28. Ещё одна тайна
Глава очень неприятная
На Добрынинской улице произошло немаловажное событие. Вернулся из пионерлагеря Андрюша Вишняков. И конечно же, Лена с Колей Пеночкиным повели его на улицу Добрыни.
Вот домик сапожника. К нему от бревенчатой мостовой ведёт деревянная дорожка. Почему она проложена - понятно. Ведь если не будет такой дорожки от улицы к дому, то всю грязь, сколько ни есть её во дворе, натаскают в избу, так что ни одной хозяйке не удастся поддержать чистоту. Дворы не убирают, не метут. Напротив, ещё стараются смести и мусор с дороги во двор, засыпают всем этим ямки и низины, чтобы во дворе не скапливалась вода. Пусть лучше двор будет немного повыше, чем улица.
В доме у сапожника весело. Сам он сидит у окошка и шьёт сапоги и поршни. Жена его вышивает цветными нитками узоры. Во дворе возится с голубями сын…
Но не в каждый дом на улице Добрыни войдёшь так запросто, как в домик сапожника. Хотя бы, например, в соседний.
Дома этого нету, как и мастерской сапожника. Только разрытая земля да табличка на шесте: "Боярский терем". Но и Лена, и Коля Пеночкин видят его, будто он и в самом деле стоит на улице Добрыни. Сложен из таких же толстенных брёвен, как и мостовая. Высокий, в два этажа, он кажется огромным рядом с крохотной избушкой сапожника. Окошки украшены затейливым деревянным кружевом. Островерхая крыша выложена медными плитами и сверкает, будто золотая. Входные ворота всегда заперты. Во дворе злые собаки. Тянется этот двор, огороженный высоким частоколом, далеко - от домика сапожника вдоль улицы Добрыни почти через весь котлован. Этот огромный двор - усадьба боярина Ратибора. Здесь и амбары для зерна, и погреб, и конюшня, и людские избы, в которых живут слуги. Что стоял когда-то на этом месте терем, археологи определили по остаткам фундамента, как и домик сапожника. А вот что принадлежал он боярину Ратибору, известно из Новгородской летописи. Там написано, что во время большого голода в Новгороде поднялся мятеж. Восставшие разгромили дома бояр и богатых купцов, которые прятали в своих закромах зерно. В числе прочих пострадала и усадьба боярина Ратибора на улице Добрыни.
Лене очень хотелось, чтобы Андрюше понравилась улица Добрыни, и она старалась ничего не пропустить. А если она забывала о чём-нибудь рассказать, то об этом вспоминал Коля. Так они и рассказывали. Лена - про боярский терем, а Коля - про огород:
- Угадай, что росло на огороде?
- Морковка! - сказал Андрюша.
- Правильно! А ещё что?
- Свёкла! Капуста!
- Тоже правильно! А ещё?
- Картошка!
- А вот и нет! - закричал Коля Пеночкин. - Не росла тогда картошка!
- Как это не росла?
- А так. Может, в Америке у индейцев она и росла, но в Новгороде о ней и не слыхали никогда. Ведь тогда Америку ещё не открыли.
- Что же, эти люди на улице Добрыни так и ни разу не ели картошки? Ни варёной, ни жареной, ни печёной? - недоверчиво спросил Андрюша.
Он был недоволен, что Коля Пеночкин знал про картошку и индейцев, а он нет. Зато Коля был очень доволен. Потому что в школе всегда выходило так, что знал Андрюша, а он не знал. Они поспорили немного, а потом пошли дальше и опять рассказывали. Лена - про водопровод. Вон они лежат, раскопанные археологами деревянные трубы. Очень даже хорошо можно представить себе: со всех сторон идут к нему женщины и девушки с расписными коромыслами на плечах. Рады. Ещё бы! Тут и вода чище, и носить её ближе, чем с Волхова. Постоят, обсудят все новости, наберут воды в деревянные вёдра и пойдут не торопясь, чтобы не расплескать её.
Рассказывает Лена про водопровод, а Коле Пеночкину не терпится, хочется ему поскорей показать Андрюше лавочку купца. Вот она тут же, недалеко от водопровода, в том месте, где виднеются красные флажки.
Из-за этого купца и получилась большая неприятность, о которой мне хоть и не хочется, но придётся рассказать. Но сначала немного о купце. Купец, по-видимому, был скупой. Монеты и кусочки серебра - резаны, которые он получал за товар, он прятал в старый вязаный чулок, а чулок прятал в дыру под полом. Но облюбовал эту дыру не только скупой купец. Очень удобным складом показалась эта уютная дыра и жившей под полом крысе. Крыса была запасливая. Она пошарила в лавке купца и решила, что кое-чем можно поживиться. Больше всего нравилось ей зерно, которое купец хранил в больших деревянных ларях. Беда была только в том, что лари купец держал закрытыми, и крысе удавалось подбирать только просыпавшиеся зёрна. Зато к орехам, которые она обнаружила в мешке, добраться было нетрудно.
Но ни скупому купцу, ни запасливой крысе не удалось попользоваться богатствами, хранившимися в тайнике. Потому что на улице Добрыни случился пожар. Выбежал из дому купец. Едва спасся от огня, где уж тут было помнить о спрятанном кладе. Выскочила в страхе и крыса и побежала куда глаза глядят. Ей тоже было не до запасов. Так и лежало всё под сгоревшим домом. Время шло. На этом месте построили новый дом, потом - другой. Давно уже обветшал и прорвался чулок, просыпались монеты и резаны. Лежали до тех пор, пока…
Андрюша Вишняков тоже стал приходить на раскоп. Но не в домик сапожника. И не потому, что ему здесь не нравилось. Просто, рассудил он, здесь и Синькова копается, и Лена, и Коля Пеночкин. А кроме того, про Лену говорят: "Она сквозь землю видит". Если что и можно откопать тут, в домике сапожника, так первой, конечно, увидит это Лена. А ему тогда что останется? Может быть, в боярском тереме попробовать? Там и народу вроде бы поменьше: вчера работали двое, а сегодня - и вовсе один. А нашли там в последние дни и браслет, украшенный эмалью, и золотую пряжку от пояса и осколки стекла от какой-то посудины. Андрюша видел, потому что, когда попадаются интересные находки, посмотреть их сбегается народ со всего котлована. Правда - вот чудно́, - археологов больше всего интересовали эти стекляшки от посудины. "Китайский фарфор! - говорили они. - Изящная форма. Прекрасная работа!"
А молодой человек, по имени Лёша, сначала сфотографировал стекляшки, а потом вытащил блокнот и нарисовал овальное блюдо - вот, оказывается, как выглядела эта посудина.
Археологи тут же заспорили, откуда привезли это блюдо в Новгород: из Средней Азии или из самого Китая? Но Андрюша не очень внимательно слушал. Его больше занимали другие находки - и браслет, и, главное, золотая пряжка.
- А пояс, от которого эта пряжка, - спросил он Дмитрия Николаевича, - пояс этот тоже был золотой?
- Очень может быть, - ответил вместо Дмитрия Николаевича Серёжа. - До нас дошли сведения, что новгородских бояр, имевших право голосовать на вече, называли "золотыми поясами".
Теперь, вспомнив всё это, Андрюша отправился к боярскому терему. Археолог, работавший здесь, куда-то отлучился. Андрюша взял его лопату и только стал копать, как услышал голос:
- Это что за незваный помощник?
Перед ним стоял невысокий старичок с седыми бровями.
- Если ты из КИСа, то должен знать порядок, - продолжал старичок. - Тебе в каком квадрате разрешено работать?
Андрюша ничего не ответил, поднялся и всё так же молча стал пятиться. Споткнулся обо что-то, растянулся на земле, А потом вскочил и побежал прочь. Через некоторое время он оглянулся: не идёт ли следом этот строгий старик. Но тот уже, видимо, позабыл об Андрюше. Он и не глядел в его сторону, стоял и разговаривал с подошедшим археологом.
Андрюша ещё немного побродил по котловану, стараясь держаться как можно дальше от боярского терема. И вдруг увидел брата Лены Серёжу. "Наверное, вот тут и разрешено работать ребятам из КИСа", - мелькнуло у него. На табличке, врытой в землю возле того места, где сейчас на коленях стоял Серёжа, осторожно взрыхляя землю ножом, было написано: "Лавка купца". Андрюша пристроился неподалёку от Серёжи и стал просеивать уже взрыхлённую землю.
Серёжа, по правде говоря, не очень обрадовался Андрюше, покосился недовольно, но ничего не сказал.
А потом и случилась эта история.
Андрюша нашёл под обгорелой доской тайник, а в нём - монеты и кусочки серебра. Были здесь ещё орехи. Чёрные - не то обгорелые, не то сгнившие.
Сначала Андрюша хотел закричать: "Нашёл!" Потому что каждому, кто что-нибудь ищет, непременно хочется закричать, когда он находит то, что ищет. Но всё-таки Андрюша не закричал. Он подумал: "Я собирал коллекцию марок. А теперь лучше буду собирать старинные монеты. Вот сколько сразу окажется у меня в коллекции монет!" И Андрюша положил обгорелую доску на место и стал просеивать землю, как это делал Серёжа. Просеивал, а сам поглядывал на Серёжу и всё думал, как взять монеты, чтобы Серёжа не увидел.
А когда Серёжа зачем-то отошёл, Андрюша быстро собрал монеты и сунул их в карман, вернее, не в карман, а в оба кармана.
Монеты лежали в карманах. Андрюша всё время чувствовал, как они там лежат, потому что карманы были тяжёлые. Теперь надо было уходить, пока поблизости никого не было. Но Андрюша не уходил. Пересыпал с места на место землю и думал: "Нет, наверное, пока никого нету, уходить неудобно. Лучше потом уйти, когда придёт Серёжа". Но не ушёл он и тогда, когда пришёл Серёжа.
А потом пришёл Коля Пеночкин. Пришёл и спросил:
- Ну, ты нашёл что-нибудь?
Надо было сказать: "Нет". Но Андрюша не говорил. Почему-то вдруг стало очень трудно сказать "нет". Хорошо, что Коля Пеночкин не обратил на это внимания. Он думал, что Андрюша ничего не нашёл и поэтому не отвечает. И Коля Пеночкин вздохнул и сказал:
- Я тоже ничего не нашёл. А Ленка нашла. Бусинку. Маленькая такая. И как она её только разглядела. Про Ленку опять в журнал записали, что она нашла.
Видно, ему не захотелось идти обратно в домик сапожника, где Лена то и дело что-то находила, а он так и не мог ничего найти, а захотелось поискать здесь, на новом месте. Он опустился на корточки рядом с Андрюшей и тоже принялся просеивать землю. Серёжа недовольно посмотрел на Колю, но опять ничего не сказал.
Они сидели, пересыпали землю и ничего не находили. Коля Пеночкин совсем помрачнел и сказал:
- И тут ничего. Лучше уж пойду туда.
- И я пойду туда, - сказал Андрюша.
Они пошли по котловану.
- Пойдём домой! - сказал Андрюша.
- Нет, иди, если хочешь, а я ещё немного поищу, - ответил Коля Пеночкин.
Но Андрюше не хотелось идти одному. Ему почему-то казалось: лучше уйти вместе с Колей Пеночкиным. И он сказал:
- Я тебя подожду.
Он стоял и смотрел, как они роются в земле - и Коля Пеночкин, и Лена, и Синькова. Стоял смотрел и всё время чувствовал свои тяжёлые карманы.
Вдруг он увидел, что к ним идут Серёжа и Дмитрий Николаевич. Серёжа что-то говорил, а Дмитрий Николаевич, наклонив голову, слушал. Сначала Андрюша не слышал, что говорил Серёжа, но когда они подошли поближе, услышал:
- Да я нарочно не стал трогать до вашего прихода! Очень любопытный тайник! И я хотел, чтобы вы его увидели. Просто не понимаю, как это могло случиться! Я всё время был там. Один всё время рядом со мной был, а другой пришёл, повертелся немного и опять ушёл. Скорей всего, это он!
- Разберёмся, - сказал Дмитрий Николаевич.
- В чём это вы, Дима, собираетесь разобраться? - спросила Синькова. Она услышала последние слова Дмитрия Николаевича и, поднявшись с земли, осторожно, чтобы не испачкать лицо, откинула выбившуюся из-под платка прядку волос чёрными от земли руками.
- Да так, вышло небольшое недоразумение, которое, я думаю, сейчас благополучно разрешится, - отвечал Дмитрий Николаевич. И спросил: - Ребята, кто из вас взял монеты из тайника? Вот там, в лавке купца, - показал он в конец улицы Добрыни.
- Монеты? В тайнике? Никто не брал, - сказала Лена.
- Никто не брал, - сказал и Андрюша.
А Коля Пеночкин тоже что-то хотел сказать, но увидел, что на него смотрит Серёжа, смешался и не сказал ничего. Зато сказал Серёжа:
- Весь КИС тут работал, и ни разу ничего такого не случалось. Это же пятно! - А потом сказал ещё строже: - Ну-ка, признавайся! - Он не сказал, кто должен признаваться, но посмотрел на Колю Пеночкина.
И Лена тоже посмотрела на Колю Пеночкина. А Андрюша покраснел и отвернулся. "Наверное, ему стыдно за этого Пеночкина", - подумала Лена. А Коля Пеночкин по-прежнему ничего не говорил. Только шмыгнул носом. Постоял, пошмыгал. А потом вдруг повернулся и, опустив голову, пошёл через котлован к лестнице. Серёжа было рванулся за ним, но Дмитрий Николаевич его удержал:
- Подожди, Серёжа.
- Не понимаю вас, Дмитрий Николаевич! Мало того что из-за какого-то дурного мальчишки чёрное пятно может пасть на других людей, даже на КИС… Я уж об этом не говорю, но позволить ему безнаказанно…
- Постой, постой! - опять перебил Дмитрий Николаевич. - Не сердись. Я думаю, тот человек не замыслил ничего дурного. Я уверен, что он вовсе не собирался уносить свою находку домой. Просто он не знал, как надо себя вести на раскопках. Мы сами виноваты, что не рассказали ему об этом. Важны ведь не монеты сами по себе. Как бы это объяснить попонятней? Знаете, что такое мозаика?
- Знаю, - сказала Лена. - У меня была такая игра. Разные квадратики, кружочки, треугольнички. Если сложишь их правильно, получается какой-нибудь узор.
- Вот-вот. И в нашем деле так. Археологи по отдельным находкам стараются восстановить картины прошлого. Началось с того, что мы нашли небольшую дощечку, на которой были вырезаны имена.
- Должников? Да? Я помню, Дима, вы говорили. У вас в блокноте записано: "Ульяна, Купава, Вишена…"
- Но сначала мы не знали, что это должники. Потом в этом же месте нашли два железных брусочка разного веса - гирьки для весов. Вот тогда и возникло предположение, что в этом месте была лавка купца. На весах отвешивали муку, крупу. А на дощечке, по всей вероятности, купец вёл запись покупателей, взявших у него товар в долг. А теперь - тайник. Ты прав, Серёжа, очень интересный тайник! Это крысиная нора.
- Где крысиная нора? - спросила Лена, оглядываясь. - А крысы в ней есть?
- Можешь не беспокоиться, крыса убежала во время пожара, - сказал Серёжа, - а орехи оставила.
- Орехи? - спросил молчавший всё время Андрюша. - Какие орехи?
- В тайнике ведь не только монеты лежали, но и орехи, - пояснил Серёжа. - Монеты спрятал купец, а крыса спрятала орехи.
- Которые она утащила у купца, - добавил Дмитрий Николаевич. - Теперь можно с уверенностью сказать, что на углу улицы Добрыни находилась лавка купца.
- Из-за монет? - догадалась Лена.
- Скорей из-за орехов. И вот почему: грецкие орехи в наших местах, как известно, не растут. Не росли и тогда. Их привозили из Византии. Потому и называются они грецкими. Это было дорогое лакомство. Дом же, о котором идёт речь, судя по всему, не из богатых. Зачем его обитатели покупали бы столько орехов? А их там было много, если крысы могли их растаскать. Напрашивается вывод: ими здесь торговали. Значит, что мы теперь знаем об этом доме на углу улицы Добрыни?
- Доска с именами - раз, - Лена загнула палец, - гири для весов - два. Орехи в крысиной норе - три.
- Ну и монеты, конечно, - добавил Серёжа.
- Да, этих монет нам очень не хватает, - подтвердил Дмитрий Николаевич. - Если тот, кто нашёл, спрячет их в коробку, как делают некоторые, думая, что собирают таким образом коллекцию, толку от этого не будет. Что здесь они лежали, что в коробке будут лежать - невелика разница. Другое дело, если они попадут к специалистам. Помните, Людмила Петровна сказала вам, что эту улицу Добрыни - и бревенчатую мостовую, и дома на ней - построили восемьсот лет назад?
Лена кивнула.
- Есть много примет, известных археологам, по которым и определяют не только век, но и десятилетие и даже год жизни древнего города, ну и тех людей, конечно, что его населяли. И о многом тут могут рассказать монеты, которые удаётся найти. Нумизматы - так называют людей, изучающих монеты, - знают, когда именно какие деньги были в ходу. Вот и мы, если бы не пропали те монеты из тайника, могли многое ещё узнать об улице Добрыни, о древнем Новгороде. Я думаю, что тот человек, который взял монеты, ничего этого не знал, - сказал Дмитрий Николаевич, немного помолчав.
- Конечно, не знал, - сказал Андрюша и медленно одну за другой стал вынимать из кармана монеты.
29. По звону колокола
Рассказ четырнадцатый
По всей Торговой стороне разносится гул голосов. Но шумит не торг. Сегодня никто ничего не продаёт и не покупает. Сегодня у Ярославова дворища собирается вече.
Испокон веку решает Господин Великий Новгород все важные дела на вече. Когда-то, услышав удары била по щиту, собирались на вече все мужчины-новгородцы. Теперь висит на вечевой площади колокол. Но он молчит. Зачем тревожить звоном город? Право голосовать на вече имеют только знатные бояре да самые богатые купцы.
Когда пришёл боярин Ратибор, повсюду на каменных скамьях, рядами стоявших на площади, пестрели разноцветные кафтаны и плащи из дорогих заморских тканей. Оглядевшись, Ратибор остался доволен. Почти все его сторонники были в сборе. Правда, и вокруг его противника, боярина Твердислава, хватало народу.
Все поглядывали на Ярославово дворище. До сих пор так называют новгородцы двор, где стоял дворец князя Ярослава Мудрого. Сейчас здесь находится канцелярия посадника - правителя города, выбранного самыми знатными и богатыми новгородцами. Здесь сидят писцы и знающие иноземные языки толмачи, дожидаются распоряжений гонцы и меченоши - вооружённые мечами и копьями воины городской стражи.
Когда солнце отмерило полдень, из канцелярии в окружении меченошей и писцов вышел посадник Дирмидон в расшитом золотом кафтане и высокой боярской шапке и поднялся на возвышение.
- Новгородцы! - разнёсся над площадью его зычный голос. - Мы собрались на вече, чтобы… - Он сказал о спорных землях, о предстоящем походе. Едва он успел произнести последние слова, как со скамеек, где сидел со своими сторонниками боярин Ратибор, послышались крики:
- В поход!
- Хотим идти в поход!
- Постоим за наши земли!
Посадник прислушался. Поднял руку:
- Вече приговорило: князю с дружиной и полку вольных новгородцев…
Но боярин Твердислав не дал посаднику договорить.
- Не пойдём биться с братьями! - закричал он, вскочив на скамью.
- Не пойдём!
- Не пойдём! - мощным эхом откликнулись скамьи.
Посадник снова прислушался. Слов было не разобрать, но это не имело значения. Он старался только уловить, в какой стороне кричат громче: в той, где находится Ратибор, или там, где Твердислав. Подавать голос - это и значит голосовать. Кто громче голосует, за тем и сила. Так издавна считается на вече. На стороне Твердислава кричали громче.
- Вече приговорило, - снова начал Дирмидон, перекрывая своим зычным голосом крики, - вече приговорило: в поход на суздальцев не… - И опять не успел он закончить приговор, который писец должен был записать как решение вече.
Заглушая шум и крики, тревожно забил вечевой колокол. Его удары, возникнув на вече, неслись над большой торговой площадью, над Волховом, над всем городом, который носил славное имя Господин Великий Новгород!