- Смотря на чем. - Это уже был деловой разговор, а подзаработать Киппо никогда не отказывался.
- Отвезешь человека куда скажут, и все дела.
- И что я буду с этого иметь?
- Держи аванс. Сделаешь все как надо, получишь столько же.
Киппо быстро сообразил, что предлагаемую ему сумму не заработать и за неделю. Он сел за руль и глянул на пассажира, ожидая распоряжений.
- Трогай, я скажу, куда ехать, - приказал тот.
Выбрались из Бостона. Минут через двадцать пассажир велел притормозить у машины, ждавшей их на обочине. Из нее молча перенесли в "пикап" какие-то сумки, небольшой деревянный ящик, зачехленные лыжи. Двое мужчин расположились в салоне, и бородатый наниматель махнул Киппо рукой:
- Двигай! Деньги получишь, когда доставишь этих людей на место.
Путь оказался неблизким, и когда, попетляв по горным дорогам, они наконец остановились у ажурных ворот, на которых в свете фар хорошо прочитывалась надпись: "Спринг-бод", шел уже двенадцатый час. Несмотря на усталость, возвращаясь домой, Киппо был весел, считая, что если все любители горных катаний столь щедры, то жить можно. Есть на что теперь два дня отдохнуть, гульнуть с друзьями и побаловать Линду, дав ей возможность забыть о клиентах хоть на какое-то время.
Все получилось как нельзя лучше. "Такой бы заработок - да раз в неделю", - думал Киппо. Но шальные деньги как приплыли, так и уплыли. Неделя кончилась, а заработок не подворачивался. И тут ему опять повезло. Когда он, усталый и злой, почти подъехал уже к своему дому, на дорогу шагнул человек и махнул рукой, предлагая остановиться. Оказалось, что это все тот же бородатый тип с подозрительной рожей. Киппо ему обрадовался как родственнику.
- Привет, Киппо! - сказал бородач. - Как мои клиенты? Не обидели?
- Все в порядке. - Киппо улыбался, чувствуя, как лишние деньги явно оттягивают его новому знакомому карман.
- Наверно, устал? А то я мог бы кое-что предложить.
- Да я не против, - радостно сказал Киппо.
- Молодец! Надо забрать тех ребят, которых ты отвез в горы. Правда, они будут нас ждать ближе…
- Понимаю, - еще более радостно сказал Киппо, - это значит - скатились они на лыжах от "Спринг-бод" прямо куда-нибудь под Нью-Хейвен, а?
- Наблюдательный ты парень, Киппо, - подмигнул ему бородач-заказчик, припечатав к рулю две бумажки по десять долларов. - Трогай.
Примерно через час он велел ему свернуть вправо, на грунтовую, но довольно приличную дорогу, втягивающуюся постепенно в лес.
- Недалеко осталось, - сказал пассажир, - как увидим огни, считай - приехали.
Минут через двадцать впереди действительно мелькнул огонек. Вскоре свет фар выхватил из темноты ворота и уходящий влево и вправо забор.
- Подожди, я открою. - Спутник Киппо выбрался из "пикапа", развел в стороны половинки ворот, махнул перед собой рукой, давая понять, что можно въезжать во двор. Киппо въехал в ворота, помедлил, не зная, что делать дальше, наконец открыл дверцу машины и спустился на землю. В этот момент на затылок ему обрушился тяжелый удар кастета…
Несмотря на то что он промыл и перевязал раны, Дик чувствовал себя все хуже. Боль несколько поутихла, но теперь казалось, что горит уже вся левая половина тела. Его мутило, по временам он боялся, что потеряет сознание раньше, чем доберется до дома. Остановив машину у входных дверей, он с трудом преодолел восемь ступенек, отпер дверь и прямо в прихожей набрал номер врача.
Шел четвертый час ночи, трубку долго никто не снимал. "Вставай, старый", - бормотал Дик. Наконец ему ответили.
- Доктор, извините, что так поздно, - быстро заговорил он. - Это Дик. Такая нелепость - меня здорово покусала собака. Думал - пустяк, но боюсь, не было бы заражения крови. - Голос его пресекся, чувствовал он себя совсем плохо.
- Так, понял, - откликнулся врач, знающий его очень давно и понимающий, что напрасно Дик не стал бы его беспокоить. - Минут через пятнадцать буду.
Дик едва дотащился до гостиной, почти упал на диван, вспомнил, что забыл закрыть входную дверь, но решил, что это и хорошо, так как идти отпирать ее, когда придет врач, у него могло попросту не хватить сил.
Очнулся он на другой день, не понимая, где он и сколько времени пробыл без сознания. Открыв глаза, он повернул голову и встретился с немигающим колючим взглядом Реджа Уоллеса. Вот уж кого он хотел видеть меньше всего! "Старый Спрут не иначе опять оказался прозорливее других. Может, это и к лучшему?" - мелькнула надежда. Но тут же он сообразил, что встреча эта может обойтись ему очень дорого. С дедом шутки были плохи.
- Ты слышишь меня, Дик? - спросил Уоллес.
- Да. - Дик кашлянул, потому что голос его прозвучал тихо и хрипло, попытался сесть, и это удалось ему без особых усилий. Голова кружилась, но в целом он чувствовал себя сносно. - Где я… Мы?
- В морском госпитале, тебе пришлось сделать переливание крови, мой мальчик.
- Это было так серьезно? - Дик не знал, что говорить.
- Все уже позади. Благодари нашего доктора, он сделал все как надо. - Уоллес замолчал, внимательно наблюдая за Диком.
- Ты давно здесь? - спросил Дик, желая выиграть время и сообразить, что же означает появление рядом с ним деда - пронюхал он что-нибудь или нет? Значит, что-то пронюхал, решил Дик. Уоллес молчал, и Дику захотелось задать ему еще вопрос, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию.
- Я все время был без сознания?
- И да, и нет, - неопределенно ответил Редж, - ты слишком много болтал. В бреду, мой мальчик, в бреду. И деду пришлось, как видишь, взять на себя роль сиделки. А теперь, может быть, ты объяснишь мне, почему тебя не устроила смерть Валерии в автомобильной катастрофе?
Дик насторожился:
- Я не понимаю твоего вопроса. Почему она должна была меня устроить или не устроить?
- Всякая смерть, мой мальчик, одних огорчает, других радует.
- Моя мачеха меня нисколько не интересовала.
- Ну-ну, зачем же так примитивно? В бреду ты много говорил о ней, и, если бы это услышали чужие уши, у тебя были бы большие неприятности. Хотя, надо сказать, я иногда жалею, что на месте Лео Флеминга не оказался ты. И знаешь, ничего бы в этом мире не переменилось. Разве что к лучшему.
Это было уже слишком. Кровь бросилась в лицо Дику, он исподлобья, зло глянул на Уоллеса:
- Ты не смеешь так говорить. Знаешь, что я не могу тебе ответить достойно.
- О достоинстве тебе самое время помолчать, внучек. Если то, что ты натворил за последние дни, будет иметь последствия, я не смогу тебе помочь.
- Ты следил за мной?
- Присматривал, мой мальчик. Кому же, как не мне, за всеми вами присматривать? Ты ясно помнишь, что, к примеру, позапрошлой ночью ты делал в "Сноуболле"?
- Меня там не было.
- А! А я думал, что ты пытался там найти следы Пауля Кирхгофа. Или мне это приснилось?
- Кирхгоф - маньяк, сумасшедший, его место там, где он сидит уже не первый год.
- Это кто тебе сказал, доктор Митаси?
Дик похолодел. Вот оно что! Старый Спрут увязал факты, которые не должны были увязываться, ни в коем случае. Неужели это работа все того же проклятого полячишки?
- Я его убью, - прошептал он довольно явственно.
- Кого? - насмешливо спросил Уоллес. - Кирхгофа, Митаси, или Маккью, или этого… Городецкого? Ты слишком кровожаден, мой мальчик. Не надо ли и тебе посидеть в соседней палате с Паулем? А? Может, там тебя научат молчать, даже когда ты бредишь?
Дик испугался. За странными предположениями Реджа явно просматривались размышления о том, не стоит ли тем или иным способом угомонить самого Дика. Прозвище Старый Спрут давно уже прилипло к Уоллесу. Но Спрут не всегда был старым. Темные слухи приписывали ему подвиги, от которых стыла кровь отнюдь не у невинных младенцев. Родственными узами Редж не очень-то дорожил.
- Так вот, - помолчав, тихо заговорил Уоллес, - будем считать, что похождения твои кончились. Еще недельку поживешь здесь. Посмотрим, как будут развиваться события. Если все кончится благополучно, через неделю отправишься в Европу. И чтобы в Бостоне я тебя в ближайшие два года не видел. Ты меня понял?
Поздно вечером Редж Уоллес позвонил Маккью.
- Это вы, Чарлз? - Он не посчитал нужным представиться, полагая, что его нетрудно узнать по голосу. - Как движутся наши дела?
- Можно считать, вполне удовлетворительно, сэр.
- Есть какие-нибудь затруднения?
- Скорее, странности. И я не хотел беспокоить вас прежде, чем в них разберусь.
- О Чарлз, вы меня огорчаете! Я понимаю, что вам сейчас не до меня. Когда идешь по следу… Да… Но чем же скрашивать мне мои дни, как не собиранием слухов, сплетен, странностей. А вы как раз странностями не спешите меня порадовать.
- Дело в том, мистер Уоллес, что Кирхгоф не совсем нормален.
- Не совсем нормален или совсем ненормален?
- Доктор Митаси утверждает, что за ним нужен постоянный уход.
- Так-так-так… И он к тому же любовник Валерии?
- Боюсь, что нет.
- Нет? Но согласитесь, это было бы весьма пикантно. И очень, очень правдоподобно. Это, кстати, играет на ту версию, которую вы изложили так убедительно. А скажите Чарлз, поступили ли деньги на тот счет, который я обещал вам открыть?
- Все в порядке, сэр.
- Так, так, очень хорошо. И знаете что, Чарлз? У нас ведь была еще и третья версия, что-то вроде заказного убийства, если я не ошибаюсь. И помнится, я даже просил вас над ней поработать. Так вот, я снимаю свою просьбу. Более того, мне очень не хотелось бы, чтобы в этом направлении делались какие-либо шаги. Ясно ли я выражаюсь, мистер Маккью?
- Вполне, мистер Уоллес.
- Ну а что касается этого спортсмена… Думаю, Уилльяма версия об убийстве из ревности должна удовлетворить. Дело о гибели Валерии мы, следовательно, можем считать закрытым, не так ли, Чарлз?
- По всей видимости, так, сэр.
- Повторюсь, мистер Маккью: с вами очень приятно иметь дело. Желаю вам успехов. Спокойной ночи, Чарлз.
- Спокойной ночи, сэр.
"И про странности забыл, старый черт", - пробормотал Чарлз, пытаясь оценить, что мог означать этот телефонный звонок. А означал он, скорее всего, одно: Уоллесу стало известно, кем было организовано убийство Валерии и Лео, и он не хотел, чтобы это стало известно ему, Чарлзу. По каким-то иным каналам Редж добрался до конца раньше, чем это удалось им с Марком, и, если они не ограничатся в расследовании тем, что связано с Паулем Кирхгофом, следует ждать больших неприятностей. Деньги, о которых не забыл упомянуть Редж, теперь можно рассматривать не столько как средства, направленные на расследование, сколько в качестве взятки за то, чтобы это самое расследование прекратить. Разумнее было бы так и сделать. Лезть в грязь, от которой так и трясло Андрея? Стоит ли?
Вспомнив следователя, он вышел из-за стола, подошел к окну. Ночь, снег. Жена и дети спят, привыкнув к тому, что и дома голова его забита чем-то, не имеющим к ним никакого отношения. Где-то в городе - Андрей и Лоуренс. Интересно, нашли они общий язык или каждый занят своими размышлениями о том, зачем они ему понадобились? Лоуренса он почувствовать не успел. На пару они смотрелись забавно: перезревший мальчик, которому забыли привить хорошие манеры, и рафинированный джентльмен.
За Андреем интересно было бы понаблюдать. Неужели есть человек, которого он не способен вывести из себя? Или это только реакция на двусмысленное положение, в которое Чарлз вынужден был его поставить? И надо же! - он успел его выставить до первого разговора с Реджем Уоллесом. Интересно, скрутили бы они Кирхгофа, так ловко прикрытого Кадзимо Митаси? "Ничего, господин доктор, - подумал он со злорадством, - ты у меня еще попляшешь, прежде чем я от тебя отстану".
Глава девятая
За чужой счет
- Получается, что все четырнадцать человек из того нашего великолепного семинара сейчас при деле. Впечатляющая отдача! Вы, Андрей, единственный выпали из моего поля зрения. Но теперь и вы, слава Богу, нашлись. Я очень этому рад, хотя обстоятельства нашей встречи более чем трагичны.
Они - Андрей и Лоуренс - сидели в номере Монда. Неожиданно оказавшись без дела в городе, который и тому, и другому фактически был чужим, они второй уже день проводили вместе, обсуждая детали закончившегося для них расследования и обмениваясь новостями, накопившимися за годы, пока они не виделись.
Андрей опять не походил на того человека, каким привык его видеть, к примеру, Чарлз. Кстати, резкость и нетерпимость, продемонстрированные следователем при последнем разговоре с Маккью, несколько озадачили Лоуренса. Он приписал эти качества исключительно той напряженности, в которой пребывал Андрей, видимо нутром уловивший, что завершение следствия может для него самого плохо кончиться. Теперь же, в этих личных беседах, он вновь казался ему таким, каким он привык его видеть, - живым, добродушно открытым, но при этом предельно собранным, как всегда готовым к напряженной работе сыщика.
Монд затронул душу Городецкого еще там, на семинаре. Андрей быстро выделил Лоуренса из числа других весьма достойных преподавателей за несомненно ощутимую элегантность преподнесения материала, который он предлагал своим слушателям. За блестящую эрудицию и самое простое человеческое умение расположить к себе, как бы даже чуточку приглушая аристократизм, откровенно ему присущий. Одним словом, за артистизм.
Их расположенность друг к другу создавала ту атмосферу понимания, которая давала возможность чувствовать и видеть гораздо больше того, что выражалось в быту словами.
- Не знаю, насколько это покажется вам интересным, а точнее - правдоподобным, - продолжал Монд, - но мое пребывание здесь исключительно случайно. Месяца три-четыре тому назад мне и в голову не пришло бы сорваться вдруг с места и кинуться - куда? - в Бостон!.. Как будто мало на земле более интересных и загадочных мест. Однако я здесь. Будь я привержен мистике, я бы сказал, что наша с вами встреча - знак судьбы, может быть, та последняя капля в переполненной чаше мнений, которая помогает спуститься с небес на землю. Не удивляйтесь и, ради Бога, не смейтесь, но именно здесь я принял наконец окончательное решение, которое, возможно, многим моим знакомым покажется странным. Если не сказать конкретней - экстравагантным. Короче, я решил основать нечто вроде частного сыскного агентства, несколько, может быть, необычного по своим функциям, но все же агентства. Ну вот, я уже вижу, что и вам смешно. Вы что же - думаете, я родился профессором? А не хотите ли знать, кем я начинал карьеру? Обычным рядовым полицейским. Одно время я, с присущим возрасту максимализмом, считал, что это блажь моего отца, бывшего в то время не последним человеком в сфере юриспруденции. Но такова была семейная традиция - начинать с азов. Чтобы лучше ощутить свой разбег. Чтобы должностное чванство не разъело тебя до времени. До сих пор я благодарен отцу за ту жертвенную решительность, с какой он отправил меня почувствовать, что такое дно жизни.
Андрей действительно рассмеялся:
- Не иначе, вас опять потянуло на дно, сэр? Тогда, надо заметить, вы правильно поступили, прилетев сюда. Чарлз Маккью в этом смысле любопытнейший объект для профессиональных наблюдений. И делишки, которые он тут проворачивает, натурально попахивают многолетней грязью, зачерпнутой на самом дне. И у меня, например, нет уверенности, что этот придонный приторный запашок мне лично не придется еще понюхать.
- А вы не слишком суровы к нему, Андрей? Мне показалось, что он готов к сотрудничеству с вами.
- Может быть, но у меня аллергия на подобный тип сыщика. Этакий принципиальный и неподкупный слуга двух господ. Человек двух правд, двух моралей в одной системе. Я насмотрелся на них в России. Господи, как они все похожи!
- Ладно, оставим это. - Монд почувствовал, что затронул больную тему.
- Мистер Монд, если бы не это столь нагло обставленное приглашение к расследованию убийства в шале, я бы мог уже сегодня считать, что нашел наконец здесь, в Бостоне, гавань, где есть смысл на сравнительно долгое время бросить якорь, - в конторе Хантера. Вы видели Хантера? За восемь лет скитаний я впервые нашел человека, который… Короче, я мог бы назвать его другом.
- Но не назвали?
- Понимаете, в моем возрасте обзаводиться новыми друзьями, пожалуй, поздно. А старые друзья, даже если их нет рядом, где-то они все-таки есть. Как-нибудь, - он усмехнулся, подумав, насколько предположение маловероятно, - как-нибудь, если представится случай, я расскажу вам не только про свой родной Питер, но и про Тёму Виноградова. Днем звезд не видно, но мы знаем, что звезды - в небе. Эта простенькая аксиома вполне приложима к дружбе. Видели снимки, которые я сделал в "Сноуболле"? Они сделаны аппаратом конструкции Виноградова. Когда мне пришлось покидать Россию, он снабдил меня кое-чем. Благодаря ему я жив и имею честь беседовать с вами. Такое помнится всегда.
- Я понимаю вас и надеюсь, что вы не посчитаете мой предыдущий вопрос бестактным. Мне хотелось бы вернуться к разговору об агентстве. Каким я его себе представляю? Ко мне часто обращаются за консультациями по наиболее сложным, а иногда и совершенно глухим делам. И не только частные лица. Но одно дело дать консультацию, другое - самому провести расследование. Полагаю, что получить под эту идею средства мне тоже удастся. Остается только найти сотрудников. Я посчитал бы за честь, если бы вы согласились со мной работать.
- Звучит заманчиво, мистер Монд. Но пока я ничего не могу обещать.
- Время терпит. Однако я хочу оставить вам две визитки. Одна - моя, другая - моего детройтского друга. Он хорош на тот случай, если станет вдруг совсем худо. Достаточно назвать мое имя, и вы получите любую помощь. Данные на второй визитке лучше запомнить.
Андрей понял, о чем идет речь. Он внимательно прочитал написанное от руки, прикрыв глаза, сосредоточился, запоминая адрес и телефоны. Затем вернул визитку Монду.
- Спасибо, - сказал он. - Меня не оставляет ощущение опасности. Я замечал, что это бывает кое с кем из людей нашей профессии. И знаете, что я еще подметил? Когда ощущение опасности переходит в страх, человек неминуемо погибает. Но это так, к слову. А что касается вашего будущего агентства, простите за любопытство, из той нашей семинарской группы вы намерены кому-либо еще предложить сотрудничество?
- А кого бы вы предложили, Андрей?
- Первым я назвал бы Вацлава Крыла.
- Видите, как интересно! Я тоже думал о нем. - Он хотел добавить что-то еще, но тут зазвонил телефон. Лоуренс снял трубку:
- Слушаю вас.
- Мистер Монд, добрый вечер. Вас беспокоит Марк Брук.
- Добрый вечер, Марк.
- Мистер Монд, у меня есть информация, которая, может быть, вас заинтересует. Но сначала я хотел бы спросить: вы не знаете, где сейчас Андрей?
- Здесь, у меня. - Лоуренс обернулся, прикрыл трубку и тихо сказал, обращаясь к Андрею: - Ведомство Чарлза по наши души.
- Новость такая. - Марк, видимо, принял слова Монда к сведению. - В "Сноуболле" произошла настоящая бойня, шесть трупов, в том числе Кид и Лотти. Городецкий знает, кто это. Этим делом занимается полиция. Мы не вмешиваемся.
- Марк, послушайте… Уж не хотите ли вы, чтобы вмешались мы?
- Нет, не то. Официально вмешиваться не надо. Но там лейтенант Пайк. Это мой друг. Он не отказался бы от помощи.
- Вы дипломат, Марк.
- Да, мистер Монд. В данном случае приходится им стать.