Тяп-ляп
Боря Светляков прочёл в "Пионерских ступеньках": "Сделай одну-две вещи, полезные для дома" - и решил сколотить табуретку.
Табуретка у него получилась быстро. Но с неё сначала папа свалился, а потом бабушка. Свалилась и заохала:
- Ох, тут и костей не соберёшь!
Тогда Борька поправил у табуретки подкосившиеся ножки, поставил её в угол и написал на бумаге, как в музее: "Не садиться".
А когда к нему пришли ребята из класса, он спрятал эту бумажку, показал всем табуретку и похвалился:
- Во! Моя! Это значит, что я уже поднялся на одну ступеньку!
Он осторожно сел на своё "изобретение" и стал незаметно себя ногами поддерживать.
А ребята ему сказали:
- А ты ноги от пола оторви! Оторви ноги!
Боря на сантиметр приподнял свои ноги, и вдруг табуретка рассыпалась на части!
И все увидели, как Борька действительно поднимался. Только не на "пионерскую ступеньку", а с пола!
Записка
Федю Зайцева с позором выгнали с урока. И мало того, что выгнали, - Клавдия Сергеевна ещё написала записку отцу: "Уважаемый товарищ Зайцев, прошу обратить внимание на поведение вашего сына. За последнее время Федя очень разболтался: на уроках подсказывает, много разговаривает со своей соседкой, а сегодня пытался кукарекать из-под парты".
- Покажешь эту записку папе, - сказала Клавдия Сергеевна, - и пускай он на ней распишется. Понял?
- Понял, - угрюмо ответил Федя и стал собирать книжки. "Ох и вредная у нас учительница!" - подумал он.
Но кто его дёрнул кукарекать? Сидел бы себе спокойно, и от отца бы не влетело. А теперь пойди покажись ему со страшной запиской! Отец такой выговор закатит - не обрадуешься. И во всём виновата Софка. Это она всё подбивала: "А ну-ка, Федя, кукарекни! Все мальчишки должны быть смелыми". Ну, Федя и показал себя. Софка-то осталась в классе, а он… ох и жизнь пошла!
Вообще эта Софка была какая-то странная девчонка. Федя сидел на задней парте один, а Софка взяла переложила к нему свой портфель и заявила: "Мне отсюда лучше на доску смотреть. Я дальнозоркая. Теперь будем вместе".
Федя хотел было взбунтоваться, но, увидев, что у Софки на руке настоящие часы, смирился. С часами хорошо сидеть, можно в любое время узнать, сколько минут остаётся до конца урока.
Ну и с тех пор у них и пошло: что ни урок - то сплошные разговоры с Софкой и сплошные замечания от учителей.
Отец у Феди работал мастером на заводе. Человек он был строгий, молчаливый. А если скажет слово - как топором отрубит. Всё будет по-отцовскому. Например, запретил он Феде два дня выходить на улицу за то, что Федя сказал бабушке, что она разбирается в пионерских делах, как свинья в апельсинах, - и Федя сидел дома как миленький. Или вот другой случай. Федя взял и на своём велосипеде стал выделывать разные фокусы: управлять ногами, ездить задом наперёд - и врезался в дерево. На колесе образовалась "восьмёрка", руль был свёрнут, а рама поцарапана. Отец посмотрел на велосипед и сказал: "Хватит! Раз не умеешь беречь вещь, не будешь кататься целый месяц". И всё было, как сказал: Федя не катался ровно тридцать один день.
А какое наказание отец теперь выдумает - неизвестно.
Да, впрочем, не так было страшно для Феди наказание, как мысль о том, что отец опять разволнуется и у него будет болеть сердце. Ему врачи давно запретили волноваться, и дома, например, мама всегда создаёт для него покой. И Федя отца бережёт: не топает ногами в комнате, не поёт, а Вовку-соседа бьёт только на улице. А сегодня он не удержался - сорвался.
Федя бродил по улице после школы и долго раздумывал, идти ли домой или не идти. Может быть, сесть на какой-нибудь поезд и уехать на целинные земли? Или вот неплохо было бы, если бы его легонько сбил автобус. Ударил бы крылом не сильно, и Федя пролежал бы дома дней десять, и всё бы забылось: и его кукареканье и записка. А к нему могла бы приходить Софа с конфетами и печеньем, каким она всегда его угощала на уроках.
Но когда уже начало смеркаться, Федя решил, что лучше всё-таки не сталкиваться с автобусом, и пошёл к своему переулку.
Дома мамы не было, и Федя, съев холодный обед - это его пускай девчонки разогревают, а он не хозяйка? - уселся за телевизор. Но мысли о записке не давали ему покоя. Показать ли её папе или не показать? А вдруг отец разволнуется и с ним опять плохо будет?
"Ну, Софка, погоди - я тебе тоже что-нибудь подстрою!"
А что, если пойти и отлупить Софку? Раз с ним произошло такое несчастье, пускай она тоже поплачет.
Сказано - сделано. Федя быстро оделся. Девочка жила через переулок. Он поднялся к ней на второй этаж и позвонил.
- Федя, это ты? - сказала Софина мама, маленькая черноволосая женщина, открывая дверь. - А Софы нет дома. Что ей передать?
- Скажите, что я приходил… по делам.
- А может быть, ты её в комнате подождёшь, если что-нибудь важное…
- Нет, спасибо, - ответил Федя, а сам решил, что дождётся Софку у парадного.
Он вышел на улицу и вдруг увидел, что навстречу идёт Софка. Она шла, размахивая чёрной папкой с нотами, и гнала, как мячик, перед собой консервную банку.
- Софка, стой! - Федя схватил её за рукав и наступил на банку ногой. - Ты что меня подговаривала, чтобы я кукарекал?
- Ничего. Отдай банку!
- Банку… А вот как я тебе дам сейчас, тогда будешь знать!
- Ха, подумаешь, какой храбрец нашёлся: на девчонках силу пробовать! Да мало ли что я тебе скажу! Вот бросься с десятого этажа - ты бросишься, да?
- С десятого не прыгну, а со второго могу.
- Ну вот прыгни!
- Ты мне зубы не заговаривай! Нашла дурачка! Я пойду прыгать, а ты - домой?
И Федя что есть силы дёрнул её за рукав. Потом он хотел стукнуть Софку по голове, размахнулся, но тут она вывернулась, и Федя, стоявший одной ногой на банке, чуть-чуть не шлёпнулся на землю. Девочка понеслась к дому. Федя растерялся, а когда сообразил, что надо догонять её, Софка уже была у своей двери.
М-да-а… теперь дела совсем плохи. Теперь Софка со зла разболтает, что он получил записку, а её мама возьмёт да и позвонит Фединой маме - и тогда каюк!
Федя побежал к себе домой в надежде, что его мама не пришла с работы и он сможет выключить телефон. Но когда он подошёл к своей двери, он почувствовал, что на их лестничной площадке пахнет чем-то жареным.
Мама хлопотала на кухне. Увидев Федю, она его поцеловала, потрепала волосы и весело спросила:
- Ну, как дела?
- Ничего, - нарочито бодрым голосом ответил Федя, а про себя добавил: "Ничего хорошего!"
С горя он пошёл в чуланчик и принялся проявлять свои снимки. Вчера было воскресенье, и Федя снимал папу и маму на фоне стоявшей в переулке чужой "Победы".
Но в чуланчике также не повезло, Федя засветил три плёнки и облил себя проявителем. На белой рубашке появились коричневые пятна. Федя опять разозлился на Софку. Это она была во всём виновата! Но тут пришёл контролёр из газовой конторы и попросил маму расписаться в своей книжке.
- Федя, у тебя есть карандаш? - спросила мама.
- Есть! - крикнул Федя из чулана. - Возьми в моём портфеле!
Мама расписалась. Но как только контролёр ушёл, она немедленно позвала сына в комнату.
- Что это значит? - спросила она. В руках у неё была записка от Клавдии Сергеевны.
Вот чёрт дёрнул Федю сказать, что у него есть карандаш в портфеле!
- Да так… - сказал Федя. - Нам всем такие написали.
Мама прочла записку один раз, потом второй и вдруг тихо сказала:
- И ты считаешь, что это - ничего особенного?
- Ну, мама, ведь сама-то учительница не ругает меня, а просто сообщает о моём поведении. Так что ж тут такого!..
- Это безобразие, Фёдор! - повысила мама голос. - Ну, погоди, придёт папа…
- Мама, - тихо сказал Федя, - я тебя очень прошу - не говори папе.
- А ты почему себя так ведёшь? Почему?
У Феди тряслись коленки - докукарекался!
Мама ещё долго кричала, а потом хлопнула дверью - зашла на кухню.
И вскоре пришёл отец. Федя слышал, как он, моя руки на кухне, разговаривал с мамой. Но она о записке пока не говорила. "Наверно, скажет после обеда, чтобы аппетита не портить", - подумал Федя. Он принялся за уроки. Но, конечно, ни одна задачка ему не шла в голову. Он всё время ловил обрывки разговоров отца с матерью. Однако мать ни слова о записке.
И вдруг раздался телефонный звонок. Папа подошёл к аппарату.
- Да, это я, - сказал он. - А что такое. Софа? Я тебя слушаю.
Федя быстро-быстро побежал в переднюю и хотел улизнуть на улицу, но здесь его задержала мама.
- Куда пошёл? Сиди дома! - строго сказала она.
- Не может быть! - продолжал свой разговор папа с Софой. - И его выгнали?!
Расплата приближалась. И как Федя эту Софку ещё раньше не пристукнул?! Отец, закончив разговор, положил трубку и хмуро посмотрел на Федю:
- Где записка?
Федя принёс свой "камень".
Отец прочитал записку, вынул из верхнего кармана пиджака тонко очинённый карандаш и быстро расписался на ней. Потом он медленно погладил себя рукой по груди.
- Ну что? - тихо спросил он. - Взгреть?
- Как хочешь, - ответил Федя, отводя взгляд в сторону.
- Ты сегодня приходил к Софе?
- Приходил.
- И вы действительно договорились о том, что с завтрашнего дня будете хорошо себя вести? Был такой разговор?
Федя хотел сказать "был!", но потом, решив быть до конца честным, сказал:
- Нет, папа… Но завтра будет!
"Счастливая" ручка
Утром перед школой Саша Чубиков бродил по дому сам не свой. Он хорошо подготовился к контрольной работе, но вот ручка, та самая ручка, которой он всегда писал, пропала и, хоть караул кричи, никак не находилась.
Саша перевернул вверх дном всю комнату. Ему помогали в поисках и бабушка, и мама, и Стаська - младший брат, но всё было безрезультатно.
- Ясно, я сегодня засыплюсь! - жалобно говорил Саша, для чего-то заглядывая в банку с огурцами. - И это ты, Стаська, виноват будешь. Кто тебя просил моей ручкой крокодилов рисовать?
- А я знал, что она заколдованная? - хмуро отвечал Стасик. - Надо было раньше сказать.
- Не заколдованная, а счастливая! - поправил Саша. - Такую все ребята хотели бы иметь. Не успеваешь её вытащить, как она уже сама без ошибочки контрольную пишет и задачки решает.
Стасик наморщил лоб, видно собираясь о чём-то сообщить, но, передумав, только пошевелил губами.
Конечно, это он во всём был виноват! Вчера вечером прибежал к нему рыжий Петька из Сашиного класса и чуть ли не на коленях стал просить Сашину ручку. Ты-де, Стаська, отдай, а я тебе за это белую мышь принесу! Только ты один меня можешь спасти, а то мне сейчас хоть с моста в речку! Или в петлю! Но только ты Сашке и никому ни слова не говори об этом! Ну будь любезен, пожалуйста, позволь…
И Стасик пожалел Петю…
Когда Саша вышел на улицу, настроение у него улучшилось. По-летнему жарко светило солнце, почки на липах уже раскрылись, и, казалось, на сквер легло зеленоватое облачко. На всех перекрёстках милиционеры, словно сговорившись, давали зелёный свет.
И в школе Саша писал легко и уверенно, словно шёл по зелёной улице. Только над словом "цыплёнок" пришлось подумать. Как писать: "цы" или "ци"?
Саша взглянул на Петьку, который сидел впереди, и заметил, что тот почему-то загораживает плечом свою работу.
А после того как учительница прочла слово "цыплёнок", Петька стал вести себя совсем странно. Он то краснел, то бледнел, то тряс под партой какой-то предмет.
И чем ближе диктант подходил к концу, тем больше Петька волновался.
Во время проверки диктанта на Сашину парту упала записка: "SOS! Как пишется курицын сын?"
Саша подмигнул Петьке: дескать, не могу, учительница смотрит, и вдруг увидел у приятеля свою любимую ручку.
"Ах, вот он что прятал! - подумал Саша. - Ну, Стаська, погоди, заработаешь на орехи!"
Саша рассердился так, что готов был сейчас же вырвать у Петьки свою ручку. Но, проверив работу и не найдя в ней ни одной ошибки, он отдал её учительнице, снова сел за парту и на тетрадном листе крупными буквами, так, чтобы прочёл Петя, написал: "Дарю свою ручку! Спроси у неё!"
И легонько толкнул приятеля в спину: дескать, обернись!
Ответственный редактор
Сразу после ужина Боря развил бурную деятельность. Он аккуратно расставил стулья вокруг стола, налил в графин свежей воды, выключил телефон и разложил на скатерти листы чистой бумаги.
Ровно в восемь часов к нему пришли Игорь и Ромка.
- Борь, вытаскивай свой альбомчик! Я тут хорошие марки принёс - поменяемся? - ещё не сняв пальто, воскликнул в коридоре Ромка.
Но, к его удивлению. Боря вдруг сухо ответил:
- Никаких альбомчиков. Сейчас же начинаем работать. Прошу к столу!
Усевшись на стуле, Боря налил в стакан воды, отпил немножко и сказал:
- Заседание редколлегии считаю открытым. Какие у нас задачи? Нам надо написать передовицу - это раз! - Боря согнул один палец. - Надо собрать материал - это два! - Он нажал на второй палец. - И художественно оформить - это три! Я, как ответственный редактор, беру на себя передовицу и оформление, а тебе, Игорь, я поручаю ошибочный отдел.
- Как это - ошибочный?! - вытаращил Игорь глаза.
- Не бойся, не бойся. Будешь только ошибки в газете исправлять, ты же ведь хорошо диктанты пишешь. А Ромка будет завотделом писем…
- А бухгалтер кто? - спросил Ромка. - Если Борька ставит дело с разными заведующими, так нам нужен и бухгалтер.
- Ты не смейся! - сказал Боря. - У нас дело пойдёт по-серьёзному и без бухгалтера.
Игорь и Ромка впервые видели Борю таким деловитым. Ромка смотрел на него, и несколько раз ему хотелось сказать Борьке: "А что ты из себя начальника строишь? Только вчера выбрали, а ты уж и рад командовать!" Но, когда Боря дал ему ещё одно задание - принести из дома пишущую машинку, - Ромка неожиданно для себя тоже налил в стакан воды и сказал:
- Машинка будет!
С этого вечера у Бори началась новая жизнь. Он завёл небольшой коленкоровый портфельчик, на котором печатными буквами было написано "портфель редакции", и складывал туда ребячьи заметки. По нескольку раз в день он таинственно шептался с Игорем и Ромкой об оформлении, обсуждал с ними карикатуры. Выпуск этого номера газеты был необычным - газета шла на конкурс, объявленный между пятыми классами.
Всё шло хорошо, но вот, когда Боря решил уже приступить к основной работе с клеем и красками, на одной из перемен в своей парте он нашёл заметку за подписью "Красный глаз". В ней говорилось о том, что Ромка Кузнецов очень увлекается марками и забывает об уроках. Статейка называлась "О низком качестве географических знаний".
Весь день Боря не решался сказать Ромке об этой заметке. Но вечером, когда редколлегия вновь собралась на Бориной квартире - это было последнее заседание, утром стенгазета должна была выйти в свет, - Боря, как бы между прочим, протянул Ромке сложенный вчетверо листок.
- Возьми-ка вот, прочитай! - сказал он.
Чем дальше Ромка читал, тем больше мрачнел.
- Ерунда! - наконец сказал он и усмехнулся. - Тоже мне Красный глаз! Если я один раз про какой-то Иртыш не знал, так об этом сразу в газете печатать?
- А почему же не печатать? - сказал Игорь. - Не увлекайся марками чересчур.
- Наоборот, они мне помогают! Вот скажите, где находится Сальвадор?
- И скажем, - ответил Боря, нахмурившись, - в Центральной Америке. Сальвадор знаешь, а Иртыша-то не нашёл!
Ромка исподлобья взглянул на Борю:
- Значит, ты будешь её печатать?
Секунду Боря колебался. Может быть, действительно не стоит задевать Ромкино имя? Ведь Ромка, в сущности, неплохой мальчишка и к тому же друг. Но потом Боря сказал:
- Если пишут правду, я должен её печатать.
- "Пишут правду"! - усмехнулся Ромка. - Откуда ты знаешь, что это правда? А может быть, я совсем и не из-за своих марок пострадал, а по уважительной причине. Материал надо сначала проверить, а потом уже печатать.
- А из-за чего же ты не выучил урока? - спросил Игорь.
- Как - из-за чего? - Этот вопрос застал Ромку врасплох. - Ну, я… занят был…
- И чего ты, Ромка, тут выкручиваешься? - вдруг сказал Боря. - Ведь я очень хорошо помню тот день, когда ты по географии отвечал. Ты тогда перед уроками в филателистический магазин ходил. Было? Было! Вот материал и проверен.
- Пожалуйста, печатайте! - сказал Ромка. - Только от руки много не напечатаете.
- Ты не дашь машинку?! - спросил Игорь, побледнев.
- А что ж ты думаешь, что я на своей машинке да про себя заметку буду писать? Жди! - Ромка схватил пальто и вышел из комнаты, хлопнув дверью.