Она расстегнула молнию своей кремовой кожаной сумки и вынула оттуда шуршащий пакет с конфетами. Я не знала, что делать. В Лондоне вы не испытываете желания разговаривать с незнакомыми людьми и, конечно, не станете брать у них "Меллер" или "Ментос". Но эта леди не была похожа на похитительницу детей. Ей было, наверное, лет сто, и, если бы она попыталась сделать что-нибудь подозрительное, я успела бы надвинуть ей на нос ее розовую шляпку и сбежать.
- Ммм, спасибо, - сказала я, нерешительно беря конфету.
- Этот рисунок подошел бы даже для витрины художественной галереи на набережной. Ты знаешь об этом? - продолжала она, разворачивая фантик.
- Да нет, что вы! - пробормотала я, неловко переворачивая страничку с рисунком и глядя на чистый белый лист (уф, так-то лучше).
Пакет с конфетами отправился обратно в маленькую сумочку, из которой она вынула воздушное пирожное с вишенкой на верхушке в гофрированной бумажной розетке. Она подула на него, и легкий бриз унес пылинки сахарной пудры.
- Она их обожает, - кивнула пожилая леди в сторону чайки, которая приземлилась у ее ног, нетерпеливо ожидая угощения. - Ты приехала сюда на каникулы?
- Нет, мы переехали насовсем. В "Коттедж наперстянки", Лесной переулок.
Боже, как я ненавидела свой новый адрес! Он звучал так претенциозно! (И вообще, как, черт возьми, выглядит эта самая наперстянка? И какой лес, если там одни дома?) По правде сказать, я ненавидела мой новый адрес так сильно, что до сих пор не сообщила его Нейше - она бредила крутым хип-хопом, и я опасалась, что она рассмеется мне в лицо, потому что иметь такой адрес примерно то же самое, что жить по соседству с телепузиками.
- Вот как? Раньше это было замечательное место.
- Мой папа приводит дом в порядок, - сказала я.
Самое большее, что мой папа делал раньше в подобных случаях, - это открывал "Желтые страницы" в нужном месте и звонил рабочим.
- И откуда же вы приехали, дорогая?
- Из Лондона. Северный Лондон, Кентиш-Таун. Глядя на старую леди, наклонившуюся вперед и
кормившую кусочками воздушного пирожного этого птеродактиля, я осторожно вытащила карандаш и начала рисовать.
- Из Лондона? О, я однажды ездила туда на однодневную экскурсию, - отозвалась старая леди. - Вернее, я поехала в Букингемский дворец, чтобы посмотреть на королеву, но ужасно устала от всех этих переходов в метро и остановилась в месте, которое называется Уолхэмстоу Дог Трек. Ты его знаешь?
- Да, конечно. - Я взглянула на ее розовую шляпку. Интересно, как ее туда занесло? - Там проводятся собачьи бега. Однажды я была на них с папой. Так вы, в конце концов, попали в Букингемский дворец?
Я говорила и одновременно рисовала, и карикатура получалась у меня в сто раз легче, чем пейзаж пять минут назад.
- О нет. Кто-то показал мне, как делать ставки, и я выиграла пять фунтов, поставив на грейхаунда по кличке Пьяная Бесси. Прекрасно провела время! Должно быть, после Лондона этот городок кажется тебе скучным.
- В общем, да, - согласилась я, быстро выудив из коробки, лежавшей сбоку от меня, еще два меловых карандаша - розовый и желто-зеленый.
- Конечно, в Портбее не всегда было так скучно. Например, в те старые времена, когда процветало пиратство и контрабанда.
- Пираты? - Я задохнулась от удивления.
Так что же это за местечко, в которое мы переехали? Да уж, кровожадные пираты и контрабандисты будут покруче, чем несколько бродяг, в складчину распивающих жестянку пива у метро.
- Здесь, в Сахарной бухте, есть один старый, ветхий дом. У него очень интересная история, - продолжала не менее ветхая старая леди, как будто пираты и контрабандисты были для нее обычным делом. - Ты еще не видела Сахарную бухту?
- Нет, а где это?
- Но ведь ты же почти нарисовала ее минуту назад! - Она улыбнулась, стряхивая с пальцев последние крошки пирожного. - Это красивая маленькая бухта по другую сторону утеса. Теперь там нет ничего, кроме старого дома и этих жестяных банок, конечно.
Она указала на домики на колесах, видневшиеся на мысу. Закончив завтрак, чайка прыгнула на скамейку рядом со старой леди и, как мне показалось, тоже неодобрительно уставилась на передвижные домики для отдыхающих. Может быть, потом она вспорхнет, полетит к этим домам и нагадит на них. Мне захотелось расспросить побольше, чтобы узнать все о пиратах и контрабандистах, о старом доме и его истории (и еще о том, как она узнала, что чайка любит именно воздушные пирожные), но внимание старой леди внезапно было отвлечено.
- Посмотри на него! - рассмеялась она, кивая своей трясущейся розовой шляпкой в направлении берега как раз под нами. - Можно подумать, что никто никогда не говорил ему, что он кот, а не отдыхающий!
Что-то щелкнуло в моей голове, когда я узнала толстого рыжего кота, принимавшего солнечные ванны на песочке - с закрытыми глазами, растопырив в воздухе все четыре лапы и выставив на всеобщее обозрение большое белое брюшко.
- Он был прошлой ночью в моей комнате! - воскликнула я.
- Неужели? Ну да, Персик любит путешествовать. Настоящий бродяга. Поселяется на какое-то время у того, кто ему понравится, а потом - раз! - его и след простыл. Когда-то он побывал и у меня. Насколько я помню, он любил печенье с заварным кремом и сардины.
- Персик?
Я должна была удостовериться, что правильно расслышала. Этого толстого, со свалявшейся шерстью видавшего виды кота звали Персик?
- Ну да, Персик. Из-за его рыжего цвета, я думаю.
Персик. Если бы я придумывала ему кличку, мне бы в голову пришло что-нибудь вроде Большой Рон, или Задира, или Танк, наконец. И этот непонятный сладкий запах, всю прошлую ночь стоявший в моей комнате...
И в ту же минуту что-то еще раз щелкнуло у меня в голове, когда я поняла, что старая леди, с которой я разговаривала, была той самой ненормальной, которую я видела вчера, когда она кормила кошку сахарной ватой. Значит, та кошка и был Персик. Да, это серьезное путешествие для кошки - добраться от моего дома до берега моря, прокладывая себе путь по крутому склону.
- Ну-ка, что ты еще нарисовала?
Старая леди с улыбкой наклонилась над моим блокнотом. Я была довольна своим наброском, особенно если учесть, как быстро я его сделала, и подвинула к ней блокнот, чтобы она лучше видела.
- О! - воскликнула она, и ее седые брови поползли вверх. - Это один из тех комических рисунков. Как ты их называешь?
- Карикатура, - проговорила я, по выражению ее лица стараясь понять, понравился ли он ей.
Мне казалось, что получилось совсем неплохо - помесь старой леди и неаполитанского пломбира с фруктами и орехами. Я даже нарисовала вишенку на макушке ее шляпки.
- Очень остроумно, - медленно кивнула она. - Но мне всегда казалось, что все эти карикатуры немного жестоки. Ты не думаешь? Если хочешь попытаться нарисовать что-нибудь красивое, тебе следует прогуляться к Сахарной бухте и нарисовать старый до...
Я никогда так не радовалась звонку моего мобильника. С одной стороны, он означал, что мне необязательно выслушивать, как этот спятивший божий одуванчик критикует мой рисунок (точно как тетя В., хотя ее вы бы никогда не увидели в ярко-зеленом дождевике и розовой шляпке). Наверное, это Фрэнки наконец дозвонилась до меня.
- Извините, мне надо идти. - Я вскочила, поспешно собрала принадлежности для рисования и быстро взглянула на телефонный номер, высветившийся на экране моего мобильника.
А... это всего лишь мама.
- До свидания, дорогая. - Старая леди, улыбнувшись, помахала мне рукой, и я на полной скорости помчалась по дорожке.
- Привет, мам, что случилось? - спросила я, надеясь, что она сейчас скажет, что звонила Фрэнки или что папа наконец наладил компьютер и меня ждут десятки сообщений от друзей, оставшихся в Лондоне.
Но я ошиблась.
- Послушай, Стелла, ты можешь купить молока по дороге домой? Джейк только что вылил оставшийся литр в ящик комода с моим бельем.
Так что обратно в "Коттедж наперстянки" я брела в мрачном настроении (все еще ни слова от Фрэнки), нагруженная тяжелой сумкой с покупками (пакет молока, упаковка заварного крема и коробка сардин) и сопровождаемая веселой пушистой рыжей тенью, следовавшей за мной по пустынным переулкам...
Глава 7.
Погребенная в Психвилле
Оказалось, что, когда мама перекладывала содержимое бельевого ящика в стиральную машину, Джейми и Джейк тихо играли вдвоем. А занимались они тем, что один за другим снимали со стены постеры в моей комнате.
Ох, как же я скучала по своей старой спальне на третьем этаже нашей лондонской квартиры. Как же мне не хватало хорошего замка, который не позволял бы близнецам войти в мою комнату и все там переломать. И как я скучала по временам, когда мои братцы были крошечными младенцами и не могли достать до ручки двери.
Когда, вернувшись домой и обозрев нанесенный ущерб, я мысленно издала вопль и стала придумывать способы убийства моих братцев, то поняла, что необходимо выработать какой-нибудь хитроумный план.
И вот теперь, лежа на спине на кровати, я молилась об одном - чтобы канцелярские кнопки, которыми были прикреплены к потолку мои постеры, оказались достаточно прочными...
Ладно, одна проблема как будто решена. Теперь надо постараться решить другую.
"Помогите! Я в западне в Психвилле, - напечатала я на экране моего мобильника. - Пожалуйста, освободите меня. Или просто поговорите со мной. Где же вы? Люблю вас. Стелла".
Такого вообще никогда не было, чтобы мы с Фрэнки прожили без общения целых три дня, даже не обменявшись эсэмэсками. Правда, однажды мы не общались целых два дня, когда я была на каникулах в Греции - мой мобильник перестал работать из-за землетрясения.
Тогда, чтобы нас разлучить, понадобилось землетрясение силой в четыре с половиной балла по шкале Рихтера. Почему же теперь от нее ни строчки?
"Мы все время будем держать связь, о'кей? Мы лучшие подруги, Стелла, навечно, не забывай!" - сказала она мне поздно вечером в пятницу, когда приехал папа забрать меня домой после вечеринки. Фрэнки сжала мою руку так крепко, что после даже остался синяк. И хотя на крыльце дома было темно, я была уверена, что в глазах ее блестят слезы. Господи! Да я знаю Фрэнки с тех пор, как мне исполнилось три месяца (тогда она была взрослой восьмимесячной девицей), и никогда, ни единого раза не видела ее плачущей. Знаете, как парочки в фильмах иногда говорят, что они две половинки друг друга? Что-то в этом роде наблюдалось и у меня с Фрэнки. Я была ее застенчивой, тихой, неуклюжей частью, а она - моей бесстрашной, громогласной, никогда не плачущей половинкой. Но внезапно все совершенно запуталось. Как же так? Она чуть ли не ревела в пятницу, а сейчас уже вечер понедельника, и если бы я не знала ее так хорошо, то могла подумать, что она просто избегает...
Мобильник внезапно завибрировал в моей руке, как живое существо, спутав мысли и заставив буквально подпрыгнуть в кровати.
Наконец-то!
- Фрэнки? - обрадованно закричала я, увидев ее номер на светящемся экране.
- Привет, Стелла!
Ее голос звучал неясно, словно из далекого далека, не из Лондона, а с обратной стороны Луны (может, она сейчас едет на втором этаже автобуса?).
- Где ты была? Я думала, ты позвонишь мне в субботу! Что там происходит? - радостно смеясь, кричала я, чувствуя, как от волнения мурашки бегут по спине при звуках ее голоса.
- Привет, все как обычно. Я гуляла с девочками, потом навещала деда и всех родственников, а потом кончились деньги на счете мобильника.
- Ты посылала мне что-нибудь по электронной почте? Папа еще не наладил компьютер, так что я ничего не получила, - продолжала кричать я, проглатывая ее объяснения, хотя они вызвали у меня легкое недоумение: разве она навещала своего дедушку не в субботу?
- Не-а, у меня просто руки не дошли. Внезапно я почувствовала резкий приступ боли
в животе. Это могло быть расстройство желудка, но, поскольку я с утра ничего не ела, то это вполне мог быть приступ обиды.
- А... понятно, - поежившись, я поднялась с кровати и, подойдя к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Выглянув в сад, я увидела кончик хвоста моей рыжей тени, проскользнувшей через разбитое окно в садовый домик. - А как Нейша и остальные?
- Да все по-прежнему. Ну как тебе на новом месте? Наверное, тоска зеленая?
Последние несколько дней мне просто до смерти хотелось рассказать ей свои впечатления о Портборе и совершенно беспросветной, убийственной скукотище, но сейчас это желание пропало. Может быть, оттого, что она уклонилась от ответа на мой вопрос и не стала говорить о других девочках? Неужели она не понимает, что мне действительно необходимо чувствовать себя частью нашей банды, даже если я так ужасно далеко?
- Да нет, все нормально, - сказала я. - Все расскажу, когда ты приедешь сюда в выходные.
Наступила внезапная пауза, когда я упомянула о ее приезде. Она длилась только долю секунды, но я ее хорошо почувствовала.
- Фрэнки? Ты ведь приедешь?
- Конечно! - Фрэнки рассмеялась. - Я уже билет на поезд купила.
Боже, я просто свихнулась, просто свихнулась. Я здесь всего несколько дней, а этот Портбор уже превратил меня в такую же ненормальную, как половина его обитателей.
- Вечеринка была просто отличной, правда? - Я улыбнулась, стараясь избавиться от паранойи.
- Угу, классная.
- А ты... видела Сэба?
- Не-а.
Так, я опять начинаю психовать. Но что случилось с Фрэнки? Откуда у нее такое занудство в голосе? Откуда все эти неопределенные ответы, когда обычно мы могли часами смеяться, шутить и подкалывать друг друга?
- Слушай, мой мобильник почти разрядился - я забыла поставить его на подзарядку, - сказала Фрэнки. - Я позвоню тебе в пятницу, когда сяду в поезд. Ладно? Тут ко мне на несколько дней приезжает двоюродная сестра, так что я, наверное, буду очень занята и не смогу позвонить раньше.
Ее двоюродная сестра Таня? Но Таня постоянно навещает ее, и Фрэнки никогда не проявляла такой необыкновенной заботы о ней, поскольку той было всего семь лет и она целый день болтала о своих куклах Барби.
- Поговорим в пятницу, ладно? - повторила Фрэнки голосом, звучавшим скорее равнодушно, чем дружески.
- О-о-о-кей.
Только после того, как мы очень быстро сказали друг другу "пока", я поняла, что со мной творится что-то неладное. Когда утром я разговаривала на набережной со старой леди, то вообще не заикалась. Однако первый раз в жизни стала заикаться, болтая с Фрэнки. Что происходит?
Внезапно мне захотелось как можно скорее выбраться из душной спальни и погреться под полуденным солнцем в нашем гудящем от пчел и порхающих бабочек саду-джунглях, где я смогу вдохнуть сколько угодно кислорода. Но мне совсем не хотелось спускаться по лестнице и отвечать на вопросы мамы и папы или оказаться жертвой изобретательных близнецов, которые обязательно захотят или поиграть со мной, или станут кусаться, или и то и другое вместе.
Внезапно промелькнувший проблеск рыжего пламени в окне садового домика навел меня на одну интересную мысль. Ведь я могу попасть в сад, минуя все преграды, если просто отправлюсь по следу Персика...
Две минуты спустя я уже стояла по колено в густой жесткой траве среди моря одуванчиков. Взглянув на путь, который я только что проделала из окна моей спальни на втором этаже (сначала соскочив на крышу кухни, потом на старый деревянный сарай для угля), я не могла поверить, что преодолела все преграды. Я чувствовала, как кровь быстрее течет по венам, насыщенная адреналином. На самом деле я была совершенно неспособной к каким-либо физическим упражнениям. Серьезно, только на прошлой неделе я чуть с ума не сошла, когда миссис Китсон, наша учительница физкультуры, велела нам прыгать с бревна. (Знали бы вы, сколько насмешек по этому поводу я выслушала от Нейши и всех остальных моих подруг... )
После этого накопившийся адреналин помог мне перепрыгнуть через заросли крапивы. И наконец, одним сильным толчком плеча распахнув дверь, я ворвалась в сумеречный, пыльный мир садового домика.
- Киса, в смысле, Персик, ты где? - прошептала я, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку после яркого солнечного света.
"Муррр!"
Ах, вот он где - развалился, как пушистый коврик, на старом столе у окна. По крайней мере, он выглядел именно так на фоне потертой диванной подушки, на которой лежал.
Стол и стул - больше в комнате из мебели ничего не было. Остальное пространство занимали ржавые, старые садовые инструменты. На стене висело множество полок, заваленных всяким хламом.
- Что это за дом? - спросила я кота, нервно оглядываясь по сторонам в поисках владельцев паутины, которую только что разглядела.
"Муррр!"
Не видя поблизости пауков, я осмелела и, протянув руку, дотронулась до теплого меха. Миндалевидные зеленые глаза лениво сверкнули:
"Может, скажешь, что меня надо вымыть шампунем?"
(А может, кто-то это делает? Откуда у него такой прекрасный запах?)
- Эй, Персик, я купила тебе сардин и заварной крем! Я знаю, ты их любишь.
Зеленый глаз взглянул на меня более благосклонно. Очень осторожно я попыталась погладить Персика, хотя рисковала, что один из желтых клыков вопьется в мою руку.
"Муррр!"
Уф! Ему понравилось. А может быть, его просто привлекла идея полакомиться сардинами и заварным кремом?
- Знаешь, Персик, здесь еще грязнее, чем в доме, - пробормотала я себе под нос, взяла шатающийся деревянный стул и села на него, чтобы исследовать лежавшую передо мной кучу хлама.
Между тем Персик дал мне понять, что ему все равно, что я делаю, до тех пор, пока я продолжаю его гладить. Изогнув свои короткие толстые лапы, он вытянулся в роскошной позе, давая мне возможность рассмотреть, на чем он лежит. (Да, этот котище знал, на чем лежать. ) Это была вовсе не диванная подушка. Кот возлежал на старой шляпе, расплющенной в лепешку. Она была сделана из коричневатого выцветшего фетра и украшена двумя рваными, в пятнах лентами некогда медового цвета, свисавшими в открытый ящик стола. Хвост Персика тоже свесился в ящик, как третья пушистая лента.
- Что там внутри, киска?
Я нагнулась, осторожно потянула ящик (а вдруг я потревожу гнездо прилегших вздремнуть мышей или еще что-нибудь?) и обнаружила:
1) свернутую в трубку бумагу, перевязанную бечевкой;
2) закругленный кусок дерева с выцветшими пятнами краски, похожий на старинную палитру или что-то в этом роде, пустую бутылочку из-под чернил и скрипучее старинное чернильное перо;
3) узловатый черный ивовый прут, помогающий отыскивать под землей воду или металлы (интересно!).
Но потом почти сразу я поняла, что это совсем не прут - это кусок угольного карандаша, которыми рисовали в давние времена, пока не изобрели меловые карандаши. Мое сердце снова сильно забилось, так же как тогда, когда я спрыгнула вниз из окна своей спальни. Нет, это был не обычный обветшалый садовый сарай.
- Как ты думаешь, киска, может, здесь была студия живописи или что-то в этом роде? - спросила я Персика.