Короткая строка кода на экране компьютера, который случайно обнаруживает Алекс Пейтон, оказывается номером банковского счета еврейской семьи, открытым в начале Второй мировой войны. Эта находка круто меняет жизнь Алекс. Загадочный счет является опекунским, поэтому нацисты не смогли узнать фамилию настоящего владельца денег. Находясь более полувека в швейцарском банке, счет вырос до огромной суммы.
В поисках ключей к разгадке судьбы еврейской семьи Алекс окунается в пучину коррупции и предательства. С каждым шагом расследования она, сама того не ведая, подвергает себя и наследников опасности - опасности раскрыть тайну, которая может стоить жизни.
Содержание:
-
Пролог 1
-
Глава 1 5
-
Глава 2 6
-
Глава 3 7
-
Глава 4 8
-
Глава 5 9
-
Глава 6 11
-
Глава 7 13
-
Глава 8 14
-
Глава 9 16
-
Глава 10 17
-
Глава 11 18
-
Глава 12 20
-
Глава 13 22
-
Глава 14 27
-
Глава 15 29
-
Глава 16 30
-
Глава 17 32
-
Глава 18 39
-
Глава 19 40
-
Глава 20 43
-
Глава 21 46
-
Глава 22 47
-
Глава 23 51
-
Глава 24 52
-
Глава 25 54
-
Глава 26 56
-
Глава 27 57
-
Глава 28 58
-
Эпилог 60
-
Примечания 61
Чарльз Эппинг
Trust: Опека
Посвящается Элемеру - и Розвите
Tout m’est suspect: le crains que je ne sois séduit.
Je crains Néron; je crains le Malheur qui me suit
D’un noir pressentiment, malgré moi prévenue.
Я боюсь, что всех, включая меня, можно развратить.
Я боюсь, что Нерон и черная звезда преследуют меня.
Помимо воли меня одолевает дурное предчувствие.
Жан Расин. Британик
Пролог
Вокзал Келети Пальяудвар, Будапешт
21 мая 1938 года
- Дорогая, ничего они мне не сделают. В конце концов, я гражданин Венгрии и могу проехать через Австрию, даже если она оккупирована фашистами.
- Figyelem! На девятом пути производится посадка на Восточный экспресс "Вена - Цюрих - Базель - Париж".
Аладар Коган пытался хоть что-то разглядеть в густом сигарном дыму, который наполнял обшитую деревянными панелями телефонную кабинку. Зал ожидания первого класса быстро опустел.
- Дорогая, мне пора. Дали уже третий свисток… Да. Я позвоню, когда приеду.
Он быстро подхватил газету.
- Не беспокойся. Я надежно спрячу твои деньги - наши деньги.
- Внимание, внимание! Восточный экспресс отправляется с девятого пути.
- Мне и в самом деле пора бежать. Поцелуй за меня Иштвана и Магду. Пока. Csykolom. Нет, милая, костюм не помялся. Мы же расстались всего два часа назад.
Аладар потушил сигару, схватил газеты и с кожаным чемоданом в руке поспешил на главную платформу.
Он остановился, чтобы снять с вешалки шляпу, бросил взгляд в большое, украшенное позолотой зеркало слева от зала ожидания и улыбнулся. Костюм в тонкую полоску, элегантная мягкая шляпа, темный галстук - он был похож на банкира, можно даже сказать, на швейцарского банкира.
- Внимание, внимание! Отправляется Восточный экспресс.
Мужчина зашагал к выходу, не заметив, что, после того как он наскоро перекусил в вокзальном ресторане, на рубашке и галстуке остались пятна от супа и мелкие крошки.
- Внимание, внимание! Последний свисток.
Торопясь к переполненному перрону, он выронил несколько листков газеты. Они упали на землю, но он не остановился, чтобы их поднять. Да это было и неважно - новости везде одинаковые, от местных "Пешти напло" на венгерском и "Пештер Ллойд" на немецком до "Нойе Цюрхер цайтунг" и "Манчестер гардиан". Становилось ясно: гитлеровский аншлюс - насильственное включение Австрии в состав фашистской Германии - это лишь начало.
Мужчина подбежал к спальному вагону, когда проводник уже убирал невысокие деревянные ступеньки.
- Kérem a jegyét! - Проводник протянул руку за билетом.
Аладар стал лихорадочно рыться в карманах.
- Где-то здесь…
Он раскрыл свой кожаный бумажник - оттуда выпали несколько купюр и какие-то бумажки. Присев, чтобы их собрать, он почувствовал, как его обдало паром, который выпустил синий спальный вагон ("сделано во Франции"). В дальнем конце станции раздался резкий свисток. Аладар робко поднял глаза.
- Понятия не имею, куда он подевался. Еще час назад билет у меня был.
Когда Аладар выпрямился, кондуктор пальцем указал ему на билет, торчащий из левого кармашка жилета. Он быстро помог пассажиру подняться в вагон, а затем дал свисток. Через секунду поезд тронулся.
В купе Аладар положил свой чемодан на полку и достал из него несессер, который два года назад, перед смертью, подарил ему тесть.
Аладар погладил мягкую коричневую кожу - лучшее из того, что производила фабрика Блауэра. Ему до сих пор слышались слова тестя о швейцарцах:
- Akármi is lesz - что бы ни случилось, в денежных вопросах всегда можешь на них положиться. Они честны и знают, как хранить тайны. А прежде всего, как не ввязываться в войну.
Господин Блауэр нередко говаривал, что решение хранить деньги семьи в Швейцарии во время Первой мировой позволило ему - и его кожевенной фабрике - пережить в послевоенные годы неразбериху и инфляцию. Теперь настал черед Аладара обеспечить сохранность состояния Блауэров во времена грядущих потрясений.
В коридоре раздались шаги. Мимо прошла красивая брюнетка. Он улыбнулся ей. Женщина на миг остановилась, а затем пошла дальше. Аладар выглянул из купе и увидел, как она скрылась в соседнем вагоне второго класса. По проходу тянулся шлейф "Шанель № 3", его любимых духов.
Аладар сел и стал смотреть в окно - мимо проплывали бескрайние поля пшеницы и ячменя. Он рассеянно полез в карман брюк и нащупал три маленьких ключика. Вспомнил о звонке из Вены на прошлой неделе - от семейного банкира Блауэров.
- Всего месяц назад наша страна стала частью Третьего рейха, - прошептал в трубку обычно спокойный банкир, - а они уже начали арестовывать счета, владельцы которых имеют еврейские фамилии. Слава Богу, что вы перевели все в Швейцарию еще до аншлюса. Как вы догадались?
- Честно говоря, это была идея Каталины…
Поезд заскрипел тормозами на полустанке. Аладар выглянул из окна и увидел большой флаг, развевающийся на границе. От черной свастики в центре красного с белым полотнища у Аладара по спине пробежал холодок. Он вернулся на место и стал ждать.
Раскрыв паспорт, он уставился на фамилию на первой странице: Коган. Фамилия, которой так гордился его отец. Настолько гордился, что в начале века, когда большинство еврейских семей в Будапеште меняли свои фамилии, не поменял ее.
Возможно, именно поэтому его отец так и остался скромным учителем, в то время как другие евреи, со звучными фамилиями на немецкий манер (такими, как Блауэр, например), поднялись на самый верх социально-экономической лестницы.
Откуда-то со стороны перрона послышались выстрелы. Он выглянул и увидел, как три пограничника в зеленой форме выводят из вагона женщину. Подкладка пальто волочилась за ней по земле. Это была та самая женщина, которая прошла мимо него в коридоре. Ее втолкнули в станционную будку, на двери которой было написано "Хедьешхалом". Очевидно, венгерские власти держали ухо востро, арестовывая всех, кто пытался вывезти из страны ценности.
Пограничники бросили лишь беглый взгляд на багаж Аладара, очевидно, по собственному опыту знали, что пассажиры, путешествующие первым классом, не зашивают драгоценности в подкладку пальто, чтобы вывезти их из страны, они проявляют большую изобретательность.
Спустя несколько минут нагрянули пограничники нацисты.
- Хайль Гитлер! - Они резко выбросили правую руку вперед и велели Аладару открыть чемодан.
Один из пограничников, молодой блондин, говоривший с сильным австрийским акцентом, попросил предъявить паспорт. Аладар молча подал ему документ. Его сердце гулко забилось. Он видел, как офицер внимательно изучает его фамилию, затем передает паспорт какому-то человеку в черной форме и с нацистской нарукавной повязкой, стоявшему в коридоре. Тот аккуратно переписал фамилию и адрес Аладара в маленькую кожаную книжечку, потом вернул документ и двинулся дальше по проходу.
Как только они ушли, Аладар запер двери купе и не открывал их до тех пор, пока поезд не пересек территорию Австрии (теперь страна называлась Остмарк - Восточная область). Бывшая Восточная империя стала частью фашистского рейха. Как скоро такая же участь постигнет Венгрию?
Аладар лег на диван и закрыл глаза, пытаясь заснуть, но все закончилось тем, что он начал считать часы приближения к Альпам - и к швейцарской границе.
"Надо было объехать южнее, - говорил он себе, забыв о том, что тогда дорога протянулась бы через Загреб, Триест, Милан, потом через Альпы, через горный перевал Сен-Готард и лишь затем привела бы в Цюрих. - И что бы изменилось? Неужели итальянские фашисты представляют меньшую опасность для человека с фамилией Коган?"
На рассвете, отдернув занавески, Аладар увидел на фоне темно-синего утреннего неба Альпы, нежно озаренные солнцем. Его всегда впечатлял вид этих величественных гор. Покрытые первозданным снегом вершины как будто поднимали его до своего уровня, уносили прочь от земных забот, прочь от всего.
В Бухсе нацистские пограничники устроили гораздо более тщательный досмотр, чем при въезде в Австрию. Они обыскали все, включая набор для бритья, и, не найдя ничего интересного, пошли дальше.
Швейцарские пограничники по другую сторону границы были безмерно учтивы. В Швейцарии никогда не запрещалось ни ввозить, ни вывозить деньги или золото. Они лишь спросили Аладара о цели его приезда.
- Мне необходимо встретиться в Цюрихе со своим банкиром, - ответил он им по-английски.
- Добро пожаловать в Швейцарию.
Без дальнейших расспросов ему вернули паспорт.
- Гостиница "Сен-Готард", будьте любезны. - Аладар сел в сияющее черное такси, припаркованное у вокзала Цюрих-Энге. - И… не могли бы мы поехать берегом озера? Прекрасное утро, не правда ли?
Хотя Аладар бегло говорил по-немецки, в Швейцарии он всегда разговаривал либо по-английски, либо по-французски из боязни, что "благодаря" верхненемецкому акценту его примут за "дойча" - немца. А этого он хотел избежать любой ценой.
Он опустил стекло блестящего "бьюика-седана" и вдохнул полной грудью воздух. К запаху свежескошенной травы примешивался едва уловимый запах коровьего навоза. Он высунул голову в окно. Берег озера был окружен зелеными полями и роскошными виллами. Вода в озере казалась такой чистой и прохладной, а дома и лодки смотрелись так к месту, что все напоминало аккуратно сконструированный макет искусно сделанной игрушечной железной дороги.
- Вы знаете, что это за гора? - Аладар кивнул на заснеженный пик, поднимающийся из тумана, за озером. - Вон там. Видите? - Он взволнованно указывал на него пальцем. - Та, что высится за тем пароходиком. Это Титлис? Как вы думаете, какой она высоты?
- Думаю, километра три, - лаконично ответил водитель. Он говорил по-английски с еще большим акцентом, чем Аладар.
- Нет, намного выше. - Аладар ближе наклонился к водителю. - Высота Клариденштока - 3 270 метров, а эта гора значительно выше…
- Если вы и сами знаете, зачем спрашиваете? - Водитель не сводил глаз с дороги.
- Ну, честно говоря, я не уверен. - Аладар откинулся на сиденье. - Хотя мой отец знал, - пробормотал он себе под нос. - Пусть земля ему будет пухом. - Они повернули на Банхофштрассе, и Аладар стал разглядывать людей, спешащих по главной улице Цюриха. В отличие от ярких цветов, которые он привык видеть на улицах Будапешта и Вены, тут все, казалось, предпочитали черный.
Коган удивлялся: почему они выглядят такими несчастными, такими замученными? Неужели им невдомек, как им повезло, что они живут здесь?
- А что вы думаете по поводу аншлюса? - спросил он водителя.
- К чему вы спрашиваете?
- Я хотел узнать, каково это - иметь восточными соседями фашистов?
Водитель пожал плечами.
- А какая разница? Они много лет были нашими северными соседями.
- Да, но… неужели вас не беспокоит происходящее? - Аладару вспомнился пограничник, записавший его фамилию в маленькую кожаную книжечку. - Фашисты начинают захватывать…
- Австрийцы что хотели, то и получили. Вы видели, как они с распростертыми объятиями встречали Гитлера в Вене? С цветами и музыкой. Нацистским приветствием. Видели? На референдуме сто процентов голосов…
- На самом деле девяносто девять и семь десятых процента. - Аладар просунул голову в окошко в перегородке, отделявшей пассажира от водителя. - Но референдум состоялся, когда фашистские войска уже вошли в страну… Навряд ли это было честное голосование.
Шофер снова пожал плечами.
- Фашисты повсюду захватывают власть. Что от нас зависит? - Он припарковал машину под низким навесом, рядом с гостиницей "Сен-Готард". Подбежал посыльный, чтобы открыть дверцу.
- Теперь, когда они захватили Австрию, кто следующий? - задал риторический вопрос Аладар.
Шофер потянул ручной тормоз и указал на счетчик.
- С вас девять франков.
Регистрируясь в гостинице, Аладар заметил, что его номер стоит гораздо дешевле, чем прошлой зимой, когда они останавливались здесь с Каталиной: они приезжали вступить во владение счетами семьи Блауэров после смерти матери Каталины. За номер в "Сен-Готарде" - одной из лучших гостиниц Цюриха - он сейчас заплатил двенадцать швейцарских франков, или двадцать пенге, меньше трех американских долларов.
Обед вообще обошелся в копейки. За восемь франков ему подали обед из трех блюд: консоме, телятину в сливочном соусе с жареным картофелем по-швейцарски, а на десерт - сладкий крем сабайон.
После обеда Аладар устроился в холле гостиницы почитать местные газеты. Он узнал, что неподалеку, у Альбы, на том берегу реки Лиммат, показывают новый фильм Дженет Макдональд "Тарантелла - шпионка из Мадрида".
С банкиром он встречается завтра в десять. Так почему бы не пойти в кино? Возможно, фильм успокоит его.
Не успокоил. Перед фильмом показали хронику: встреча Гитлера и Муссолини в Риме. Аладар с ужасом смотрел, как тысячи сторонников фашистов собрались на площади Венеции, выкрикивая: "Дуче! Фюрер!"
Зрелище этой толпы и марширующих по Риму солдат заставило Аладара унестись мыслями куда-то далеко от фильма, от тихого цюрихского вечера. Он думал о том, что станет, если в Европе разразится война. Он задавал себе вопрос, что будет с Каталиной, с его детьми, с ним самим?
После окончания фильма люди чинно, по одному, потянулись к выходу. В Цюрихе внешне царил образцовый порядок, в то время как остальной мир, похоже, вышел из-под контроля.
Океанский лайнер стоял в порту Венеции. Он старался вырваться в море, однако не мог и двинуться. Корабль был крепко пришвартован к пристани длинными крепкими канатами. Люди на борту в панике бегали туда-сюда, натягивали на себя спасательные жилеты, искали плоты.
Аладар крепко держал дочь за руку. Молодой моряк, похожий на фашистского пограничника, тащил его жену и сына.
- Каталина! Иштван! - звал Аладар. Он бросился за ними, но Магда тянула его к себе.
- Папочка! Папочка! - кричала она. - Не бросай меня.
К нему с криком подбежала беременная женщина:
- Спасите моего ребенка! Умоляю! Спасите моего ребенка! - Это была та самая женщина с поезда.
Он проснулся в холодном поту. На улице было еще темно. Бросил взгляд на телефон, стоящий возле кровати.
- Не паникуй, - прошептал он. - Это всего лишь сон. Утро вечера мудренее. Все не настолько плохо.
Настолько. Он шел по Банхофштрассе, выискивая свой банк среди десятков других по обеим сторонам роскошного бульвара. "Что я здесь делаю? - спрашивал он себя. - Неужели вот этому я должен доверить все наши деньги?"
Проходя мимо, он читал названия: "Банк Ле", "Швейцарская банковская корпорация", "Креди Сюисс", "Юнион бэнк оф Суицерленд", "Юлиус Бэр".
"В этих банках полно денег. Должна же быть причина, почему люди приходят сюда, - говорил себе Аладар. - Швейцария - островок спокойствия и процветания в море этого хаоса".
Среди зелени лип он увидел свой банк. На массивной гранитной стене золотыми буквами на английском, французском и немецком было выложено: цюрихский банк "Гельвеция".
Аладар поискал глазами господина Тоблера, своего финансового поверенного. Тоблер сказал, что будет ждать Аладара на Банхофштрассе, перед входом в банк.
Рудольф Тоблер вместе с отцом управляли всеми швейцарскими банковскими счетами семьи Блауэров еще до Первой мировой. А теперь, когда старик Тоблер умер, именно Рудольф встал у руля.
Наконец Аладар заметил Тоблера у колонны, справа от центрального входа. На Рудольфе был костюм в тонкую полоску, начищенные до блеска черные туфли и шляпа - такая же, как у Аладара.