Карандашно-чернильный рисунок изображал капитана Эндрью Фримена за штурвалом "Удачи". Крупный мужчина, высокий и широкоплечий, с короткой темной бородой, сильными чертами лица, твердым ртом и глазами, прищуренными будто от солнца. У него был уверенный и властный вид.
- У капитана была репутация бесстрашного человека, и он так и выглядит, правда? - прокомментировала Элена. - Могу сказать, что не хотела бы быть его женой, которая обманывала его и была уличена в этом.
- Как вы думаете, ничего, если я сделаю копию? - спросила Джен. - Я осторожно.
- Конечно.
Придя домой, Джен позвонила Менли и рассказала, что нашла кое-что для нее.
- Одна вещь особенно интересная, - пообещала она. - Я заскочу к вам завтра. Вы будете дома около четырех?
- Это было бы чудесно, - согласилась Менли. - Сегодня я делала рисунки для иллюстраций и, конечно, материалы миссис Спрэгью просто великолепны. Спасибо, что вы рассказали о них.
Она заколебалась, потом спросила:
- Как вы думаете, возможно ли найти портрет Мегитабель?
- Не знаю, - ответила Джен. - Но я, конечно, поищу.
Повесив трубку, Джен задумалась. Менли Николс искренне обрадовалась, услышав ее, но что-то в ее голосе вызывало тревогу у Джен. Что это было? И потом этот вопрос не раз мелькал у нее в голове.
У Тома был сердечный приступ в Ремембер-Хаус. Он вошел после работы на улице, держась за сердце. Она уложила его и побежала вызывать врача. Когда она вернулась, он схватил ее руку и показал на камин:
- Джен, я только что увидел…
Что увидел Том? Он не успел закончить фразу.
35
Менли отправила Эми домой в два часа, после того как Ханну уложили для дневного сна. Несколько раз она ловила изучающие взгляды подростка и ей было несколько не по себе от этого испытующего взгляда. То же выражение она так часто видела на лице Адама, и от этого чувствовала себя неуютно. Менли вздохнула с облегчением, услышав, как машина Эми поехала по аллее.
Она знала, что Адама еще час не будет дома. После встречи со Скоттом Ковеем он собирался поиграть в гольф с тремя друзьями, которые были на вечере у Элейн. Хорошо, может, они выпустят из себя все эти "а помнишь?", - подумала Менли и почувствовала себя немного виноватой. Адам любит гольф и у него так мало возможностей поиграть, и прекрасно, что здесь у него друзья.
Это потому, что я такая растерянная, размышляла она. Слышала поезд, не помню, как клала Ханну в колыбель, не совсем уверена, поднималась ли на вдовью дорожку, когда Эми показалось, что она видит меня. Но меня выведет из себя, если Адам настоит, чтобы со мной кто-нибудь все время был. Ей ненавистно вспоминать первый месяц после рождения дочки, когда у нее были частые приступы и у них постоянно жила няня. Ей все еще слышался доброжелательный, успокаивающий, но непереносимо раздражающий, голос, постоянно удерживающий ее от общения с ребенком.
- А теперь, миссис Николс, почему бы вам не отдохнуть? Я позабочусь о Ханне.
Она не могла позволить, чтобы это случилось опять. Менли подошла к раковине и плеснула в лицо холодной водой. Мне придется преодолеть все эти вспышки и провалы памяти, подумала она про себя.
Менли уселась за обеденный стол и вернулась к папкам Фоби Спрэгью. Одна, с пометкой "Кораблекрушения", представляла захватывающее повествование. Шлюпы и покеты, шхуны и китобойные суда - в течение семнадцатого и восемнадцатого веков так много кораблей затонуло в коварных океанских водах в этом районе, даже прямо у этого дома. В те дни Мономойская отмель была известна, как Белая Могила Атлантики.
Она наткнулась на упоминание "Удачи", который бился в жестокой битве с "бандой головорезов с пиратского корабля" и капитан которого, Эндрью Фримен, сам спустил "кровавый флаг", поднятый пиратами на верхушку мачты.
Жестокая сторона личности капитана, подумала Менли. Он был настоящим мужчиной. В своем воображении она нарисовала его облик. Узкое лицо. Кожа, загрубевшая от солнца и ветра. Коротко подстриженная борода. Сильные неправильные черты лица, доминирующие проницательные глаза. Она потянулась за альбомом и быстрыми уверенными штрихами перенесла воображаемый облик на бумагу.
Было уже три пятнадцать, когда Менли оторвалась от своих занятий. Скоро должен вернуться Адам и Ханне пора просыпаться. У нее как раз хватит времени, чтобы просмотреть еще одну папку. Она выбрала одну с пометкой "Места для собраний". Раньше местами для собраний были церкви.
Фоби Спрэгью скопировала старые записи, которые ей показались интересными. Страницы включали истории пламенных проповедников, которые с кафедры толковали "Искушение Господа" и "Соблазны дьявола"; робких молоденьких священников, которые с благодарностью принимали зарплату в пятьдесят фунтов "дом и землю, и хороший запас дров, распиленных и принесенных к двери". Было очевидно распространенным наказание членов общины за прегрешения в субботу. Длинный лист содержал мелкие нарушения типа свиста или недосмотра за поросенком, который - бегал без присмотра в день Господень.
Потом, когда Менли уже собиралась закрыть папку, ей попалось имя Мегитабель Фримен.
Десятого декабря 1704 года на собрании встали несколько хозяек, чтобы засвидетельствовать, что в прошлом месяце, пока капитан Эндрью Фримен был в море, они видели, как Тобиас Найт посещал Мегитабель Фримен "в неподобающее время".
Согласно записи, Мегитабель, в то время на четвертом месяце, вскочила, чтобы горячо отрицать это обвинение, но Тобиас Найт, "смиренный и кающийся, сознался в прелюбодеянии и радовался возможности очистить свою душу".
Священнослужители решили одобрить Тобиаса Найта за его благочестивое отречение от греха и "отказать ему в открытом наказании, а приговорить его уплатить за указанный проступок сумму в пять фунтов на пользу бедных общины". Мегитабель была предоставлена возможность покаяться в своем грехе. Ее яростный отказ и резкие угрозы и Тобиасу Найту, и ее обличителям решили ее судьбу.
Было постановлено, что на первом городском собрании через шесть недель после разрешения от бремени "прелюбодейка Мегитабель Фримен будет представлена для получения сорока без одного ударов плетью".
Боже мой, подумала Менли. Какой ужас. Ей же было не больше восемнадцати в то время и согласно ее мужу "она мала и нежна".
Рукой Фоби Спрэгью было записано. ""Удача" вернулась из плавания к Англии первого марта и опять отплыла пятнадцатого марта. Присутствовал ли капитан при рождении ребенка? Рождение зарегистрировано тридцатого июня, ребенок Эндрью и Мегитабель, так что вопрос об отцовстве, похоже не вставал. Он вернулся в середине августа, когда должны были привести в исполнение приговор. Сразу же отплыл, взяв с собой младенца, и отсутствовал два года. Следующая запись о возвращении "Удачи" относится к августу 1707 года".
И все это время она не знала, где ее дитя, ужаснулась Менли.
- Эй, ты действительно углубилась в материал.
Менли испуганно подняла глаза.
- Адам!
- Так меня зовут.
Явно отдохнувший, он улыбался. Козырек кепки затенял лицо, но голубая спортивная рубашка с короткими рукавами не скрывала свежий загар, который покрывал руки. Он наклонился над Менли и обнял ее.
- Когда ты так углублена в исследования, нечего и спрашивать, скучала ли ты без меня.
Пытаясь вернуться к реальности, Менли прислонилась головой к его руке.
- Я считала каждую минуту после твоего ухода.
- Это серьезно. Как ее милость?
- Крепко спит.
Менли подняла глаза и увидела, как он бросил взгляд на монитор. Проверяет, включен ли он, подумала она. Крик, страстный и душераздирающий, прозвучал у нее в голове:
- О, любимый, почему ты не можешь доверять мне?
36
Когда Фред Хендин подъехал к площадке перед своим скромным кейп-кодским домом в Барнстейбле, он быстро смекнул, что мужчина в машине, припаркованной на другой стороне улицы, ждет его.
Нэт Куган со значком полицейского в руке поймал его у двери.
- Мистер Хендин?
Фред взглянул на значок.
- Я уже внес пожертвование в конторе.
Его полуулыбка не предполагала сарказма.
- Я не продаю билеты на полицейский бал, - вежливо возразил Нэт, быстро оценивая взглядом стоящего перед ним мужчину. Ближе к сорока, подумал он. В роду есть норвежцы или шведы. Мужчина был не выше среднего роста, с сильными руками и шеей, взлохмаченные светлые волосы нуждались в стрижке. Он был одет в хлопчатобумажные штаны и мокрую от пота футболку.
Хендин вставил ключ в замок.
- Входите.
Он двигался и говорил неторопливо, как будто тщательно продумывал все, что делал.
Комната, в которую они вошли, напомнила Нэту о первом доме, который он купил, когда они с Деб поженились. Он состоял, по существу, из маленьких комнат, но планировка была компактной и это всегда нравилось ему.
Похоже, что гостиная Фреда Хендина была обставлена по каталогу. Диван, обитый под кожу, и соответствующее ему кресло, полированные под орех столы, кофейный столик, букет из искусственных цветов, на полу бежевый ковер, аккуратные бежевые короткие шторы, не доходящие до подоконника.
Явно дорогой музыкальный центр на прекрасной подставке из вишневого дерева казался не на месте. Он состоял из сорокадюймового телевизора, видеомагнитофона и стереосистемы с проигрывателем компакт-дисков. На полках стояли видеокассеты. Нэт беззастенчиво исследовал их и присвистнул.
- У вас великолепная коллекция классических фильмов, - сказал он. Потом просмотрел кассеты и компакт-диски. - Вы, должно быть, любите музыку сороковых и пятидесятых. Мы с женой тоже сходим по ней с ума.
- Патефонная музыка, - заметил Хендин. - Я собираю ее годами.
На верхних полках стояло с полдюжины деревянных моделей парусников.
- Если я чересчур нахален, так и скажите, - сказал Нэт, подтягиваясь и осторожно доставая искусно вырезанную шхуну. - Вы делали это?
- Угу. Я вырезаю, когда слушаю музыку. Хорошее хобби. И расслабляет. А что делаете вы, когда слушаете музыку?
Нэт поставил на место шхуну и повернулся к Хендину.
- Иногда я что-нибудь чиню в доме или вожусь с машиной. Если нет детей и у нас есть настроение, мы с женой танцуем.
- Вы угодили в точку. У меня две левые ноги. Я буду пиво. Хотите? Или содовую?
- Нет, спасибо.
Нэт смотрел, как спина хозяина исчезла в дверном проеме. Интересный малый, подумал он и снова посмотрел на полки, оценивая прекрасно вырезанные модели. Он настоящий мастер, подумал Нэт. Как-то он не мог представить себе вместе этого мужчину и Тину.
Хендин вернулся с банкой пива и содовой.
- Это, если вы передумаете, - заметил он, ставя содовую перед Нэтом. - Все в порядке. А что вы хотели?
- Так, рутина. Может быть, вы слышали или читали о смерти Вивиан Карпентер Ковей?
Глаза Хендина сузились.
- А в прошлом году Скотт Ковей был с моей девушкой и вы хотите узнать, связан ли он еще с ней.
Нэт пожал плечами.
- Вы не теряете даром времени, мистер Хендин.
- Фред.
- О’кей, Фред.
- Тина и я собирались пожениться. Мы начали встречаться в начале прошлого лета, а потом появился Ковей. Хорошо говорил всякие любезности. Я предупреждал Тину, что она зря тратит время, но, послушайте, вы же видели парня. Он плел ей такое, что вы бы не поверили. К сожалению, она поверила.
- Как вы отнеслись к этому?
- Плохо. Забавно, но Тину жаль. Она совсем не так жестка, как выглядит и говорит.
Да, она жесткая, подумал Нэт.
- Все вышло, как я предполагал, - продолжал Хендин. - Ковей сыграл сцену исчезновения в конце лета.
- И Тина вернулась к вам.
Хендин улыбнулся.
- Это мне бы понравилось. Она разозлилась. Я пришел к ней, когда она работала официанткой, и сказал, что знаю об отъезде Ковея и думаю, что он паразит. Она велела мне не растрачивать попусту свою жалость.
- Значит, она еще встречалась с ним? - быстро спросил Нэт.
- Ничего подобного. Это значит, что она не собиралась испытывать ко мне благодарность. Мы встретились раз или два зимой. Она крутила с другими парнями. Потом весной она наконец решила, что я не так уж плох.
- Она говорила вам, что встречалась со Скоттом Ковеем, когда он переехал сюда?
Лоб Хендина покрылся морщинами.
- Не прямо. Она сказала мне пару недель назад. Вы поймите, Тина не из тех, кто позволит кому-нибудь уйти от нее. Она очень переживала и ей пришлось выговорить все это.
Он показал на комнату:
- Видите эту комнату, этот дом? Он принадлежал моей матери. Я переехал сюда пару лет назад после ее смерти.
Хендин сделал большой глоток пива.
- Когда Тина и я начали разговоры о женитьбе, она сказала, что ни в коем случае не будет жить со всем этим хламом. Она права. Я просто еще не удосужился поменять что-нибудь кроме стеллажей и расставил свои фильмы и кассеты. Тине хочется дом побольше. Мы ищем что-нибудь особенное. "Особо выдающееся". Но что я имею в виду, Тина говорит откровенно.
Нэт посмотрел записи.
- Тина живет в Ярмуте.
- Угу. Сразу за городской чертой, в паре минут отсюда. Нам удобно.
- Почему она бросила работу в "Даниэль-Вебстер-Инн" и переехала на работу в Чэтхэм? Это добрые сорок минут дороги при летнем движении.
- Ей нравилась "Вейсайд-Инн". Удобнее часы работы. Хорошие чаевые. Послушайте, Куган, не трогайте Тину.
Хендин поставил пиво и поднялся. Он явно не собирался больше обсуждать Тину.
Нэт поглубже уселся на стуле и почувствовал затылком острые края сломанного пластика.
- Тогда, конечно, вы совершенно не придаете значения визиту Тины к Скотту Ковею, когда его жена еще считалась пропавшей.
Точное попадание, подумал Нэт, наблюдая, как мрачнеет лицо Хендина. Слабый румянец окрасил кожу, подчеркнув выдающиеся скулы.
- Мне кажется, что мы достаточно поговорили, - произнес он невыразительным голосом.
37
Был необыкновенно приятный день. Как иногда случалось, по какой-то совершенно необъяснимой причине у Фоби был короткий период ясного сознания.
Она спросила о детях и Генри быстро организовал общий телефонный разговор. Разговаривая по междугородней связи, он слышал радость в голосах Ричарда и Джоан, когда они говорили с матерью. В течение нескольких минут шел настоящий разговор.
Потом она спросила:
- А как…
Генри понял паузу. Фоби вспоминала имена внуков. Он быстро подсказал ей.
- Я помню, - теперь голос Фоби звучал раздраженно. - По крайней мере, ты не начал говорить "Помнишь…".
Ее вздох был сердитым упреком.
- Папа, - Джоан чуть не плакала.
- Все хорошо, - успокоил он дочь.
Щелчок показал, что Фоби повесила трубку. Чудесные минуты временного облегчения, по-видимому, закончились. Генри остался у телефона, чтобы сказать детям об открытии дома для престарелых первого сентября.
- Сделай это для нее, - твердо сказал Ричард. - Мы приедем и останемся на день Труда.
- И мы тоже, - подхватила Джоан.
- Вы хорошие дети, - сказал. Генри, борясь со спазмом в горле.
- Мне хочется побыть с кем-то, кто еще думает обо мне как о ребенке, - поведала ему дочь с озабоченностью в голосе.
- Увидимся через пару недель, папа, - пообещал Ричард. - Отключаемся.
Генри был у телефона в спальне, Фоби в своем старом кабинете. Теперь Генри поспешил в холл, тревога, что Фоби в долю секунды может уйти, никогда не покидала его. Он нашел ее за столом, где она провела так много плодотворных часов, занимаясь творчеством.
Нижний ящик, в котором раньше лежали папки Фоби был открыт. Фоби смотрела в него.
Она обернулась, заслышав шаги мужа.
- Мои записи, - она указала на пустой ящик. - Где они?
Даже сейчас он не мог обманывать ее.
- Я одолжил их жене Адама. Она хочет использовать их для книги, которую пишет. Она сошлется на тебя, Фоби.
- Жене Адама, - раздражение сменилось озабоченностью.
- Она была здесь вчера. Они с Адамом живут в Ремембер-Хаус. Менли собирается писать книгу о времени, когда был построен дом и использовать историю капитана Фримена.
Глаза Фоби заволокло мечтательной дымкой.
- Кто-то должен обелить имя Мегитабель, - произнесла она. - Это хотела сделать я. Кому-то следует заняться Тобиасом Найтом.
Фоби резко захлопнула ящик.
- Я голодна. Я всегда голодна.
Потом, когда Генри шел к ней, она прямо посмотрела на него.
- Генри, я люблю тебя. Пожалуйста, помоги мне.
38
Когда Ханна проснулась, Менли и Адам пошли поплавать. Владение Ремембер-Хаус давало право на частный пляж - это означало, что хотя гулять по нему могли все, никто не мог отдыхать на нем.
Теперь послеобеденная жара кончалась намеком на раннюю осень. Ветер был холодным, и гуляющих на пляже не было.
Пока Менли плавала, Адам сел возле Ханны, удобно опершись о ее прогулочную коляску.
- Твоя мамочка определенно любит воду, деточка, - сказал он, наблюдая, как Менли ныряет в усиливающиеся волны. Обеспокоенный, он встал, увидев, что жена отважилась уплыть подальше. Наконец он не выдержал и подошел к краю воды, махая ей рукой.
Не увидела или притворилась, что не видит, гадал Адам, пока она уплывала. Сильная волна накатилась, вздыбилась и упала. Менли оседлала ее и появилась в прибое, отплевываясь и улыбаясь, с мокрыми волосами, свисающими вокруг лица.
- Потрясающе! - воскликнула она.
- И опасно. Менли, это Атлантический океан.
- Не шутишь? Я думала, это пруд.
Вместе они пошли через пляж к Ханне, которая все еще благодушно наблюдала за чайками, прыгающими по берегу.
- Мен, я не шучу. Когда меня здесь нет, я не хочу, чтобы ты плавала так далеко.
Она остановилась.
- И должен быть уверенным, что монитор включен, когда твоя дочь спит. Верно? И не думаешь ли ты, что было бы хорошо, если бы Эми ночевала здесь? Чтобы присматривать за мной, не за Ханной, за мной? Верно? Кроме того, твое предложение нанять постоянную няню звучит как угроза. Да, ведь это именно я вела автомобиль, когда погиб твой сын.
Адам схватил ее за руки.
- Менли, остановись! Черт возьми. Я никогда не винил тебя в смерти Бобби. Единственная проблема в том, что ты сама не можешь простить себя.
Они возвращались домой, ясно понимая, как глубоко обидели друг друга и что надо объясниться по этому поводу. Однако когда они открыли дверь, звонил телефон и Адам побежал к нему. Объяснения придется отложить. Менли обернула полотенцем мокрый купальник, подняла Ханну и прислушалась.
- Элейн! Здравствуй.
Менли наблюдала, как у него на лице появилась озабоченность. Что говорит ему Элейн? А через минуту что он имеет в виду, говоря: "Спасибо, что сказала мне"?
Потом его тон изменился, снова стал веселым.
- Завтра вечером? Жаль, но я еду в Нью-Йорк. Но послушай, может быть, Менли…
Нет, подумала Менли.
Адам прикрыл трубку.
- Мен, Элейн и Джон устраивают завтра обед в "Кэптен-Тейбл" в Хайаннисе. Они приглашают тебя.
- Большое спасибо, но я хочу просто остаться и поработать. В другой раз.
Менли прижалась лицом к Ханне.
- Ты потрясающий ребенок, - шептала она.