- А ну, отдавай деньги,- потребовал у Ромася обозлившийся Олег.
- У меня их нет!
- Куда ты их девал?
- Купил шариковую ручку.
- Где она?
- Димке дал.
Ромась показал на оказавшегося рядом с ними упитанного мальчишку.
- Так я тебе за нее пистолет отдал! - возмутился Димка.
- Где пистолет? - спросил Олег.
- Он не стрелял. Я его на рогатку обменял. Вот.- Ромась вынул из кармана рогатку.- Точная. Хочешь попробовать? - предложил он Сереже, как человек, который ничего не пожалеет для друга.
- Я тебе покажу "попробовать"! - пригрозил Олег.
Но Ромась с непостижимой быстротой сам выстрелил из рогатки камешком. Раздался звон. Камешек попал в отрезок железного рельса, с незапамятных времен висевшего на врытом в землю столбе. Его повесили тут когда-то, чтобы подать сигнал, если случится пожар. Но служил он уже нескольким поколениям школьников верной мишенью - рельс отзывался звоном на всякое попадание.
- Химик! - вдруг зашипел Ромась и словно растворился.
К Олегу подошел учитель химии Николай Николаевич Рыбченко, еще совсем молодой человек. Он работал в школе лишь второй год и попал сюда прямо после института.
- Я у него отберу, Николай Николаевич,- пообещал Олег.
- Что отберешь? - не понял его учитель.
- Рогатку.
- А, рогатку... Что ж, ты меня этим очень обяжешь.
Николай Николаевич всегда разговаривал со школьниками в той же преувеличенно любезной манере, в какой разговаривал со студентами один из его любимых профессоров.
- Николай Николаевич,- нерешительно обратился Сережа к учителю.- Я хотел спросить у вас...
- Я весь внимание.
- Вы не знаете, как делали пергамент?
- Смотря какой,- ничуть не удивился вопросу Николай Николаевич.- Чтоб масло заворачивать - плотную бумагу обрабатывали концентрированной серной кислотой. Древний, на котором летописи писали, делали из кожи. Телячьей, козьей, бараньей, даже из ослиной. На одну книгу расходовали целое стадо коз.
- А чернила какие у них были?
- Из чернильных орешков. Знаешь, на листьях дуба с внутренней стороны иногда появляются такие зеленые, подрумяненные яблочки. Они называются галлы. Получаются они оттого, что крошечные насекомые, орехотворки, откладывают в листья яички. Если разломить чернильный орешек, иногда можно найти уже готовую к вылету маленькую красивую мушку. Так вот из этих орешков получали отвар. Он содержит дубильное вещество - танин. В отвар добавляли железного купороса, а для клейкости - немного камеди, вишневого клея. Или меда. Писали гусиными перьями...
- Это я знаю. Про перья... А где взять купорос?
- Он есть у нас в химическом кабинете. И я тебе его охотно предоставлю. Естественно, в разумных количествах.
Сережа церемонно поблагодарил учителя - с ним все школьники разговаривали церемонно. Когда Николай Николаевич ушел, доброжелательно и несколько отчужденно поглядывая на сумятицу перед школой, Олег спросил:
- Для чего тебе древние чернила?
- Придумал я одну штуку,- ответил Сережа.- Против Васьки. Я тебе потом расскажу... А ты чего хотел? Ну когда Ромась тебя перебил?
- Да я...- нерешительно сказал Олег, и лицо его стало еще озабоченней,- сказать тебе хотел... С Варькой у нас все кончено. Точка.
- Да...- неопределенно заметил Сережа и отвел Олега в сторону к школьной ограде.- Скажи,- спросил он требовательно, - ты знаешь, зачем люди живут?
Олег задумался.
- Нет,- ответил он честно.- Не знаю. Сережа подтверждающе кивнул головой.
- Всему нас в школе учат,- негромко и горячо сказал он Олегу.- Про математическую комбинаторику - знаем. И про то, где Замбия, - знаем. И какое стихотворение написал Пушкин в 1829 году, когда он был на Кавказе, тоже знаем. Но про самое главное нам ничего не говорят. Должен же человек знать, для чего он живет?..
Олег снова задумался, поискал в памяти.
- Нет,- возразил он.- Ты забыл. Нам говорили. На литературе.
- Что нам говорили?
- Я забыл, как там точно... Ну, что человек живет для счастья.
- А что такое счастье?
- Ну, это всякому дураку понятно. Если у тебя все хорошо - значит, счастье.
- У тебя лично?
- Ну, не только лично. И дома,- стал перечислять Олег,- и в селе, и в Советском Союзе.
- А если в Польше, это тебя уже не касается?
- В Польше? - прикинул про себя Олег.- В Польше тоже касается.
- А в Африке? Или в этом в Сенегале, или в Нигере кто-то, скажем, умер от голода. Или в Японии кто-то заболел от загрязнения окружающей среды. Тогда как?
- Да что ты привязался? - вдруг рассердился Олег.- Не могу же я обо всех плакать.
- И второе,- сказал Сережа.- Ты говоришь: счастье, когда у тебя все хорошо. Но ведь человеку может быть хорошо от разного. Какому-нибудь Гитлеру, когда он захватил пол-Европы или больше, пока его наши не отогнали назад, тоже, наверное, было хорошо. Так что же, по-твоему, это и есть счастье?
- Ты меня не путай,- озабоченно посмотрел Олег на Сережу.- Ты мне лучше скажи: что с тобой делается? Почему ты сам не свой? Может, скажешь, из-за того, что в Японии кто-то заболел? От загрязнения?
- Нет. Не из-за этого.- Сережа помолчал.- Наташа уезжает.
- Слушай, Серега... - Олег смотрел в землю. - Только ты обижаться не будешь?..
- За что?
- Дай честное слово, что не обидишься.
- Ну, честное слово.
- Так я скажу... Может, и лучше, что Наташа уедет.
- Для кого лучше? - зло спросил Сережа.
- Ты же слово дал... Для тебя лучше. Вся школа смеется. Васька тебя уже женихом прозвал...
- Ваське я еще устрою... А ты... друг называется.- Он обиженно отвернулся от Олега.- А над тобой с Варькой вся школа не смеется?
- Нет. Никто не знает.
- Это тебе только кажется.
- Я же тебе сказал... У нас все кончено. Точка. А у вас и не начиналось.
- У нас это будет совсем иначе,- обиделся Сережа за сравнение Вари Щербатюк с Наташей. Оно показалось ему совсем не подходящим.
- Варька говорит, что иначе не бывает. А она знает.
- Что у вас случилось? - неохотно спросил Сережа.
Ему Варя Щербатюк не нравилась. Прежде всего потому, что, с его точки зрения, она была ужо совсем старухой. На четыре года старше Олега. Закончила школу и уже два года работала на ферме. А главное, она была некрасивой, очень некрасивой - худой, желтолицей, с сиплым голосом. И губы у нее были выпячены вперед.
- Сказала - хватит. Что я еще... ну, это... что еще маленький. Что думает замуж выходить.
- А раньше ты ей не был маленьким?
- Я ее это же самое спросил.
- А она?
- Только смеется. Говорит: "Так ведь это очень просто!"
В школе имени Гены Воронова была своя поговорка. О чем бы ни шла речь, ученики, а за ними и учителя стали прибавлять: "Так ведь это очень просто!" Причем всегда в словах этих сохранялся несколько иронический оттенок. Дело в том, что в школе получила большое распространение книжка под названием "Телевидение? Так ведь это очень просто!", перевод с французского, автор Е. Айсберг. Это была хорошая книжка. Ив библиотеку она почти никогда не возвращалась. Передавали из рук в руки. В ней беседовали и спорили между собой два паренька - Знайка и Незнайка. И в конце концов оказывалось, что в телевидении действительно все можно понять. А раз можно понять, значит, это в самом деле "очень просто".
Но теперь Сережа подумал о том, что поступки людей понять значительно труднее, чем поступки телевизора. Ну, там все эти искажения или пропавший звук... Взять хоть Олега и Варьку Щербатюк.
Олег и Сережа друг от друга ничего не скрывали. Вот почему Сережа знал эту историю во всех подробностях. Весной Варя Щербатюк позвала Олега на ферму. Починить водопроводный кран. Хоть каждому в колхозе было хорошо известно, что Варя, дочь Щербатихи, сама что угодно может починить.
На ферме, в подсобке, она обняла Олега сзади, прижала к себе, потом обернула его лицом, поцеловала в губы и сказала:
- Будешь теперь ко мне ходить. Будешь моим парнем.
Положила его руку себе на грудь и снова поцеловала в губы.
Олег не знал, что и думать.
- А почему?.. - спросил он растерянно.
- Кому я еще нужна? - горько отозвалась Варя.- Ты хоть болтать не будешь. Хвастаться. Ты у нас безответный.
Так все это у Олега внезапно началось и так же теперь внезапно кончилось.
- Нет,- повторил Сережа.- У нас это - совсем Другое.
Он взглянул на часы. До конца перемены оставалось еще четыре минуты. Сережа оставил Олега и быстро, решительно зашагал к школе. Он увидел Наташу в окне школьного коридора на втором этаже. Она улыбнулась и помахала ему рукой. Он взлетел на второй этаж.
- Наташа,- сказал Сережа. - Я хочу тебе... Одну важную вещь...
- Какую? - напряглась Наташа.
- Я хочу, чтоб ты знала... Я тебя люблю. И никогда в жизни никого не буду любить, кроме тебя...
Зазвенел школьный звонок. Тот же самый, что и всегда. На урок. Но для Сережи он возвещал большую перемену. Во всей его жизни. Он сказал Наташе то, что так долго хотел и не решался сказать, и сейчас ему казалось, что все вокруг него переменилось.
С Наташей они в этот день больше не разговаривали, и все равно остро и непрерывно Сережа чувствовал ее присутствие и необходимость в ее присутствии. И он невольно стремился привлечь к себе Наташино внимание. И опять устроил "корриду".
К коровнику примыкал ряд загонов. В одном из них держали телят. После уроков восьмые и девятые классы послали сюда для занятия, которое в школьных отчетах называлось "производственной практикой". А попросту нужно было помочь убрать коровник.
Дела там оказалось на час. И, покончив с ним, школьники собрались вокруг одного из загонов. Пришли туда и доярки. Впрочем, теперь они уже назывались не доярками, а "мастерами машинного доения".
В загоне шла коррида. В роли быка выступал бодливый и шустрый бычок, уже хорошо овладевший правилами боя. В роли матадора - Сережа. В одной руке у него была деревянная шпага, наспех выструганная из палки, а в другой - мулета из кумачовой скатерти, добытой в красном уголке. А в роли комментатора выступал Вася Гавриленко.
Сережа взмахнул мулетой и ловко пропустил бычка сначала справа от себя, а потом слева.
- Дорогие зрители,- провозгласил Вася в рупор, свернутый из какого-то плаката.- Посмотрите на эту блестящую веронику. Теперь ее плавно сменяет полувероника, переходящая в оборот.
Вася в школе заслуженно считался большим знатоком приемов, которыми пользуется матадор, сражаясь с быком.
Тем временем на ферму пришли председатель колхоза Павел Михайлович и директор школы Анна Васильевна. Они остановились за спинами зрителей.
- Вот так практика,- ахнула Анна Васильевна.- Большие ведь ребята. Некоторые бреются.
- Тише, - поднес к губам палец Павел Михайлович.- Давайте посмотрим. - Он еще немного понаблюдал за сражением Сережи с бычком и добавил: - А чем не практика? Они все теперь только с машинами играют. Уже забывают, что и у животных живая душа, что им тоже хочется побегать, побрыкаться. Это, я вам скажу, дело хорошее. Когда человек с телятами, с коровами, с поросятами возится, он от этого хуже не становится.
Вася первым заметил председателя и Анну Васильевну.
- Полундра! - закричал он в рупор.
И зрители корриды тут же исчезли, словно растворились. Анна Васильевна подозвала Наташу. Сережа, вконец смущенный тем, что Анна Васильевна и Павел Михайлович застали его за игрой с бычком, пошел в коровник.
- К маме зайдем,- сказал Олег.
Это был уже не новый типовой четырехрядный коровник на двести коров. Доили коров на специальной площадке, переоборудованной из крайних стойл. Теперь доение группы из десяти коров продолжалось восемь - десять минут. Идоили коров так быстро совсем не потому, что здесь гнались за рекордами. Зоотехник, чтоб переубедить доярок, провел на ферме эксперимент. Одних коров доили восемь минут, других намного медленнее - шестнадцать. И доярки увидели, что быстрое доение дает молока на пятнадцать процентов больше, чем медленное, и к тому же жирность молока при быстром доении увеличивается чуть ли не на треть. И еще зоотехник уверял, что ученые доказали: коровы с хорошим, уравновешенным характером дают молока на тридцать процентов больше, чем коровы нервные, пугливые.
- А от чего зависит настроение коровы? - спрашивал зоотехник.- Прежде всего от настроения доярки. Девушке с плохим настроением лучше кур ощипывать, а не коров доить.
Варю Щербатюк Стоколос - Реаниматор постоянно хвалил и за доброе отношение к животным, и за хорошее настроение.
И вот теперь эта Варя Щербатюк с ее хорошим настроением прошла мимо Олега и Сережи так, словно их вообще не существовало, словно были они бесплотными тенями, словно она их просто не видела.
Сережу это не только удивило, но и раздосадовало.
"Ну хорошо - Олег,- думал он.- Но я при чем? Я-то ей ничего плохого не сделал! Скорее, наоборот. Электропаяльник ей подарил".
Варю на ферме ценили. Теперь здесь все делалось с помощью механизмов. А механизмы время от времени выходили из строя. Другие доярки, как только что-нибудь не ладилось, нервничали, звонили по телефону, вызывали слесаря-наладчика.
А Варя собрала у себя в подсобке слесарные инструменты. Что купила, что выпросила. Возьмет разводной ключ в руки - чем не слесарь! - ив два счета сменит резину на доильном аппарате, разберет кран, заменит прокладку. И никогда не отказывалась помочь починить что-нибудь, если ее просили об этом другие доярки.
Мама Олега - доярка Евдокия Яковлевна Мороз, тихая, болезненная женщина с прекрасными, ни капельки не утратившими цвета, ярко-голубыми глазами и серыми нездоровыми губами,- может быть, и не знала об отношениях Олега с Варей Щербатюк. Но о чем-то догадывалась. На одной ферме с Варей работала. И сейчас она встревожено поглядывала на рослого своего сына.
А Олег, как всегда, когда чувствовал, что у матери снова боли, ежился, словно от холода, и сердился.
- Ну что ты, мама, рентгена боишься? - выговаривал он ей.- Как маленькая...
- Пойду, пойду, Олежка! В понедельник пойду!
- Сколько этих понедельников было. Болит?
- Не болит!.. Ты, сынок, Люде с Ромасем обед разогрей и сам поешь. Хлеб захвати с собой, я с утра купила. Возьмешь там... И масло постное...
Высокоудойные коровы со звучными именами Кадриль, Премия, Эмблема важно и медленно кивали головами, подтверждая каждое ее слово.
1. Инопланетянин
Стоит стар человечек
В лесу глухом.
И красненький кафтанчик
Надет на нем.
Это мухомор. Только он похваляется своим ярким нарядом. Остальные грибы обычно прячутся от людей. Забираются под листья. Скрываются в глубине леса.
Правда, и среди них попадаются хвастунишки, которым обязательно хочется выбраться из леса на опушку, к самой дороге, чтобы на мир посмотреть и себя показать. Такого только слепой не заметит.
Хоть есть люди, от которых и они скрываются. Увидят учителя химии Николая Николаевича - и сразу же в кусты. Только что стояли у дороги и вдруг пропали. А Николай Николаевич присядет на корточки, поглядит по сторонам, найдет сбежавший молоденький грибок с приставшей к шляпке сосновой иголкой, залюбуется и решит: "Эх, жалко, фотоаппарата не взял!" И пойдет дальше. И домой вернется без грибов.
Но бывают прирожденные грибники. К ним грибы словно сами сбегаются со всех сторон. Таким прирожденным грибником был в селе Бульбы Эдик.
В селе Бульбы, а может быть, и не только здесь, издавна считалось, что красивой должна быть девочка, девушка, женщина. А красив ли мальчик или мужчина - не имеет никакого значения. Но Эдик, полное его имя было Эдуард, был необыкновенно хорош собой, и это невольно привлекало внимание. Высокий лоб, спокойный, доброжелательный взгляд широко расставленных серых глаз, ровный, правильный овал лица, ямочка на правой щеке, едва заметная, чуть грустная улыбка. К тому же он был необыкновенно чистым и аккуратным мальчиком. Пожалуй, единственным мальчиком в селе Бульбы, у которого складка на брюках была одинаково ровной и четкой и в праздники и в будни.
Тот, кто впервые встретился с Эдиком, мог бы и не догадаться о его несчастье. Так, небольшие странности. Но у кого их нет? Эдик умел читать, но только вслух и едва ли понимал прочитанное. Немного картавил и, рассказывая о чем-нибудь, часто повторял одно и то же слово или целую фразу.
В селе Бульбы Эдика любили и взрослые и дети. Но особенно хорошо относились к нему животные. Гуси за ним бегали, как собаки. Огромный вздорный и злой бык Ганнибал позволял подходить и почесывать себя под ноздрями, сквозь которые было продето тяжелое медное кольцо, только зоотехнику и Эдику.
И еще говорили, что Эдика любят грибы. Уж какие грибники были в себе Бульбы, а никто не собирал такого количества таких отборных грибов, как Эдик.
Идет он рядом с тобой, нагибается, кажется, не чаще, чем ты, но у тебя четверть лукошка, а у него уже половина. У тебя половина, а у него уже лукошко. И ни одного червивого. Если Эдик срежет старый червивый гриб, то не бросит его, а, как большинство школьников села Бульбы, наколет грибную шляпку на сучок, на дерево повыше. Там гриб подсохнет, а ветер потом разнесет споры, и родятся новые грибы. Этому научила школьников Клавдия Захаровна, учительница биологии. И в этом Эдик не отличался от любого школьника.
Никогда Эдик не положит в лукошко чертова гриба вместо белого. А ведь боровик почти совсем не отличается от чертова гриба. Научно его сатанинским называют. Он ядовитый. Правда, шляпка у него, в отличие от боровика, слизистая, и нижняя сторона шляпки с красным оттенком. И срез на мякоти сначала краснеет, а потом синеет.
Никогда Эдик не собьется с дороги. Сережа догадывался, почему это так. Для Эдика ни одно дерево не было похоже на другое. Он словно различал их "в лицо".
В связи с грибами в селе Бульбы как раз и начали замечать то, что потом оказалось наибольшей странностью Эдика. Бывало, скажут ему ребята: "Пойдем послезавтра по грибы?" И взрослые и дети любили ходить по грибы с Эдиком. "Послезавтра? - переспросит Эдик. - В пятницу?" Он всегда сразу определял, какой будет день недели. Позовет Эдика соседка: "Приходи восьмого к нам на день рождения Валерика", Эдик тут же уточнит: "Восьмого? В среду?"
И это мгновенно. А женщине, которая Эдика приглашала, нужно некоторое время, чтоб сообразить и подсчитать, какой же день будет восьмого.
Затем странности начались в школе. Учительница истории Римма Филипповна поглядывала на учеников удивленно и подозрительно. Она обратила внимание на то, что, о каком бы историческом событии ни шла речь, некоторые из ее учеников, хитро улыбаясь, непременно называют день недели. Они знали, в какой день недели началась Отечественная война 1812 года и в какой закончилась. В какой день родился Ленин и в какой умер Наполеон.