- Но ведь в некоторых африканских странах этого все же добились. Но начинали не прямо с вопроса обрезания, а с вопросов образования, повышения количества рабочих мест, укрепления позиции женщины. После этого стало возможным обсуждать проблему и более эффективно запрещать обрезание. Есть страны, где оно практикуется единицами. Есть, где оно осталось в виде наказания за прелюбодеяние, например. Таких стран, как Гамбия, становится меньше, к счастью. Хотя до конца пути еще ох как далеко.
- Ох, согласна я с вами, Лилиан, - вздохнула Лара, наливая ей рубинового биссапа. - Просто хочу дать вам возможность посмотреть на это с другой стороны. Обвинять легко, а найти эффективный путь решения проблемы - сложно. Дайте женщине образование, работу, экономическую независимость, и она сама начнет решать, что ей делать с собственным телом.
Заметив, что Лилиан спасовала и не могла найти аргументов, Лара сменила тему разговора. А Ольге еще не раз пришлось столкнуться с тем, что осуждение традиций не дает никаких результатов. Трудно быть богом, да, но только еще труднее не опуститься до банального разделения мира на страны первого и третьего мира, примеряя стандарты одного к другому, традиции которого просто не понимаешь.
Вновь потянулись дни, похожие друг на друга. В доме было душно, и Ольга старалась в светлое время сидеть во дворе. Поставила там пластиковый стол с парой стульев и работала за ноутбуком или же читала электронные книги. Как-то после того, как зачиталась допоздна, она зашла в дом и села в кресло, намереваясь продолжить чтение. В голень что-то кольнуло, и она тряхнула ногой. Странное ощущение не исчезло, и Ольга провела рукой по джинсам, обнаружив под тканью что-то вроде палки. Вывернув кверху штанину, она встретилась глазами с большой жирной ящерицей гекко, коих в этих краях водилось немерено. Но не на голенях. Гекко замерла. Ольга заорала диким криком, и ящерица принялась удирать во все четыре лапы. Ольга выглянула на улицу - не привлекла ли чьего внимания. Было пусто и тихо. Она осмотрела все углы, налила себе вина и продолжила читать. Так и заснула - с карманным компьютером в руках, около масляной лампы и бокала вина на обеденном столе.
Разбудил громкий и настойчивый стук в дверь. Она спросонья не поняла, что происходит, и растерянно уставилась в стену, разлепляя глаза. Повторный стук окончательно разбудил ее. Она открыла и ойкнула. За окном уже было утро, а на пороге стоял Родионов - еще более, чем раньше, загорелое лицо, на фоне которого серые глаза казались совершенно пронзительными, рубашка цвета хаки с накинутой безрукавкой с многочисленными карманами, темно-синие джинсы. Большой рюкзак на плечах бугрился от туго набитого содержимого и пестрел наклейками таможни разных стран.
- Привет.
Она молчала и тупо смотрела на него, как на привидение. Она на минуточку даже поверила, что он - плод ее галлюцинаций. Визуализация тщательно скрываемых мыслей и переживаний. Плод воображения, игравшего с ней такие шутки по ночам не единожды.
- Так и будешь держать меня на пороге? Говорят, утреннее комарье презлющее. Малярии мне желаешь? Не впустишь?
- Родионов, ты что здесь делаешь? - спросила она таким подозрительным голосом, словно проверяла - ответит он или растворится в воздухе.
- Заехал по делам. На денек всего, не переживай. Вечером уже уеду.
- Ты из России проделал весь путь, чтобы заехать сюда на один день?
- Вот еще!
Он ответил так, что прозвучало это как "и не думай, что все это ради тебя!".
- Нет, я по делам ездил в ЮАР, по дороге обратно мы остановились в Дакаре, шеф ждет, чтобы я здесь проведал кое-что и вернулся, и потом мы полетим домой.
- Проведал что?
- Как вы тут работаете, например.
- А мы тебе не подчиняемся, насколько я знаю.
- Да, а про погоду кто обещал докладывать?
Вот и вспомнили о ней. Обещание не привлекать Родионова, конечно, проигнорировали. Резко понадобилась погода, и прислали именно его. Самолично.
- Уж, во всяком случае, обещала докладывать не тебе, - скривилась она.
- А это как начальство решит. И решение, госпожа Панова, не в пользу вашей просьбы. Придется докладывать мне.
Она скрестила руки на груди и склонила голову набок.
- Ну хорошо. Докладываю - сезон дождей подходит к концу, жара нарастает. Все?
- Ты меня пустишь или нет, в конце концов? Ответа он не стал дожидаться. Сам прошел в комнату.
Огляделся, посмотрел на бокал вина на столе и компьютер. Снял рюкзак, осторожно поставил его на пол и по-хозяйски прошелся по комнатам. Ольга взбесилась. Еще и от того, что представила, как отвратительно она, должно быть, выглядит после сна в кресле.
- Ты как у себя дома, Родионов. На каком основании?
- Проверка обстановки. Матрас есть свободный?
- Ты же вечером уезжаешь, зачем тебе матрас?
Он весело посмотрел на нее. Ольга вспыхнула.
- Даже если бы и был, для тебя места не оказалось бы. Как ты вообще сюда приехал? Дороги же отвратительные сейчас, мокрые, не проехать.
- Заказали чартерный рейс на частном вертолете. Он меня сбросил недалеко здесь, вечером заберет.
- Богатенькое у тебя начальство, коли так деньгами швыряется.
- Не жалуюсь. Ты уже завтракала? Похоже, что нет. Кофе сделай, будь другом! Тебе тоже не помешает. Ты во сколько на работу идешь, как придется?
Она пожала плечами и поплелась на кухню варить кофе. Посмотрела на часы. Всего семь утра. Небось всю деревню переполошил, пока нашел ее дом. И что они подумают?
- А ты что, со мной на работу собрался? Тебя прямо в кабинет врача посадить, будешь наблюдать за осмотром женщин или как?
- Сдались мне твои женщины. Мы поедем в лагерь беженцев.
- Кто это - мы?
- Ты, я и твой водитель.
- И в качестве кого ты поедешь?
- Скажешь, что приехал представитель доноров. Хочет посмотреть, как идут дела.
Ольга усмехнулась. Это проглотят, конечно. Только вот при Ларе надо быть поосторожнее, она ведь понимает по-русски, хоть и наотрез отказывается на нем разговаривать.
- А почему ты не спрашиваешь, как у меня дела? - спросил он равнодушным тоном.
- А мне неинтересно.
- Нет, интересно.
Он что, издевается? Приехал сюда, взбаламутил тихую воду, поднял на поверхность осевший песок и еще вопросы задает. Да как он вообще смеет? Что он хочет услышать? Как дела у его пассии? Когда родится ребенок? Или уже родился? Женился он или нет? Что она должна спрашивать?
- Ну ладно, сама-то как? Приспособилась?
- Как видишь.
- Ожидания совпали с реальностью?
Она в упор посмотрела на него.
- А вообще бывает, чтобы они совпадали?
- Не у всех.
- Ни у кого.
- Не суди за других.
- Чепуха какая-то. Ты приехал учить меня жизни?
- Нет. Давай завтракай, и поедем в лагерь. Как сотрудники, кстати? Слушаются?
- Я не дрессировщиком работаю.
- С кем-нибудь подружилась?
- Это тоже входит в рамки моих отчетов тебе?
- Скорее нет, чем да. Но могу и затребовать.
- Не можешь. И вообще не можешь ничего. Если хочешь - выкини меня отсюда, уволь, но в душе моей копаться я не позволю, ясно?
Ее голос задрожал, она встала и вышла в спальню. Постояла у окна, успокоилась и вернулась.
Он продолжал спокойно завтракать, наполняя разрезанный пополам батон тушенкой.
- Ты такими словами не кидайся. Если захочешь испортить отношения с моей организацией, то потом вообще никуда не устроишься. Но это не угроза. Просто хочу предупредить - зря не порти себе нервы. Тебя никто не насилует. И вообще ни о чем не просят. Просто свози меня в лагерь беженцев, и все. Разве трудно?
- А почему сам не хочешь поехать?
- Так меньше вопросов. Тебя уже здесь знают.
Перед тем как они заехали в клинику, она предупредила насчет Лары. Он не удивился. Уже знал и об этом.
- Как тебе с ней работается?
- Нормально, - сухо отрезала Ольга.
Ей неожиданно пришла в голову шальная мысль. А вдруг Лара тоже на них работает? Может, поэтому и не хочет показывать, что знает русский, скрывает, боится подозрений Ольги?
- Она тоже из ваших?
Денис усмехнулся и прищурился.
- Я смотрю, ты не очень-то ее любишь?
- А я не обязана ее любить. Я обязана с ней работать, не более.
- Ну так и работай. Не из наших она, не волнуйся. Но я бы посоветовал тебе с ней сблизиться. Она - надежный помощник тебе в этой глуши.
- Все прямо как сговорились, только об этом и твердят.
- Кто все?
- Какая разница. Уж как-нибудь сама разберусь, кто мне помощник, а кто нет. Так что тебе здесь понадобилось, Родионов?
- Разведка обстановки. Не более.
В клинике он неожиданно предложил и Ларе поехать с ними. Она согласилась, хотя продолжала разговаривать на английском и сохранять нейтральное лицо, когда Ольга с Денисом разговаривали по-русски. Впрочем, много они и не переговаривались. Ольга не выказывала никакого желания что-либо объяснять, так что про беженцев и общую обстановку объясняла в основном доктор Виера. Родионов расспрашивал обо всем - сколько их, какие ходят слухи о политической обстановке, что говорят сами беженцы о своем будущем.
- Вам, как врачу, они рассказывают куда больше, чем любому обозревателю ООН, - заметил он.
- Это так. Тем более что я для них - бог в белом халате. Они думают порой, что я могу сделать для них все.
- Но это на самом деле так. Вы делаете для них больше, чем они могли бы даже и надеяться. Ведь у вас прекрасное образование, не так ли? Им очень повезло.
Лара бегло глянула на Родионова.
- Я даю им очень мало. Это на самом деле лишь крупицы. Но они не знают пределы возможного, поэтому верят, что мои силы безграничны.
- А ты общаешься с беженцами? - повернулся он к Ольге.
- Я обеспечиваю доктора Виеру и ее сотрудников всем необходимым для общения.
- Тебе уже пора выступать на конференциях по гуманитарной помощи. Язык как раз приобрел навыки нужных формулировок.
Лара незаметно улыбнулась словам Родионова, покосилась на Панову. Та вспыхнула и сжала губы.
Они вернулись после шести вечера, Родионов заставил водителя проехать чуть дальше вдоль границы, иногда останавливался, выходил к маленьким ларькам, покупал всякую ерунду и просил Лару поспрашивать для него как бы между прочим, как дела, и что слышно о конфликте, и что местные жители думают об этом. Все происходило естественно и дружелюбно, жители охотно болтали с ним, тем более языки развязывались после щедрых покупок. Вернувшись, он заявил, что вертолет его уже ждет, ничего не сказал о повторном приезде и улетел, на радость местной детворе, с восторгом окружившей махину с лопастями, ранее не виданную ими.
- Он ведь не просто по делам приезжал, правда?
Они стояли и смотрели вслед. Ветер растрепал волосы, и Ольга нервным движением пыталась их пригладить. Лара чуть наклонила голову набок и теребила мочку уха. Как всегда казалась ироничной, но не смеялась.
- Что у тебя с ним?
- Ничего. Просто так совпало, что мы с ним были знакомы и раньше.
- Близко знакомы?
- Нет. Это имеет какое-то значение?
- Жаль. Жаль, что не хочешь говорить об этом. Ты здесь одна, неужели тебе не хочется выговориться? Столько месяцев, а все держишь дистанцию, не приближаешься. Тебе нечем делиться?
Ольга хотела было возразить, что Лара и сама не делает попыток для сближения, но прикусила язык.
- Ты думаешь, я не заметила боли в твоих глазах? И даже страха, что странно? Какую власть он над тобой имеет? Он тебя бросил?
- Нет.
Ольга опустила глаза, сделав вид, что трет невидимое пятно на юбке.
- Ну и черт с ним. Слушай, - Ларин тон внезапно переменился, - а давай сегодня русский ужин устроим? У меня припасена пара сюрпризов, еще не забыла, чем питалась в студенческие времена. Даю тебе час на отдых, себе час на приготовления и потом жду тебя у себя. О'кей? Жду.
Ольге не хотелось никуда идти. Все, чего она страстно желала, это выпить таблетку снотворного, упасть ничком на кровать и забыться глубоким сном. Боль и страх она заметила, видишь ли. Чепуха! Боль и страх - это мягко сказано. Ее буквально скручивало от его присутствия. Именно что до боли скручивало. А страх выдать себя, страх вновь оказаться в его власти чуть не парализовал ее. Все, что она ни говорила и ни делала, все было прикрытием, фикцией, театром. Потому что единственное истинное желание не имело права не то что на реализацию, но и на существование.
Родионов вел себя странно. Конечно, наврал про случайный приезд и совпадения. Хотел ее увидеть, сокол ясный, хотел. Но ни за что не покажет ведь. И о Динаре ни слова. Да, Панова сама отрезала возможность разговора об этом. Но ведь все равно мог обронить хоть пару слов. Ее же любопытство сжирает буквально. На пальце кольца нет, и даже полоски от загара. Хотя это ни о чем не говорит. Приехал на один день и весь этот день проболтал с Ларой о беженцах. Если бы на месте Ольги была другая, он, похоже, провел бы время с не меньшим успехом. Хотелось плакать. Что она и сделала.
Лара сделала вид, что не заметила ее опухших глаз. Весело воскликнула "вуаля!" и сорвала со стола легкое покрывало от мошек. Под ним обнаружилась отварная картошка с чесноком, кусочки селедки, зажаренные сухари из черного хлеба и пол-литровая бутылка водки "Столичная". Если селедку, насмерть пропитанную уксусом, и замороженный черный хлеб можно было купить в Банжуле в крошечном литовском магазинчике, то водку "Столичная" Ольга никогда в местных магазинах не видела.
- Откуда водка?
- Твой знакомый сунул мне, когда я с ним в клинике прощалась, а ты ушла за отчетом. Сказал, чтобы выпили за его здоровье.
- Вот как…
- Но я решила, что за его здоровье пить мы не будем. Мужик он и так крепкий, по глазам видно, а вот за наше выпьем. Пойдет?
Ольга пожала плечами. Чесночный запах от дымящейся картошки приятно щекотал ноздри. Отчего же не выпить, в конце концов, чай, не отравленная. Паленую водку Родионов не стал бы везти в такую даль, даже если бы очень сильно желал Ольгиной смерти.
Селедка, как и ожидалось, оказалась сильно убита уксусом, но с чесночной картошкой и охлажденной в прохладной воде водкой пошла очень даже неплохо. Соленые ржаные сухари тоже оказались кстати. Ольга и не знала, как соскучилась по простой родной пище. Почему-то сама она давно не отваривала картошки с чесноком, а, казалось бы, это такое простое решение вернуться хотя бы запахами домой.
Выпили они хорошо. Лара говорила о чем угодно, кроме Родионова. Причем, к удивлению Ольги, она отбросила все свои ироничные замечания, критику, язвительные оценки и на один вечер превратилась просто в мудрую собеседницу, внимательную, ободряющую. Расчет Ларин, если он был, оказался верным. После второй рюмки Ольга развеселилась, после третьей рюмки, отвыкшая от крепкой выпивки, она погрустнела, а после четвертой начала говорить. Много, долго, подробно. Начала с Родионова, перескочила на беременную Динару, потом вернулась в прошлое, к истории матери. У нее все сплелось в один клубок, сознание воспринимало все вместе как череду неприятностей, трагедий, она пыталась попутно найти объяснение событиям своей жизни, искала логику там, где ее нет, взаимосвязь, к концу исповеди окончательно запуталась и разрыдалась. Лара все это время слушала молча, подливая водки и наполняя тарелку закуской. Дождалась, когда она выплакалась.
- Давай-ка я постелю тебе у меня сегодня. Не пойдешь же ты домой в таком состоянии. Выспишься, если что понадобится - я рядом.
Ее голос звучал удивительно заботливо. Ольга почувствовала себя спокойно и уютно, как под пуховым одеялом в холодную ночь. Она покорно дала себя уложить и довольно быстро уснула, хотя во сне еще всхлипывала несколько раз. Но этого она уже не могла знать, это наблюдала Лара, просидевшая рядом с ней не один час, разглядывающая ее лицо, хмуря брови. Она тоже слегка опьянела, но ее разум алкоголь не одурманил в такой степени. Напротив, ее мысли, странные, болезненные, словно крикливые летучие мыши, были пронзительны, ясны и не давали ей уснуть.
Глава 17
На следующий день они как ни в чем не бывало отправились на работу. Ближе к шести вечера Панова зашла в кабинет доктора Виеры и попросила ее помочь со статистикой по беженцам, рождаемости среди них и распространенности разных заболеваний. Нестор Мертц в качестве регионального советника теперь требовал со всех офисов регулярные сводки.
- Нестор просил прислать отчеты, а у меня почему-то не все данные есть.
Лара уже закончила прием больных и что-то писала в своем блокноте. Выслушав Ольгу, она кивнула и достала папку сводок.
- Тебе когда нужно?
- Сегодня, завтра, послезавтра. Как успеешь.
- Я тебе подготовлю. Хотя по новым беженцам у меня еще нет достаточно данных. Он, наверное, и это требует?
- Но мы же не метеоры. Что сможем, то внесем в отчет. Он же здесь был, знает ситуацию.
- Повышение, как правило, меняет человека. Начинает смотреть на людей как на идеальных исполнителей и забывает, что был в их шкуре.
- Надеюсь, что все не так плохо. Послушай, - Ольга замялась. - Не знаю даже… Наверное, не к месту, но… насчет того разговора, у тебя дома… я бы не хотела, чтобы это стало известно еще кому-нибудь.
Лара молчала.
- Ну ты понимаешь? Это личное, зря я вообще тебя нагрузила своими проблемами.
- А жить с таким грузом в душе было бы легче?
- Нет, но ты-то тут вообще ни при чем. Зря я…
- А я думала, ты мне как другу… А ты теперь жалеешь. Лара постукивала карандашом по столу, подперев подбородок.
- Да нет, не поэтому.
Ольга не находила слов. Глупо все звучало. Но она действительно жалела, жутко жалела, что рассказала все Ларе. Ей было отчего-то страшно, хотя ну какая угроза могла исходить для ее тайн от Лары? Здесь в округе не было никого, кому были бы реально интересны личные проблемы Ольги Пановой.
- А мне твоя история показалась интересной. Особенно о матери.
Ольга вспыхнула.
- Я бы не хотела больше это обсуждать…
- А жаль. У меня много мыслей по этому поводу. Хотя бы потому, что меня бросил отец. Я даже не знаю, кто он был. Турист, миссионер, прощелыга - я не знаю.
- Как это - не знаешь?
Панова оторопело смотрела на то, как спокойно об этом говорит Лара, ни один мускул на лице не дрогнул.
- А вот так. Знаю, что был белый, тубаб, а может, мулат, кто знает. Но белая кровь точно была. Обрюхатил мою мамочку и был таков.
- Подожди, так ты мулатка?
Лара расхохоталась.
- Ну ты даешь! Разве не замечала?
- Да я же не разбираюсь…
Ольга растерянно хлопала глазами и разглядывала Лару. Ну, чуть более светлая кожа, чем у других, но не так, чтобы распознать мулатку. К тому же она подкрашивала брови черной краской, отчего ее лицо сливалось с подобными лицами гамбиек, обожающих густо красить брови.
- Даже странно. Мне казалось, это сразу бросается в глаза, и я удивлялась, почему ты не спрашиваешь, откуда во мне белая кровь.
- Так ты никогда не видела отца?