Пастор Лен сказал, что хочет на следующий день вечером собрать людей, чтобы помолиться за упокой души Памэлы, и, поскольку Кендра в очередной раз слегла с мигренью, попросил меня обзвонить всех членов группы по изучению Библии и пригласить их прийти. Тут вернулся раздраженный Лорн и сказал, что дом Джима окружен фургонами телевизионщиков и корреспондентов, а изнутри никто не отзывается. Ну, я, конечно, рассказала все это пастору Лену, и тот сказал, что наш христианский долг - помочь Джиму в трудную минуту, несмотря на то что он не был прихожанином церкви. Пэм никогда не распространялась по этому поводу. Мой Лорн каждое воскресенье ездил вместе со мной, хотя и не присоединился к группе изучения Библии или кружку исцеляющих молитв, и Пэм, должно быть, было бы жутко сознавать, что теперь ее мужу предстоит одному противостоять на земле гневу Антихриста, а затем вечно гореть в аду.
А потом я подумала, не собирается ли дочь Памэлы, Джоани, приехать домой. Ее не было уже два года, но, когда она еще училась в школе, между ней и Джимом произошла какая-то размолвка. Ему не нравился ее парень. Мексиканец. Или, думаю, наполовину мексиканец. Из-за этого в семье произошел раскол. И я знаю, что Памэла тяжело переживала это. Когда я начинала говорить о своих внуках, она всегда становилась задумчивой. Обе мои девочки вышли замуж сразу после школы и поселились неподалеку от меня. Поэтому-то Пэм и полетела в Японию. Она жутко скучала по Джоани.
Сегодня было уже поздновато, так что пастор Лен сказал, что мы поедем навестить Джима завтра рано утром. О, когда на следующий день в восемь он заехал за мной, то выглядел очень элегантно! Никогда этого не забуду, Элспет. Костюм и красный шелковый галстук. Но тогда он постоянно следил за своим внешним видом - прежде чем впустил в душу дьявола. Не хотела этого говорить, но, к сожалению, о Кендре я сказать такого не могу. Они с пастором Леном и внешне совсем не подходили друг другу. Она была худая, как грабли, всегда неряшливая и какая-то изможденная. Меня удивило, что в тот день Кендра поехала с нами, - обычно она всегда находила какую-нибудь отговорку. Не скажу, что она была высокомерной… просто всегда держала дистанцию; эта рассеянная улыбка на лице, проблема с нервами. А правда, что она закончила в одном из этих… как их… приютах для душевнобольных? Они уже, по-моему, как-то иначе называются. Учреждения - вот, никак не могла вспомнить это слово. Я все время думаю, что это настоящее благословение Господне, что у них не было детей. По крайней мере, они не испытали горя и боли, что мать их стала слабоумной. Лично я думаю, что подтолкнули ее к этому слухи о пасторе Лене и его любовнице. Но давайте сразу уточним, Элспет: что бы я ни думала насчет того, что пастор сделал потом, сама я в эти грязные сплетни не верю.
Коротко помолившись, мы поехали прямо к дому Пэм и Джима. Он находится на Севен-Соул-роуд, и на подъезде к нему по обе стороны улицы выстроились фургоны и машины представителей прессы, перед калиткой стояли репортеры и операторы, курили и болтали между собой.
- Боже, - сказала я пастору Лену, - как же мы сможем пройти к Пэм?
Но пастор Лен отвечал, что мы здесь по делу Господнему и никто не сможет помешать нам выполнить свой христианский долг. Когда мы остановились перед воротами, к нам ринулась свора людей с камерами, задавая вопросы типа: "Вы друзья Пэм? Что вы чувствуете в связи со случившимся?" Они фотографировали нас и снимали на видео. Тогда я поняла, через что приходится проходить всем этим несчастным знаменитостям.
- А вы как думаете, что я должна сейчас ощущать? - в свою очередь спросила я у молодой женщины со слишком толстым слоем макияжа, которая во всей этой толпе была самой бойкой и настойчивой.
Пастор выразительно взглянул на меня, как будто хотел сказать: "Позвольте мне говорить с ними", но этих людей просто необходимо было поставить на место. Пастор Лен сказал им, что у нас миссия, мы пришли помочь мужу Пэм в эту тяжелую минуту и он обязательно выйдет и сделает заявление, как только убедится, что Джим держится и справляется с постигшим его горем. Это, похоже, уняло пыл журналистов, и они вернулись к своим автомобилям.
Шторы были задернуты, и мы постучали в переднюю дверь, но нам никто не ответил. Пастор Лен обошел дом со стороны заднего двора и, вернувшись, сказал, что там та же история. Потом я вдруг вспомнила, что Пэм держала запасной ключ под цветочным горшком рядом с задней дверью - на случай если замок случайно захлопнется. Так мы и попали в дом.
Какой там стоял запах! Он просто сразу бил в нос. Он был такой тяжелый, что Кендра побледнела. А затем раздался визг, и через коридор к нам ринулась Снуки. У Пэм случился бы инфаркт, если бы она увидела свою кухню в таком состоянии. Ее не было всего два дня, но тут как будто бомба взорвалась. Разбитый стакан на стойке, окурок сигареты, брошенный в одну из лучших фарфоровых чашек, принадлежавших еще матери Пэм. Джим не выгуливал Снуки все это время, и на красивом линолеуме Пэм повсюду были видны "собачьи мины", как их называет мой Лорн. Должна быть с вами откровенна, Элспет, поскольку верю, что всегда нужно говорить только правду: никто из нас не любил эту собаку. Несмотря на то что Пэм купала ее по сто раз на день, от ее кожи все равно исходил этот тошнотворный запах псины. И глаза ее всегда были покрыты какой-то пленкой. Но Пэм обожала ее, и, глядя, как та обнюхивает наши ботинки и жалобно смотрит на нас в надежде, что вот сейчас придет Пэм… в общем, у меня сердце кровью обливалось.
- Джим? - позвал пастор Лен. - Вы здесь?
Было слышно, что работает телевизор, так что, проверив кухню, мы направились в гостиную.
Увидев его, я едва не закричала. Джим сидел в своем любимом кресле, а на коленях у него лежало охотничье ружье. Окна были занавешены, в комнате стоял полумрак, и на мгновение мне показалось, что он… А потом я заметила, что рот его открыт и он похрапывает. Пол вокруг был буквально устелен бутылками из-под спиртного и пивными банками, а в воздухе висел тяжелый дух алкоголя. В округе Саннах у нас сухой закон, но спиртное всегда можно найти, если знать, где искать. А Джим это знал хорошо. Не хотела это говорить, Элспет, но я действительно не знаю, что бы он мог натворить, если бы не отключился. А что, если бы он начал в нас палить? Пастор Лен раздвинул шторы, распахнул окно, и при свете я увидела, что брюки у Джима спереди мокрые.
Пастор Лен взял все в свои руки - я знала, что он это сделает. Он осторожно забрал ружье с колен Джима и потряс его за плечо.
Джим дернулся и непонимающе уставился на нас; глаза у него были краснее, чем ведро поросячьей крови.
- Джим, - сказал пастор Лен, - мы только что узнали о Пэм. Мы здесь, чтобы помочь вам. Если мы можем что-то для вас сделать, только скажите.
Джим пренебрежительно фыркнул.
- Можете. Проваливайте отсюда.
Я так и обомлела. Кендра издала какой-то непонятный звук, похожий на смех, - наверное, просто была в шоке.
Но пастора Лена это вовсе не обескуражило.
- Я понимаю, что вы расстроены, Джим. Но мы здесь, чтобы помочь вам. Поддержать вас в беде.
И тут Джим расплакался. Все тело его содрогалось от рыданий. Что бы они там сейчас ни говорили насчет пастора Лена, Элспет, но нужно было видеть, как он тогда обращался с Джимом. С неподдельной добротой. Потом он увел его в ванную, чтобы привести в порядок.
Мы с Кендрой еще постояли немного, затем я толкнула ее локтем, и мы взялись за работу. Убрали в кухне, собрали в совок собачье дерьмо, хорошенько отдраили кресло. Все это время Снуки следила за нами своими большими глазами.
Пастор Лен привел Джима обратно в гостиную, и, хотя теперь от того пахло уже намного лучше, слезы его еще не высохли. Он все продолжал и продолжал всхлипывать.
Пастор Лен сказал:
- Если вы, Джим, чувствуете себя лучше, мы бы хотели помолиться о Пэм вместе с вами.
Я ожидала, что Джим снова обругает его, и могу поклясться, что, как я видела, пастор Лен ждал того же самого. Но этот человек был сломлен, Элспет. Просто порван пополам, и позже пастор Лен объяснил, что таким образом Иисус показывает, что нам необходимо впустить его в свою душу. Но для этого ты должен быть готов. Я это видела уже тысячу раз. Например, когда мы молились за кузена Стефани, Лонни, у которого было заболевание двигательных нейронов. Тогда это не сработало, потому что он не пустил Господа в свое сердце. Даже Иисус не может работать с пустым сосудом.
Поэтому мы опустились на колени прямо рядом с диваном в окружении пустых пивных банок и начали молиться.
- Впустите Господа в свое сердце, Джим, - сказал пастор Лен. - Он поможет вам. Он хочет стать вашим спасителем. Вы чувствуете его?
Это была прекрасная картина. С одной стороны был человек, раздавленный горем так, что рыдал до беспамятства, а с другой - Иисус, готовый принять его в свои объятия и снова вернуть к жизни!
Мы просидели с Джимом еще минимум час. Пастор Лен все время повторял:
- Вы теперь часть нашей паствы, Джим, мы все в вашем распоряжении, равно как и Иисус готов помочь вам.
Я чувствовала, как при этих словах по щекам катились слезы.
Пастор Лен помог Джиму снова усесться в кресло, и по его лицу я поняла, что пришло время вернуться к вещам практическим.
- А теперь, Джим, - сказал пастор Лен, - мы должны подумать о похоронах.
Джим промямлил что-то невнятное насчет того, что этим занимается Джоани.
- А вы не собираетесь полететь туда, чтобы привезти Пэм обратно? - спросил пастор Лен.
Джим покачал головой, и глаза его забегали.
- Она оставила меня. Я просил ее не ехать, но она меня не послушала.
Неожиданно раздался громкий стук в дверь, и мы все вздрогнули. Толпа этих проклятых репортеров подвалила прямо к дому!
Мы слышали, как они выкрикивали:
- Джим! Джим! Что вы думаете о послании?
Пастор Лен вопросительно взглянул на меня и спросил:
- О каком послании они говорят, Реба?
Но я, конечно, понятия не имела.
Пастор Лен поправил галстук.
- Я сейчас пойду и разгоню этих стервятников, Джим, - сказал он.
Джим поднял голову, и бегающий взгляд на его лице сменился выражением глубокой благодарности.
- А Реба и Кендра тем временем приготовят вам что-нибудь поесть.
В тот момент я была рада заняться хоть чем-нибудь, Элспет. Пэм, да благословит Господь ее душу, оставила для Джима массу еды, все было аккуратно расставлено в холодильнике, так что приготовить было совсем не сложно - только достать и сунуть в микроволновку. Кендра мало чем помогала мне: она взяла на руки собаку и принялась что-то шептать ей на ухо. Так что мне самой пришлось доубирать беспорядок в гостиной, а потом еще и убеждать Джима съесть мясной пирог в высокой форме, который я выложила для него на поднос.
Когда пастор Лен вернулся в дом, на лице у него было ошеломленное выражение. Прежде чем я успела спросить, что случилось, он схватил пульт дистанционного управления и переключил телевизор на канал "Фокс". Мелинда Стюарт рассказывала, что группа журналистов направилась к месту крушения в лесу, где упал самолет Пэм, и что там было найдено несколько сотовых телефонов пассажиров. Некоторые из этих пассажиров - да упокой Господь их души! - записали послания на свои мобильные, когда поняли, что их ждет смерть, и эти послания каким-то образом просочились в прессу. Можете себе представить, они раструбили эти послания даже до того, как некоторые из семей достоверно узнали, что их близкие погибли. Одно из посланий было от Пэм, хотя лично я даже не знала, что у нее был сотовый телефон. На бегущей строке внизу экрана прокручивалось послание Пэм, и пастор Лен воскликнул:
- Она пытается мне что-то сказать, Реба! Смотрите! Вон там мое имя!
Думаю, в тот момент мы все забыли о Джиме, потому что неожиданно услышали, как тот крикнул:
- Пэм!
А потом все повторял ее имя снова и снова.
Кендра и не пыталась его успокоить. Она стояла в дверях со Снуки на руках и баюкала собачку, как малое дитя.
Ниже приводятся тексты посланий (ишо), записанные пассажирами рейса 678 компании "Сан Эйр" в последние моменты жизни.
(Перевод Эрика Кушана, который предупреждает, что могут быть утеряны некоторые лингвистические нюансы японского языка.)
Хироно. Дела тут плохи. Экипаж в кабине спокоен. Никто не паникует. Я знаю, что скоро умру, и я хочу сказать тебе, что… ох, отовсюду сверху падают вещи, и я должен…
Не заглядывай в мой шкаф в кабинете. Пожалуйста, Хироно, прошу тебя. Есть другие вещи, которые ты можешь сделать. Могу только надеяться, что…
Коусан Ода, гражданин Японии, 37 лет
Появился дым, который не похож на обычный дым. Старушка рядом со мной тихо плачет и молится, и я жалею, что не сижу сейчас рядом с тобой. В самолете есть дети. Умм… уфф… Позаботься о моих родителях. Денег должно хватить. Позвони Мотобучи-сан, он знает, что делать со страховкой. Командир делает все, что может, я должен верить в него. По его голосу я слышу, что он хороший человек. Прощай, прощай, прощай, прощай, прощай…
Шо Мимура, гражданин Японии, 49 лет
Я должен думать, должен думать, думать. Как это случилось… о’кей, в кабине вспыхнул яркий свет. Удар. Нет, не один удар, несколько. Сначала был свет или удар? Не знаю. Женщина у окна, такая большая гаидзин (иностранка) скулит, это режет мне уши, и мне нужно собрать вещи на случай… Я записываю это, чтобы ты знала, что произойдет. Паники нет, хотя я чувствую, что должна бы быть. Я давно хотел умереть, и теперь, когда это приближается, я понимаю, что желать этого было неправильно, что мой час все-таки наступает слишком рано. Я боюсь, я не знаю, кто это услышит. Если вы сможете передать это сообщение моему отцу, скажите ему…
Кеита Это, гражданин Японии, 42 года
Шиндзи? Ну пожалуйста, ответь! Шиндзи!
Там был свет, яркий, а потом… а потом.
Самолет летит вниз, он разрушается, падая, и командир говорит, что мы должны сохранять спокойствие. Я не… почему это происходит?!
Все, о чем прошу… позаботься о детях, Шиндзи. Скажи им, что я их люблю и…
Норико Канаи, гражданка Японии, 28 лет
Я знаю, что Господь наш Иисус Христос примет меня в свои объятия и что это его план для меня. Но как же я хочу еще раз увидеть тебя! Я люблю тебя, Су-дзин, я тебе этого никогда не говорил. Я надеюсь, что ты это услышишь. Я почему-то надеюсь, что это тебя найдет. Я хотел, чтобы в один прекрасный день мы были вместе, но теперь ты так далеко. Это происходит…
Сеодзин Ли, гражданин Южной Кореи, 37 лет
Они уже здесь. Я… не давай Снуки шоколад, даже если она будет просить его на задних лапах, для собак это яд. Мальчик… вижу мальчика… вижу мертвых людей… боже, их так много… Сейчас они идут за мной. Мы все скоро уйдем. Все мы. Пока, Джоани, сумочка мне очень нравится, пока, Джоани. Пастор Лен, предупредите их, что мальчик, он не должен…
Памэла Мэй Доналд, гражданка США, 51 год
Лола Кандо (имя вымышленное) называет себя бывшей проституткой и владелицей веб-сайта знакомств. Рассказ Лолы обобщен из фрагментов наших с ней многочисленных разговоров по скайпу.
Ленни приходил повидать меня раз, может быть, два раза в неделю в течение примерно трех лет. Он приезжал из округа Саннах, а это по меньшей мере час езды, но для Ленни это были пустяки. Он говорил, что любит ездить, потому что в это время можно все обдумать. Он был настоящим красавцем. Позже разные люди пытались заставить меня сказать, что он был каким-то извращенцем, но это не так. Наркотиками и прочими подобными глупостями он тоже не баловался. Исключительно миссионерская поза в сексе, на палец бурбона и поговорить - это он любил.
Я встряла в это дело через свою подругу Денишу. Она настоящий специалист, предоставляет услуги клиентам, у которых трудности в контактах с женщинами. Если ты не в состоянии выйти из дому или привязан к креслу-каталке, это еще не означает, что с сексом для тебя все закончено, верно ведь? За всякую особую работу я обычно не берусь, вы понимаете. Большинство моих постоянных клиентов - это среднестатистические Джоны, мужики, которым одиноко или чьи жены слабоваты в плане секса. Я тщательно проверяю всех своих мужчин, и если с ними нет контакта или их тянет на какие-то глупости, то говорю им: "Простите, мое расписание забито". Я не сижу на наркотиках; я не начала принимать их, потому что боялась привыкнуть. Такие девушки, как мы с Денишей, которые делают это, чтобы заработать себе на жизнь, и не углубляются в темную сторону этого занятия, - о таких в прессе вы мало что узнаете. Такие вещи ценятся, они переплевывают все остальное, от которого, как говорит Дениша, в "Уолмарте" полки ломятся.
У меня была квартира для деловых целей - ну, вы понимаете, - но Ленни не захотел приходить туда. Он очень осторожно относился к таким вопросам, доходило почти до паранойи. Он предпочитал, чтобы мы встречались в мотеле. Есть несколько таких, где предоставляют приличный номер за почасовую оплату и вопросов лишних не задают. Он всегда настаивал на том, чтобы я поселялась раньше него. Ну а в тот день он приехал поздно. Опоздал на добрые полчаса, что было на него не похоже. Ожидая, я выставила напитки, приготовила лед и села смотреть повтор сериала "Вечеринка" - ну, там, где Микки и Шона-Ли снова оказываются вместе. Как раз когда я была уже готова бросить это дело, он буквально влетел в номер, потный и запыхавшийся.
- Что ж, привет, незнакомец, - сказала я. Это было такое мое традиционное приветствие.
- Не обращай внимания, Ло, - ответил он. - Мне необходимо выпить, будь я проклят!
Я аж вздрогнула. Раньше он никогда при мне такие вещи всуе не произносил. Ленни говорил, что позволяет себе выпить, только когда он со мной, и я ему верю. Я спросила, не хочет ли он начать, как обычно, ну, вы понимаете, но он сказал, что сейчас ему это неинтересно.
- Просто выпить.
Руки у него дрожали, и я видела, что он по-настоящему чем-то взволнован. Я налила ему двойную порцию и спросила, не хочет ли он, чтобы я помассировала ему плечи.
- Уф… - вздохнул он. - Мне нужно немного посидеть спокойно. И подумать.
Но сидеть он не стал, а вместо этого зашагал взад-вперед по комнате, как будто задался целью протереть до дыр ковер на полу. Я была не настолько глупа, чтобы спрашивать, что у него на уме. Я знала, что он сам расскажет, когда будет к этому готов. Он протянул мне свой стакан, и я снова налила ему на два пальца.
- Пэм пыталась мне что-то сообщить, Ло.
Конечно, в тот момент я не поняла, о чем он говорит, и ответила:
- Лен, ты должен начать с самого начала.
И он начал рассказывать мне о Памэле Мэй Доналд, женщине, погибшей при крушении японского самолета, и о том, что она была его прихожанкой.
- Лен, - сказала я ему, - я искренне сочувствую твоей потере. Но я уверена, что сама Пэм не хотела бы, чтобы ты так из-за нее расстраивался.
Он как будто не слышал меня. Он принялся рыться в рюкзаке, который таскал с собой, как какой-нибудь школьник-переросток, а потом вытащил Библию и хлопнул ею по столу.
Я по-прежнему пыталась уточнить свою задачу.