- Отказался взять, - ответил на немой вопрос Айвана. Потом вытащил из-под кухлянки блестящий клык, - Сказал: если снова Пеликена вырежу, тогда возьмет. А что я сделаю? Не хочет добрый хозяин приходить…
Когда заснул дедушка, что-то шепча и вздыхая, Айван взял в руки тяжелый клык.
Пристально вгляделся в его глубину. И показалось ему, что оттуда взглянули на него лукавые глаза…
Работалось ему легко. Кость будто сама скалывалась, резец плавно снимал тонкий слой, незаметно летело время. А может быть, просто очень сильными стали его руки?
Казалось, они лишь поворачивают кость, а изваяние само освобождается от излишней одежды, и она осыпается легкой сухой крошкой…
Когда к открыванию лика приступил, рука, вместо того чтобы провести прямую линию сурово сжатого рта, пошла по широкой дуге Оторопел Айван: ведь улыбку изобразил! А почему хозяин не должен улыбаться? Он же добрый! Осторожно открывал глаза. И вдруг они ясно посмотрели прямо в лицо юноше. Словно силился сказать что-то Пеликен.
- Пришел! Дедушка Ненек, он пришел! - громко закричал юноша.
Наставник вскочил испуганно и подбежал к нему. Сна как не бывало: живой, улыбающийся Пеликен словно подмигивал ему!
- Улыбается Пеликен… горе нам!
- Но почему? - изумился юноша. - Ведь когда улыбаются, значит что-то хорошее происходит!
Старый Ненек сокрушенно бормотал:
- Разве в нашей жизни что-то хорошее происходит? Как может улыбаться добрый Пеликен? Ведь он только о бедах и печалях наших думает! Улыбаются враги и злые рэккены, слуги Онкоя свистуны, крикуны, шептуны разные - их радуют наши несчастья. А Пеликен обиженным помогает. Всегда хмуро его чело, никогда не улыбается он!
Они не заметили, как появился Кумак. Вздрогнули, когда услышали позади сухой лающий звук. Обернулись и - остолбенели. Рот у Кумака раскрылся, глаза выкатились и побелели. Это было страшно.
- Так-так! - зловеще прокаркал Кумак. - Вот и появился он - улыбающийся Пеликен.
Думаете, недолго осталось ждать?
Он молча собрал все приспособления Ненека для вырезания:
- Не понадобится это больше!
И ушел, так страшно сверкнув глазами, что у Ненека подкосились ноги, и он бессильно опустился на вытертую шкуру. Потом весь день молчал.
По вечером в шатер стали приходить люди, прослышавшие о необычайном происшествии. Они смотрели на улыбающегося Пеликена, и лица их светлели. Говорили:
- Живой Пеликен. Пришел.
Значит, теперь улыбаться стал.
- Надоело ему хмуриться.
С тех пор в шатер часто забегали и взрослые, и дети. Особенно если обида или горькая печаль лежали у кого-нибудь на душе. Посмотрит такой человек на Пеликена, пожалуется тихонько ему и вскоре сам начинает улыбаться.
Но старики, покачивая головами, говорили:
- Не к добру это.
Разве кто-нибудь раньше видел Пеликена улыбающимся? Никто его таким не видел…
- Быть большой беде!
И вскоре их пророчества сбылись. Солнце похитил злой Онкой, а силачи племени, вступившие с ним в битву, потерпели жестокое поражение и только чудом вернулись в родные шатры благодаря заступничеству Белого Шамана.
Первая звезда упала с неба!
Трудное занятие - думание. Акака высказал глупую мысль. У нас нет ничего хорошего
Эмемкут собрал важных людей в своем шатре.
Долго молчали все. Курили. Ждали. Очень трудное занятие - думание!
- О сироте все рассказано? - спросил, отдуваясь, Эмемкут.
- И этого достаточно, - с достоинством ответил Кумак. Он один сидел, не снимая шапки. И все сразу заговорили.
- Отказаться выполнить волю самого важного человека! - сокрушенно вздохнул, воздевая сухие руки, Тро.
- Только его несерьезностью и глупостью объясняю я это, - рассудительно заметил Мэмэрэнэн.
Все вздрогнули - думали, что он просто дремал с открытыми, а может, закрытыми, сразу не разберешь, глазами.
- Смех! Много беспокойства приносят нам его насмешки! - злобно выкрикнул Акака.
- Не зря лик доброго Пеликена отныне обезображен улыбкой, - вкрадчиво вставил Кумак. Его собственное лицо, застывшее в жестокой гримасе и напоминающее тщательно заточенный разделочный нож, улыбка никогда не обезображивала. При этой мысли у собравшихся пробежал по спинам мороз.
- Может быть, обиделся на нас Пеликен? - как всегда, высказал самую глупую мысль Акака.
Посмотрели на него с плохо скрытой жалостью. Эмемкут счел нужным терпеливо разъяснить ему:
- Если бы обиделся, рассерженным стал бы его лик.
- Значит, рассмешили его чем-то при рождении! - не сдавался Акака, и эта мысль показалась остальным не такой уж глупой.
- Айван рассмешил, кто же еще! - возмущенно задвигался Мэмэрэнэн. - Негодный сирота нарушил правило молчания при рождении Пеликена. Наверное, смеялся, негодник!
Все смотрели друг на друга. Как они раньше не догадались!
- Тогда прогоним его из селения, - Эмемкут вздохнул с облегчением и попытался встать, но живот его остался неподвижным, и ему пришлось снова сесть.
Мэмэрэнэн посмотрел на него с беспокойством. Он здесь самый осторожный. Не зря говорили, что он видит всех насквозь и его трудно провести.
- Ты забыл о том, что сирота уже не маленький, - с укоризной заметил он. - Он житель нашего селения. И его нельзя прогнать, как несмышленого мальчика. Но когда и маленький был, нельзя было его прогнать - вы же знаете.
- Каждого жителя селения можно прогнать! - запальчиво оросил Акака, во всем полагавшийся на устрашение. - Если другие жители скажут ему…
- Не скажут, - хмыкнул Мэмэрэнэн. - Вы хорошо знаете обычай, но почему-то делаете вид, что забыли его. Можно прогнать непокорного сына или строптивую дочь. Это родители решают. Но сироту никогда не прогоняют из селения. Таков обычай всех племен. Ничего плохого не сделал Айван, люди говорят о нем только хорошее.
- Могут и плохое сказать, - опять вкрадчиво вставил Кумак.
Всe посмотрели на него с опаской. Железный крючок мог много плохого выведать о человеке!
- Убить сироту! - разъярился снова Акака. Лицо его налилось кровью, волосы совсем закрыли глаза. Наверное, вспомнил, каким изобразил его Айван. - Убить!
Даже всегда спокойный Тро неодобрительно покачал головой: Не зверь он, чтобы его убивать, - проскрипел он. - Для того чтобы убить, на честный поединок вызвать нужно. А соплеменники друг друга не вызывают…
Акака забыл о самом главном обычае племени - никто не смеет убивать соплеменника.
Если друг друга начнут убивать, то кто защитит племя от нападения врагов? Поднявшего руку на соплеменника ожидала суровая и мучительная кара - изгнание в ледяные просторы моря без оружия и еды.
- Тогда что же - нам уходить? - прервал затянувшееся молчание Акака.
В старину действительно делали так - уходило все селение на новое место, оставляя одного неугодного. Правда, его не лишали оружия и запасов пищи, шатра или землянки.
Однако мало кто выживал: остаться одному в пустынных снегах и льдах - верная смерть.
Но в старину так делали, потому что важные люди очень глупыми были, считали Эмемкут и Мэмэрэнэн. Они сразу отвергли предложение Акаки. Покидать теплые обжитые места и лишаться хороших охотничьих угодий из-за бездомного сироты!
- Вот из-за этих глупых важных людей остались в народе плохие обычаи, - тяжело вздохнул Эмемкут. - Никого теперь нельзя убить безнаказанно, не каждого можно выгнать из селения, а для того чтобы выгнать, на это должно согласиться большинство жителей селения. Вот какие времена пришли! По каждому пустяку людей нужно спрашивать.
А теперь из-за ничтожного сироты собрались они, важные люди племени, и вместо того, чтобы отдыхать или веселиться, занимаются непривычным занятием - думанием!
Эмемкут сердито посмотрел на Кумака:
- Для чего владеешь ты Железным крючком? Разве ничего не можешь посоветовать?
- Что ж, - смиренно сказал Кумак. - Если согласны все будут, то могу необходимое сказать.
- Ага! Ага! - оживленно зашевелились все и с надеждой посмотрели на него. Что придумал зловещий Кумак?
- Согласны, с необходимым согласны будем! - радостно и облегченно заговорили они.
Акака чуть не добавил, что ему легче было бы уничтожить целое селение врагов, чем заниматься думанием, но вовремя прикусил язык.
Кумак некоторое время молчал. Снова курили. Ждали.
- Айван сказал, - начал Кумак, - что у нас нет ничего хорошего. Если найдут что-то хорошее, тогда отправится сирота в путь, Так? - Все молчали. Что скажешь? Правильно говорит Кумак. - Значит, нужно это хорошее найти, - продолжал он. - Объявим жителям, чтобы все хорошее несли в шатер Эмемкута.
Еще дольше молчали. Ничем не выдавали охватившего их восторга и облегчения.
Хорошо придумал Кумак! Не зря владеет он Железным крючком!
Шумно вздохнув, Эмемкут громко позвал женщин и велел принести разные яства, чтобы утолить зверский голод, возникший от непривычного занятия - думания. При этом все старались не смотреть на шапку Кумака и не задавать себе вопроса, что же скрывает он под ней.
Каждый что-то приносил. Прогнать его из селения! Встретимся у Кривой скалы!
Под ярким светом холодных звезд по селению ходили посыльные Эмемкута и горланили, заглядывая в каждый шатер:
- Люди! Все, что у вас есть хорошего, несите в шатер Эмемкута! Скорее, скорее!
- А что нести? - раздавались в ответ растерянные голоса.
- Все! Несите все хорошее, а Эмемкут отберет нужное! Несите самую вкусную еду и самые лучшие вещи! Несите украшения, оружие, одежду, изделия своих рук! Мудрые мысли несите! Древние сказания! Повествования о живших прежде! Степенные разговоры тоже несите! Поучения и высказывания! Умные советы!
И в шатер Эмемкута потянулись жители селения. Одни шли, сгибаясь от тяжести, другие несли кое-что в небольших торбах и свертках. Но каждый приносил что-то, не шел с пустыми руками. В шатре Эмемкута с пустыми руками никого не принимали.
Первыми пришли важные люди. Они сложили свои дары отдельно, внушительной горкой, и все входящие видели их, оглядывали восхищенно. Тут были сочащиеся жиром увесистые моржовые окорока, отрезанные прямо со шкурой и сшитые по краям полосками кожи. Такой окорок может лежать в леднике очень долго, не теряя своего восхитительного вкуса. Связки вяленых тюленьих ластов отливали синевой. Куски китовой кожи - черные с одной стороны и нежно-желтоватые с другой. Легкие керкеры. Прочные торбаса. Лисьи и песцовые малахаи. Украшения из разноцветных бус. Острые ножи в ножнах из лахтачьей шкуры, с тяжелыми резными рукоятками. Костяные гарпуны, пронзающие насквозь самую толстую шкуру зверя.
- Очень хорошее все это! - одобрительно поглядывая на дары важных людей, покряхтывал Эмемкут.
Отдельно лежали мягкие шкурки песцов, лисиц, росомах, горностаев. Искорки света от костров пробегали по этим дивным россыпям, и казалось, что шерстинки горят каким-то чудным пламенем.
- Хорошо! Это тоже хорошо! - приговаривал Эмемкут.
В стороне лежали дары попроще. Коробочки из корья, наполненные сушеными ягодами. Мешочки с тюленьим жиром. Связки сухих съедобных корешков. Чесалки для спины из оленьих рогов. Витые легкие арканы - чааты. Искусно вышитые рукавицы.
Сушеная рыба. Черствые лепешки. Легкие посохи для хождения. Силки на зайцев и песцов.
Полозья для нарт. Некоторые жители приносили даже красивые камешки или ракушки, собранные на берегу моря и горных ручьев, ибо больше ничего хорошего у них не было.
Самый важный человек не сердился, он снисходительно кивал:
- И это тоже хорошо…
Приходили сказители и вели долгие степенные разговоры. Они повествовали о славных походах силачей племени в другие земли, о жестоких битвах и богатой добыче, с которой воины возвращались в родное селение. Они описывали почести, воздаваемые героям.
Приводили их высказывания и мудрые поучения о том, как быстро настигнуть вражеских воинов, неожиданно напасть на них, рассеять по тундре и взять в плен женщин и детей, чтобы иметь в своих шатрах побольше жен и работников. Не оставлять в живых ни одного мужчины - иначе он может потом отомстить. Угнать стада и сжечь все жилища.
- Хорошо! - прикрякивал Эмемкут, и ему вторили другие важные люди племени, слушающие эти удивительные и поучительные сказания.
- Очень все это хорошо!
Наконец он кивнул посыльному Эттувьи, устрашающего вида воину с кривым ножом и крепким чаатом на - поясе.
- Приведи сироту Айвана!
В молчании ждали все, пока не раздался хруст снега под торбасами и в шатер не вошел юноша в сбившемся набекрень рваном малахае. Эттувьи по своему обыкновению наградил его напоследок звучным ударом по шее, но выражение упрямства на смуглом скуластом лице юноши от этого только усилилось. Быстрым взглядом окинул он горы даров, лежавших справа и слева от Эмемкута, сказителей, сидевших на корточках вдоль стены.
- Вот, - сказал Эмемкут, не глядя на сироту. - Ты говорил, что ничего хорошего нет у нас. Смотри, сколько хорошего собрано в моем шатре. Выбирай, что хочешь, и неси Сверху Сидящему. Только отправляйся поскорее! - И он, пыхтя, откинулся на гору шкур, положенных за спиною.
Айван переступал с ноги на ногу. Независимо заложил руки назад. В глубине шатра он уловил знакомый блеск жарких глаз. Яри тоже здесь!
- Разве хорошее это? - заговорил он насмешливо. - Это хорошее только для того, кто им владеет. У других же вызывает зависть и злобу, разжигает плохие желания.
Он помолчал немного и добавил:
- Разве унесу я все это? Даже и малой доли не унесу. А нужно, чтобы хорошее было спрятано от злых глаз, иначе сразу же украдут его или отнимут у меня.
Эмемкут сдержался и указал на сказителей:
- Тогда возьми хорошее у них. Много хорошего рассказали они здесь. Послушай их и запомни, и тогда никто не украдет это у тебя. Ведь не дырявая у тебя голова!
Вокруг раздались угодливые смешки. Айван тоже засмеялся.
- Знаю я их хорошее! Не раз слышал! Только об убийствах и крови рассказывают они.
Как подкрасться к спящему человеку и вонзить нож в его беззащитную грудь. Как сжигать мирные жилища. Как ловить чаатами слабых женщин и плачущих детей!
Ропот возмущения раздался среди сказителей. Эмемкут потряс крепко сжатыми кулаками:
- Почему бесконечно споришь со мной, самым важным человеком племени? Почему говоришь разные пустые слова? Здесь собрано все хорошее, что есть в селении. Что еще нужно тебе?
Сзади к Айвану подскочил Эттувьи, готовый в один миг скрутить ему шею. Юноша услышал, но и бровью не повел. Так же упрямо глядя в лицо Эмемкуту, сказал:
- Ты хочешь, чтобы я пошел к Сверху Сидящему и понес ему что- то хорошее? Так дай его мне! С чем отправлюсь я в путь?
Он указал на груду даров:
- Разве такого нет у Сверху Сидящего? Ведь все это он дает |вам! Разве обрадуется он такому?
Он указал на сказителей:
- Сколько раз он слышал эти хвастливые разговоры. Наверное, уже уши заболели у него от ваших повествований! - Повернулся и ушел.
Эттувьи даже не сделал попытки задержать его - застыл с тупым выражением на лице посреди шатра, растопырив руки. Никогда не слышал он таких дерзких разговоров со своим хозяином.
У самого важного человека взгляд был таким же пустым, как и у его преданного работника.
- Что же это такое делается, люди? - наконец выдохнул он.
Акака сразу же оживился:
- Прогнать его из селения - и все тут. Больше нельзя терпеть подобные разговоры. - Он потер руки от удовольствия. - Теперь-то уж никто не скажет и слова в его защиту!
Кумак тихо спросил:
- Но кто пойдет к Сверху Сидящему?
Наступило тягостное молчание. И множество голосов раздалось снаружи. Отчаянный вопль охрипших от внезапного страха:
- Звезда! Вторая звезда упала!
Кумак сделал незаметный знак Эмемкуту. Пыхтя, тот пополз в просторный полог.
Следом мрачной тенью скользнул Кумак и плотно задернул шкуру.
Неслышимая и невидимая, Яри прильнула к пологу…
Не доходя до своего шатра, Айван услышал позади скрип торопливых шагов. Он сразу узнал их! Быстро обернулся. Его догоняла Яри. Она остановилась в двух шагах от юноши.
- Ты пришла, - сказал он.
- Пришла, - ответила она. - Полные губы ее тронула улыбка. За густыми пушистыми ресницами ласково сияли глаза.
- Уйдем! - зашептала она. - Совсем из селения уйдем. Готовится что-то страшное… - Шагнула ближе. И как тогда, ее горячая рука очутилась в его ладони.
- Почему? - спросил он.
- Когда ты ушел, Эмемкут и Кумак уползли в полог. Но я была рядом и слышала…
Она вдруг замолчала. В темноте двигались неясные тени.
- Сюда идут… Когда все уснут, встретимся у Кривой скалы!
Яри исчезла. Постояв, юноша в раздумье направился к шатру, из которого слышались голоса. Через мгновение из мрака выступила чья-то мрачная фигура. Прислушалась. Сухой лающий звук раздался в ночи, будто лопнула на морозе шишка кедровника. В свете звезд показалось острое, как нож, лицо.
Грустные разговоры. Тро попросил собачьи глаза. Сказки в ожидании хорошей погоды
Айван шагнул в шатер. Посреди весело потрескивал костер, Тут собрались те жители селения, которым нечего было нести в шатер Эмемкута. Вытертые кухлянки, рваные малахаи, руки, почерневшие и корявые от работы. Кряхтели, переглядывались, молчали.
Ненек, сидя у костра, курил.
- Отказался? - коротко спросил он сироту. Тот махнул рукой и сердито бросил:
- Ничего хорошего нет у Эмемкута. Что понесу я Сверху Сидящему?
Присел. Сначала потихоньку заговорили, потом громче. "Зачем пришли?" - мрачно подумал Айван. Ведь у них совсем ничего нет - это сразу видно. А про хорошее и думать не могут. Никогда хорошего не видели. Даже не знают, что это такое. Прислушался к разговорам. Какие-то несуразные разговоры вели собравшиеся.
- У меня хороший сын был, сильный и красивый, - поведал недавно искалеченный медведем Сявая. - Всегда удачлив, много зверя добывал, всю семью обеспечивал. Вот раз на льду охотился. Подул ветер от берега, оторвал льдину, на которой сын сидел, и в море понес.
Но потом стих. Вижу я - сидит сын на льдине и с надеждой на меня смотрит, а я на берегу стою. Что делать? Побежал я к Тро, владеющему Средством, попросил, чтобы байдару на воду спустил и сына моего с льдины снял. А у Тро как раз Кумак сидел. Они сказали: нельзя нарушать волю Сверху Сидящего. Куда укажет он, туда и понесет льдину. Сверху Сидящий указал, чтобы льдину понесло в море… Плачем со старухой, совсем ослепли от горя. Может быть, еще вернется сын?
Говорила молодая Кутвенун, жена молчаливого охотника.