Железная воля
Когда Коля Евдокимов, староста третьего класса "В", на перемене при всём честном народе назвал Серёжку Филатова мямлей, тряпкой и человеком без воли за то, что тот проспал и опоздал в класс. Серёжка твёрдо решил доказать Евдокимову, что все его обвинения беспочвенны. Да, он опоздал, потому что проспал, но чтобы он был человеком без воли - это ещё бабушка надвое сказала.
- Ну, и как ты докажешь, что у тебя есть воля? - спросил Евдокимов.
- А вот докажу, - сказал Серёжка. - Наблюдай с этой минуты за мной.
И действительно, с этой минуты Серёжка на глазах преобразился.
Перед уроком он при всём классе съел кусок мела, потом попросил принести с улицы какую-нибудь льдышку, положить ему за пазуху и посмотреть, дёрнется ли у него хоть один мускул на лице.
Мускул не дёрнулся.
Наконец, когда начался урок арифметики, он уставился на Марию Яковлевну и не мигая смотрел на неё все сорок пять минут.
- Ты что, Серёжа, болен? - спросила Мария Яковлевна, заметив остолбеневшего ученика со стеклянным взглядом.
- Да нет, спасибо, здоров, - по-прежнему не мигая, ответил Серёжа.
- Он нам волю свою доказывает, - усмехнулся Коля Евдокимов.
- А-а… - поняла учительница. - Благородное занятие. - И усмехнулась: - Только такое доказательство несерьёзное…
- А на мелочах ведь тоже можно доказывать, - сказал Серёжа.
- Ты, конечно, прав, - ответила Мария Яковлевна. - Но разве, не мигая целый урок, ты добиваешься чего-нибудь полезного?
В общем, так или иначе, а на всех переменах Серёжа в присутствии любопытных ставил над собой опыты.
Он то выпивал в буфете три бутылки клюквенной воды, то брался пальцами за оголённые электрические провода и блаженно улыбался.
Ему так понравилось проверять свою волю, что, придя домой, он не успокоился на достигнутом, а стал придумывать себе новые испытания.
Когда под вечер Коля Евдокимов, живущий по соседству, зашёл к Серёжке, маленькая Серёжина сестрёнка Люся, открыв дверь, с испуганным лицом сообщила:
- Ты знаешь, Коля, наш Серёжка, кажется, с ума сошёл. Папы и мамы дома нет, и я прямо не знаю, что с ним делать. Сегодня у нас на обед студень, и вот Серёжка как пришёл из школы, так и ест его до сих пор. И знаешь чем?
- Чем? - спросил Коля.
- Вязальной спицей!
И действительно: Серёжка, сидя за столом, тонкой стальной вязальной спицей гонял по тарелке кусочек скользкого студня и никак не мог его подцепить.
- Ты что, уже окончательно? - спросил Коля, покрутив указательным пальцем около виска.
- Это очень хорошо, что ты пришёл сюда, - довольный, сказал Серёжа. - Ты завтра должен в классе подтвердить, что я вязальной спицей съел тарелку студня. И, если хочешь, мы сейчас с тобой будем соревноваться. Вот, бери спицу!
- А давно ты этим занимаешься? - спросил Коля.
- По будильнику ровно два часа тридцать две минуты сорок семь секунд! - с гордостью сказал Серёжа. - А ты чего пришёл?
- Да у меня тут никак задачка не получается. Может, нам её вдвоём, а?
Тогда Серёжа, слизнув языком кусочек студня, сказал: "Победа за нами!" - и ребята сели заниматься. Но вскоре позвонила Колина мама и позвала Колю обедать.
- А ты вот что - попробуй-ка всё-таки один её решить, - сказал Серёжа. - Неужели у тебя воли нет? И я тоже попробую.
- Ну ладно… если ты не хочешь!.. - сказал Коля и ушёл.
Через час он позвонил Серёже. К телефону подошла Люся.
- А где Серёжка? - спросил Коля.
- Серёжа? А что?
- А он задачку решил? Я решил!
- Не… - сказала Люся. - Он посидел над ней минут десять, а потом сказал, что в задачнике, наверное, опечатка, раз ответы не сходятся, и снова стал студень гонять. А потом он себе язык проколол… и в больницу побежал!
- Вот воля! Всё-таки добился своего! - сказал Коля и повесил трубку.
Одно слово
Юра Зубков, осторожно ступая по крутой лестнице, спустился с чердака. В руках он держал старое пыльное чучело орла. Одно крыло было сломано и болталось на верёвочке. Осиновый сук, на котором сидела птица, еле-еле держался на дощатой подставке.
"Это ничего, - подумал Юра. - Сейчас мы наведём порядок. Будет у меня как живой!"
Чучело орла, которое принадлежало папе-охотнику. Юра обещал починить и подарить школьному зоологическому кружку.
- Алька, - сказал он своему брату, пятилетнему мальчишке, - а ну-ка, тащи сюда пылесос! Сейчас встряхнём её - и птичка страшно красивая будет!
Алик пошевелил в раздумье бровями и спросил:
- А почему орёл страшным будет?
- Кто тебе сказал, что страшным? Я говорю - красивым.
- А как это: и страшным будет и красивым?
- Ну, страшно красивым, - покровительственно сказал Юра, - это значит - ужасно красивым. Понял?
- Нет, - чистосердечно признался Алик.
- Подрастёшь - поймёшь, - сказал Юра и включил пылесос. - Будем птиц в классе проходить - этот орёл нам поможет. Наглядным экспонатом будет. Тогда уж никто не схватит двоечки.
- А ты вообще хватал двойки? - спросил Алик.
- Хватал, - ответил Юра. - У меня по русскому языку бывает иногда.
- Юра, а что значит "хватать двойки"? Они что, эти двойки, разве убегают?
- Вот учудил! - усмехнулся Юра. - Кто бы их хватал, если бы они убегали? Их педагоги ставят. А схватить двойку - это значит не выучить урока. Ясно? - Юра осмотрел чучело и добавил: - Ну, приступаем к работе! Вот сейчас мы тут отчекрыжим, - забормотал он, - а тут мы гвоздь загоним.
- А что такое "отчекрыжим"? - удивился Алик.
- Ну, это всё равно что отпилим, - деловито объяснил Юра.
Тогда Алик сказал:
- Юра, дай мне что-нибудь поделать. Хоть какую-нибудь ногу прикрепить.
- Не дам - испортишь! - сказал Юра и вдруг толкнул ногой вислоухого Бобика, который попытался зубами ухватить орла за крыло: - А ну, пошёл вон!..
Вскоре птица была почти как живая. Она распластала тёмно-бурые крылья и, казалось, хотела вылететь в окно.
Оставалось только приколотить подставку. И вдруг Юра вспомнил, что ему надо сбегать в булочную, пока она не закрылась на обед.
- Слушай, Алька, - сказал он, - ты будешь здесь? Я сейчас: в булочную и через минуту обратно! А чтоб не скучно было, присобачь вот эту штуку. - И Юра пальцем указал на орла, хотя имел в виду подставку для него.
- Пожалуйста! - охотно согласился Алик и удивлённо спросил: - А он тебе уже больше не нужен?
Но Юра не обратил внимания на этот вопрос. Он выскочил на улицу, купил хлеба и минут через десять вернулся домой.
Он вошёл во двор и остолбенел. По двору бегал Бобик и, вцепившись в крыло зубами, волочил за собой орла. За ним, смеясь, носился Алик и кричал:
- Присобачил! Присобачил!
Колька-тракторист
Ребята из третьего отряда гуляли по лесу и вышли к полю, на котором торчал столбик с надписью: "Сельскохозяйственная опытная станция". А на краю поля стоял трактор, и тракториста нигде не было. Тогда Колька Пташкин залез на трактор и сел за руль. И вдруг трактор завёлся и поехал. Тут все закричали:
- Ура-а! Молодец, Колька!
А Колька вдруг как завопит:
- Ой, ребята, спасите! Остановите!
- А ты ж его сам заводил, сам и останавливай! - закричали пионеры.
- А я его не заводил! - отвечает Колька. - Он без меня поехал.
- Нет, этого не может быть! - кричат ребята и бегут рядом с Колькой.
- Честное слово! Ой, мама, я на дерево еду!
Но, странное дело, трактор около дерева вдруг сам сбавил ход, взял чуть правее и объехал его.
А потом к ребятам прибежал тракторист. Это он изобрёл такой трактор без тракториста. Этот человек сидел на краю поля и один, с помощью радиоприборов, управлял сразу пятью машинами: заводил тракторы, останавливал их и пахал!
- Эх ты! - сказали ребята Кольке и посмеялись: - "Ой, мамочка, спаси"!
- А я специально маму звал, - гордо сказал Колька, - чтобы она посмотрела, как я за рулём сижу!
Зелёные огоньки
Таня живёт в тайге, на прииске "Петушок". А её школа находится в двух километрах от дома, в большом посёлке. Вот они вдвоём с Шуркой и ходят каждый день туда и обратно.
Как-то раз поселковый сторож им сказал, что в округе появилась волчья стая. Но ребята ему не поверили: откуда тут волки, когда кругом строительство?
Но однажды Шурка не пошёл с Таней из школы домой. Сказал, что остаётся ночевать в посёлке. Сказал и смотрит: а не побоится ли девчонка одна идти через тайгу?
Но Таня не струсила и пошла.
Вот идёт, идёт она, а самой очень боязно. И вдруг видит впереди два зелёных огонька!
"Волки!" - подумала девочка и, остановившись, зажгла карманный фонарик. Постояла она так минут пять (сердце прямо в пятки ушло!), а потом глядит - зелёные огоньки исчезли.
И вскоре она пришла к своему дому.
На следующий вечер Шурка также остался в посёлке. Сказал, что хочет сходить в кино. А Таня опять пошла одна. И только она подошла к лесу, глядит, а на дороге стоит что-то чёрное. "Опять волк! Что делать?" У неё от страха прямо ноги: не идут.
А потом она как задаст стрекача! Прибегает в посёлок к сторожу и просит у него самую злую собаку - Полкана! А сторож и говорит: "Да плюнь ты, дочка, на этих волков! Оставайся в посёлке!" А девочка отвечает: "Нет, не плюну! У меня, говорит, одно подозрение есть!"
И вот дошли они со сторожем до оврага, глядят - на дорогу из леса опять что-то тёмное выбирается. Не то волк, не то медведь. Идёт вразвалку, медленно. И глаза горят.
Тут девочка как крикнет:
- Полкан, взять!
А Полкану только этого и надо - кинулся вперёд!
И вдруг волк как завопит по-человечьи:
- Ой, Танька! Это я, Шурка! Полкан, не сметь!
Таня подбегает, и вот те раз - Шурка! А вокруг него кошка как угорелая носится. А Полкан - за ней.
- Слушай, как ты сюда попал? - спрашивает Таня Шурку.
А он отвечает:
- Это я тебя с кошкой нарочно волками пугал. Хотел узнать, трусиха ты или нет.
- Эх ты! - сказала Таня. - Придумал бы что-нибудь другое… А то волки! Этих волков и за двести километров отсюда не сыщешь - все от наших экскаваторов и бульдозеров поразбежались!
В общем, Шурка сам себя наказал. Его Полкан за руку укусил, и доктор поэтому прописал ему уколы от бешенства.
Моя гайка
Однажды второй класс "Б" с учительницей ходил на экскурсию на автомобильный завод. Здесь из разных деталей на главном конвейере собирались автомашины. Сначала бегут по конвейеру колёса, крылья, моторы, и над ними рабочие стоят. А в конце цеха, глядь - уже новенький самосвал! Вот ходили ребята по цеху, а потом узнают: Витька Харитонов пропал.
- Витька, Витька! - закричали они.
А он вдруг выходит из-за станка и говорит:
- Ну, чего орёте?
- А где ты был? - спрашивают ребята. - Мы волновались!
- А тут и волноваться нечего - я гайку завинчивал. Мне один знакомый рабочий позволил!
И вдруг ребята глядят - около них сходит с конвейера новенький автомобиль, и Витька показывает на колесо:
- Вот тут моя гайка!
Ребята сначала ему не поверили, а потом попросили рабочего, чтоб он дал им завинтить по гайке.
- Значит, помогать хотите? - спросил рабочий. - Тогда становитесь в очередь! - и дал ребятам гаечный ключ.
И каждый ученик завинтил по гайке на колесе.
Золотая рыбка
В детстве я частенько слыхал, как мама говорила отцу:
- И что ты за человек! Ну ладно, я понимаю - ты занят, ни в кино, ни в театр не ходишь. Но хоть бы один раз догадался принести мне что-нибудь хорошее - ну, духи, что ли. Мне и самой нетрудно купить, но так хочется, чтобы ты подарил…
Отец преподавал в педагогическом институте географию. Дома, как мне казалось, он читал всегда одну и ту же толстую книгу. Он поднимал широкое доброе лицо, хватался за курчавые чёрные волосы и, глядя перед собой, шептал:
- Ой, убегу когда-нибудь на Мадагаскар! Убегу!
- Ну и беги, - отвечала мама. - Может быть, ты там перевоспитаешься.
Но однажды он пришёл домой сияющий и довольный.
- Ну-с, теперь, кажется, в точку попал. Вынимай! - сказал он и протянул маме портфель. - Ленты, кружева, ботинки - что угодно для души…
Мама радостно поцеловала отца, зачем-то подняла меня на руки и, покружив на месте, нараспев сказала:
- Посмотрим! Посмотрим, что наш папка принёс!
Она осторожно положила портфель на стол и раскрыла его.
- И зачем ты это принёс?! - ужаснулась мама. - На что мне тройной одеколон? Бреюсь я, что ли? Ребёнок какой-то…
В глазах у неё, как мне показалось, заблестели слёзы, пузатая бутылка тройного одеколона дрогнула в руках и жалобно булькнула. Мне стало очень жалко маму.
Тогда я понял, что мы с отцом найдём общий язык. Он ребёнок, как сказала мама, и я ребёнок. И я стал к нему приставать:
- Пап, купи мне золотую рыбку, а? Мне уже не хочется с Козьмой Прутковичем играть. Он царапается.
Пушистый толстый кот Козьма Пруткович, как его называл отец, был игривый и хитрый. Садились завтракать - он первый впрыгивал на стул и лапой пытался зацепить бутерброд. На угрозы шипел, как змея, и опять тянулся. И вообще он казался мне таинственным. В тёмных углах под кроватями и шкафами у него были какие-то свои дела, он насторожённо заглядывал в щёлки и мяукал, будто вызывал кого-то из-под пола.
Однажды я собственным ключиком открыл буфет и попробовал немного печенья и конфет. Но вечером мама подошла прямо ко мне:
- Слушай, ты опять съел полкило конфет? Неужели мне придётся ставить французский замок?!
- Я не лазил в буфет, - ответил я. - Кто тебе сказал?
- Ах ты лгунишка! - возмутилась мама. - И тебе не стыдно отпираться? Мне кот об этом сказал!
- Кто-о?! - удивился я.
- Твой приятель - вот кто!
И тут я вспомнил, что кот действительно тёрся около ног и даже выпросил одну половинку, когда я сосал конфеты. Как он разговаривает по-человечьи, я не слыхал ни разу, но тогда подумал: а не злой ли это колдун, превратившийся в кота? Глаза у него в темноте горели холодным зелёным пламенем, и он, не боясь упасть на улицу, мог часами сидеть в форточке на тоненькой перекладинке.
Кроме царапин на лице и руках, особенных неприятностей как колдун он мне не делал, и я на него не обижался. Но, попросив о рыбке, я задумал другое.
Из сказок Пушкина, которые читала мама, мне больше всего нравилась "Сказка о рыбаке и рыбке". И особенно то место, где рыбка вдруг начинает разговаривать:
Отпусти ты, старче, меня в море,
Дорогой за себя дам откуп.
Откуплюсь, чем только пожелаешь…
Я знал, что золотая рыбка - не простая рыбка. И, появись она в комнате и будь я её хозяином, мама бы каждый день получала подарки.
- Рыбку купить? Это ещё что за новости! - удивлённо спрашивал отец. - Мать просит, сын просит - куда мне деваться? А вдруг я тебе щуку или судака принесу?
- Не… - говорил я, щёлкая языком, - мне золотую надо.
- Ну что ж, как-нибудь куплю, - наконец согласился он. - Только зачем она тебе?
- Пригодится… - ответил я уклончиво. - И даже ты обрадуешься.
Отец всегда обещал мне многое: и сходить со мной в планетарий, и покатать на лодке в парке, и показать своего приятеля с пятью орденами. Наступал выходной день, отец завтракал и, ни слова мне не говоря, уходил в свою комнату. Когда я напоминал о его обещаниях, он отвечал: "Я сейчас… Мы уже идём" - и снова продолжал сидеть часов до четырёх. Потом за окном темнело, и идти куда-нибудь было уже поздно. Через щёлку дверей я видел, как он что-то писал или читал толстую книгу.
Я очень расстраивался, иногда плакал. Мама успокаивала:
- Ты бы уж лучше его не тревожил. Отец трудится над диссертацией, а ты ему можешь помешать.
Тут я думал, что и мама меня обманывает.
Я вспоминал слова одного доктора: "Три раза в день по десертной ложке…" - и мне было совсем непонятно, зачем вдруг отцу понадобилось изобретать какую-то новую ложку.
- "Трудится"! Всё сидит с утра до ночи! - недовольно говорил я маме. - Так и в планетарий никогда не сходишь.
Но из-за того, что мне нестерпимо захотелось иметь золотую рыбку, я настойчиво мешал отцу читать. И вот в один из ближайших выходных дней, захватив стеклянную банку, он пошёл со мной в зоомагазин.