И тогда Лотта дала мне оладью, от которой она уже откусила. Я посыпала оладью сахарным песком и положила сверху джем. И хотя оставалась только половинка оладьи, она была очень вкусная. Юнасу тоже достались оладьи от Лотты, когда он сказал: "Подай мне милостыню!" - потому что Лотте нравится, когда хоть чуть-чуточку дурачатся. В конце концов мы съели все оладьи Лотты, и тогда она сказала:
- Теперь оладьи-листья кончились. Теперь будем есть просто зеленые листья!
И она нарвала полный кулачок зеленых листьев и потребовала, чтобы мы их ели, но Юнас и я сказали, что мы сыты.
- Ничего! Если с сахарным песком и джемом, то пойдет, - сказала Лотта.
И, посыпав зеленые листья сахарным песком и намазав их джемом, она съела листья.
- Берегись! Смотри, нет ли в листьях какого-нибудь червяка, - сказал Юнас.
- Пусть червяк сам бережется, - возразила Лотта.
"У этой малышки столько идей!" - говорит дедушка.
Подумать только! Вот, например, что случилось на следующей день в воскресенье, когда у нас на обед была салака, а потом рыбные фрикадельки, хуже которых для Лотты ничего нет. Погода была такая прекрасная, а в таких случаях бабушка с дедушкой всегда едят в саду за столом, который стоит под самым высоким деревом, какое там только есть. И все мы вместе сидели за столом - бабушка и дедушка, и мама, и Юнас, и я; однако Лотта играла с кошкой и не шла к столу, хотя мама много раз звала ее. В конце концов она пришла и, когда увидела салаку, сказала:
- Салака в воскресенье? Фи, фарао!
Тут мама так на нее рассердилась! Ведь она тысячу раз учила Лотту, что нельзя говорить "фи, фарао!", так как это чуть ли не бранные слова. И значит, "фи, фарао!" не только "фи, фарао!", но еще и "черт побери!". И мама заявила, что если Лотта еще хоть один-единственный раз скажет "фи, фарао!", она больше у бабушки с дедушкой не останется, а вернется домой в город.
И Лотте не позволили с нами обедать только потому, что она опять так сказала, и тогда она стала бегать по всему саду и непрерывно кричать, пока мы ели.
Потом ей пришлось одной сидеть за столом, но она не ела, а только кричала. Мама прогнала нас с Юнасом и сказала, чтобы мы шли играть, так как Лотте надо побыть одной, пока она снова не станет послушной девочкой-паинькой. Но мы остановились за углом и смотрели на Лотту, которая все кричала и кричала. И под конец она смолкла. Однако только потому, что ей снова пришла в голову одна из ее чудных идей. Она взяла салаку, лежавшую на тарелке, подошла к бочке под водосточной трубой и сунула салаку в воду. Тут как раз пришла мама и увидела, что она делает, а Лотта вдобавок сказала:
- Фи, фарао! Пусть салака хоть немножко поплавает!
- Лотта, помнишь, что я тебе говорила? - спросила мама.
Тогда Лотта кивнула и пошла в дом, а вскоре снова появилась со своим дорожным чемоданчиком в руке. А из чемоданчика торчал поясок, который волочился за ней следом, когда она шла. И все мы - и мама, и бабушка, и дедушка, и Юнас, и я - смотрели на Лотту, собравшуюся уезжать. Она подошла к бабушке с дедушкой, сделала им книксен и сказала:
- Я уезжаю домой к папе, потому что он гораздо добрее мамы.
Она не попрощалась ни с мамой, ни даже с Юнасом и со мной. Мы смотрели, как она идет, а следом за ней волочится поясок. Но, спустившись вниз, к калитке, она остановилась и довольно долго стояла совершенно молча. И тогда мама подошла к ней и спросила:
- Ну, малышка Лотта, ты уже не едешь?
И тогда Лотта ответила:
- Да, но… мама, не могу же я, - фи, фарао! - ехать одна в поезде!
И тогда мама взяла Лотту на руки и сказала: пожалуй, лучше Лотте остаться, потому что все мы очень огорчимся, если она уедет. И Лотта повисла на шее у мамы, и плакала, и не желала разговаривать с Юнасом и со мной, хотя мы хотели утешить ее и поцеловать.
Но вечером, когда мы легли спать, бабушка пришла к нам и стала рассказывать разные библейские истории и показывать картинки из красивой Библии. А на одной картинке был изображен некто по имени Иосиф. И бабушка сказала, что Иосиф получил красивый-прекрасивый перстень от фарао - фараона Земли Египетской.
И тогда Лотта сказала:
- Ай-ай-ай, бабушка, что ты такое только что говорила?
Но сама Лотта больше почти никогда не произносит "фи, фарао!".
У ЛОТТЫ "НЕЧИСЛИВЫЙ" ДЕНЬ
Однако почти самое занятное, что есть у бабушки с дедушкой, - это игрушечный домик, в котором играли еще мама и ее сестра Кайса, когда были маленькими. Домик красный и стоит в углу сада, и туда ведет узкая маленькая тропинка, а перед домиком лужайка, где растут маргаритки. В домике стоит белая мебель - стол, и стулья, и шкаф, а в шкафу кукольный сервиз и маленькая сковородка для оладий, и игрушечный утюжок для кукольных платьев, и маленький графин со стаканчиками для сока. В игрушечном домике живут куклы мамы и тети Кайсы. И еще там есть табуреточка, на которой сидела бабушка, когда была маленькой. Подумать только, неужели табуретки могут быть такими старыми!
Однажды, когда мы были в гостях у бабушки с дедушкой, мы играли в игрушечном домике. Мы играли в "дочки-матери". Юнас был папой, а я - мамой, а Лотта - нашей прислугой, и звали ее Майкен.
- А сейчас папа пойдет гулять с Крошкой, - тут же сказал Юнас и, взяв кукольную колясочку, в которой лежала кукла-младенец (с ней играла еще тетя Кайса), направился в сад.
- А я тогда вымою пол в кухне, - сказала Лотта.
- Не-а, сначала мы приготовим сыр, - сказала я, потому что ведь в доме распоряжалась я, поскольку была мамой.
- Никакого сыра не будет, пока я не вымою пол! - заявила Лотта.
Но тут мы с Юнасом сказали, что мы с ней не играем, раз она нас не слушается. А потом мы приготовили сыр. Когда готовят сыр, берут смородину и малину, кладут их в носовой платок, а потом выжимают сок. Из гущи же, которая остается в платке, делают маленькие круглые сыры, жутко кислые.
- Ну, можно наконец вымыть пол в кухне? - спросила Лотта.
Она взяла ведро для мытья полов и пошла в бабушкину кухню за водой, и почти всю воду из ведра вылила на пол в игрушечном домике. Затем стала тереть пол щеткой, на которую плеснула жидким мылом. Сама Лотта стала уже мокрой с головы до пят.
- Ты плаваешь или еще чем-то занимаешься? - спросил Юнас, который уже нагулялся с Крошкой в саду.
- Я мою кухню, - ответила Лотта. - Потому что кухню мыть надо, и веселее этого ничего на свете нет.
Однако нам с Юнасом пришлось вытирать пол. Сама Лотта этого делать не желала. Она только стояла рядом и смотрела.
Майкен, взаправдашняя Майкен, она обычно поет и танцует, она дрыгает ногами и поет. "Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ле, я думаю о тебе" - вот что поет Майкен.
Лотта делала все точь-в-точь как Майкен: она дрыгала ногами и пела: "Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ля, как брызну на тебя!" И, пропев слово "брызну!", Лотта схватила метелку, висевшую на стене в игрушечном домике, окунула ее в ведро и обрушила целый водопад брызг на нас с Юнасом, а сама что есть сил расхохоталась. Тогда мы рассердились и сказали, что раз она такая дурочка, пусть вытирает пол сама. Но Лотта только по-прежнему дрыгала ногами и распевала: "Как брызну на тебя!" От жидкого мыла пол был совершенно скользким, и, когда Лотта уже в полном неистовстве дрыгала ногами, она упала и стукнулась головой о шкаф. Бедняжка Лотта! Тут она закричала:
- И вовсе не весело играть в Майкен!
Потом она вышла в сад, чтобы вместо игры в Майкен узнать, где кошка. А мы с Юнасом играли вдвоем и приготовили шпинат из лепестков сирени, и ели сыр со шпинатом, вернее ели понарошку.
Вдруг мы услышали, как в саду кричит Лотта, и когда выглянули из окошка в сад, то увидели, что она тащит кошку за хвост, а кошка злится и царапает ее. Тогда Лотта примчалась к нам в игрушечный домик и закричала:
- Я только подержала ее за кончик хвоста, а она меня поцарапала!
Мамы с бабушкой дома не было, и мы пошли узнать, где Майкен, чтобы взять у нее пластырь для Лотты. Майкен в кухне не было. Но эта Лотта! Она забыла закрыть кран на кухне, когда брала воду, и я должна сказать, что на кухонном полу воды было в десять раз больше, чем в игрушечном домике, когда Лотта мыла пол. Юнас прошлепал по воде к крану и закрыл его, и тут как раз появилась Майкен.
Всплеснув руками, она закричала:
- Что ты делаешь, Юнас?
- Он плавает, - сказала Лотта и неудержимо расхохоталась.
Но Майкен хотела узнать, кто оставил кран открытым, и тогда Лотта сказала:
- Это сделала я!
- А почему ты это сделала? - спросила Майкен.
- Потому что у меня сегодня нечисливый день.
Когда Лотта говорит "нечисливый день", она имеет в виду несчастливый день, когда все не ладится. Мне кажется, что у Лотты почти все дни - несчастливые.
Ну и молодчина же Майкен! Она вытерла пол, и наложила Лотте пластырь, и налила нам какао, и поставила на кухонный стол булочки, и станцевала для нас, и подрыгала ногами, и спела "Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ле, я думаю о тебе!"
Лотта съела пять булочек, и Юнас съел четыре, а я - три.
- Получается такой хороший "нечисливый" день! - сказала Лотта.
И она крепко-крепко, что есть сил, обняла Майкен и спела: "Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ля, целую я - тебя!"
И тут же поцеловала Майкен. И Майкен сказала, что Лотта славная малышка.
ЛОТТА - РАБЫНЯ-НЕГРИТЯНКА
У нас с Юнасом и Лоттой есть кузина и кузен; они - дети тети Кайсы. Когда этим летом мы жили за городом у бабушки и дедушки, туда приехали и тетя Кайса, а с ней Анна Клара и Тотте. Анна Клара и Тотте и есть наши кузина и кузен. Анне Кларе столько же лет, сколько Юнасу, а Тотте такой же совсем новенький ребенок, как Лотта. Анна Клара, бывает, лупит Юнаса, потому что она такая сильная, и к тому же еще она такая распоряжала… И Лотте отлупить Тотте - тоже ничего не стоит, что она не раз и делала, хотя мама ей запретила.
- Почему ты бьешь Тотте, ведь он такой паинька? - спросила мама Лотту.
- Потому что он такой миленький, когда плачет, - ответила Лотта.
Тогда Лотту заставили сидеть одну в игрушечном домике, чтобы и она была паинькой. И тогда Анна Клара придумала такую игру, будто Лотта сидит в тюрьме, а мы ее спасаем.
- Сначала передадим ей тайком немного еды, - сказала Анна Клара. - Потому что в тюрьме одна только вода да хлеб.
И мы пошли в кухню и выпросили у Майкен холодных фрикаделек. Анна Клара положила фрикадельки в маленькую корзинку, в которую мы собираем ягоды. Потом Юнас и Анна Клара влезли на крышу игрушечного домика и крикнули Лотте, что мы спустим ей фрикадельки через дымовую трубу. Но тут Лотта высунула голову в окошко и спросила, почему нельзя передать их ей через окошко или дверь.
- А разве дверь не заперта? - спросила Анна Клара.
- Не-а, это не тюрьма, а просто курам на смех, - сказала Лотта. - Выкладывайте фрикадельки!
Но тут Анна Клара рассердилась на Лотту и сказала, что, когда сидят в тюрьме, фрикадельки спускают через дымовую трубу!
- Вот так-то! - заявила Анна Клара.
- Тогда спускайте! - согласилась Лотта.
У Анны Клары была привязана к корзинке длинная веревка, и она спустила корзинку через дымовую трубу. Юнас тоже помогал ей, хотя и не очень. А мы с Тотте только глазели на них снизу.
- Фрикадельки едут! - закричала из домика Лотта. - И еще - очень много сажи! - добавила она.
Тотте и я смотрели в окошко и видели, как Лотта ела фрикадельки. Но на них было очень много сажи, так что лицо и руки у Лотты совершенно почернели. Анна Клара сказала, что это просто здорово, ведь теперь Лотта - пленная рабыня-негритянка, которую мы спасаем. И Лотта еще больше перемазалась сажей, чтобы стать взаправдашней рабыней-негритянкой. Но Тотте заплакал, так как думал, что рабыни-негритянки опасны.
- Они не опасны, - сказала Анна Клара.
- Но они опасны с виду, - возразил Тотте.
И еще громче заплакал.
Довольная этим Лотта корчила страшные гримасы Тотте, а потом сказала:
- Некоторые рабыни-негритянки довольно опасны.
А потом добавила:
- Спасайте меня чичас же, потому что я хочу бегать вокруг и пугать людей. Я люблю, когда меня боятся.
И Анна Клара с Юнасом придумали, что мы спасем Лотту через окошко с задней стороны игрушечного домика. Мы притащили доску от качелей, так как Анна Клара сказала, что доска будет мостом над пропастью, которая перед тюрьмой. Мы приставили доску от качелей к окошку, и Анна Клара с Юнасом и я влезли в окошко, чтобы спасти рабыню-негритянку. Влезли все, кроме Тотте. Он только смотрел и плакал.
Когда мы оказались в игрушечном домике, Лотты там уже не было. Анна Клара ужасно рассердилась.
- Куда пропал этот ребенок? - закричала она.
- Я бежала, - сказала Лотта, когда мы наконец схватили ее.
Она сидела в кустах смородины и ела ягоды.
- Мы ведь собирались спасти тебя, - сказала Анна Клара.
- А я сама спаслась, - ответила Лотта.
- С тобой никогда не поиграешь, - заявил Юнас.
- Ха-ха, - засмеялась Лотта.
Тут пришла мама и увидела, что Лотты в игрушечном домике нет.
- Ну, ты теперь - паинька, Лотта? - спросила мама.
- Да-а-а… Хотя и черная, - сказала Лотта. Мама, наверно, тоже боялась рабынь-негритянок, потому что, всплеснув руками, она сказала:
- Боже мой, ну и вид у тебя!
И Лотте пришлось пойти в прачечную и отмываться там целых полчаса.
После полудня мы взяли с собой корзинку из-под фрикаделек и стали собирать в нее землянику. На лужайках у бабушки и дедушки так много земляники! Но ой, мы так испугались, когда собирали землянику, потому что увидели змею! Один лишь Тотте не испугался.
- Смотрите, вон - хвост без собачки! - заявил Тотте.
Ой не понял, что это не хвост, а змея.
Мы пришли домой, и Анна Клара поделила всю землянику так, что нам всем досталось совершенно поровну. Хотя Анне Кларе достались самые большие и самые спелые ягоды. Тотте и Лотта уселись на веранде со своей земляникой. И вдруг мы услыхали, что Тотте заплакал. Тетя Кайса сунула голову за дверь и спросила:
- Почему плачет Тотте?
- Он плачет потому, что ему не дают попробовать мою землянику, - ответила Лотта.
- А его собственная земляника уже вся? - спросила тетя Кайса.
- Да, - сказала Лотта, - она совсем вся. И он заплакал, когда я съела ее тоже.
Тут пришла мама, отобрала у Лотты землянику и отдала ее Тотте, а Лотта запела:
- Тра-ля-ля-гу, пойду-ка я лягу!
- Это, пожалуй, будет лучше всего, - согласилась мама. - Ты, верно, устала сегодня, Лотта?
- Вовсе нет, - сказала Лотта, - у меня столько попрыгунчиков в ногах! Но я все-таки пойду и лягу!
Правда, вечером Лотта была так добра к Тотте! Тотте хотели уложить спать совсем одного, в маленькой комнатке для гостей.
А он испугался темноты, заплакал и захотел, чтобы дверь оставили открытой. Тетя Кайса сказала:
- Но, милый Тотте, дома ведь ты никогда не боишься спать в темноте.
Тут вмешалась Лотта:
- Ты что, не понимаешь, тетя Кайса? Дома - это его собственная темнота. Ты что - не понимаешь, что он не привык к бабушкиной темноте?
И тогда Тотте уложили спать в той же самой комнате, где спали мы с Юнасом и Лоттой. И Лотта поцеловала его, подоткнула под него одеяльце и сказала:
- Теперь я спою тебе, и ты не будешь бояться.
И Лотта запели песенку, как это обычно делает мама:
И ангелочки Божьи кружат,
Крылья простирают.
Вокруг ребенка стоят -
Сон его охраняют.
- Лотта тебя охраняет, - сказала Лотта. - Она, а вовсе не рабыня-негритянка.
ДО ЧЕГО ВЕСЕЛО, КОГДА РОЖДЕСТВО!
Однажды Юнас спросил меня:
- Что ты больше всего любишь - солнце, луну или звезды?
Я сказала, что люблю их всех одинаково, но звезды, может, чуточку побольше, потому что они так красиво светят, когда мы идем к рождественской заутрене. И Рождество я тоже очень люблю.
В этом году я захотела в подарок на Рождество лыжи. И поэтому так боялась: вдруг не выпадет снег. Лотта тоже хотела, чтобы выпал снег, ведь она хотела в подарок санки.
Когда мы легли спать, как раз перед самым Рождеством, Лотта сказала:
- Я попросила у папы в подарок санки, а теперь попрошу Бога, чтобы выпал снег, а не то я не смогу кататься на санках.
И попросила:
- Милый добрый Боженька, сделай так, чтобы снег выпал, ну прямо сейчас! Подумай о бедных цветочках, им нужно теплое одеяльце, когда они спят в земле и им так холодно.
Затем, выглянув из кроватки, она сказала:
- На этот раз я, пожалуй, схитрила, не сказала, что снег нужен моим санкам.
И - подумать только! Когда мы назавтра проснулись, начал падать снег. Мы с Юнасом и Лоттой в одних пижамках подбежали к окну и стали смотреть, как все больше и больше снежных хлопьев падает на наш двор, и на наш сад, и на сад тетушки Берг. И мы как можно быстрее оделись и выбежали во двор, и стали бросаться снежками, и слепили из снега чудесного-расчудесного старика-снеговика, на которого папа, вернувшись домой, надел шляпу.
Нам было так весело целый день, и мама была так довольна, что мы - на воздухе, так как к нам пришла фру Франссон, помогать маме навести в доме красоту к Рождеству. Лотте нравится болтать с фру Франссон, и она говорит ей "ты", хотя мама не велит. Лотта должна говорить "вы" и "фру Франссон" - так считает мама. А фру Франссон нравится болтать с Лоттой, но мама велела фру Франссон не отвечать, когда Лотта говорит ей "ты".
В тот день, когда мы слепили старика-снеговика, а потом завтракали в доме, Лотта сказала фру Франссон:
- Смотри, какие у меня мокрые варежки!
Фру Франссон не ответила, и Лотта спросила:
- А ты видела нашего старика-снеговика?
Но фру Франссон все равно ей не ответила.
Тогда Лотта надолго замолчала, но потом спросила:
- Почему, фи, фарао, ты злишься, фру Франссон?
Тут мама сказала:
- Лотта, ты ведь знаешь, тебе нельзя говорить ни "фи, фарао", ни "ты" фру Франссон.
- Тогда я вообще не буду с ней болтать, - заявила Лотта.
А фру Франссон сказала: она, мол, ни за что на свете не желает, чтобы Лотта прекратила с ней болтать. И попросила маму: пусть уж Лотта говорит ей "ты". Мама рассмеялась и сказала, что разрешает Лотте говорить "ты" фру Франссон.
- И "фи, фарао" тоже, - решила Лотта.
- Нет, "фи, фарао" ни в коем случае, - не согласилась мама.
Потом мама вышла, и тогда Лотта сказала:
- Я знаю, что я сделаю. Когда буду иметь в виду "фи, фарао", я скажу "фи, Франссон". Ведь маме нравится, когда я говорю "вы" и "Франссон".
А потом добавила:
- Фи, Франссон, как забавно, когда Рождество!