Из круиза по Средиземному морю Лора вернулась сама не своя. Как пить дать, новый роман! Не думать о ней было невозможно. Каждая мелочь напоминала. Собираясь освежиться под душем, Кидин раскрыл зеркальный шкафчик с туалетными причиндалами. И что же? Гели, шампуни, кремы, даже это мыло "сорти-фрут" - все хранило прикосновение ее рук. Она покупала всегда самое дорогое, сообразуясь с советами подруг и телевизионной рекламой. Сорта зубной пасты и деодорантов менялись с калейдоскопической быстротой. Неподвластными поветриям моды оставались три предмета: ее "Пуазон", "Пэл-Мэл" - для него, Кидина, да еще краска "Л’Ореаль". Но это считалось таинством. Кидин делал вид, что не замечает изменений в цвете волос, где порой проблескивали серебристые нити. Сам он, рано поседев, не прибегал к искусственным мерам. Короткая стрижка придавала его жесткой, как проволока, шевелюре вполне благообразный вид.
Надев темно-синий, в тонкую полоску костюм - малиновый пиджак с золочеными пуговицами Лора вышвырнула на помойку, - Кидин пригласил начальника охраны, третий раз за сегодня.
С бывшим офицером знаменитого отряда "Стяг", Валентином Петровичем Смирновым, приходилось держаться на равной ноге. Так уж он сумел себя поставить. Когда его впервые вызвали через секретаршу, он сослался на крайнюю занятость и пообещал отзвонить через четверть часа. И отзвонил, коротко извинившись, но через час. У Оксаны глаза на лоб полезли. Спокойно, ни разу не изменив голоса, Смирнов методично отбивал любые попытки, пусть и вовсе не нарочитые, ущемить его достоинство.
У Кидина и в мыслях не было кого-то принизить. Он обращался с людьми так, как, по его мнению, должно вести себя большому начальству. На расстоянии, но с отеческой ноткой, сбиваясь по обстоятельствам с официального "вы" на почти панибратское "ты". Все мы, мол, одна семья, но знай, с кем имеешь дело: когда надо, взыщу, когда соизволю - пожалую.
Найти общий язык со Смирновым оказалось труднее всего. Приходилось себя контролировать, к чему Иван Николаевич не привык.
Случайно вырвавшееся "тыкание", дружелюбное и без всякой задней мысли, Валентин Петрович встретил настороженно, но смолчал. Потом, когда они стали вместе обедать, а порой и слегка выпивать, заметил вскользь:
- У нас в "Стяге", как вы понимаете, сплошь офицеры. О неуставных отношениях и речи быть не могло. Мне трудно себя ломать: привычка - вторая натура.
- О чем это ты, Петрович? - искренне изумился Кидин.
- Мне, понимаешь, Николаич, сорок лет и я подполковник, хоть и в запасе. На службе вы для меня - генерал, за столом - тут уж твое право решать, а мое - принять либо отказаться.
Кидин вновь сделал круглые глаза. Он понимал, сколь многое успел сделать для него Валентин Петрович, понимал, что зависит от него, и со временем эта зависимость будет только усиливаться. Нужно было ответить, не роняя лица, но вместе с тем изящно, со светской непринужденностью.
- Давай выпьем брудершафт, - пришло вдруг на ум. - И покончим со всякими недомолвками. Я человек простой и, ей-богу, всяких там экивоков не понимаю. "Наполеон" будешь?
- Лучше водочки.
С того дня черная кошка между ними как будто не пробегала.
Вошедшего Валентина Петровича Кидин встретил бодрой улыбкой.
- Хочу отъехать на Котельническую.
- Сопровождать будет Леша Снитко.
- Отлично, Петрович, отлично… Но я, собственно, не об этом. Тут один вопрос возник, даже два, но давай по порядку, с главного.
Начал он, однако, не с главного. Никак не мог решиться приступить к тому, что действительно волновало.
- Ты уже в курсе ЧП?
- Так точно. Просмотрел личное дело.
- Я так полагаю, что за те деньги, что мы платим, должна быть и соответствующая отдача.
- Естественно. Мне понадобится платежная ведомость. Она еще у тебя?
- Вот, возьми, - Кидин подвинул бумагу на край стола. Побродив по кабинету, собираясь с мыслями, он переключил прямой телефон на автоответчик. - Присядем? - приглашающим жестом указал на кресла возле венецианского круглого столика с мозаикой из полудрагоценных камней. - Что ты об этом думаешь?
- Даже не знаю, что тебе сказать, - не поднимая глаз от ведомости, Смирнов озабоченно поскреб подбородок. - Надо поразмыслить… Да и с этим побеседовать не мешает, с Мухарчиком.
- Само собой. Он предупрежден.
- Это все?
- Вроде бы, - неопределенно дернул плечом Кидин. - Нет, не все! Когда мы утром с тобой говорили…
- Не беспокойся, Иван Николаевич, я приму меры. Хорошо смеется тот, кто стреляет последним, - Смирнов был ярым поклонником генерала Лебедя и с удовольствием цитировал его афоризмы. - Наезжать не посмеют… Как видишь, я был прав: нельзя связываться со всякой сволочью.
- Оно, конечно, - вздохнул Кидин, - но деньги, как говорится, не пахнут.
- Даже самые тонкие духи, если перебухаешь, воняют. Слишком много набралось у нас не того контингента. Я бы хотел еще раз просмотреть картотеку категории "С".
- Зачем? - засомневался Кидин. Секретов от Смирнова он не держал, по крайней мере в этом плане, но и лишний раз выворачивать всю подноготную было как-то неуютно. - Впрочем, как знаешь.
- Будем исходить из грубого факта - недостача налицо. Если Мухарчик не сам заварил эту кашу, чтобы хапнуть, как бы дико это не выглядело, остается одно: халатность. Согласен? Третьего не дано.
- Логично. Факты - упрямая вещь, как сказал один классик, а приписали другому.
- Следовательно, денежки кто-то получил? Возникает вопрос: кто именно?
- Тут полный ноль.
- Не совсем. Наверняка это человек, хорошо знакомый с системой выдачи по категории "С". Возможно, кто-нибудь из клиентов, обозначенных в списке. Получив положенное, он воспользовался ротозейством или временным умопомрачением оператора - всяко бывает - и…
- С трудом верится.
- Иных объяснений нет. Побеседуем с Мухарчиком - может, что и прояснится.
- Бели бы твердо знать, что он не врет.
- Детектора лжи у нас нет.
- Что ж, утро вечера мудренее… Я вот о чем еще хотел тебя попросить, в связи с теми угрозами, - Кидину казалось, что он сумел незаметно перевести разговор в нужное русло, когда одно непосредственно вытекает из другого. - За тобой я, как за каменной стеной, Петрович. Никакие наезды мне не страшны. А вот за Ларису Климентьевну, признаться, опасаюсь. Кто-то возле нее определенно вьется, - он озабоченно нахмурился и, не глядя на собеседника, пробормотал, как бы рассуждая вслух, - может, хотят достать меня через нее? Даже волос с ее головы не должен упасть. Понимаешь?
- Какие у тебя основания так думать?
- Оснований вроде как и нет, но что-то с ней неладно. Очень уж она изменилась за последнее время. Замкнулась в себе, точно чего-то боится, пропадает по целым дням… Нет, Петрович, ты не подумай! - спохватился Кидин. - Ты ж меня знаешь! У нас с ней - полная демократия. Я в ее, так сказать, женские дела не суюсь. Я ведь и сам не промах, своего не упущу… Не было бы чего похуже. Сможешь проверить?
Просьба - а это была именно просьба, не поручение, - прозвучала почти умоляюще. Дымовая завеса, однако, не обманула Смирнова. Он видел шефа насквозь. Немного жалел, но более презирал.
- Охрану организовать могу, Иван Николаевич, моя прямая обязанность, а насчет наблюдения сложнее. Взяться самому - работа не позволяет, а ребятам - как объяснишь?
- Вот и организуй охрану, только так, чтоб она не знала… А то вообразит невесть что! Народ у тебя опытный, сразу засекут, кого следует.
"А кого следует?" - вертелось на языке, но Валентин Петрович благоразумно воздержался. Три тысячи зеленых в месяц на улице не валяются.
- Чего молчишь?
- Соображаю, как лучше… Засечь, а после проверить контакты - не сложно. Авось куда-то и выведут. У меня друг есть, раньше вместе работали, так у него дочка исчезла. Вначале тоже вроде бы в себя ушла, неделями домой не являлась, а после и вовсе пропала. Второй месяц найти не можем. Есть подозрение, что с сектой какой-то связалась. Таких сейчас много… Но у Ларисы Климентьевны, надеюсь, по этой части полный порядок? Веселая, жизнерадостная - прямо огонь.
- Была, Петрович, была, но что-то переменилось, что-то пе-ре-ме-нилось… А насчет секты - плюнуть и забыть. Не тот случай.
По тону, каким это было сказано, Смирнов почувствовал, что на сей раз шеф не юлит. Его не могла не тревожить происшедшая в жене перемена и он жаждал обнаружить виновника. Понятно, что разговор на такую тему дается ему нелегко: и себя уронить боится, и его, Смирнова, задеть опасается.
- За охрану можешь не беспокоиться, - щадя его самолюбие, скупо уронил Валентин Петрович, - а там поглядим… Машину, когда подать?
- Прямо сейчас и поеду. С утра ничего не жрал. Может, вместе?
- Спасибо. Я уже отобедал. Помни, Иван Николаевич, от Лехи ни на шаг!
- Да, времена нынче крутые, - заметно повеселевший Кидин пропустил дежурное предостережение мимо ушей.
- "Времена не выбирают, в них живут и умирают". Не знаю, кто написал. - Кивнув на прощание, Валентин Петрович пошел организовывать выезд. Банкиров и бизнесменов отстреливали чуть ли не каждый день. Уберечься от профессионального киллера было практически невозможно.
ВАША КИСКА КУПИЛА БЫ "ВИСКАС"
…а наша киска - шубку из лиски
Глава седьмая
Московское романсеро
Проводив мужа в Шереметьево - он улетал на неделю в Гамбург, - Лариса Климентьевна велела шоферу ехать в косметический салон на Кузнецком. Прическа, маникюр, педикюр заняли больше часа. Затем она заглянула в магазин "Подарки", где приобрела флакон мужского одеколона "Арамис" и нежданно попавшуюся на глаза электробритву "Браун" последней модели, с тремя лезвиями. Вспомнив, что сегодня среда, решила съездить на антикварный аукцион. Торги начинались в три часа. В расположенном по соседству кафе "Шоколадница" можно было спокойно посидеть за чашечкой кофе.
Обмахиваясь картонкой с номером, она заняла место в третьем ряду у окна. На другой стороне улицы, рядом с метро, шла бойкая торговля бананами и белой, соблазнительно крупной черешней.
Первые лоты не вызвали особого интереса: баташовский самовар, весь в медалях, как ветеран, медная ступа, колокольчики, разрозненный фарфор. Письменный прибор из бронзы и малахита при стартовой цене восемьсот долларов ушел за полторы тысячи. Публика оживилась, а Лариса заскучала. Ей не нравились люди, сидящие рядом, и не грели душу выставленные на продажу вещи. Острый запах духов и пота вызывал тошноту.
Табакерка восемнадцатого века с миниатюрным портретом какой-то дамы в напудренном парике показалась забавной. Больше от скуки, нежели от желания заиметь, Лариса взмахнула картонкой. Конкурентов не нашлось. Трижды ударил молоток, и она, сама того не ожидая, сделалась обладательницей хорошенькой безделушки. Заплатив триста пятьдесят долларов, сказала, что можно не заворачивать, и пошла искать припаркованную машину.
Голубой "шевроле", который Кидин преподнес ей на пятилетний юбилей совместной жизни, увидела еще издали. Гриша пристроился в закоулочке возле церкви, как раз напротив французского посольства.
- Куда теперь, Лариса Климентьевна?
- Домой, Гриша, - она шумно перевела дух. - Устала.
- На дачу вечером поедем или с утречка?
- На сегодня вы свободны, - задумчиво протянула Лариса, хотя все заранее обдумала. - Если хотите, можете взять машину, - предложила в надежде ублажить шофера. Получив неожиданный отпуск, он наверняка будет держать язык за зубами. Ключ от гаража у вас есть?
- Само собой, Лариса Климентьевна.
Вопрос и вправду был никчемный, но нужно было дать понять, что "шевроле" окажется в распоряжении шофера все шесть дней.
- На Николину Гору меня отвезут друзья. Если вы, паче чаяния, понадобитесь, я позвоню… Нельзя ли включить кондиционер?
- Сейчас устроим! - с готовностью откликнулся сметливый Гриша. - Приобрели чего, Лариса Климентьевна?
Проскочив Крымский мост, он понесся по осевой на скорости в сто километров.
- Не так быстро.
- Я думал, вы торопитесь, - он плавно притормозил перед светофором у Зубовской.
- Никуда я не тороплюсь. И вам советую. Берегите машину, Гриша, а то нам обоим головы не сносить.
Раскрыв сумку из крокодиловой кожи, она вынула табакерку. Красавица с мушкой на румяной щечке, казалось, заглянула ей в глаза из дали веков, клубящейся завитками кобальтовой лазури.
- Изящна вещица!.. Дорого?
- Что?.. Нет, не очень. Так себе, пустяки, - откинув крышечку, Лариса заглянула внутрь. Сквозь стершуюся позолоту просвечивала серебряная чернь. У самого ободка были выбиты две буковки Ч и П - клеймо мастера. Она почему-то подумала, что он француз, оказалось - русский. Тем интереснее. По каталогу клейм, в который Лариса давно не заглядывала, можно узнать приблизительную дату и полное имя изготовителя. Приятное развлечение!
На Смоленской площади пришлось постоять. Регулировщик пропускал военную колонну.
- Танки? - удивилась Лариса.
- Бронетранспортеры, Лариса Климентьевна! Я себе, извините, весь зад прожарил на этой броне в Паншере.
- Где это, Паншер, Гриша?
- В Афгане.
- Ах, да… Я и забыла.
Кидин теперь и шагу не мог ступить без охраны и постоянно поминал своего главного телохранителя. Когда Лариса впервые увидела его у себя дома, он, несмотря на гебешное прошлое, произвел хорошее впечатление. Представительный, немногословный, внутренне собранный - ей нравились сильные люди. И охранников подобрал себе под стать - сплошь бывшие спецназовцы.
Она так и не свыклась с той, совершенно не похожей на прежнюю, новой жизнью, которая радужным каскадом обрушилась на нее после замужества. Все казалось немного нереальным, как в затянувшемся на года сериале, куда ее затянуло совершенно непостижимым образом. Она долго не соглашалась выйти за Кидина, потом пыталась уйти, однажды даже собрала вещи, оставив записку, что на сей раз все кончено, но он проявил такое трогательное и вместе с тем жалкое терпение, что недостало воли сопротивляться. Слезы, мольбы, дорогие подарки, ворохи цветов. Растаяла, пообвыкла, сжилась с декорумом образцовой жены. Внешне все было даже очень пристойно. Она держала дом, заботилась о гардеробе мужа, привечала его гостей, скрывая отвращение за радушной улыбкой. Зато при каждом удобном случае пускалась во все тяжкие. Одни связи обрывались, едва начавшись, но бывало, что затягивалось надолго. Она сама звонила и назначала свидания, не позволяя себе идти дальше простой физической близости.
И надо же разом разметать все! Сломать отлаженную систему, молчаливо устраивавшую каждого, кто так или иначе был в нее вовлечен. Какие сцены пришлось пережить, но выдержала, не дав слабину, перешагнула.
"Идиотка! - укоряла себя, замирая от тревоги и счастья. - С жиру бесишься… Влюбилась, как кошка… И в кого, кого? В мальчишку, в сумасшедшего!"
Заранее выспросив у своего "мальчика", когда будет очередная передача, она не пропускала ни одного его выступления. Ей доставляло тайное и порочное в его темной глубине наслаждение смотреть, сидя рядом с мужем, телевизор, не спуская глаз с любимого до сладостной боли лица.
На экране Саня выглядел резким, злым и незащищенным. "Великолепно! - восклицала она в ответ на его всегда неожиданную бескомпромиссную реплику. - Класс!"
Кидин, безболезненно распростившись с иллюзиями насчет "социалистического выбора", не одобрял нападок на власть. Существующее положение его вполне устраивало, и он стоял за стабильность, что не мешало, на всякий пожарный случай, подкармливать не только бывших товарищей, но и откровенных фашистов вроде Баржина. Перечить жене он, однако, не решался, отделываясь неопределенными междометиями. Зная, как безотказно клюет его Лора на рекламное вранье, загораясь жаждой немедленно приобрести очередную новинку, он не сомневался, что и ее новому телекумиру тоже уготована короткая жизнь.
Как он ошибался! Словно читая его мысли, Лариса с болезненным наслаждением повторяла дорогое имя.
"Класс, Санечка, так их, сволочей! Давай, любимый, давай!.. Нет, ты только послушай, Вано! - обращалась она к мужу, чьи далекие грузинские корни подсказали ласкательное прозвище. - Как он великолепен, мой Санечка! Бьет наотмашь!"
В ее возгласе опасно проскользнула страстная нота, но вряд ли он обратил внимание. И вообще - наплевать!
Во вчерашнем диалоге с бородатым помощником президента последнему действительно досталась роль мальчика для битья.
"Неужели все у нас продается? - беспощадно хлестал Саня. - Хотелось бы знать, кто из ближайшего окружения продал журналу "Бунте" тот самый снимок с ядерной кнопкой? И за сколько? - и в ответ на жалкие возражения врезал: - Как вы думаете, возможно нечто подобное в Соединенных Штатах?"
"На все вопросы есть один ответ, - ехидно усмехнулся Кидин. - Нет человека - нет проблемы. Сейчас с этим просто"…
Вот когда она по-настоящему испугалась! До головокружения, до потери дыхания. Он и сейчас обмиранием сердца давал знать о себе, тот испуг, загнанный вглубь предвкушением встречи.
Занятая своими переживаниями, Лариса опомнилась уже возле дома, когда дежурный охранник отворил ворота и машина въехала в просторный гараж. Напрасно она соврала Грише, что ее прихватят друзья. Незаметно миновать охранника едва ли удастся. Впрочем, ерунда. Если не пристанут с вопросами, он не станет трепаться, а за неделю все забудется. Кидин знает, что она собиралась уехать на дачу. Сегодня, завтра - какая разница? На Николиной Горе, правда, тоже своя охрана, но можно сказать, что застряла у Гориных или Силницких. Не забыть бы Любку предупредить!
Пока Гриша возился в гараже, она заказала такси и побросала в дорожную сумку заранее приготовленные вещи: смену постельного белья, переложенного саше с ароматными травами, белую плиссированную юбку, открытое платье на выход, пеньюар с валансьенскими кружевами, косметичку. Пожалуй, одной сумки не хватит.
Лариса зашла за стойку бара, отделанного шкурой зебры, и сняла с полок бутылку "Чивайс Регал" двенадцатилетней выдержки и гордоновский джин со всеми онерами: "Мартини" и ангостурой. В холодильнике должен быть грейпфрутовый сок, зеленые оливки и тоник. Она покажет своему мальчику, как делается настоящий коктейль!
Изысканный интерьер трехномерного "Сименса" в тропическом исполнении обогатил ее новой идеей. Все-таки праздник! Целых семь долгих ночей. Такое у них впервые. Как оно все сложится…
Оставив дверцы в распахнутом положении, Лариса полезла на антресоли за большим баулом из толстой кожи, в котором хранились горнолыжные ботинки. Вытряхнув их вместе с другим барахлом, швырнула баул на пол, а вслед за ним и сумку для тенниса: она же едет на дачу! Стало смешно, страхи куда-то ушли, и сразу повысилось настроение.