Журнальный вариант повести Анастасии Перфильевой "Шпага д’Артаньяна". Повесть была опубликована в журнале "Пионер" № 3 за 1955 год.
Содержание:
-
Глава первая 1
-
Глава вторая 2
-
Глава третья 3
-
Глава четвертая 4
-
Глава пятая 5
-
Глава шестая 6
-
Глава седьмая 7
-
Глава восьмая 8
-
Глава девятая 9
-
Глава десятая 10
-
Глава одиннадцатая 11
-
Глава двенадцатая 12
-
Глава тринадцатая 13
-
Эпилог 13
Анастасия Витальевна Перфильева
Шпага д’Артаньяна
… Есть отвага в груди -
Ко врагу подойди,
И не будет короток булат…
Глава первая
Десять дней! Целых десять дней! В каждом дне - двадцать четыре часа, в каждом часе - шестьдесят минут. Итого…
Витя ещё раз перечитал расписание. Его продиктовала вчера в классе вожатая Тамара, или Тома, как называли её все в отряде.
На белом листке были начерчены десять клеток, в верхней написано:
"24 марта, первый день каникул. - Кол. пос. муз.".
Это значило: коллективное посещение краеведческого музея.
Витя подумал и приписал: "Для старух. Не интересуюсь".
А за окном вдруг повалил снег, мокрый, весёлый. Падал на подоконник, блестел на солнце, как будто это был не снег, а грибной дождь.
Во второй клетке значилось: "Вылазка на каток".
Витя поставил птичку и приделал знак вопроса. "Лёд, факт, растает. Не растает, - пойду".
В следующих клетках было:
"Встр. с писат.". "Встреча с писателем, а каким, неизвестно: если приедет тот, кто написал "Ракету 83", можно пойти".
"Обсуждение книги "Раз - два, в ногу!". "Скука".
"Беседа на тему "Как организовать свой досуг".
Витя поморщился, перечеркнул клетку и написал неразборчиво: "Сам знаю! Взять у Гавр. С. "Трёх мушкетёров".
Дальше в расписании шло:
"Детский утренник". "Это для малышей".
"Кол. пос. кино". "Смотря что за картина, а то лучше с Шуркой Кривошипом на "Подвиг разведчика".
Витя засунул расписание под учебники, чтобы Танюшка не совала носа, нахлобучил кепку, сдёрнул с вешалки пальто…
- Ты куда это идёшь? - строго спросила Танюшка.
- А тебе что? - Витя даже не смотрел на сестрёнку.
- Мама велела: без калош нельзя!
Но Витя был уже в передней и с грохотом захлопнул за собой дверь.
По всей улице дружно шаркали скребки. Дворничихи счищали с тротуаров снег, он брызгами летел на мостовую.
Витя подхватил горсть, слепил снежок и запустил в соседний двор. Оттуда тотчас вылетел ответный снежок и шлёпнулся под ноги прохожему. Тот проворчал: "Безобразие!..", - а Витя быстро свернул в переулок, в ворота крайнего дома.
Он постучал в окно.
За окном темнела штора. Она приподнялась, чья-то рука с карандашом стукнула в стекло.
В сенях у двери висела табличка: "Поповым звонить один раз, Смирновым - два, Тихомировым - три…" Дальше Витя никогда не успевал прочитать: жильцов было очень много, целых шесть звонков.
Дверь открыла соседка Поповых, старая пенсионерка Калерия Геннадиевна. Она смерила Витю взглядом с головы до ног и сказала:
- Мальчик, вытирай, тщательно ноги и не шуми, проходя по коридору. Ты, слава богу, кажется, один?
Витя голосом потоньше ответил:
- Спасибо, один, здравствуйте. Гаврила Семёнович дома? - и затоптался на половике: в этом доме он был всегда очень вежлив.
Витя постучал в дверь.
- Да, да, заходи! - крикнули оттуда, и раздался звонкий, как колокольчик, лай.
Маленькая рыжая собачка с длинными, чуть не до полу, ушами радостно кинулась к Вите.
Вся комната была завешана картинами в рамах и без рам, белыми безглазыми масками и так тесно заставлена книжными полками и шкафами, что идти по ней приходилось зигзагами.
- Здравствуйте, Гаврила Семёнович! - громко сказал Витя.
Гаврила Семёнович в перемазанной красками куртке стоял над раскрытым длинным ящиком.
- Здравствуй, Витя, проходи. Ты что-то давненько не был! - сказал он и пошевелил мохнатыми, точно гусеницы, бровями.
- А у нас контрольные были! Теперь каникулы начались!
- О-о, это хорошо. Чем же думаешь заняться?
- Ох, прямо каждый день по плану расписан! Беседы, разные посещения… Прошлый год даже замучились!
- Ну, а как с английским? Опять двойка?
Витя потупился:
- Тройка. Зубрил, зубрил… Да разве на нашего Ивана Ивановича угодишь! Всех режет, такой "Пинкертон"… Гаврила Семёнович, а что это вы делаете?
- Да вот старьё разбираю. Рисунки, этюды…
Витя с интересом заглянул в ящик.
- Гаврила Семёнович, а почему здесь целая куча, и всё про одно и то же?
- Всё пробовал, как лучше будет. Узнаёшь?
- Конечно! Вон на стене висит, с рекой! - И Витя показал на большую картину в тяжёлой, бронзовой раме.
- Ну, а какая, по-твоему, лучше?
- Ясно, та! - Витя ткнул пальцем на стену.
- Потому и лучше, что вот этих целая куча, как ты выразился.
Витя присел и погладил ластившуюся у его ног собачонку.
- Гаврила Семёнович, а что это за мощный старик? - тут же спросил он, показывая на лежащую в ящике гипсовую голову.
- Этого старика Зевсом звали, - улыбнулся Гаврила Семёнович. - Древнегреческий бог. Хочешь, подарю?
- Спасибо, что вы! Зачем он мне, бог-то?..
Гаврила Семёнович нагнулся над ящиком, вынимая из него какие-то растрёпанные папки.
- Значит, режет вас всех "Пинкертон"? - повторил он.
- Ага! - Витя глубоко вздохнул. - Он, говорят, в войну разведчиком был… Мы у него на уроках как мёртвые сидим. Чуть пошевельнёшься - вон из класса!
- Значит, не любите его?
- Что вы, Гаврила Семёнович, наоборот! Мы арифметичку не любим: она, у кого отец директор или генерал, ласковая. А Иван Иванович справедливый, всех подряд гробит. Гаврила Семёнович, а вы мне обещали "Трёх мушкетёров", когда каникулы начнутся.
- Да ведь ты говорил, что уже два раза читал!
- Я ещё десять могу! - Витя притопнул ногой.
- Неужели не надоест? Вот лучше помоги мне в этом старье разобраться, пока Марья Ивановна с работы не пришла. Ого, что нашел!
И Гаврила Семёнович вдруг вытащил из ящика покрытую пылью, с потускневшей рукояткой шпагу в кожаных тиснёных ножнах.
Гаврила Семёнович вытащил из ящика покрытую пылью, с потускневшей рукояткой шпагу.
Витя схватил шпагу, и глаза его загорелись.
Пока Гаврила Семёнович рылся в ящике, он вертел шпагу, вынимал из ножен, пробовал на зуб сталь, нюхал, вставал перед зеркалом в позы, чистил рукоятку о штанину…
- Гаврила Семёнович, и что это за чудная такая шпага? - спросил он.
- Это, друг, старинная шпага.
- Лет сто ей?
- Да, пожалуй, и больше, кто знает! - отвечал Гаврила Семёнович, разбирая пожелтевшие листы в папках.
- А что это здесь написано? - приставал Витя.
- Покажи-ка… Дай лупу со стола. Так, так… - Гаврила Семёнович прищурился. - Написано: "Толедо". Это такой город в Испании, там её, наверно, делали. А ещё по-французски: "Береги честь".
- Гаврила Семёнович, а как она к вам попала?
- Вот уж не знаю. Должно быть, от дедушки: он всякую старину собирал.
Теперь Витя в лупу разглядывал шпагу. Нашёл пробу: рукоятка была из чистого серебра, художественной работы. Обнаружил на лезвии запекшуюся кровь и не согласился, когда Гаврила Семёнович сказал, что это ржавчина.
- Гаврила Семёнович, что это здесь за зарубки? - не унимался Витя.
- Зарубки? Может быть, число дуэлей или убитых на дуэли этой шпагой, - пошутил Гаврила Семёнович.
- Вот это здорово! - Витя начал считать: - Раз, два, три… Двенадцать штук, вот это да! А кто ею дрался? А почему она короткая? Зачем конец обломанный? - сыпал он вопросами.
- Фу ты, какой любопытный! Кто дрался, - не знаю. Конец обломан, - наверное, последний удар пришёлся по панцырю. А короткая она… Так ведь для храброго человека длинная шпага и не обязательна. "Есть отвага в груди - ко врагу подойди, и не будет короток булат…" - вдруг продекламировал Гаврила Семёнович.
- Как? Как? Вот это мне нравится, повторите, пожалуйста! - воскликнул восхищённый Витя. - Повторите, я запишу! - Он вытащил из кармана клочок бумаги и карандаш: - "Есть отвага в груди - ко врагу подойди…" Гаврила Семёнович, а что, если… - Витя задохнулся от возбуждения. - А вдруг… А что, если это самого д’Артаньяна шпага? Как вы думаете, а?
- Сильно сомневаюсь. Впрочем, всё может случиться, - отмахнулся от него Гаврила Семёнович, продолжая разбирать ящик.
Витя снова отошёл к зеркалу и долго молчал, рассматривая шпагу.
- Гаврила Семёнович, знаете что? - наконец робко сказал он. - Продайте мне эту шпагу!
- Что-о? Да зачем она тебе понадобилась?
- Я заплачу. В рассрочку. В кино не буду ходить, накоплю. Продайте!
В голосе у Вити послышалась такая мольба, что Гаврила Семёнович засмеялся.
- Нельзя, Витя, - он покачал головой. - Шпага называется "холодное оружие", и носить её не разрешается.
- Да она же сломанная, тупая! Перочинный ножик - и то опасней… - горячо убеждал Витя.
- Нет, дружок. Знаю я вас, сорванцов. Начнёте баловаться, а мне отвечать придется. Ещё под суд попадёшь.
Витя сложил на груди руки:
- Гаврила Семёнович, честное слово, из дома не вынесу, вот честное пионерское! Не верите? Я вас никогда не обманывал!
Гаврила Семёнович серьёзно посмотрел на него.
- Верю тебе, Витя. Но не могу. Что твои родители скажут?
- Родители согласятся, я знаю! - обрадовался Витя, загораясь надеждой. - Вот увидите, что согласятся. Вот увидите!
Гаврила Семёнович несколько минут подумал. Потом сказал:
- Ну хорошо. Давай с тобой договоримся так: если ты обещаешь мне шпагу из дома не выносить, не баловаться и, самое главное, сегодня же принести от родителей расписку, что они разрешают, тогда я дарю её тебе.
- Ура! - завопил Витя, размахивая ножнами, но тут же спохватился: - Что вы, Гаврила Семёнович, такую драгоценную вещь… Нет, я заплачу, я накоплю…
- Дарю тебе, Витя, в знак нашей дружбы, - повторил Гаврила Семёнович. - Только, смотри, никогда не забывай надпись: "Береги честь", - и он похлопал Витю по плечу.
- Спасибо! Спасибо! Вот это подарочек! - бормотал Витя.
Он засунул шпагу в штанину и, придерживая её, забыв про всё на свете, даже не попрощавшись с Гаврилой Семёновичем и не взглянув на обиженную таким невниманием собачонку, выбежал из комнаты.
Глава вторая
С художником Гаврилой Семёновичем Поповым и его женой Марьей Ивановной Витя познакомился так.
Однажды после школы - дело было ещё зимой - Витя с Шуркой Кривошиповым катались на лыжах. У реки собралось много мальчишек: сбили из снега трамплин и съезжали с горы вниз.
Витя только приготовился показать высший класс, воткнул палки в снег и вдруг услышал отчаянный крик.
По заснеженной реке бежала девочка, махала руками и звала:
- Пуделька, назад! Назад, Пуделька!
Перед ней скакала, волоча поводок, рыжая мохнатая собачонка. Она мчалась к полынье у моста, где ребятам было строго-настрого запрещено кататься. Над полыньей кружились вороны и курился пар: в этом месте завод спускал в реку горячую воду с отработанным мазутом.
Собачонка домчалась до ворон и, не удержавшись, с размаху полетела в полынью. Девочка завизжала что было сил.
Тогда Витя, не раздумывая, скатился с берега, развернулся и понёсся к мосту.
Собачонка хотела вылезти из полыньи, но подтаявший лёд обламывался под её лапами.
Витя крикнул:
- Кривошип, на помощь!
Шурка прыгал на одной ноге, надевая лыжу, мальчишки посыпались с берега.
Но Витя опередил всех. Сбросил лыжи, лёг на них животом и пополз к полынье.
Собачонка, увидев его, взвизгнула. На глазах у неё появились слёзы. Девочка замерла в ужасе.
Девочка замерла в ужасе.
Витя дополз на лыжах до края полыньи, протянул руки и через минуту вытащил дрожащую, чёрную от мазута Пудельку. От неё валил пар.
Витя лёг на лыжи и пополз к полынье.
Что же было дальше?
Девочка так растерялась, так жалобно всхлипывала, повторяя: "Ой, что ж теперь делать! Пуделька замёрзнет…", - что Вите волей-неволей пришлось нести за ней мокрую собачонку.
Шурка Кривошип кричал:
- Да пустите сё, ногами скорей добежит! Витька, а лыжи?
Но Витя, забыв про лыжи, молча тащил свою ношу к дому, на который показывала девочка.
Она всю дорогу твердила:
- Ой, что ж теперь делать! Что теперь будет…
- Ничего не будет, - отрезал Витя. - Надо только её отмыть.
Что он сам был весь в мазуте, Витя сгоряча и не заметил.
Однако, когда им открыла дверь сердитая старуха и с торжеством закричала: "Так я и знала! Марья Ивановна, полюбуйтесь, что ваши дети с несчастной собакой сделали!" - Витя оробел тоже.
В переднюю выбежала нарядная темноволосая женщина и всплеснула руками.
- Что случилось. Милочка? Что случилось? - ахнула она.
- Ой… вот он… вытащил! - всхлипнула Милочка. - За воронами погналась…
- Кто погнался? Мальчик, расскажи всё по порядку! Пуделька, бедная, вся в грязи!..
- Это мазут, - Витя опустил на пол чумазую Пудельку. - Надо керосином, а то не отойдёт.
- Керосином? - испуганно переспросила Марья Ивановна. - Батюшки мои, да где же это вы её искупали? А если содой? Мальчик, помоги, пожалуйста, принести корыто…
И все засуетились вокруг Пудельки.
Она тихонько скулила и смотрела на Витю благодарными глазами. Милочка - тоже.
Витя, скинув куртку, скрёб и мыл Пудельку, наплескал целую лужу воды… А Милочка подтирала пол и всё спрашивала:
- Она не простудится? Она не умрёт?
Наконец собаку завернули в чистую, сухую тряпку, и Витя решил, что ему пора уходить.
Но в это время в переднюю вышел мужчина с мохнатыми бровями. Это и был Гаврила Семёнович. Он сказал:
- Что за шум, а драки нету? Ну, герои, выкладывайте по порядку, как всё произошло!
Милочка, волнуясь, показывая на Витю, стала объяснять, но Витя перебил её:
- Она у вас, наверно, охотничья? Я знаю, у которых уши длинные, те охотничьи… Увидела ворон и как побежит!
- Ты прав, но не совсем, - ответил Гаврила Семёнович. - Длинные уши бывают и у собак других пород. Эта порода, верно, охотничья, по уткам, называется спаниэль.
- А почему её зовут Пуделька?
- Гм, да так уж прозвали…
А Пуделька лежала на подстилке, закутанная, поблескивала глазом и изредка в знак признательности стучала по полу хвостом.
- Милочка, теперь умойтесь оба, - сказала Марья Ивановна, - и зови мальчика пить чай. Пойдёмте к нам в комнату!
Витя посмотрел на девочку, покраснел и быстро сказал:
- Спасибо, что вы, я уже давно напился! Мне домой надо…
- Тогда пойдём, выбери себе, какую хочешь, почитать книжку. Прочитаешь и принесёшь обратно! - предложил Гаврила Семёнович.
На это Витя, конечно, согласился.
Его повели в тесно уставленную мебелью большую комнату с высокими окнами. Глаза у Вити разбежались: в шкафах, на полках стояло и лежало столько книг, что комната была похожа на библиотеку.
Гаврила Семёнович открыл шкаф и коротко сказал:
- Выбирай!
…В тот вечер Вите здорово попало от матери за перепачканную мазутом куртку. Но он ничуть не обиделся. Знакомство с Гаврилой Семёновичем, Марьей Ивановной и Милочкой стоило этого.
К тому же принесённая книга оказалась такой интересной, что Витя просидел над ней весь вечер и даже не успел приготовить уроки на завтра.