- Итак? - спрашивает Гаррисон. - Мы позволим свершиться бог знает какому несчастью, потому что оба, как старые склеротики, забыли несколько цифр? Неужели эти цифры действительно нигде не записаны? Что за идиотская идея? Где Тамблсон? Ах, ведь ни один генерал не может знать этих цифр. Кажется, именно у Тамблсона, как председателя Комитета начальников штабов, должна быть запись?
- Господин президент, - вполголоса говорит Паркер, - не можем ли мы на минуту остаться наедине?
- Командор Мур от меня далеко не отойдет. А что вдруг за тайна?
- Знаю, я не должен был этого делать, - шепчет Паркер на ухо Гаррисону, - но в моем личном дневнике, на последней странице я записал эти цифры. Увы, вопреки инструкции и вопреки присяге.
- Где этот дневник?
- В сейфе. К счастью, сейф находится в моем кабинете, а не в личной резиденции.
- Где у тебя ключ?
- Здесь, - вице-президент Паркер показывает маленький карманчик под правой подтяжкой.
Президент открывает дверь и кричит на весь коридор:
- Магорски!
Роберт Магорски не спеша выходит из Овального зала.
- Слушай, Боб, - говорит президент. - Я понимаю идиотизм ситуации. Но от резвости твоих ног зависит судьба страны. Мы с Реджинальдом оба забыли код. Ты знаешь, о чем я говорю. Он его записал, но, к сожалению, в свой личный дневник, который лежит у него в кабинете. Реджинальд слишком стар и грузен, чтобы самому бежать к сейфу. Сейчас ты возьмешь ключ…
Вице-президент Реджинальд Паркер внезапно припоминает, что в последние дни он занес в дневник несколько весьма едких замечаний в адрес Магорски. Есть там и критические высказывания о президенте, и, что хуже всего, подробная запись одной беседы финансового характера… Нет, допустить Магорски к этому дневнику - все равно что совершить самоубийство.
- Господин президент, - сопит Паркер, - я все-таки сам пойду, это займет не больше двух минут.
Магорски пожимает плечами. Он превосходно знает, что двух минут Паркеру не хватит даже на то, чтобы выйти из Белого дома. А уж о том, чтобы перейти Пенсильвания-авеню и оживленную Северо-восточную улицу, и речи быть не может.
- Я могу спасти нашу страну, - улыбаясь, говорит Магорски, - не выходя из этого здания. Я знаю эти цифры.
- Откуда ты их знаешь? - повышает голос Гаррисон. - Ты не имеешь на это права.
- Это входит в мои неписаные обязанности. В конце концов, можно было предполагать, что вы, господин президент, можете в какой-нибудь момент забыть порядок цифр в коде.
- Значит, ты мог по своему усмотрению начать войну?
- Только в сговоре с вашим адъютантом и с председателем Комитета начальников штабов. Сам я не могу ни раскрыть чемодан, ни воспользоваться специальной связью.
- Это чудовищно. Я потребую от объединенных штабов полной переделки этой кретинской системы. Ладно. Называй эти цифры.
- Думаю, - говорит Магорски, - что я должен получить некоторое удовлетворение. Поскольку вы вложили в читающее устройство программный модуль, позвольте мне, господин президент, самому нажать клавиши.
Не дожидаясь разрешения, он подходит к чемоданчику командора Мура и быстрым, ловким движением нажимает клавиши. Часы в чемоданчике фиксируют время начала операции. Левый циферблат показывает минус сто восемь секунд: таково опоздание по сравнению с первоначальным планом. Правый - начинает отсчитывать время от ноль минут ноль секунд.
XXV
На инспектирование Секретной базы № 4 у капитана фон Ризенталя ушло ровно 33 минуты.
Начальник базы уже вышел из панического состояния, в которое впал из-за допущенного им промаха, и дал адъютанту канцлера исчерпывающие объяснения. Он утверждал, что произошло недоразумение. В ближайшие дни, кажется в воскресенье, на базу предполагается доставить новые строго секретные средства связи, предназначение которых ему неизвестно. Так как генеральный инспектор пожелал сохранить дело в абсолютной тайне, начальника предупредили, что будут предприняты различные камуфлирующие действия, дабы отвлечь внимание нежелательных лиц. Незадолго перед прибытием транспорта с аппаратурой на базе должен появиться некто капитан Ламх. Отсюда и вся суматоха, за которую начальник базы приносит глубочайшие извинения. Он полагал, что неожиданное прибытие адъютанта канцлера - это как раз камуфлирующий маневр.
Куно фон Ризенталь молча выслушал объяснения начальника, ничем не показав, счел ли он их убедительными. Он велел начальнику изложить все это в собственноручном заявлении и поставить под ним свою подпись. С этой целью оба офицера отправились в контрольное помещение базы, где дежурный офицер, некто Вюльстгоф, выступил в роли свидетеля. Фон Ризенталь положил документ в карман, после чего направился осмотреть базу. В комнату начальника он вернулся как раз в тот момент, когда из дешифратора начала вылезать лента.
Генеральный инспекторат требовал немедленных объяснений, почему не поступают рапорты от майора Цопке и что происходит с вертолетом министра обороны, ибо вертолет исчез с экранов радаров, контролирующих воздушное пространство.
Начальник опять смутился и посмотрел на фон Ризенталя взглядом, в котором были перемешаны страх, бешенство и мольба. Адъютант канцлера распорядился, чтобы комендант в его присутствии направил в Генеральный инспекторат следующее объяснение:
"Майор Цопке образцово выполнил свою задачу, доставив капитана фон Ризенталя на СБ-4. Дальнейшие планы обоих офицеров неизвестны. Капитан фон Ризенталь просит уведомить контроль за воздушным пространством, чтобы вертолет был исключен из обычной контрольной процедуры".
Начальник, вытирая вспотевший лоб, так как день становился невыносимо знойным, отстучал на клавиатуре продиктованный ему текст.
Как только перфолента исчезла в отверстии шифровальной машины, из дешифратора полезла новая. Генеральный инспекторат в весьма резких выражениях указывал начальнику базы на неуместность глупых шуток. В 12 часов 31 минуту начальник доложил, что фон Ризенталь, согласно приказу, был отправлен прочь от главного въезда на базу. Каким же образом он может находиться на базе номер четыре? Генеральный инспекторат снова потребовал немедленных и четких объяснений насчет майора Цопке, который по-прежнему не передавал в установленные часы обусловленных заранее донесений.
Фон Ризенталь с невозмутимым спокойствием прочитал этот рапорт, не обращая внимания на трясущиеся руки и испуганные глаза начальника базы. Он подошел к клавиатуре и собственноручно отстучал следующий текст:
"О своих наблюдениях я проинформирую лично федерального канцлера и военную прокуратуру. Майор Цопке до конца моей инспекционной поездки не будет передавать никаких донесений, а после возвращения я потребую его ареста в связи с подозрением в принадлежности к заговору. На основании предоставленных мне канцлером полномочий я запрещаю какие-либо действия, затрудняющие мою миссию.
Фон Ризенталь, капитан".
Не подавая руки начальнику, Куно фон Ризенталь вышел из здания штаба, вызвал майора Цопке и приказал лететь. Цопке потребовал вернуть ему предохранитель к радиостанции. Пассажир отказал. Цопке заявил, что в таком случае он не может продолжать полет. Капитан лично вставил предохранитель и предупредил, что он снова будет изъят по прибытии на очередной объект.
Теперь курс вертолета лежал на восток, к Секретной базе № 3. В этом же направлении следовала колонна машин, которые везли десять нейтронных боеголовок общей мощностью в 599,5 килотонны.
XXVI
Бонн, 12 июня, 12 часов 38 минут.
ОПЕРАЦИЯ "НЕТОПЫРЬ" - РАПОРТ № 3.
Высшая степень секретности - только один экземпляр!
Доставить через офицера!
Федеральному канцлеру вручить лично!
1. Докладываю, что в 11 часов 30 минут группа неизвестных лиц, переодетых в американские мундиры и снабженных американским оружием, вывезла из полицейского управления в Майергофе временно хранившуюся там нейтронную боеголовку мощностью в полкилотонны, ту самую, которая утром была обнаружена полицией. Нападавшие пригрозили служащим полиции применением оружия и удалились в неизвестном направлении. Я распорядился их преследовать. О результатах будет доложено. Напоминаю, что захваченная боеголовка обнаруживает, по всей вероятности, повышенную степень радиации, интенсивность которой будет возрастать пропорционально квадрату времени.
2. После замены следственной группы, которая вела дело о событиях на Секретной базе № 6, обнаружены весьма серьезные упущения и несомненные доказательства саботажа, который осуществлялся агентами противника среди командования дивизии. Ничем не опровергается первоначальная версия о том, что захват всех ракет был осуществлен специальными службами восточной зоны.
3. Вокруг базы обнаружены размещенные в различных пунктах любительские радиотелефоны ближнего радиуса действия отечественного производства. Установлено, что неделю назад их приобрел молодой человек, словесный портрет которого составлен и передан полиции.
4. О похищении боеголовки в Майергофе уже известно жителям городка. Необходимо дать прессе немедленные разъяснения. Диверсанты были обеспечены изделиями американского производства, на месте нападения найдена упаковка от американской жевательной резинки, банка из-под пива "Шлитц" из Милуоки, а также распечатанная пачка сигарет "Уинстон", которые продаются только в магазинах для американских военнослужащих.
Петер Граудер, министр обороны.
XXVII
Прочитав этот доклад, канцлер Лютнер потребовал, чтобы ему дали двойной кофе. Затем он подошел к скрытому за занавесом бару и налил себе стаканчик матросской тминной водки.
Американцы, похищающие американскую ракету без ведома американского президента, - это, пожалуй, слишком.
Так получилось, что несколько минут назад канцлер из совершенно достоверного источника узнал новость, которая его сперва насмешила, а потом повергла в изумление. Боеголовку из Майергофа вторично украли вовсе не диверсанты, переодетые американцами, а самые настоящие американские солдаты из 665-го резервного батальона в Бамбахе. Ни министр Граудер, ни доктор Пфейфер об этом ничего еще не знали, но у канцлера Лютнера был собственный, неизвестный им обоим источник информации.
Она исходила от некоего Хельмута Шёрдвана. Старый приятель канцлера с детских лет, он был одним из немногих людей, которым канцлер почти безоговорочно доверял. Из-за восьмилетней разницы в возрасте Хельмут относился к Дагоберту как к младшему брату.
Хельмут Шёрдван уже многие годы жил под именем Уильям Блэр Томпсон. Подложные документы, сфабрикованные в 1945 году в лучшей лаборатории абвера, были так искусно выполнены, что даже в досье ФБР, которое тщательно изучило его родословную и отзывы о нем, он числился потомком старой, почтенной семьи из Милуоки, происходившей, правда, от немецких иммигрантов, но безупречной с точки зрения лояльности по отношению к американской республике.
Это было не так уж сложно. Настоящий Уильям Блэр Томпсон, лейтенант морской пехоты, погиб при высадке союзников в Сицилии. Его документы, письма, фотографии и записи попали к одному из самых способных офицеров абвера. Вскоре после этого почти вся семья настоящего Томпсона вымерла во время эпидемии скарлатины. Та же участь постигла ближайших соседей, а единственный дядя Томпсона погиб в результате несчастного случая. Резидент абвера в Нью-Йорке случайно проведал о столь необычайном стечении обстоятельств и подобрал всю нужную информацию. В Берлине было принято соответствующее решение. Отличившийся по службе молодой лейтенант абвера Хельмут Шёрдван, безукоризненно говоривший по-английски, был отправлен в сентябре 1943 года в лагерь военнопленных "Офлаг III–C" вместе с группой офицеров союзных войск. Он просидел там до конца войны, притом не в самых лучших условиях. По какой-то случайности как раз та часть документов абвера, где имелись сведения о Шёрдване, была извлечена из сейфов на Бендлерштрассе, когда русские и поляки переправлялись через Одер: эти документы сгорели при взятии Берлина. А полковник абвера, который руководил операцией "Томпсон", был в январе 1945 года расстрелян гестаповцами вместе с Канарисом. От подлинной жизни Хельмута Шёрдвана не сохранилось и следа. Семью известили о том, что Хельмут погиб на фронте, к тому же родители, находившиеся под Кёнигсбергом, не пережили января 1945 года, а единственная сестра Хельмута погибла под развалинами Дрездена.
После войны у Хельмута Шёрдвана-Томпсона уже не было, правда, никаких служебных заданий, но он не пожелал лишиться такого превосходного алиби. Уехав в Калифорнию, он быстро женился на глуповатой и нескладной дочери какого-то фермера, при первой возможности развелся и начал подыскивать себе какое-либо занятие. Чересчур торопиться не было нужды: адвокаты выжали из страховых компаний немалую сумму в связи со смертью всех родственников Томпсона. Хельмут был, впрочем, уверен, что рано или поздно он еще понадобится для того, чтобы служить подлинным интересам Германии.
Дело до этого дошло лишь через двадцать лет после войны, летом 1965 года, когда майор Уильям Блэр Томпсон был откомандирован на службу в Федеративную Республику Германии, чему способствовало и его славное фронтовое прошлое, и безукоризненное знание немецкого языка, которое он приобрел во время пребывания в "Офлаге III-С", где вел себя, кстати сказать, с достоинством, как подобает американскому офицеру. Лишь первые месяцы Шёрдвану пришлось немного потрудиться, чтобы придать своему немецкому произношению растянутый американский акцент жителя Среднего Запада. Он, впрочем, сильно переменился с тех времен, когда был бравым молодым лейтенантом абвера. Случалось так, что люди, хорошо его знавшие, встречались с Шёрдваном как с совершенно незнакомым человеком.
С Дагобертом Лютнером Шёрдван установил связь только через несколько лет пребывания в Федеративной Республике, когда Лютнер стал премьером земли Северный Рейн-Вестфалия. Они много знали друг о друге, и Шёрдван не счел нужным скрывать, что с ним было после войны. Впрочем, Лютнеру он напоминал о себе редко и лишь по делам, которые считал важными с точки зрения германской политики.
Так было и на этот раз. Шёрдван-Томпсон позвонил канцлеру из уличной телефонной будки, назвавшись той фамилией, которая, по указанию канцлера, давала ему возможность немедленно и при любых обстоятельствах связаться с Лютнером. Шёрдван сообщил, что боеголовку захватили в Майергофе американцы, что это была, как сразу подтвердилось, боеголовка американского производства и что вся эта операция была совершена без санкции Вашингтона.
Надо добавить, что, несмотря на пошатнувшееся здоровье, мистер Шёрдван-Томпсон исполнял некоторые деликатного свойства обязанности в мюнхенской резидентуре ЦРУ и что подлинной его биографии до 1943 года не знал даже всеведущий Палмер-II.
Канцлер Дагоберт Лютнер допил кофе и направился на заседание правительства, где его ждали взволнованные и обеспокоенные министры. Правительство Федеративной Республики, учитывая опасную и неопределившуюся ситуацию, постановило заседать непрерывно.
XXVIII
Итак, в 6 часов 44 минуты по восточноамериканскому времени легендарный ключ на командном пункте стратегических ВВС в Омахе был переведен в положение "война".
Американская система передачи команд построена так, что даже эта ситуация еще не означает начала боевых действий.
Сперва открываются люки на шахтных пусковых установках межконтинентальных стратегических ракет. За 40 секунд мощные краны приводят каждую ракету в вертикальное положение, а компьютеры определяют для нее цель и курс. Президент наудачу выбирает один из двенадцати программных модулей именно с той целью, чтобы до последней минуты оставалось неизвестным целевое назначение каждой отдельно взятой ракеты. Модули сконструированы так, что каждый из них позволяет ракетам достичь всех намеченных целей, но в каждой из двенадцати комбинаций одна и та же цель предназначается для другой стратегической ракеты, количество которых равно 2180.
Подводные лодки, которые с момента объявления "красной тревоги" идут к тем секретным акваториям, откуда они произведут свои смертоносные залпы, увеличивают глубину погружения и включают мощные помеховые устройства. Самолеты-истребители выжидают на стартовых полосах, заправленные горючим и с полным боекомплектом. На десантных судах морской пехоты с шумом раскрываются огромные прожорливые трюмы и один за другим в них исчезают легкие танки. На спутниках в космическом пространстве развертываются дополнительные антенны и увеличивается электронное разрешение объектов. Ракеты, оснащенные нейтронными боеголовками, отправляются с мест складирования на передвижные установки и получают заданную программу в виде небольшого кубика с интегральными схемами. Ракеты МХ-2 перемещаются в своих подземных туннелях длиной от 5 до 30 километров. Артиллерия с атомными зарядами в Европе высовывает из маскировочных сеток могучие черные жерла. Танковые дивизии занимают исходные позиции, одна из которых расположена в трехстах метрах от Бранденбургских ворот в Берлине, а вторая, замаскированная среди холмов Чешского Леса, находится всего лишь в километре от границы. Офицеры из Десятой диверсионно-десантной группы в Бад-Тельце расфасовывают ампулы с бациллами сибирской язвы и риккетсиями, взрывчатые и зажигательные вещества, валюту социалистических стран и специальные авторучки, из которых можно стрелять миниатюрной пулей, начиненной отравляющим веществом нервно-паралитического действия.
Фактически это состояние войны, но поначалу не происходит ничего такого, чего нельзя было бы остановить.
Единственное существенное отличие состоит в том, что с момента объявления "ситуации W" президент Соединенных Штатов теряет исключительное право распоряжаться ударной мощностью своих вооруженных сил на суше, на море и в воздухе. Система передачи команд разблокирована, и каждый без исключения военачальник высокого ранга, имеющий на это право (а таких около сорока), может самостоятельно открыть военные действия. К этому надо приплюсовать 276 американских и союзнических командиров в Европе, которым дано право распоряжаться тактическим нейтронным оружием в таких ситуациях, когда применение этого оружия, по их мнению оправданно. В отличие от высокопоставленных американских военачальников возможность самостоятельно развязать войну в данном случае ограничена. Но это не означает, что она отсутствует вовсе.
И командование стратегических ВВС после объявления "ситуации W" также ничем уже не ограничено в применении ракет дальнего радиуса действия и девяти тысяч боевых самолетов с ядерным вооружением различных видов и калибров на борту.