Долю секунды Фрэнки выглядела довольно загадочной, как те полицейские из телевизионных шоу, которые появляются, чтобы сообщить плохие новости, но долго ходят вокруг да около, прежде чем сказать все, что полагается.
- Что с ними? - нервно рассмеялась я. - Неужели их всех похитили инопланетяне или они вступили в какую-нибудь секту молчунов? А может, у вас там сплошные пикники и вечеринки?
Этими шуточками я, как обычно, просто старалась успокоить себя... Я чувствовала, что вот-вот начну заикаться от волнения.
Наконец Фрэнки прервала молчание.
- Дело в том, Стелла, - со вздохом начала она, уставившись на официантку, складывавшую на стол в углу кучу грязных подносов, - они чувствуют себя неловко перед тобой.
- Неловко? Почему? - Я уставилась на нее, ощущая, как в груди снова поднимаются волны паники.
Фрэнки заерзала на стуле, явно чувствуя себя не в своей тарелке, как будто старалась придумать ответ на мой вопрос, или просто не находя сил произнести его вслух.
- Неловко, потому что они знают кое-что... но не хотят тебе говорить об этом первыми.
- Но что? Что именно они знают?
Фрэнки нахмурилась, и мое сердце забилось уже где-то в пятках.
- Ну, это... В общем, это касается Сэба. Понятно?
- Ппп-ппп-по-нятно, - пробормотала я, хотя мне ничего было не понятно.
На какую-то долю секунды я поймала себя на том, что сейчас начну шутить снова, чуть не спросила ее, может, это Сэба похитили инопланетяне, или он вступил в какую-нибудь секту, или еще что-нибудь похлеще...
- Послушай, Стелла, у него кто-то есть. И никто из девочек не хотел первой рассказать тебе эту новость. Они знали, что тебя это огорчит.
Значит, Нейша собиралась это сделать, но, должно быть, у нее просто не хватило духу. На мгновение я оцепенела.
Я видела, как на улице папа застыл с тревожным выражением лица рядом с Джейком, который не то гладил, не то бил по голове нервного восточноевропейца. А дикий вопль "ХОЧУ МОЛОЖНОГО!", раздавшийся от туалета, означал, что мама и Джейми возвращались к столику. Но мне казалось, будто я вижу и слышу свое семейство сквозь туман - слова Фрэнки были единственным, на чем я могла сконцентрироваться, словно они светились на экране цветного телевизора.
- К-к-кто она? - спросила я голосом огорченной совы, а не потрясенной тринадцатилетней девочки.
- Никто, - пожала плечами Фрэнки, отклоняясь в сторону от официантки - раздраженной рыжей девицы, убиравшей со стола тарелки. - Просто одна девочка. Она крутилась около Сэба на следующий день после твоей вечеринки - мы их видели в Хэмстеде...
Так вот почему она не сказала, что делала вечером в субботу. Как и предположила мама, Фрэнки лишь старалась защитить меня.
- С тобой все в порядке, Стелла? - спросила она, покусывая губу.
Я только собиралась ей ответить, как удар молнии, одетый в детские джинсы, метнулся под ноги официантке, послав ее в нокдаун вместе с подносом и лежавшими на нем тарелками.
- Джейми! Что ты наделал?! - услышала я отчаянный мамин голос.
Нагнувшись через стол, я смутно видела лицо Фрэнки сквозь свисавшие мокрые спагетти, которые болтались у меня перед глазами. Она изо всех сил старалась не рассмеяться.
- Извинись перед бедной официанткой немедленно, Джейми! - приказала мама моему братцу.
- Пьястите, леди!
- И перед твоей сестрой!
- Пьясти, Стейя!
Не обращая внимания на извинения Джейми, я смотрела сквозь ресницы, склеившиеся от белого соуса, как поднимаются плечи Фрэнки, изо всех сил сдерживающей смех.
- Значит, - внезапно пробормотала я, - ты говоришь, что у меня все будет в порядке?
Тут она не выдержала и расхохоталась так заразительно, что я рассмеялась вслед за ней.
Трудно сохранять печальный вид, когда с тебя, как сосульки, свисают спагетти.
Хотя по-своему это тоже было достаточно трагично...
Глава 18.
Грустно-грустно-грустно или весело-весело-весело?
- Ты, должно быть, шутишь! - зарычала Фрэнки.
- Йо-хо-хо! Йо-хо-хо! - ответил радостный голос.
- Извини, Стелла, но я лучше съем свою собственную руку, чем войду туда!
"Туда" означало, конечно, "площадку для игры в сумасшедший гольф Острова сокровищ".
- Йо-хо-хо! Йо-хо-хо!
- Я не понимаю, над чем он йо-хо-хо-чет! - проворчала Фрэнки, глядя на пластикового пирата в натуральную величину, стоявшего перед нами. - Им надо сменить пленку, чтобы он говорил "грустно-грустно-грустно", потому что это соответствует обстановке.
- Ну, не знаю! - рассмеялась я. - Вообще-то все это довольно весело, Фрэнки!
Та часть площадки для гольфа, которую мы могли видеть через ограду, была вся забита миниатюрными галеонами, яркими сундуками с сокровищами, пластиковыми пальмовыми деревьями и множеством хохочущих людей. Маленький мальчик неподалеку подбадривал своего отца, который загонял мяч в рот пирату, по шею закопанному в песок. Другой ребенок гладил попугая, сидевшего на плече куклы, отдаленно напоминавшей капитана Кука. Парень лет двадцати горестно охнул, когда его мяч для игры в гольф исчез в луже, полной акул. Это была не моя идея прийти сюда - нас привез папа по дороге на склад сторойматериалов. Но теперь, когда я смогла увидеть этот аттракцион своими глазами, я внезапно поняла, почему "площадка для игры в сумасшедший гольф популярна не только среди туристов, но и среди местного населения". Ну да, в этом дурацком занятии было своеобразное очарование.
- Весело? Ты что, разыгрываешь меня, Стелла? - Фрэнки скорчила гримасу. - Я не видела ничего более слащавого и старомодного!
Так... может быть, дело именно в этом? В том, что ей здесь все кажется слишком старомодным? Конечно, "сумасшедший гольф" едва ли можно было назвать крутым или супермодным. Но чего, интересно, ожидала Фрэнки? Навороченную технику, спецэффекты и статую Киану Ривза в полный рост? Конечно, я не сказала ей всего этого. Она была в одном из своих настроений, когда всё (и все) - лишь повод для сарказма и критики. Обычно я ничего против этого не имею, потому что она бывает довольно забавна. Но сегодня я была выбита из колеи новостями о Сэбе.
Я все время хотела поговорить с Фрэнки с глазу на глаз, но со вчерашнего нашего разговора в кафе у меня не было такой возможности. Дело в том, что, когда мы пришли домой вчера вечером, я перестала думать, что мои родители предпочли заботу обо мне общению со своими друзьями. Они не отходили от меня и Фрэнки, не оставляя нас наедине ни на минуту. Сначала они водили ее по всему дому (папа непонятно для чего таскал с собой кувалду), потом мы ели мороженое (мама вынула из холодильника лучшее мороженое фирмы "Бен и Джерри", когда близнецы уже видели десятый сон) и хихикали над инцидентом со спагетти в кафе "Лишайник". Потом пришло время ложиться спать, и мне до безумия захотелось остаться с Фрэнки наедине, чтобы поговорить о Сэбе и девочке, которая вскружила ему голову через час после того, как я уехала из города. Но когда, почистив зубы, я вошла в спальню, Фрэнки уже спала - руки, ноги и волосы разбросаны звездообразно по взятой напрокат односпальной кровати. Я не могла заснуть и лежала в темноте, свернувшись калачиком и глядя через открытое окно на сверкающие огни парка развлечений, открывшегося на набережной. В голове постоянно, как слова какой-то песни, вертелось: "Как жаль, что не осталось времени! С любовью. С." - строчки, нацарапанные на обратной стороне разорванной фотокарточки. Я уснула только после того, как Персик, бесшумно впрыгнув в окно, свернулся теплым клубочком у колен и успокоил меня своим мурлыканьем и храпом.
Сегодня утром после завтрака я незаметно умыкнула Фрэнки от ее фан-клуба (то есть моего семейства) и повела ее в свое логово. Я думала, что это будет самое подходящее место, чтобы хоть немного уединиться и обсудить ситуацию с Сэбом, но у меня было такое чувство, что Фрэнки этого совсем не хочет. Она все время как бы отдалялась от меня - хихикала, шутила, поддразнивала меня, вставляла в разговор столько шуток и колкостей, что не было никакой возможности сменить тему.
- Вот это да! - Она открыла рот от удивления, когда я, толкнув, распахнула задубевшую деревянную дверь и ввела ее в мое логово. - Ну и дыра! Это, случайно, не то место, откуда пошла моровая чума? Ну и зубрила же ты! - провозгласила она, взглянув на листок бумаги с компьютерной распечаткой о Барбадосе, который я приколола на пробковую доску. - Делаешь в каникулы домашнее задание по истории? Ты просто ненормальная! А это что еще такое? - Она схватила помятую фетровую шляпу с гвоздя и напялила ее себе на голову. - Я подозревала, что ты не такая модница, как я, Нейша и все остальные, но кто тебе одолжил это чудо? Твоя прабабушка? А это что? - спросила она, взяв в руки кусок изразца, который я принесла из дома Джозефа как сувенир. - Ты хочешь превратиться в одну из этих ненормальных старух, которые тащат домой всякий хлам? Их еще показывают по ящику в документальных фильмах. Они всегда подбирают старых облезлых кошек!
"Она все это говорит только для того, чтобы рассмешить меня и отвлечь от мыслей о Сэбе", - поняла я, глядя, как Фрэнки осторожно берет выщербленную, с узором из роз чашку и изучает ее, словно пробирку, полную соплей...
- Стелла, - сурово проговорила Фрэнки, кладя руку на лицо пирата, поющего песню про "йо-хо-хо", - пожалуйста, скажи мне, есть ли в этом городе хоть что-то более интересное?
- Ну-у... - протянула я, глядя в окно на видневшуюся набережную и не находя никакой вдохновляющей идеи.
Может, предложить ей покататься на водном велосипеде вместе с пенсионерами или покормить пирожными чаек, но Фрэнки наверняка отвергнет это с презрением.
- Бедная Стелла! - Фрэнки внезапно вздохнула, отходя в сторону от пирата и обвив мою шею руками. - Ты действительно переехала в самое унылое и скучное место на земле, бедняжка...
* * *
У меня стала кружиться голова, и я поняла, что нельзя так долго задерживать дыхание. (Идиотка.)
Сделав глубокий вздох, я в восхищении стала смотреть, как пыль клубится вокруг наших лодыжек, - не потому, что я никогда раньше не видела пыли, а потому, что поняла: эта пыль могла лежать здесь непотревоженной многие годы. Мы с Фрэнки поднимались по скрипучим, некогда роскошным ступеням величественной лестницы, и от восхищения у меня по спине пробегали мурашки. Через несколько секунд мы увидим все секреты, которые скрывают комнаты наверху... Я еле сдерживала нетерпение.
Фрэнки между тем была совершенно равнодушна:
- ...Так что сегодня они все собрались отправиться в Кэмден Маркет. Лорен хочет наврать, что ей уже шестнадцать, потому что она спит и видит сделать на пупке пирсинг, и ей надо найти место, где его делают тем, кому еще нет шестнадцати, если, конечно, родители не возражают, а ты сама знаешь, что у нее за родители!
Я решила показать Фрэнки, что Портбей не такой уж скучный, и повела ее в Сахарную бухту к дому Джозефа. И вот мы здесь, однако Фрэнки это старое здание заинтересовало не больше, чем любой другой древний хлам.
- Элени сказала, что возьмет косметику Лорен, чтобы сделать ее старше, но Нейша думает, что это дохлый номер. И она права. Потому что это сразу бросается в глаза - когда на тебе тонны косметики, особенно днем!
- Да, верно, - пробормотала я, вертя головой в разные стороны, потому что на площадку второго этажа, куда мы поднялись, выходило несколько дверей.
- Парминдер поспорила с Нейшей, что у Лорен ничего не получится с этим делом, - продолжала болтать Фрэнки, опираясь локтями о перила.
Недослушав ее, я стала заглядывать в каждую комнату, но не нашла там ничего, кроме пустоты, голого дощатого пола и великолепных видов из окон.
Годами какой-то человек или какие-то люди планомерно выносили из дома всевозможные предметы, оставшиеся от проживавшего в нем семейства, и я не могла понять, почему все это приводит меня в такое уныние.
- Если Парминдер выиграет, Нейше придется каждую неделю в течение месяца покупать ей журнал "Хит", - не умолкала Фрэнки, - а если выиграет Нейша, то Парминдер должна на две недели отдать ей свой выпрямитель волос.
Лишь вполуха слушая свою лучшую подругу, я вошла в маленькую спальню, в которой было так же пусто, как и в остальных комнатах. Я уже собиралась повернуться и выйти из нее, как вдруг заметила нечто, заставившее меня вздрогнуть... а потом улыбнуться. В Америке "идти кошачьим маршрутом" означает, что ты идешь не обычной, не проторенной дорогой. Они так говорят, потому что кошки плетут свои невидимые человеческому глазу замысловатые дорожки по одним известным только им соображениям. Значит, некая кошка (или некий толстый рыжий кот?) следовала своим кошачьим маршрутом как раз через эту комнату - отпечатки лап проложили легкую извивающуюся тропинку по пыльному полу. Я пошла по следу, прокладывая свой собственный кошачий маршрут (пожалуй, хорошо, что Фрэнки не могла меня видеть, а то бы она подумала, что я сошла с ума, и вскочила бы в первый попавшийся поезд, идущий отсюда).
- Во всяком случае, Лорен сказала, что очень жаль, что я не пойду с ними сегодня, - долетал до меня голос Фрэнки, - потому что если она закусит удила, они ничего не смогут с ней сделать. Но если бы там была я, она бы побоялась выкидывать свои штучки!
Положив руки на подоконник, я любовалась самым прекрасным видом на море, берег и кружащих над водой чаек, а из головы никак не выходила мысль, что некто - очень, очень, очень давно - засыпал в этой комнате ночью и просыпался утром и перед его глазами каждый день расстилался этот великолепный вид.
- Эй, что ты там делаешь? - раздался голос Фрэнки, и ее шаги послышались совсем рядом. - Послушай, Стелл, без обид, но это место немного того, скучновато. Может, пойдем куда-нибудь еще?
В то время как она это говорила, мои пальцы нащупали неровности на подоконнике, как будто там было что-то нацарапано. Я взглянула вниз и прочла имя... потом другое. Десятки лет назад их нацарапали на окрашенном дереве. Неровные, падающие буквы. Сначала я разобрала первое имя: "Элиза", потом второе - "Джозеф". Рядом были нацарапаны почти совсем стершиеся слова, которые прочитать можно было с большим трудом.
- "Друзья навечно, 1841", - пробормотала я. Мое сердце билось так сильно, как будто я бежала стометровку на Олимпийских играх.
- Что там такое? - зевнув, спросила Фрэнки.
- Слушай, я знаю, куда мы можем пойти! - медленно проговорила я.
- Да что ты? И куда же?
- В музей!
- Ты, должно быть, шутишь! - второй раз за сегодняшний день прорычала Фрэнки.
Глава 19.
Ощущение дежа вю
- Ты только посмотри, на что он стал похож! Неужели эта облезлая кошка спала в моей дорожной сумке? - простонала Фрэнки, стряхивая рыжие шерстинки со своего черного, без рукавов топа.
Я быстро шла впереди нее по коридорам, уставленным застекленными шкафами со старинным оружием и устрашающими трофеями, принадлежавшими веку пиратов и контрабандистов (все это для просмотра в другой раз, когда я не буду так взволнованна). Но при упоминании о Персике я остановилась, дав Фрэнки подойти ближе.
- Эй, да ты просто ненормальная! - рассмеялась она, указывая на меня пальцем.
Семейство, изучавшее атрибуты пиратского бизнеса, стало рассматривать нас вместо экспонатов. Может быть, мы заинтересовали их, потому что Фрэнки была одета, как танцовщица очень модной труппы "Р&В", и выглядела более уместной для хит-парада попсы, чем для местного музея. А может, их удивило, что я обнюхиваю ее майку...
- Нет, Персик точно не спал на этой штуке, - определила я, не учуяв предательского сладковатого запаха.
- Поосторожнее! - сказала Фрэнки, кивая в сторону пристально разглядывавшего нас семейства. - А то они вызовут охрану и нас выставят отсюда!
- За непристойное обнюхивание одежды в публичном месте? - отшутилась я, выпрямляясь и снова на полной скорости устремляясь по коридору.
- Послушай, а что мы вообще тут ищем? - тяжело дыша, проговорила Фрэнки, стараясь не отстать от меня.
- Пока точно не знаю, но узнаю, когда найду это, - пробормотала я.
А потом я почти пропустила его, потому что слишком спешила. Но что-то заставило меня замедлить шаг перед этой дверью. Задержав дыхание, я медленно переступила порог, разглядывая обстановку странно знакомой комнаты с обоями винного цвета и выпуклым рисунком и старинной резной мебелью.
- В чем дело, наконец? - спросила Фрэнки из-за моей спины.
Я была почти уверена, что нашла то, что искала, но сделала несколько шагов, чтобы прочесть надпись на металлической пластинке на стене.
- "Бальный зал, около 1850, - прочитала я вслух. - Эта роскошная комната воспроизводит обстановку дома Джозефа в Сахарной бухте с помощью подлинных старинных предметов, взятых из этого дома".
- Я услышала только: "Бальный зал, мура, мура, мура..." - пожала плечами Фрэнки. - Может, переведешь?
- Это комната из того самого дома, где мы только что были! - Мое волнение еще больше подчеркивало полное безразличие Фрэнки.
Это была та самая огромная комната, в которой я уже побывала, когда впервые залезла в дом Джозефа. Но вместо пустого пыльного пространства, гирлянды маргариток и разноцветных искр здесь были красивые бархатные диваны, великолепное пианино, картины на стенах и высокие канделябры на камине.
- Смотри! - прошептала я, поспешно подходя к камину и рассматривая желто-зеленые с цветочным орнаментом изразцы.
- Куда прикажешь смотреть? Что я вообще должна здесь увидеть?
- Плитки! Вон там одна с отколотым углом! У меня есть этот осколок, он лежит на столе в садовом домике, рядом с ракушками! - задыхаясь от волнения, проговорила я, не обращая внимания на безразличный вид Фрэнки.
Бедная Фрэнки! Она и музеи сочетались друг с другом, как мясной фарш и бисквит. По дороге сюда мы проходили мимо кафе "Лишайник", и мне нужно было оставить ее там, заказав ей пару пирожных и журнал "Космополитен", а самой пойти в музей.
- О господи, Фрэнки! Посмотри сюда! - Внезапно у меня по спине пробежали мурашки, когда я увидела фамильный портрет, висевший над камином. - Ведь это они). В этой комнате!
- "Семейство Грейнджеров, 1840", - прочитала Фрэнки надпись на металлической пластинке рядом с портретом. - Здорово! Послушай, там в коридоре я видела стул. У меня жутко устали ноги от всей этой беготни. Я тебя там подожду. Ладно?
Я, кажется, что-то ответила ей, но была слишком взволнованна, потому что увидела семейный портрет, на котором художник изобразил сурового вида викторианскую чету, расположившуюся на диване. Позади них послушно стояла хорошенькая темноволосая девочка. Это, должно быть, была их дочь Элиза, которой в это время было около десяти. А на заднем плане, держа в руках поднос, стоял мальчик примерно того же возраста в красном бархатном камзоле с медными пуговицами - Джозеф...
Я смотрела на их юные лица (одно темно-, другое светлокожее) и старалась представить себе чувства, которые их связывали. Мальчик Джозеф стоял вытянувшись и замерев, но художник придал его темно-карим глазам яркость и жизнерадостность. Таким же было и серьезное личико Элизы: губы упрямо сжаты, а глаза светились смехом и счастьем.
- Прекрасная картина, не правда ли?