- Но тут он вспомнил о юношах, возвращенных из подземного мира, и замолчал.
Однако тут же добавил:
- На этот раз он помог… помог нам избавиться от строптивого сироты.
- Не совсем, - тихо вставил Кумак. - Его еще уничтожить нужно.
Черный Шаман так часто действовал заодно с рэккенами, что уже сам себе казался одним из них, думал, как они, и поэтому всегда разгадывал их замыслы.
А вот свистуны не смогли разгадать ни одного его замысла. Он, мудрый Черный Шаман, перехитрил всех - и людей, и рэккенов. И теперь с насмешливой улыбкой слушал, как разглагольствует Кумак, владеющий Железным крючком.
- Не повернул никуда, идет прямо. Почему - не знаю.
- Может, к Яри стремится? - задумчиво спросил Черный Шаман.
- Не знает он, где Яри. Она сейчас у нас находится. Кормим ее своей пищей, потом Онкою отдадим. Онкой любит молодых пленниц… - Кумак торопливо облизнулся, и Черный Шаман невольно поежился. Он слишком хорошо знал, что ждет девушку в подземных мирах.
- Указал я Айвану повернуть в сторону пустынных льдов, - проговорил он. - Оттуда он бы уже не вернулся… До Сверху Сидящего не должен он дойти. Тогда больше не увидят люди Солнца.
Черный Шаман одобрительно кивнул. Солнце уже давно ему не нужно было. Даже мешало оно. Ведь все черные дела во мраке совершаются.
- Зачем стараетесь? - испытующе глядя на окружающих прищурился он.
- Сам знаешь, - покосился рэккен. Он никогда не смотрел прямо в глаза. - Чем-то ведь питаться надо нам. А в темноте можем выбирать самых красивых, самых упитанных - каких хотим…
Он не договорил. Черный Шаман и сам знал, что его старое, пропитанное ядовитым мухомором и само ядовитое, как мухомор, тело не станет есть ни один рэккен. Разве что растерзают и зверям бросят, отомстят за все обиды.
Ему было безразлично, что ожидает людей, если рэккенам' удастся осуществить свой замысел. Но он не мог допустить, чтобы его собственная и без того короткая жизнь стала еще короче. Потому и вступил в сговор с рэккенами. Он им тоже пока нужен - не все могут сделать сами, среди людей обязательно помощник должен быть. А за это они обещали ему живую душу юноши - тогда он снова станет молодым, полным сил и заживет новой прекрасной жизнью.
Осуществляя свой дальний замысел, и сделал Кумака владеющим Железным крючком.
С помощью Железного крючка Кумак умеет извлекать души из людей. Человек этого сделать не может, будь у него хоть десять Железных крючков.
Но рэккен, которому в лапы попал Железный крючок, быстро выявил его зловещие возможности. У кого он уже вынул души? Даже Черный Шаман этого не знает. Когда слышит, что где-то снова пропал человек, ежится. И старается не думать, что с ним стало.
- Однако почему так стремишься Айвана погубить? Не опасен он для нас.
Опасен, очень опасен! - торопливо вскрикнул Кумак и замолчал, словно поперхнувшись. Долго смотрел в огонь костра желтыми глазами. Наконец заговорил: - Все равно ты наш, с нами всегда будешь. Открою тайну. Есть у нас одно сказание…
- У вас тоже есть сказания? - удивился Черный Шаман, - Вот бы послушать!
- Если услышишь наши сказания, тут же в камень превратишься от ужаса, - сверкнул глазами Кумак. - Но одно тебе сейчас поведаю.
- Сказано было нам, что хозяин тундры Пеликен однажды заплачет или засмеется.
Если заплачет он, то все люди потеряют надежду и станут нашей добычей, если засмеется, люди перестанут бояться рэккенов и заживут привольной радостной жизнью. Вот почему так испугался я, когда увидел улыбку на лице Пеликена. А изобразил эту улыбку Айван! Совсем немного теперь осталось, чтобы засмеялся Пеликен…
- Ты ведь сам отдавал Пеликена разным племенам, - упрекнул его Черный Шаман.
- Хмурого Пеликена! - воскликнул Кумак. - Хмурого, недовольного и унылого! Такой Пеликен нам не страшен. Люди смотрят на унылого Пеликена, и в души их закрадывается безнадежность и отчаяние! И чем больше будет хмурых Пеликенов, тем лучше станем жить мы, рэккены. Ведь не зря сказал когда-то людям Сверху Сидящий: рэккенов не бойтесь, тогда живы будете. А уныние и боязнь рядом живут. Вот почему солнце постоянно прячем, чтобы люди еще больше боялись.
Кумак торопливо оглянулся и понизил голос:
- Как только перестанут бояться люди, рэккенам конец придет! И тебе, Черному Шаману, тоже конец придет. И Белому…
Даже Белому Шаману? Но ничего плохого не делает он!
- Он отнимает у людей уверенность, так же как и ты. Когда появится у людей уверенность, то не нужны будут шаманы, важные люди, силачи, исчезнут насилие и несправедливость. Даже оружие исчезнет - не нужно оно тому, кто ничего не боится!
- Оружие дал людям Сверху Сидящий!
- Он для того дал, чтобы люди не боялись. Но с оружием люди стали бояться еще больше, хотя оно могло бы и защитить их…
Долго молчал Черный Шаман. Потом спросил тихо:
- Что же делать нам.?
- Нужно бег Айвана остановить, - оживился Кумак. Покорность хозяина понравилась ему. - Он сейчас к селению врагов идет. Может, они убьют его, а может, и нет.
- Почему сами не расправитесь с ним?
- Охраняет его сильный амулет. Правда, силы своей Айван еще не знает. Этим и воспользуемся… А если не удастся…
- Что тогда? - насторожился Черный Шаман.
- Придется делать Камыснапа!
Даже Черный Шаман, привыкший ко всяким мерзостям рэккенов, содрогнулся.
Камыснап, воплощение темного ужаса подземного мира! Даже подумать о нем страшно, не то что видеть его!
Спросил торопливо:
- Неужели мне придется делать?
Кумак ответил неумолимо:
- Только человек может его сделать, рэккены не смеют прикасаться к нему. Сам знаешь. Твоя помощь понадобится.
- Нет, нет! - охваченный страхом, воскликнул Черный Шаман, - Пока не готов к этому… Попробуйте что-нибудь другое…
- Что? - острое лицо Кумака искривила злобная гримаса.
- Покажи ему Яри!
Яри-половинка. Синаневт метнула нож… Медведи в упряжке
Долго ли, коротко ли ехал Айван, он не знал. Холмы сменялись долинами, скалы - равнинами, горные перевалы - длинными спусками. Иногда полозья нарты скользили по льду замерзшего озера или реки. Кое-где пробивались теплые ручьи и над ними клубились облака пара.
Айван рад был бы любому человеку, но среди сугробов время от времени появлялись только косматые головы рэккенов с горящими глазами. Иногда они выныривали очень близко, дразня собак, которые уже давно не боялись их и со злобным лаем пускались в погоню, словно перед ними были проказливые песцы.
Однажды такая погоня привела Айвана к береговым холмам. Он встревожился: нарта отклонялась в сторону от дующего навстречу хиуса, а собаки никак не могли догнать рэккена, хотя рычали от ярости и выбивались из сил.
Айван не садился на нарту, а бежал рядом на коротких лыжах- вороньих лапках.
Научил его этому дедушка Ненек, который и в старости не знал себе равных в беге на таких лыжах. И теперь юноша не отставал от нарты, летящей по нетронутому снегу.
Долго продолжалась погоня. В конце концов юноша заподозрил неладное: куда-то упорно ведет его рэккен. Тундру освещал белый свет месяца. На сугробах вспыхивал синеватый отблеск. Рэккен пересекал их, не оставляя следа. Туловище его двигалось под снегом так же привычно, как рыба под водой.
Вдруг Айван заметил, что голова остановилась, и красные пылающие глаза уставились на него. Юноша сорвал со спины лук, и тонкая стрела, не знающая промаха, запела в морозном воздухе. Пока голова двигалась, он не стрелял - не умел попадать в движущееся, ведь не упражнялся в стрельбе по живому. Но в любое неподвижное пятнышко всегда попадал, даже если оно было не больше ногтя и находилось на расстоянии многих шагов.
Стрела вонзилась бы точно между глаз рэккена, но за мгновение до этого он под снег ушел.
Айван побежал и со злостью выдернул стрелу.
Когда собаки устали и замедлили бег, он решил остановиться и передохнуть.
Огляделся, выбирая место. Смутно белели во мраке снежные холмы. На миг показалось, что остался один во всем мире. Собаки сидели на снегу, тяжело дыша, из раскрытых пастей шел пар, глаза поблескивали.
И тут он услышал приятный, проникающий в душу свист. Обернулся, увидел черневший в высоком холме вход в землянку. Рядом стояла тоненькая фигурка в расшитой праздничной одежде. Девушка!
Такие землянки строили некоторые береговые жители. "Значит, к береговым попал я, - подумал Айван, и его охватила досада: - Как не заметил черневший на снегу вход? Чуть селение не проехал…"
Но других отверстий не было видно. Может, они дальше, за мыском? Однако раздумывать некогда, правила гостеприимства требовали, чтобы он вошел сначала в землянку, куда приглашают.
Собаки неистово лаяли и рвались к девушке. "Почему так странно ведут себя?" - мелькнула мысль. Но он слишком устал и промерз, чтобы долго над чем-то задумываться.
Недалеко было жилище, где горячая еда, тепло, покой! Он шагнул к упряжке.
- Привяжи собак там! - крикнула девушка.
Голос ее показался знакомым, но был низким и хриплым - у береговых, которые живут в сырых промерзших землянках, всегда такой. "Почему у входа не привязать собак?" - снова подумал Айван. Однако вбил в снег остол, бросил собакам по куску вяленой рыбы. Они успокоились и, жадно проглотив еду, свернулись клубком.
Лицо девушки до глаз, раскосых и мрачных, закрыто меховым нагрудником, опушенным белым песцом! К снова что-то знакомое почудилось в ее облике.
Айван подошел к землянке и остановился, пораженный: навстречу из снега поднялись два огромных белых медведя! Они угрожающе зарычали. Рука юноши потянулась к ножу, висевшему на поясе. Но что нож против зверей, которые одним ударом лапы ломают хребет моржу! С досадой вспомнил: тяжелое боевое копье осталось на нартах - кто же идет с копьем в жилище, да еще к такой нарядной девушке? А девушка молча шагнула к медведям, положила руки им на глаза и заставила лечь.
Стараясь не показывать страха - что за удивительная землянка? - Айван прошел мимо медведей, и звери не тронули его. Девушка шла впереди, словно танцевала. У следующего входа в землянку - внутреннего опять раздалось леденящее душу рычание: навстречу поднялись два бурых медведя и оскалили страшные клыки. Девушка и им прикрыла глаза, успокоила.
"Все-таки копье нужно было взять, - подумал уныло Айван. - Если у входа столько медведей, то сколько же их внутри?"
Но в землянке никого не было. Очень просторным оказалось жилище - таких юноша никогда не видел. Стены увешаны пушистыми теплыми шкурами, под ногами тоже густой мех, высоко над головой в широкой отдушине виднелось темное небо и звезды.
У стен ярко горели невидимые жирники. Ноздри щекотал запах свежевареного мяса.
Они пошли дальше - открылась другая землянка, еще просторнее, на стенах белый мех, словно инеем все покрыто. Следующая - будто огромная пещера, голубыми шкурами увешаны стены. Девушка не останавливалась, легко шла впереди. Вот дивная зеленая пещера! Вот красная - все стены увешаны шкурами красных лисиц… Так же ярко освещена, воздух наполнен запахами неведомых трав…..
Спутница Айвана повернулась и отбросила меховой нагрудник. Это была Яри! Он рванулся к ней, но тут же в растерянности остановился.
Белое безжизненное лицо, словно освещенное светом полного месяца. Девушка молчала, и в этом молчании было что-то угрожающее. В диких раскосых глазах полыхал мрачный огонь ненависти!
Айвану стало не по себе. Решил ничего не говорить. Понял, что в подземный мир попал. Огляделся с невольным страхом. Повсюду на стенах переливались меха, но от них веяло холодом… Искаженные яростью со стен уставились на него вырезанные из дерева почерневшие лики.
Яри быстро разделась и осталась в легком ксркере, под которым обрисовывалось гибкое тело. Неслышно ступая, вытащила из котла дымящееся мясо, ловко нарезала его на деревянном блюде. Из плетеной корзинки достала моченой морошки, съедобных кореньев, неведомых приправ, пахнущих очень приятно, положила рядом с мясом.
- Ешь! - сказала Айвану.
Но голос ее звучал неприязненно. Однако, почувствовав запах горячей пищи и острых приправ, Айван уже ни на что не обращал внимания. Торопливо разделся, не сводя глаз с удивительной посуды - расписная, звенит, блестит… Жадно набросился на еду.
Она сидела напротив, не прикасаясь к еде. Медленная судорога прошла по ее лицу, каждая черточка его дышала жестокостью ц злобой. Бросив на девушку беглый взгляд, он чуть не поперхнулся. Ничего не мог сказать Айван, только знаком указал на блюдо. По обычаю, гость должен есть вместе с хозяином. Она поняла.
- Здесь не соблюдают обычаев, - ответила резко. Пытаясь смягчить свои слова, налила из высокого сосуда в чашку какого- то темного питья, остро пахнущего ягодами. - Пей! - А прозвучало это, словно она сказала: "Не пей!"
Он упрямо дернул головой, потянулся к. чашке. Выпил, и загорелось в груди. Сразу расхотелось есть. Он любовался ее красивым, словно из прекрасной моржовой кости вырезанным лицом, тонкими смуглыми руками, легкими движениями. Показалось, будто опять в тундре играют они вдвоем! Но по лицу ее пробегали темные тени, движения становились порывистыми, словно куда-то спешила она.
Айван силился что-то понять, но мысли разбредались, как олени по грибной лощине.
Пристально вгляделся. Глаза девушки совсем бездонными стали, затянулись туманом…
Вдруг заметил - берет Яри пищу левой рукой! Мгновение смотрели они друг на друга, словно боролись взглядами. Глаза юноши выражали непреклонное упрямство. Он перевел взгляд на родинку величиной с крохотную ягоду голубики, которая раньше украшала левую щеку девушки. Родинка оказалась на правой щеке!
- Понял, - со зловещим спокойствием в голосе сказала Яри- перевернутая. - Теперь не выйдешь отсюда.
Но Айван уже не боялся. Ведь сбылось его желание - он попал в подземный мир. А смерть, как говаривал дедушка Ненек, у каждого одна бывает. Чего ж ее бояться? Но что они сделали с Яри! Как ее вернуть? Тихонько зазвучал бубен. Где это?
- Далеко это, далеко… - чей-то шепот раздался.
Откуда-то доносились запахи моря, рыбьей чешуи, сырых ущелий, где преет осыпающаяся земля и пробиваются бледные ростки, дымы костров из высушенного солнцем плавника.
- Покормлю сторожей! - сказала хозяйка, быстро встала и понесла к выходу блюдо с остатками пищи.
Айван поглядел ей вслед слипающимися глазами: выход как будто удалился, одна стена косо наклонилась… А может, она такая и была?
Медведи чавкали у входа, свирепо рычали, разгрызая острыми зубами большие кости.
От их утробного рыка Айван окончательно проснулся. "Почему так спать хочется? Значит, нельзя спать, - подумал он. - А где же Яри?"
Она вошла, губы у нее припухшие, красные, словно она только что плакала, бессильно кусая их. Но в сухих глазах по-прежнему ненависть.
- Спи! - злобно бросила она. Бесшумно шла девушка вдоль стен, и ее тень. гасила невидимые светильники. Остался один, тускло горевший в углу…
Айван блаженно растянулся на мягких шкурах, зевнул и стал дышать глубоко - вот-вот заснет. Она подошла, села и стала гладить его растрепанные волосы, приговаривая свистящим шепотом:
- Спи! Спи!
Но пальцы ее хищно скрючивались, как когти у совы, собирающейся схватить добычу, острые ногти царапали кожу. "Это знак! - подумал юноша. - Она не хочет, чтобы я заснул…"
Вдруг пальцы ее скользнули по его груди, потянули тоненький ремешок с амулетом.
Айван крепко сжал их. Она тотчас рванулась. Юноша быстро поднялся, но она ловко опрокинула его. К горлу тянулись скрюченные пальцы.
- Назад посмотри, - вдруг услышал он чей-то шепот.
Выпустил руки Яри и отскочил в сторону. Быстро обернулся.
В тусклом свете в углу темнела зловещая фигурка с хищно растопыренными руками.
Синаневт, старушка из-под жирника, готовилась метнуть в него искривленный нож.
Он узнал ее сразу - о ней часто рассказывал дедушка Ненек в долгие зимние вечера, когда выла пурга и свет от крохотного фитилька метался по стенам полога. Тогда казалось, что вот-вот появится из-под светильника кошмарное создание подземного мира, приносящее столько бед людям.
Эта старушка появлялась ночью и нападала внезапно. Она состояла в тесном родстве с обитателем трухлявых пней длинным злым старичком Ивликелхеном, пожирающим заблудившихся детей, морской великаншей Майырахпак, лакомящейся печенью утонувших на охоте зверобоев, и черной ящерицей Каманхват, живущей в теплых источниках и подменяющей собой жен, чтобы отнять разум у мужей. Синаневт так легко могла отделить голову человека, словно она никогда и не находилась на его плечах или, бросив нож издалека, пронзала сердце.
Это был конец - Айван понял сразу. Обернулся, чтобы бросить последний взгляд на девушку.
- Яри! - вырвался из его груди страстный зов, в котором соединились тоска и беспредельная нежность.
И сразу будто преобразилось ее лицо - потухло в глазах черное пламя ненависти, на бледных щеках заалел яркий румянец, губы полуоткрылись.
- Подставь мизинец! - крикнула Яри звонким голосом.
Нож просвистел, ударился о вовремя подставленный мизинец, полетел обратно и прибил правую руку старушки к стене. Но и рука Айвана онемела до плеча!
Заскрежетав зубами, старушка вырвала левой рукой нож из стены и снова метнула его!
Айван подставил левый мизинец! И левая его рука онемела до плеча. Нож сверкнул синеватым лезвием и, кружась, снова прибил к стене Синаневт. Она даже зубами от злости застучала. В ярости крикнула девушке:
- Научила его? Но ты всего не знаешь! Сейчас тоже поплатишься, как только он упадет. Эй, сторожащие у входа!
Раздался свирепый рев медведей. Затопали тяжелые лапы, застучали когти о мерзлую землю. Синаневт злорадно засмеялась. Потянулась и ртом вытащила нож из стены. Дунула - и он полетел в сердце Айвану. Юноша качнулся - острие ударилось об амулет на груди, клинок зазвенел и упал у его ног. Прогремел голос:
- Кто зовет меня?
От этого неслыханного голоса старушка пискнула и съежилась. Серой теныо шмыгнула под светильник. Рев зверей тотчас смолк, слышно было, как они затопали прочь.
Айван и Яри переглянулись. Кто-то спас их. Но кто?
Рука юноши нащупала амулет на груди. Посмотрел: в тонкой коже виднелся крохотный разрез от удара ножом. Внутри было что-то твердое, как железо.
- Подарок дедушки Ненека… - прошептал он.
Тут же глаза его вспыхнули:
- Ты вспомнила?
- Я теперь как будто ветром очищенная! - закричала она радостно. Голос ее снова был звонким, исчезли тени на лице.
- Но ты по-прежнему перевернутая, - Айван погладил родинку на ее правой щеке.
- Да. Только Сверху Сидящий вернет мне настоящий облик. Но уже вышла я из-под власти рэккенов, - она прижалась к его груди. - Ты меня вырвал из их лап, твой голос… И еще… еще помог мне дикий человек.
- Тэрыкы? - он с удивлением отодвинулся.