"Каково здесь нашим, - думал он, ворочаясь в незнакомой постели, - из мирной жизни, от детей, от жены и вдруг - в непривычную обстановку, наполненную ожиданием беды и смерти".
Ему стало жалко того старшего лейтенанта. Что завтра с ним сделают? Наверное, будут орать и стращать всякими армейскими напастями, навесят выговоров и отправят назад, к обкурившимся подчинённым. И ничего, по сути, в его жизни не изменится. Если повезёт, вернётся домой живым и станет по пьянке рассказывать, как задержал сановитых москвичей, и с каждым разом эта байка начнёт обрастать всё новыми подробностями и мелочами, пока окончательно не превратится в пьяную небылицу.
Мысль о судьбе старлея, сменили юркие мыслишки о смысле нынешней поездки.
"Какого чёрта надо было сюда переться? Да еще связываться с бандитами. Вот не работай бесперебойно беспроволочный телеграф народной молвы, да не кипи всё вокруг желанием скорейшего мира, ещё неизвестно, чем бы вся эта авантюра закончилась. Хотя, наверное, в этом и есть особенность, которая отличает Плавского от окружающих. Ведь он всё рассчитал правильно и даже бежавшую впереди него молву о мире и ту запряг на себя работать, да и завтрашний день чётко вычислил: кто встречает, тот и хозяин. А встречать Масхадова будет он. Молодчина! Другое дело - решится ли он на заключение мира, да и наделён ли такими полномочиями? Насколько Малюта знал, с президентом шеф давно уже не встречался.
Где-то далеко отчаянно залаяли собаки.
"Человек, идущий в ночи, замышляет зло", - прозвучала внутри Малюты сура Корана, и это была последняя мысль, которой завершился тот трудный день.
Встреча с самопровозглашённым президентом самопровозглашённой республики прошла никак, но основы будущего мирного соглашения, вернее, не соглашения, а декларации о намерениях прекратить военные действия, были заложены именно в ходе этого переполненного анекдотами застолья. Со стороны могло показаться, что встретились два старых армейских товарища и от души этому рады.
Тогда ещё никто не знал, какую оценку всё это получит буквально через несколько недель.
В Москву вернулись через Ханкалу, с крепким перегаром и основательно помятыми лицами.
9.
Время летит гораздо быстрее, чем движутся секундные стрелки. Казалось бы, только вошёл в неделю - и вот, уже суббота, только что было первое число, и на тебе - месяц пробежал. Вместе с неумолимым временем неумолимо текла и чиновничья жизнь.
Литаврами национального героя и проклятиями злейшего врага России отгремел Хасавьюртский мир, началась роковая дружба с бывшим президентским охранником, промелькнуло несколько официальных визитов в ближнее и дальнее зарубежье, одним словом, всё текло своим чередом.
Скураш, отговорившись дома и прихватив для конспирации Ингу, катил по шоссе в Жаворонки, на дачу к Ивану Даниловичу.
Мрозь была необычно серьёзна и напряжена, это был их первый совместный выезд в люди. Скураш заметил это и, списав поначалу на неважное настроение и отвратительную погоду, пытался растормошить спутницу. Успеха он не добился и в конце концов удивленно подумал: "Что это она так дёргается?"
Наконец, рассеянно улыбнувшись очередному анекдоту, Инга неожиданно холодно спросила:
- А ты знаешь, кто такой Иван Данилович?
- Дед, - не успев перестроиться на серьёзный лад, попытался отшутиться Малюта.
- Когда приедем, будь поосторожнее с этим дедом. Ты хоть знаешь, что он в прошлом генерал НКВД и при Берии служил офицером по особым поручениям?
- Нет, не знаю, но догадывался, что не такие уж простые дедки в приёмной у Ивана Павловича сидят, - и он рассказал ей историю про очки.
- Б-р-р, какая мерзость, - фыркнула Мрозь, - чую, забавный будет у нас сегодня вечерок.
- Не спеши с выводами, всё это было давным-давно, а ныне они − вполне пристойные пенсионеры с изломанной жизнью и интересной биографией. Мне лично очень хочется их послушать, когда ещё такая удача подвернётся? Кстати, ты только не обижайся, но именно Иван Данилович предложил захватить тебя с собой…
Инга вздрогнула, потом язвительно сказала:
- Наверное, для конспирации? Вот урод старый, он, скорее всего, до сих пор к своей жене ночью по паролю приходит. Ты же, Малюта, не маленький и прекрасно знаешь, что бывших чекистов не бывает. Чтобы туда попасть, особый Каинов тест пройти надо. Это как игольное ушко, только наоборот, праведный туда не пролезет, а вот нелюдь пролетит со свистом.
- Ну и настрой у тебя, я и не подозревал. Ты что из семьи репрессированных?
- Нет, иначе меня на Старую фиг бы взяли работать. Но основания их недолюбливать у меня есть… Потом как-нибудь расскажу… Поворот не прозевай, романтик.
Над старым дачным посёлком висел особый смог осенней субботы. Кто-то жёг уже успевшую вобрать в себя влагу листву, кто-то топил баньку, кто-то жарил шашлыки. Эти запахи переплетались, сливались воедино и рождали ностальгическую идиллию чего-то давнего, безвозвратно утраченного, но до боли знакомого и милого.
Ворота спрятавшейся в глубине сада дачи были отворены. Оставив машину на небольшой площадке, где уже стояла старенькая "Волга" с гордо скачущим оленем, и прикрыв просевшие от времени створки, гости двинулись к дому по засыпанной листьями дорожке.
- Ну и молодцы, что выбрались к старику, - неожиданно откуда-то сверху раздался знакомый голос.
Малюта с Ингой замерли и, как примерные школьники, почти одновременно задрали головы. На небольшом, покосившемся балкончике, в белом поварском фартуке стоял Иван Данилович.
- Вы обходите дом и сразу на веранду. Парадную дверь, - он постучал ногой по настилу, отчего балкончик заходил ходуном и вниз посыпалась труха, - мы уже давно не открываем. Дом стареет быстрее нас, да он и старше. Проходите, - и старик скрылся за белой тюлевой занавеской.
На веранде был накрыт стол, аппетитно шкворчал и дымился мангал, из старинной чёрной тарелки репродуктора тихо лилась приятная музыка. По хозяйству управлялись два седых старика и сухая, с надменно подобранными губами старуха.
Гостей не замечали, и они, предоставленные сами себе, с любопытством осматривались.
На простеньком столе, покрытом обычной, в сине-красную клетку клеёнкой, стоял тончайший фарфор, матово тускнело массивное, с благородной чернью столовое серебро, витые кувшины, хрустальная ваза на затейливой золотой подставке и ещё какие-то приятные и радующие глаз столовые мелочи.
- Ну и где же наша молодёжь? - появился Иван Данилович с запотевшим графином в руках.
- Да вон она, замерла, полагая, что старики её по слепоте своей и не видят, - на удивление приятным грудным голосом ответила пожилая женщина. - Наблюдают за нами вместо того чтобы броситься помогать. Предпочитают глазеть, как другие работают на их же благо.
- Ну, допустим, мы не просто созерцаем, мы любуемся гармонией осени в её природном и человеческом воплощении, - поднимаясь по ступенькам и галантно поддерживая под локоть Ингу, заговорил Малюта. - А прекрасному, согласитесь, всегда хочется удивляться, учиться…
- Ишь ты, какой говорливый, - примирительно произнесла женщина, протягивая руку. - Антонина Тихоновна, тыловое подразделение Данилыча.
- За которым я как за каменной стеной, - явно оставшись доволен репликой Малюты, заулыбался Иван Данилович. - Друзья, это Малюта Максимович и Инга, прошу любить и жаловать, а это мои сослуживцы, друзья и некогда всенародно известные деспоты.
- Карл Оттович Калнынш, - отрекомендовался высокий костлявый старик, чем-то похожий на Суслова.
- Наум Исакович Фрумкин, не деспот вовсе, а простой, незаметный старый еврей…
- В скромном звании генерал-лейтенанта МГБ-КГБ, - съязвила Антонина Тихоновна и, обращаясь к Инге, добавила: - Вы, деточка, пуще всего на свете бойтесь "простых и незаметных". Коварные люди! - Забирайте у своего ухажёра корзину со снедью, да пойдёмте-ка, голубушка, в дом. С продуктами управимся, вас утеплим, а то наш подмосковный ветер ой как охоч под юбки девицам лазить.
Женщины, мило щебеча, исчезли в доме.
- Ну-с, старики-разбойники и примкнувший к ним Малюта-лютович, не пора ли нам по маленькой, вроде все в сборе? - разливая по хрустальным стаканчикам содержимое заиндевевшего графина, произнёс хозяин дачи.
Чокнулись. Приятный холодок прополз по пищеводу, обращаясь в разбегающееся по всему телу тепло. Смачно захрустели солёненькие огурчики.
- Эй, паразиты, - раздался из дома приглушённый голос хозяйки, - вы не вздумайте без нас за стол садиться…
- Аннушка, ты не волнуйся, мы стоя, - со смехом откликнулся Карл Оттович.
Застолье получилось тёплым. В меру выпили, плотно поели. Женщины, кажется, понравились друг другу. Собрав в большие тазы грязную посуду, они удалились в дом, оставив мужчинам их вечные секреты.
- Малюта Максимович, - неожиданно прервав грозящую перейти в лёгкую дрёму сытую тишину, обратился к Скурашу Наум Исакович, - а как вы относитесь к мистике?
- Не знаю, скорее всего, как к объективной реальности. Мне кажется, что в последнее время ею пытаются подменить исчезающую духовность и ещё не окрепшую религиозность. Хотя мистика намного сложнее и запутаннее и того, и другого. А почему вы меня об этом спросили?
- Малюта Максимович, вы уж нас, стариков, простите за излишнее любопытство, - ответил вместо товарища Иван Данилович, - однако, мы хотели бы вам позадавать кое-какие вопросы. Так что давайте договоримся − мы задаём вопросы, а вы отвечаете. Если же вопросы появятся у вас, то вы сможете получить на них ответы после нашей беседы…
- Да какой уж беседы, скорее экзамена, - не сдержался Малюта. - Иван Данилович, извините, что перебиваю, но вы хоть объясните, на что экзаменуете?
- Как вы оцениваете работу Плавского? - проигнорировав его реплику, спросил Калнынш.
- Нормально оцениваю. − Внутри всё моментально напряглось, Малюта вдруг понял, что ввязывается в какую-то серьёзную и, главное, не свою игру. - Считаю её перспективной и, безусловно, полезной для будущего страны…
- На чём основывается такая уверенность? - уже из-за спины прозвучал голос Фрумкина.
Малюта инстинктивно начал поворачиваться в его сторону, но что-то его остановило. "Нет, братцы старички, допрос по системе "карусель" мне устроить не удастся" - подумал он и, глядя прямо перед собой, как можно спокойнее произнёс:
- Во-первых, объективно он − президент страны. Ведь проведи выборы по равным для всех правилам, во второй тур вышли бы они с Ренегатовым, и я уверен: народ выбрал бы Плавского. Во-вторых, при всех его минусах, он - человек будущего, и люди это чувствуют. Многие считают его последней надеждой…
- И вы разделяете их мнение, - вкрадчиво проворковал Карл Оттович.
- Отчасти. Я слабо разбираюсь в механике, приводящей в движение высшую власть, но когда глава государства не общается с Секретарём Совета национальной стабильности, это вызывает, по меньшей мере, недоумение. Вообще, я успел заметить, государственная машина у нас работает как-то странно, вернее, странно не работает, находясь в перманентном состоянии реорганизации. Отсюда и моё мнение о последней надежде.
- Будут ли эффективными действия "Белого легиона"? - вдруг резко почти над самым ухом прозвучал голос Ивана Даниловича.
- Понятия не имею. А что это за легион такой? − без всякого выражения в голосе спросил Малюта.
- Мы же договорились − вопросы в конце, − жёстко сказал Наум Исаакович, затем продолжил: - Каковы дальнейшие действия Плавского на Кавказе? Пойдёт ли он на заключение полноценного мира?
- Будь у него полномочия, он бы заключил его уже в эту поездку, не ограничившись Хасавюртской декларацией. Вы даже не представляете, как на Кавказе, да и во всей России ждут этого мира и наведения порядка. От безвластия устали все.
- Что, по-вашему, является основой власти? - не отставал Фрумкин.
- Не знаю, наверное, безумие человечества и генетическая предопределённость одних повелевать, а других - подчиняться.
- Так, если вам верить, выходит, нет никакой демократии, равенства? - докапывался старый еврей.
- Человечество уравнивают всего два события - рождение и смерть. В остальном мы поголовно неравны и равными никогда не будем, в естественном, материальном понимании этого слова. Наше равенство всегда абстрактно. Даже равенство перед Богом - миф, потому что свои взаимоотношения с Ним каждый из нас выстраивает по-своему.
Поначалу Малюта с мальчишечьим азартом включился в предложенную игру. Шло время, вопросы иногда повторялись, приходилось напрягать память, чтобы не сделать ошибки и повторить прошлый ответ почти дословно.
Стемнело, щёлкнуть выключателем никто не удосужился. Скураш уже изрядно устал, и про себя костерил на чём свет стоит куда-то пропавшую Ингу.
"Хоть бы на минутку выглянула и прекратила эту мудистику. Интересно, на кой чёрт им всё это нужно? - Ни логики, ни особого смысла в разрозненных вопросах он не улавливал, а постоянный, даже какой-то навязчивый интерес к мистике, оккультизму, религиям и вовсе вызывал недоумение. - Зачем тебе все это? - и тут же себе возражал: - Нет, раз уж ввязался - терпи, посмотришь, куда клонят почтенные чекисты".
Устали и экзаменаторы и вдруг замолчали. Тишина вышла какой-то особенно холодной, даже жутковатой, как перед вынесением смертного приговора.
- Пожалуй, да, - нарушил уже начавшую звенеть тишину Наум Исакович.
- Согласен с тобой, - с облегчением произнёс Иван Данилович.
Должен был сказать что-то и третий, но он молчал. В образовавшуюся паузу вместе с прохладным осенним ветром влетела и повисла холодящая спину напряжённость.
- А давайте-ка мы зажжём свет, пригласим наших очаровательных женщин и перед чайком пропустим рюмочку-другую, - нарочито весело не то пропел, не то продекламировал Калнынш и в конце серьёзно добавил: - Я, в принципе, с вами согласен, хотя у меня есть кое-какие соображения…
- Карл Оттович, насчет водочки − это здорово, - запротестовал Малюта, - а вот с женщинами, в связи с настойчивой просьбой испытуемого, прошу повременить, мне ведь были обещаны ответы на вопросы.
- Ну, мог бы пожалеть стариков, и так загонял, - разливая водку, проворчал Иван Данилович, - давай, отыгрывайся, только не перегибай…
- Куда уж тут перегнёшь? Вопросов всего три. Если так долго спрашивали, значит, я вам зачем-то нужен. Могу я узнать, зачем?
- Видите ли, молодой человек, - не спеша начал Наум Исаакович, отхлёбывая маленькими глотками холодную водку, - у каждого даже очень крепкого существа или, лучше сказать, сообщества, наступает такая пора, когда следует думать о будущем, по-настоящему думать. Наследников по крови или закону здесь не бывает, зато существует веками выверенная система идентификации подобных. Так что вопросы трёх уполномоченных сообществом экспертов в разных странах и в разные века звучат, конечно же, по-разному, однако цель найти подобного себе по духу достигается именно так…
- Э, товарищи уполномоченные, - залпом опрокидывая рюмку, завертел головой Малюта, - я же армейский офицер. Вы уж мне попроще, посредствам барабанной дроби всё объясните. Какое сообщество, что за родство душ?
- Давайте, Малюта Максимович, отбросим в сторону шутки. Дело действительно большой государственной важности…
- Данилыч, а может, и вовсе на сегодня закончим этот вечер вопросов и ответов, - вмешался Калнынш, - главное, встреча прошла с пользой, то, что хотели мы уяснили. Можно и по домам.
- Наверное, ты, как всегда, прав, Карл. Действительно, вы поезжайте, а мы с Малютой Максимовичем ещё почаёвничаем.
Старики без лишних слов и любезностей, не заходя в дом и не попрощавшись с женщинами, быстро покинули веранду и растаяли в темноте, шуршащей сухой листвой. Хозяин, прихватив графинчик и стаканы, пригласил гостя в дом.
В чужом жилище Малюта почувствовал себя еще неуютнее, чем на веранде. Иван Данилович, кажется, это почувствовал и, жестом попросив соблюдать тишину, провёл его в небольшую комнату.
- Давайте ещё немножко посекретничаем, пока нас женщины не хватились, - произнёс он извиняющимся полушёпотом. - Мне бы очень не хотелось отпускать вас домой с роем домыслов и сомнений…
- Иван Данилович, вы что − масоны? - опускаясь в просторное кожаное кресло, ляпнул Малюта и тут же испугался своего вопроса.
- Эка мы вас, батенька, напугали, - успокаивающе похлопал его по руке хозяин. - Ну какие масоны? Хотя если считать таковыми все сложно структурированные организации, действующие одновременно публично и скрытно, то какое-то сходство с сообществом древних каменщиков у нас есть. Но мы − не мировая закулиса и не всемирное зло. Мы скромные хранители традиций и определённых знаний, - старик замолчал, как бы впервые задумавшись над только что произнесёнными словами. - И, если хотите, знаний, дающих возможность получать и удерживать власть.
Когда-то давно Знающие присматривались к нам и по только им ведомым признакам определяли, годны мы в приемники или нет. Разговор за разговором, шажок за шажком нас вели от света суетливой слепоты в вечный мрак прозрения. На свету видят только дураки, но полюбить пугающий профанов мрак и обрести новое внутреннее зрение удел немногих. Поверьте, это сложная и трудная дорога, вы же только в преддверии её, сделали, можно сказать, первые полшага. Что будет дальше, никто не знает…
- Даже вы?
- А что мы? Мы − лишь проводники на начальном и срединном этапах. Ещё раз повторю, многое, очень многое будет зависеть от вас и вашей веры в свои силы. Но это всё в будущем…
Иван Данилович замолчал. Тишина, как неожиданно свалившаяся тайна, неприятно резанула по ушам и до гула крови в висках напрягла нервы. Мысли, словно испугавшиеся света тараканы, разбегались в разные стороны.
Малюта не мог взять в толк, как отнестись к услышанному. Если это провокация, то чья и, главное, какова ее цель? Если это вербовка, то опять-таки чья? Его раздумья прервал спокойный старческий голос.
- Перестаньте себя мучить, терзаться сомнениями и догадками. Если всё будет нормально, вы получите ответы на все свои вопросы. Можете даже до поры забыть сегодняшний вечер, считать наш разговор причудами выживших из ума стариков, решивших в последние свои годы жизни создать в Кремле подпольную группу по спасению неизбежно гибнущей России. Сегодня, Малюта Максимович, важнее другое. Плавского должны в ближайшее время отстранить от всех должностей, мы даже не исключаем, что его могут арестовать.
- Как арестовать? Он же − третье лицо в государстве? - Малюта попытался подняться с кресла, хозяин жестом удержал его на месте.
- Давайте без излишних эмоций. Вопрос этот уже решён, на днях президентом будет подписан соответствующий указ.
- Но за что? Ведь благодаря Плавскому царь остался на своём троне, да и сегодня он делает, как мне кажется, всё для укрепления вертикали его персональной власти…
- Наивный вы человек. Власть не может быть кому-то обязанной, в противном случае она перестаёт быть властью и становится зависящей от кого-то шлюхой.