Агент Никто: из истории Смерш - Толстых Евгений Александрович 3 стр.


Да и само руководство "Валли" было не прочь пустить пыль в глаза берлинскому начальству. В октябре 1942-го Герлиц приезжал на доклад к начальнику разведки при ставке Восточного фронта майору Бауну. В разговоре тот прихвастнул, что, благодаря его усилиям, на территории СССР работает 36 агентурных радиостанции, в то время как его коллеги, обеспечивающие Западное направление, в той же Англии имеют лишь один передатчик. Спустя полгода офицер связи лейтенант Мау рассказал Герлицу, что во время отсутствия майора в штабе "Валли" его работники потеряли связь с большинством этих радиостанций только из-за того, что вовремя не послали к ним курьеров с питанием для аппаратуры…

- Скоро будем на месте, - негромко заметил Эрвин, отвлекая Герлица от размышлений. - На совещании речь пойдет, скорее всего, о ситуации на Восточном фронте после поражения под Курском. Впрочем, Баун хотел поговорить с вами отдельно, так что вы, возможно, узнаете то, чего не знаю я.

- Такого не может быть! - улыбнулся Герлиц. - Что там Восточный фронт в сравнении с интимными тайнами штаба "Валли", о которых, кроме вас, дорогой Эрвин, в подробностях не знает никто. Фрейлейн Мейер так же хороша, как и полгода назад?

- Мало того, она так же успешно руководит всей разведкой Восточного направления, - вполголоса произнес Эрвин, и спустя мгновение они с Герлицем расхохотались.

Уже не первый месяц ходили слухи об интимных отношениях начальника "Валли-1" с секретаршей, 23-летней красавицей Хельгой Мейер. Конечно, эта связь могла рассчитывать на новость недели, максимум месяца, если бы не стало известно, что в отсутствие майора Бауна на звонки с фронтов отвечает его секретарша и дает указания… по ведению разведывательной работы!

- Приехали! - Брониковский распахнул дверь и вышел из машины. Герлиц последовал за ним, и они скрылись за тяжелой чугунной калиткой старинного особняка, в котором размещался штаб "Валли".

Совещание шло часа полтора. Говорили о проблемах, возникших после неудач летней кампании 1943-го; о неминуемой победе германской армии; о скором прибытии на фронт первых экземпляров "оружия возмездия", которое в корне изменит ход войны на Востоке. Съехавшиеся руководители разведорганов деликатно кивали, сдерживая предательскую зевоту, и терпеливо ожидали сигнала к началу главного мероприятия, ради которого, собственно, и собрались. Предстоял торжественный ужин по случаю 10-летия прихода к власти в Германии Адольфа Гитлера. Конечно, отужинать можно было не выезжая в Николаикен. Но в "Валли", скорее всего, решили провести застольный смотр сил перед вероятным наступлением на армейскую разведку "акул" из ведомства Гиммлера.

В конце совещания Баун попросил руководителей абверкоманд, действующих на центральных участках фронта, ненадолго задержаться. Первым пригласил в кабинет Герлица.

Майор Баун пользовался влиянием в разведывательных кругах рейха, хотя военная карьера бывшего одессита могла быть и более удачливой. Еще в 1914-м Вильгельм Баун получил "Железный крест 1-го класса" за подвиги на Восточном фронте. Потом поменял род войск и к 1935-му руководил секцией "Восток" при "Абвер-1", занимаясь сугубо разведывательными операциями. Некоторое время работал в Москве, числясь пресс-атташе при немецком после Дирксене. Прекрасно знал русский язык, слыл специалистом "по Востоку". Поэтому его приход в "Валли" был предопределен с самого начала операции против России.

С Бауном считались адмирал Канарис и полковник Пикенброк, но подчиненные майора недолюбливали, за глаза упрекали шефа в том, что немногочисленные удачи "Валли" он приписывал исключительно своему уму и таланту, хотя никогда не выезжал на фронт.

- Выпьете коньяку? - спросил Баун.

- Не откажусь. В самолете немного продрог, а в машине коньяка не оказалось.

- Оплошал Брониковский, - язвительно бросил Баун, мимоходом показав свою осведомленность. - Вы все еще дружите с этим сплетником? Впрочем, дело ваше. В конце концов, должны же вы рассказать своим, в Минске, хоть что-то интересное. Не талдычить же им о неизбежной победе германского оружия, в чем вас якобы убедили на нашем совещании. Расскажете, как пьянствуют в штабе "Валли". Кстати, что в Минске?

- Если бы не партизаны, мы бы мало чем отличались от Варшавы.

- Не лгите. Наша авиация в 41-м так отутюжила этот город, что я удивляюсь, как вы еще находите кров над головой. Впрочем, скоро и это вам не понадобится… Вы делаете вид, будто удивляетесь услышанному?.. Да, да Герлиц, мы отступаем. И я не уверен, что вермахт очухается после курской головомойки. Еще год - и русские погонят нас восвояси. Погонят. Не мне вам об этом говорить. Канарис принял решение начать подготовку резидентов для оседания в крупных городах Советского Союза, которые мы оставляем сегодня и будем оставлять завтра. Нам нужны смышленые парни, искренне ненавидящие Сталина и его власть. Это штучный товар, таких людей надо искать. И делать это будем не только мы в абвере. Знаю, что кое-какие мысли на этот счет есть у офицеров Шелленберга, из 6-го отдела РСХА. К тому же есть одна изюминка: внедрять свои кадры они могут и по нашим каналам, не ставя нас об этом в известность. Так что присматривайтесь, прислушивайтесь, принюхивайтесь, Герлиц. Это поможет вам выжить. А может, и всем нам…

Телефонный звонок не дал Бауну завершить фразу. Он поднял трубку и почти сразу его лицо вытянулось в гримасу, под которой опытный физиономист Герлиц мгновенно поставил подпись "я так и знал".

- Мне очень жаль, Феликс, но вам не удастся оценить мастерства нашего повара. Час назад в Минске совершено покушение на гауляйтера Белоруссии Кубе. Слава богу, все обошлось, группенфюрер жив, но скандал назревает большой. Конечно, это дело гестапо, но они обязательно найдут причину пнуть в связи с этим абвер. Возвращайтесь в Минск, Феликс. И пусть судьба хранит… нашего фюрера. Выпьем за его здоровье. Хайль Гитлер!

Через час подполковник Герлиц был уже на аэродроме. Но улететь в чреве тяжелого "Дорнье" ему удалось только под утро. Шел сентябрь 1943 года.

Глава третья. Доронин

Минск порадовал Герлица солнечной, безветренной погодой. Встречавший подполковника лейтенант Глюкс первым делом рассказал о произошедшем накануне взрыве. Мина сработала в офицерской столовой, куда на празднование 10-летия прихода фюрера к власти были приглашены командиры армейских частей и подразделений СС, дислоцированных в окрестностях города. 36 человек погибло, многие были ранены. Кубе, которого ждали, в последний момент через адъютанта извинился, что не сможет разделить с соратниками застолье, пожелал всем хорошего вечера. Офицеры отнеслись к этому с пониманием: 56-летний генерал готовился стать отцом, его жена была на последних месяцах беременности. И хотя врачи настойчиво советовали группенфюреру увезти супругу в Берлин, фрау Кубе не соглашалась, утверждая, что ее присутствие, как ничто иное, демонстрирует, кто в этом крае хозяин - немецкие войска или партизаны.

- Он родился в рубашке, - пробормотал вполголоса Герлиц.

- Вы о ком? - спросил лейтенант.

- О группенфюрере. Ведь и тогда, в июле, когда рвануло в театре, он должен был быть на спектакле. Как, впрочем, и я… И на вчерашний банкет я тоже был приглашен… Так не за мной ли это охотятся партизаны, а Кубе здесь ни при чем?

- Ваш юмор внушает оптимизм, но, как мне кажется, вам лучше держаться подальше от господина верховного комиссара. В целях его же безопасности, - парировал Глюкс.

Герлиц чуть заметной улыбкой одобрил шутку.

- Не получится. Мы должны работать на безопасность высших чинов рейха.

- Тогда едем в комиссариат?

- Нет, в деревню.

И машина свернула на шоссе, ведущее к Орше, где в небольшой деревеньке Дубровки с недавних пор квартировала "Абверкоманда 103", переброшенная поближе к линии фронта в связи с неудачами 4-й армии вермахта на участке Красное-Ленино.

Дорогу пылили десятки машин, ползущих в обоих направлениях. К фронту тащили технику и боеприпасы; навстречу, прижимаясь к обочине, пыхтели "санитарки", переполненные ранеными. Время от времени попадались стоящие у края шоссе легкие бронетранспортеры полевой жандармерии, охраняющей дорогу от партизан.

"Конечно, партизаны средь бела дня не осмелятся сунуться на забитую войсками трассу, а вот для русских штурмовиков мы прекрасная цель", - прикинул Герлиц и… заснул.

…На ходу выслушав привычный рапорт дежурного об отсутствии происшествий, Герлиц как бы между прочим хмыкнул: "А минский взрыв - это, конечно, не наше дело…" - и прошел в небольшую комнатку, прозванную сотрудниками "санитарным кабинетом". В этом маленьком помещении, куда с трудом удалось втиснуть стол, обшарпанное кресло и два стула, начальник абверкоманды время от времени ставил подчиненным "служебные клизмы", отнюдь не дававшие поводов для шуток.

Прифронтовая деревня не баловала штаб разведчиков удобствами и радостями быта. Еще в 41-м танковые колонны, шедшие на Москву, из полусотни домов оставили в Дубровках пять или шесть полуразвалившихся избушек. Саперная рота, готовившая домишки к переезду абверкоманды, подлатала их, как могла, понимая, что особенно стараться нечего, все равно через месяц придется переезжать. Фронт на месте не стоял…

- К вам капитан Димсрис, - деликатно постучав в дверь, сообщил дежурный.

- Пусть войдет, - буркнул Герлиц.

Кабинет заполнил своей крупной фигурой молодой военный в слегка примятом пехотном мундире и сверкающих гуталиновым блеском высоких сапогах.

- Хайль Гитлер!

- Здравствуйте, Димсрис. Присаживайтесь. Ждете не меньше суток?

- Да, пришлось спать, не снимая кителя, а утюгами здесь у вас в глуши не богаты.

- Как добрались?

- Шла машина с группой агентов в С-лагерь, пристроился с ними.

- А я, помнится, вас не вызывал, Димсрис.

Капитан Димсрис, офицер "Абвергруппы 113", входившей в структуру "Абверкоманды 103", занимался подбором кадров из числа советских военнопленных для заброски на территорию противника. Группа, имевшая кодовое название "Гирш", находилась в оперативном подчинении 3-й танковой армии и дислоцировалась в районе Полоцка, а это добрая сотня километров от Орши. Приехать без приказа капитан мог лишь имея на это очень веские причины.

- Два дня назад я получил агентурные сведения о подготовке взрыва в Минске. В течение нескольких часов не удавалось выйти с вами на радиосвязь, поэтому решил доложить лично. Но не успел.

- У меня есть скверное предчувствие, Димсрис, что это не последний взрыв. Они явно охотятся на Кубе и будут взрывать, стрелять, сыпать яд, пока не отправят гауляйтера на тот свет. Ему бы на время уехать отсюда. Но, насколько мне известно, об этом не может быть и речи. Если уж жена, которой рожать не сегодня-завтра, считает, что ее живот - свидетельство прочности оккупационного режима, то что говорить о самом группенфюрере… Откуда у вас информация о намерениях партизан?

- "Доронин", один из моих агентов, во время последнего визита в партизанские ряды обзавелся надежным источником, который не называет даже мне.

- Завербованный русский сомневается, что офицер абвера всецело предан интересам рейха?! Что-то новенькое в моей практике.

- Это странный русский. Примерно год назад, где-то в начале августа 42-го, зондерфюрер Стефан откопал его в Витебском лагере военнопленных. Русский обитал там с зимы 41-го. Сказал, что родом из Харькова, что он не успел окончить филологический факультет, в самом начале войны был мобилизован, попал в окружение в районе Демидово-Рудня. Потом - лагерь. Стефану показалось, что русский не похож на уголовников и негодяев, населяющих лагеря, готовых за миску супа тупо выполнять все, что им прикажут. Сначала для нас, а потом для НКВД. Стефан попросил поселить его отдельно, подкормить. Потом - несколько установочных бесед, из которых стало ясно, что у русского неплохо работает голова; он хорошо ориентируется, умеет читать карту. Через пару недель его решили опробовать в деле. Под фамилией Кравченко определили на работы по обслуживанию немецкого гарнизона, стоявшего в Езерищах. Это было удобно, потому что там же располагался мельдекопф Стефана. Все на глазах! Помыв дней десять полы в клубе, где квартировало наше тыловое подразделение, Кравченко подговорил группу пленных уйти к партизанам. Как-то вечером они отобрали пару карабинов у тыловых олухов, люди Стефана, наблюдавшие со стороны, немного постреляли, положив "лишних" беглецов, - и операция пошла как по маслу. Через месяц Стефан получил от Кравченко первую весточку. Он сообщал, что их зачислили в отряд Игнатьева, что его напарник Кравцов, тоже человек Стефана, назначен командовать взводом. Связь была от случая к случаю: Стефан особых надежд на Кравченко и Кравцова не возлагал, поэтому каналы не готовил. Кравченко сам находил способы передачи информации. Стефану казалось подозрительным, что донесения Кравченко доходили до мельдекопфа. Но сведения были ценные! Помните карательную операцию в начале марта, когда СС разогнали так называемую 4-ю белорусскую партизанскую бригаду? Во многом помогли разведданные Кравченко.

- Почему вы не сообщили об этом мне? Как только где-то случается провал, вы несетесь сломя голову к Герлицу: укройте от гнева штаба "Валли"! Но если что-то удалось, вы стараетесь оставить удачу в тени собственной фуражки.

- Ни Стефан, ни я о новом русском агенте никого не информировали. Но почему-то его фамилию упомянули в одном из разговоров в кабинете оберштурмфюрера СС Штрауха.

Герлиц, до этого рисовавший на листе бумаги только ему понятные иероглифы, отложил карандаш и поднял голову. Штраух не так давно был назначен в Минск начальником полиции безопасности и СД. Он напрямую подчинялся оберфюреру СС Эриху Эрлингеру, а тот, в свою очередь - начальнику РСХА Эрнсту Кальтенбруннеру. 6-е управление РСХА возглавлял Вальтер Шелленберг. В эту цепочку осталось добавить сказанное вчера вечером Герлицу в штабе "Валли" майором Бауном, и тогда невзрачная фигурка какого-то русского перебежчика становилась достойной иного внимания.

- Продолжайте, Димсрис. Куда вы дели этого… Как его…

- Кравченко.

- Да. Куда вы дели его потом? Надеюсь, не расстреляли при попытке вернуться в объятия Стефана? - театральным шепотом спросил Герлиц, стараясь скрыть вдруг возникший интерес к агенту.

- Нет, он благополучно вернулся назад, если не считать легкого ранения в ногу. Видимо, недостаточно быстро бежал от партизан. Но зажило как на собаке, так, кажется, по-русски. В ходе карательной операции даже покатался по деревням, подсказывая СС адреса партизанских явок. Наверное, этого не надо было делать. Но у СС свое представление об агентурной работе… Сразу после возвращения Кравченко Стефан рассказал о нем мне. И тут выяснилось еще одно весьма любопытное качество нашего русского. Он прекрасно говорил по-немецки. К тому же обнаружилось это случайно: парни из СС, с которыми он ездил по селам, похвалили баварский диалект "русского шпиона". Мне он объяснил знание языка наличием в Харькове хороших преподавателей-евреев.

- Вы сразу поверили ему?

- Нет. Во мне крепло подозрение, что это человек НКВД, заброшенный к нам с заданием проникнуть в одну из структур абвера.

- А разгромленный с его помощью партизанский отряд? Не велика ли цена внедрения? Сколько СС положило там народу?

- Около сотни. Не считая якобы мирного населения и трех сожженных хуторов.

- Дорого. Даже для Сталина дорого… Ну, продолжайте. Выпейте воды и можете закурить: вы принесли необычную новость. Не берусь оценивать ее как хорошую или плохую, но она достойна некоторой работы ума.

Димсрис выпил полный стакан холодной прозрачной воды, которую брали из уцелевшего деревенского колодца, и достал портсигар.

- Месяца два после операции в Езерищах агент отдыхал. На первой же нашей встрече я дал ему псевдоним "Доронин", по фамилии какой-то его дальней родственницы. Месяц назад по вашему приказу мы направляли несколько групп в так называемую нейтральную зону.

Герлиц хорошо помнил настойчивое требование "Валли" прочесать силами агентуры прилегающую к Витебску 30-километровую округу. Так случилось, что крупные части вермахта оставили этот участок территории, хотя в Витебске продолжали работать армейские штабы, медицинские службы, хозяйственные подразделения. Партизаны быстро заполнили вакуум и стали чрезвычайно опасными.

- Да, да, я помню, в начале августа вы обещали мне положить на стол карту дислокации партизанских банд.

- Вот эта карта, - Димсрис вынул из портфеля сложенное в несколько раз бумажное полотно и стал пристраивать его на тесном столе Герлица. - Это Церковищенский район. Здесь… здесь и здесь сосредоточены пять отрядов так называемой партизанской бригады Константина Заслонова. Сам Заслонов был убит в перестрелке в конце прошлого года. Кружками обведены имена командиров отрядов. Здесь указана численность. Всего порядка 600 человек. Штаб находится в самом Церковище. Вот маршруты безопасных подходов. А это продовольственные базы партизан. Готовятся зимовать.

- Блестяще! В ОКВ могут позавидовать. Чья работа?

- "Доронина". Через него же пришла информация о готовящемся взрыве.

- Представьте его к награде. Пусть отдохнет недели две-три. А потом мы найдем ему дело посерьезнее.

Димсрис встал, попросил еще стакан воды, залпом выпил, довольно крякнул "не хуже, чем в Баден-Бадене" и, небрежно выбросив правую руку в нацистском приветствии, вышел из "санитарного кабинета" подполковника.

Герлиц еще раз взглянул на оставленную капитаном карту. Завтра он отправит ее в Минск с пометкой "Секретно. Абверкоманда 103". За дело возьмется СД. Они вряд ли смогут покончить с партизанским террором. К тому же витебские отряды - это не минские подпольщики, хотя и те, и другие управляются из одного штаба. И тогда можно будет попробовать "Доронина". Конечно, это не дело армейской разведки - воевать с бандитами, но можно попробовать. Недельки через две…

22 сентября 1943 года в 00 часов 40 минут в спальне генерального комиссара и гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе взорвалась мина, в результате чего группенфюреру разорвало левую сторону груди и оторвало руку. Ранения были смертельными. Находившаяся рядом беременная жена гауляйтера не пострадала.

Вильгельм Кубе мало чем отличался от своего коллеги наместника Украины Коха: заложники, расстрелы, тактика выжженной земли. Кубе тоже образцовый фашист!

Через день после гибели Кубе из штаба "Валли" пришла радиограмма, в которой "Абверкоманде 103" было предписано передислоцироваться в Минск и включиться в борьбу с партизанами. Отдавая распоряжения, связанные с переездом, Герлиц не забыл по радио предупредить Димсриса, чтобы тот пока оставил агента "Доронина" в Полоцке. До особого приказа…

Назад Дальше