и стремительно неслись мимо.
- Якорь! - крикнул Сергей Михайлович.
На носу рядом с бухтой веревки лежал самодельный якорь - большая кошка, согнутая из толстых прутьев. Леша бросился туда и, столкнув якорь в воду, торопливо обмотал конец веревки вокруг бруса. Веревка побежала за борт. Быстро растаяла бухта. Паузок вздрогнул - веревка натянулась, но тут же ослабла. Через секунду - снова толчок, и снова паузок, дернувшись, поплыл дальше. Самодельный якорь скоблил дно, не зацепляясь.
Сергей Михайлович сжал губы. Лена почувствовала, как напряглась его рука. На носу Леша по-прежнему бормотал что-то сквозь зубы, словно колдуя. Течение относило паузок к правому берегу, мимо фарватера, - на камни.
Но вот, рванувшись, туго натянулась и запела веревка. Паузок развернуло. Заклокотала вода, разбиваясь о нос. Остановились берега. Понеслись мимо хлопья пены, мутные всплески, обглоданные водой ветки.
До порога оставалось меньше километра.
Четверо на борту по-разному приняли случившееся. Сергей Михайлович - нахмуренный, серьезный - поглядывал на берег, рассчитывая что-то. Юрка старался не смотреть на бешено мчавшуюся воду. Леша ругался. Лена еще ничего не понимала.
Натянувшаяся веревка под напором воды гудела басовито и глухо. Ветер, помогая течению, натягивал ее до предела. И опять легким толчком дощаник сорвался с места, но, пробежав метров пятьдесят, снова остановился. Самодельный якорь держал плохо.
- Почему мы не плывем к берегу? - спросила Лена.
- Сейчас, Ленушка, сейчас… - озабоченно ответил Сергей Михайлович. - Мы пока встали на якорь. Нужно посмотреть, к какому берегу удобней пристать.
Заметив невольное движение Юрки, Сергей Михайлович показал ему рукой: "Молчи!" Юрка слабо мотнул головой. Он с отчаянием и надеждой смотрел на Сергея Михайловича, но тот сам не знал, что делать. Он подозвал Юрку, усадил его рядом с Леной.
- Посиди пока… - Он старался говорить спокойно. - Сейчас что-нибудь придумаем, - и ушел к Леше.
- Ты как меня нашел? - спросила Лена. - А где остальные?
- Я… так… увидел - и поплыл… Я не думал, что ты здесь. Это случайно.
- А где Петя и Димка?
- Они дома, - солгал Юрка. Он подумал, что самое главное сейчас, - чтобы Лена ничего не узнала. Юрке было страшно, но он старался подавить в себе страх. Это как бы снимало с него часть вины за то, что двое остались в лесу. И он заговорил торопливо и громко, пытаясь голосом заглушить страх:
- Мы были в лагере… Ты уже ушла… Сергей Михайлович подарил нам компас… Ты приходи к нам, когда будешь в поселке. У меня есть друг - Павел, он умеет играть на гитаре…
- Ты почему так кричишь? - спросила Лена.
- Я всегда говорю громко, - ответил Юрка.
А на носу совещались Сергей Михайлович и Леша. Юрка видел, как Сергей Михайлович раздевался. Затем он подошел к ним в одних трусах.
- Ленушка, я сейчас до берега поплыву. Понимаешь, весел-то у нас нет, лодку мы упустили. Куда еще унесет, пока к берегу пристанем… А я веревку зацеплю на берегу - паузок и прибьет течением.
- Вода холодная, замерзнете, - поежилась Лена.
- Да… Холодная, - сказал Сергей Михайлович. - Но я не замерзну, я в детстве рыбий жир пил. - Он старался говорить весело и даже улыбался, но в глазах его не было веселья.
Юра испуганно взглянул на него, затем - вниз, где окутанные пеной, маячили камни порога. Сергей Михайлович перехватил его взгляд.
- Ты рыбий жир пьешь, Юра? - спросил он.
Юрка не ответил. Ему было не до шуток. Но Сергей Михайлович и не ждал ответа. Разговаривая, он обвязывал вокруг пояса тонкую веревку.
Сергей Михайлович подошел к борту. Юрке на мгновение показалось, что это - продолжение шутки.
Но Сергей Михайлович прыгнул.
Течение подхватило его и, прежде чем над водой показалась его голова, невысокий бурунчик всплеска унесло далеко за корму. Вынырнув, он поплыл к берегу. Юрке казалось, что руки его двигаются слишком медленно по сравнению со стремительным бегом реки.
Веревка расстелилась по воде, выгнувшись широкой дугой. Река тянула ее из рук Леши, и он уступал ей, потому что держать веревку - значило держать пловца.
Прошла минута. А может быть, - час.
Уже далеко, внизу, на фоне камней мелькали над водой руки и в провалах между невысокими крутыми волнами маячила черная точка - голова. Неожиданно веревка ослабла. Течение вытянуло ее вдоль реки. А Юрка увидел, что Сергей Михайлович плывет уже не к берегу, а от берега.
И пока его не унесло туда, где вода горбилась и кипела, можно было разглядеть, как - все так же упорно и так же медленно - поднимаются над водой руки.
Потом они скрылись из вида.
- Он уже на берегу? - спросила Лена.
- Он отвязался… - растерянно проговорил Леша.
- Леша… - еле выговорил Юрка.
- Что - Леша? Что - Леша?! Я плавать не умею, - понимаешь? Я в степи вырос!.. Понимаешь? Разве я бы сам не поплыл! - заорал Леша, внезапно озлобясь. - Конец нам тут! Вот!..
У Лены задрожали губы.
- Где дядя Сережа? - спросила она.
Юрка посмотрел на нее и внезапно почувствовал, что на смену страху пришла злость. Такая же как у Леши, злость против ненавистной реки, против порога и дурацкого самодельного якоря! Ему хотелось броситься в воду, молотить по ней кулаками.
- Я умею плавать, Леша…
- Ну?.. - недоверчиво, но уже тише сказал Леша. - Ты что, парень, плыть хочешь?
- Я умею хорошо плавать. Я знаю… Нужно по фарватеру, а не к берегу. Там проход есть. Я позову кого-нибудь.
- Плыви, - тихо ответил Леша. Он нагнулся к Юрке и прошептал ему на ухо: - Плыви, парень… Все равно тут - крышка. Не погибать же девчонке.
На мгновение у Юрки промелькнуло сожаление, что Лена не видит его сейчас. А когда он встал на корме, то снова стало страшно.
Река горбилась и шипела, как рассерженный кот.
- Я сейчас прыгну, - неуверенно сказал Юрка.
Леша стоял рядом. Он не сделал ни одного движения, не сказал "прыгай" и не сказал "останься".
И Юрка прыгнул.
Вынырнув, он обернулся, и паузок показался ему маленьким коробком. Снова понеслись назад берега. Подводные струи ударяли в живот тугими комками.
Рядом выплыла и завертелась маленькая воронка. Юрка метнулся в сторону, но она догнала его и, скользнув по ногам, растаяла.
Юрка взглянул вперед, где должен был открыться узкий проход между камнями, но за волнами ничего не увидел. Он только чувствовал, что вода бежит все быстрее. Она стала упругой, как резина, она мяла и ощупывала его тысячью цепких холодных вихрей.
А потом навстречу ему бросились узкие каменные ворота. Берега исчезли. Небо, смешавшись с пеной, хлестнуло его по лицу. Раз… Еще раз!.. Совсем близко Юрка увидел гладкий бок камня. Камень прыгнул назад и скрылся. В памяти Юрки остался неподвижный завиток волны, стоявший у гладкого лба камня.
И даже когда его вынесло к берегу и он вылез из воды, то все еще помнил этот завиток, который стоял почему-то прямо, застывший, как на фотографии. Если бы его спросили, страшно ли было, когда он плыл через порог, он не знал бы что сказать. Он не запомнил ничего, кроме ощущения быстроты, воды, плеснувшей в лицо, и этой странной кудрявой волны.
Выбравшись на берег, Юрка перебежал косу, поднялся наверх и скрылся в тайге. Он торопился и не заметил, что на песке рядом с его следом тянулась цепочка следов, оставленных чьими-то босыми ногами.