С помощью бартерных сделок нам тоже не удастся выправить положение. Более 55 % мировых запасов нефти находятся в пяти странах Ближнего Востока, чьи внутренние нужды весьма ограниченны по сравнению с их ресурсами, эти-то страны и будут задавать тон. К сожалению, если не считать вооружения и некоторых видов сырья, советские товары не представляют интереса для Ближнего Востока, поэтому получить нефть посредством бартерных сделок нам не удастся. Нам придется расплачиваться в твердой валюте, а это нам не под силу.
И наконец, зависеть от внешнего источника нефти - опасно со стратегической точки зрения, тем более если учесть особенности и историю пяти стран Ближнего Востока, о которых идет речь.
2. Мы можем отремонтировать и модернизировать имеющееся у нас оборудование для добычи и переработки нефти с целью повысить его эффективность и таким образом снизить ее потребление без ущерба для хозяйства. Оборудование у нас в основном устарелое, в плохом состоянии, а чрезмерной суточной добычей мы наносим вред самим месторождениям. Нам придется переоборудовать все добычные бассейны, нефтеочистительные заводы и сеть нефтепроводов, чтобы растянуть имеющиеся у нас запасы нефти еще лет на десять. Начинать нужно прямо сейчас, а средства для этого потребуются баснословные.
3. Мы можем сосредоточить все усилия на совершенствовании техники по морской добыче нефти. Многообещающим районом для этого является Арктика, однако проблемы с добычей там еще более серьезны, нежели в Сибири. У нас отсутствуют нефтепроводы по доставке нефти из моря к отребителю, а программа изысканий опаздывает уже на пять лет. Средства для этих работ тоже потребуются колоссальные.
4. Мы можем использовать природный газ, запасы которого у нас, как говорилось выше, самые большие в мире, практически неограниченные. Но и в этом случае понадобятся огромные средства для обеспечения добычи, обучения квалифицированного персонала, создания новой техники и инфраструктуры, а также для переоборудования сотен тысяч предприятий под использование природного газа.
В результате возникает вопрос: откуда взять средства, необходимые для проведения в жизнь вариантов 2, 3 или 4? Учитывая необходимость тратить валюту для закупки за рубежом зерна, чтобы накормить население, а также обязательство Политбюро начать импорт современной технологии, средства придется изыскивать внутри страны. А если учесть, что Политбюро, кроме того, решило модернизировать промышленность, то нетрудно догадаться, что оно не удержится от искушения воспользоваться средствами, выделенными на нужды армии.
Остаюсь преданный вам, товарищ маршал,
генерал-майор
Петр В. Каминский".
Маршал Козлов тихонько выругался, захлопнул папку и снова выглянул в окно. Вьюга утихла, но пронизывающий ветер дул с прежней силой; внизу прохожие, наклонив головы, придерживая ушанки, спешили по улице Фрунзе.
Прошло уже почти сорок пять лет с тех пор, как он, двадцатидвухлетний лейтенант мотострелковых войск штурмом брал Берлин под началом маршала Чуйкова, а затем карабкался на здание рейхсканцелярии и срывал последний флаг со свастикой. В нескольких исторических книгах была даже картина, изображающая его в этот момент. С тех пор он постоянно, ступенька за ступенькой, поднимался по служебной лестнице: подавлял мятеж 1956 года в Венгрии, служил на границе с Китаем, на реке Уссури, в группе советских войск в Германии, затем снова в Дальневосточном военном округе в Хабаровске, затем на юге, в Баку, уже в командовании округа, откуда и попал в Генеральный штаб. За свое теперешнее высокое положение он заплатил сполна: мерз ночами в самых заброшенных уголках империи, развелся с одной женой, которая отказалась ехать вместе с ним, и похоронил вторую, скончавшуюся на Дальнем Востоке. Дочь его вышла замуж за горного инженера, а не за военного, как он надеялся, сын отказался пойти по его стопам и стать профессиональным военным. Все эти сорок пять лет он наблюдал, как Советская Армия превращается в самую могучую, по его мнению, боевую мощь на планете, призванную защищать свое отечество и уничтожать его врагов.
Как и многие люди с традиционным типом мышления, он верил, что оружие, которым снабдили его трудящиеся массы, придется пустить в ход, и пусть он будет проклят, если позволит каким-либо обстоятельствам или людям выставить его любимую армию в смешном виде, пока он на посту. Маршал был беззаветно предан партии - иначе ему просто не удалось бы достичь его теперешнего положения, - но если кто-то, пусть даже партийные лидеры, думает, что может вычеркнуть из военного бюджета миллиарды рублей, то он еще посмотрит, останется ли верен этим людям.
Чем дольше маршал размышлял о последних страницах отчета, который держал в руках, тем крепче становилась в нем уверенность, что Каминский, при всем своем уме, просмотрел еще один - пятый возможный вариант. Если бы Советский Союз сумел взять в свои руки политический контроль над уже существующим источником сырой нефти, над какой-то территорией, находящейся сейчас за его пределами… тогда бы он смог импортировать нефть исключительно для себя и по приемлемым ценам, то есть диктовать их… и если сделать это, пока еще не кончилась своя нефть…
Козлов положил отчет на стол для совещаний и подошел к карте полушарий, занимавшей большую часть стены напротив окна. Он внимательно всматривался в нее, а между тем время подходило уже к полудню. Взгляд маршала то и дело устремлялся к одной и той же точке на карте. Наконец он вернулся к столу, включил телефон и соединился с адъютантом.
- Попросите зайти ко мне генерал-майора Земскова, прямо сейчас.
Усевшись за стол в кресло с высокой спинкой, он нажал кнопку дистанционного управления и включил стоявший слева от стола телевизор. По первому каналу в прямом эфире передавали обещанные новости из Внукова, аэропорта для приема важных персон, неподалеку от Москвы.
Самолет военно-воздушных сил США номер один был уже заправлен и готов к вылету. Это был "Боинг-747", заменивший в начале года устаревший "Боинг-707" и способный пролететь от Москвы до Вашингтона без посадки, что предыдущей модели было не под силу. Персонал 89-й авиабригады, которая обслуживает президентский самолет на военно-воздушной базе Эндрюс, стоял вокруг машины на случай, если какому-нибудь слишком уж восторженному русскому взбредет в голову подойти поближе, чтобы прикрепить что-либо к корпусу самолета или просто заглянуть внутрь. Однако русские сейчас, да и на протяжении трехдневного визита, вели себя как истые джентльмены.
В нескольких ярдах от самолетного крыла находился помост с трибуной посредине. На трибуне стоял генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев, уже заканчивавший свою прощальную речь. Рядом сидел его гость, Джон Д. Кормак, президент США. Он был без шляпы, резкий ветер ерошил его седеющие волосы. По обеим сторонам от них выстроились в ряд двенадцать членов Политбюро.
Под прямым углом к помосту разместились почетные караулы, в которых стояли милиционеры, относящиеся к ведомству МВД, и пограничники, подчиненные КГБ. Для придания сцене хоть какой-то естественности четвертую сторону каре занимали сотни две инженеров, техников и прочих представителей персонала аэропорта. Однако центром внимания говорившего были многочисленные телекамеры, фоторепортеры и журналисты, разместившиеся между двумя почетными караулами. Момент был и в самом деле важный.
Вступив в должность в январе, Джон Кормак, к удивлению многих победивший на ноябрьских выборах, выразил желание встретиться с советским лидером и готовность посетить с этой целью Москву. Михаил Горбачев не замедлил согласиться и за эти три дня, к своему удовлетворению, обнаружил, что с этим высоким, суровым, но, в сущности, очень человечным американским профессором можно - по выражению г-жи Тэтчер - "делать дела".
Поэтому, несмотря на возражения своих советников по безопасности и идеологии, он решил рискнуть. Он согласился на личную просьбу президента, заключавшуюся в том, чтобы ему, американцу, позволили обратиться к советскому народу в прямом эфире без предварительного одобрения текста выступления. На советском телевидении практически ни одна передача не идет "вживую": все тщательно готовится, просматривается, редактируется и только после этого выдается в эфир как годное к употреблению.
Прежде чем согласиться на необычную просьбу Кормака, Михаил Горбачев посоветовался со специалистами с государственного телевидения. Они удивились не меньше, чем он, но заметили, что, во-первых, американца поймет без перевода лишь незначительная часть советских граждан (а перевод можно будет смягчить, если президент зайдет слишком далеко), и, во-вторых, передачу изображения и звука можно давать с восьми- или десятисекундной задержкой, и, если президент действительно зайдет слишком далеко, трансляцию можно будет прервать. Было условлено, что, если генеральный секретарь сочтет нужным сделать это, ему достаточно будет почесать указательным пальцем подбородок, а телевизионщики сделают все остальное. Это, естественно, не будет относиться к трем бригадам американского телевидения, равно как и к бригаде Би-би-си, но это уже не имело значения, поскольку их передача до советских людей не дойдет.
Закончив выступление добрыми пожеланиями в адрес американского народа и выразив надежду на прочный мир между США и СССР, Михаил Горбачев повернулся к гостю. Джон Кормак встал. Русский лидер указал на трибуну с микрофоном и сел сбоку от нее. Президент подошел к микрофону. В руках у него не было никаких записей. Он поднял голову, устремил взгляд в советскую телекамеру и заговорил.
- Слушайте меня, мужчины, женщины и дети Советского Союза.
У себя в кабинете маршал Козлов подался вперед, пристально глядя на экран. Находившийся на помосте Михаил Горбачев удивленно вскинул брови. Работавший за советской телекамерой молодой человек, который легко мог сойти за выпускника Гарвардского университета, прикрыл микрофон рукой и что-то тихо спросил у стоявшего рядом высокопоставленного чиновника, но тот отрицательно покачал головой. Дело было в том, что Джон Кормак заговорил не по-английски, а на довольно приличном русском языке.
Не зная ни слова по-русски, президент перед поездкой в СССР долго разучивал в тишине своей спальни в Белом доме речь из пятисот незнакомых русских слов, пользуясь магнитофоном и услугами специалиста по разговорному языку, пока не научился произносить речь бегло и почти без акцента, не понимая при этом ни слова. Даже для бывшего профессора одного из старейших университетов Новой Англии это был замечательный успех.
- Пятьдесят лет назад ваша страна, ваша любимая Родина была охвачена войной. Ваши мужчины сражались и умирали, как солдаты, или жили, как волки, в лесах. Ваши женщины и дети влачили жалкое существование в подвалах и питались впроголодь. Миллионы из них погибли. Ваша земля была опустошена. Хотя такого никогда не случалось в моей стране, даю вам слово, я понимаю, насколько вы ненавидите войну и боитесь ее.
На протяжении сорока пяти лет мы, русские и американцы, воздвигали стену между нашими странами, убеждая себя, что перед нами находится возможный агрессор. И мы воздвигли горы - горы стали, пушек, танков, кораблей и бомб. Есть люди, которые утверждают, что все это оружие когда-нибудь нам понадобится, чтобы иметь возможность уничтожить друг друга.
Но я скажу: мы пойдем другим путем.
По Внукову пронесся явственный шепоток. Слова: "Но я скажу: мы пойдем другим путем" - президент Кормак позаимствовал у Ленина, эту фразу знал в СССР любой школьник. По-русски слово "путь" означает дорогу, тропу, направление движения. Президент продолжил речь и снова обратился к этому слову.
- Я имею в виду путь постепенного разоружения и мира. У нас есть только одна планета, и она прекрасна. Мы можем вместе жить на ней или погибнуть - тоже вместе.
Дверь в кабинет маршала Козлова тихонько отворилась и снова закрылась. Еще один протеже Козлова, ас оперативного отдела, стоял у двери и молча наблюдал за происходящим на экране телевизора. Речь президента США подходила к концу.
- Путь нам предстоит нелегкий. На нем будет множество препятствий. Но в конце его - мир и безопасность для наших народов. Ведь если у нас будет достаточное количество оружия для защиты, но недостаточное для нападения, если мы будем знать это и у нас появится возможность удостовериться в этом, то мы сможем тогда передать нашим детям и внукам мир, действительно свободный от жуткого страха, который нам доводилось испытывать на протяжении последних пятидесяти лет. Если вы готовы идти вместе со мною этим путем, то и я выберу его вместе со всем народом Америки. Вот вам в залог этого, Михаил Сергеевич, моя рука.
Президент Кормак повернулся к Горбачеву и протянул ему правую руку. Обладая большим опытом публичных выступлений, генеральный секретарь понял, что должен встать и пожать протянутую руку. Затем он широко улыбнулся и облапил американца другой рукой.
Русские люди способны не только страдать от паранойи и ксенофобии, но и проявлять большую эмоциональность. Первыми нарушили тишину служащие аэропорта. Раздался взрыв горячих рукоплесканий, послышались возгласы, и вскоре в воздух полетели меховые шапки: вымуштрованные люди перестали себя сдерживать. Их примеру последовала милиция: держа винтовки в левой руке в положении "вольно", они принялись кричать и размахивать фуражками с красными околышами.
Пограничники не спускали глаз со своего начальства - стоявшего у возвышения генерала Владимира Крючкова, председателя КГБ. Находясь в нерешительности, он все-таки тоже зааплодировал вслед за членами Политбюро. Пограничники восприняли это как сигнал к действию (как впоследствии оказалось, напрасно) и присоединились к ликованию милиции. На пространстве пяти часовых поясов 80 миллионов советских мужчин и женщин тоже выражали свою радость.
- Черт возьми!.. - маршал Козлов потянулся к кнопке и выключил телевизор.
Вот вам и любимый генеральный секретарь, - без какого бы то ни было выражения пробормотал генерал-майор Земсков. Маршал несколько раз угрюмо кивнул. Сперва отчет Каминского с его зловещими прогнозами, теперь еще и это. Он встал, обошел вокруг стола и, взяв отчет, проговорил:
- Возьмите и прочтите. Тут гриф "Совершенно секретно" - так оно и есть. Этот отчет напечатан в двух экземплярах, другой находится у меня. Особое внимание обратите на то, что Каминский говорит в "Заключении".
Земсков кивнул. По мрачному настроению маршала он понял, что дело не только в том, чтобы прочесть отчет. Еще два года назад Земсков был простым полковником, когда, явившись на командный пункт учений, проводившихся в Восточной Германии, маршал Козлов заметил его.
Это были маневры, в которых принимала участие ГСВГ - Группа советских войск в Германии, - с одной стороны, и армия ГДР - с другой. Немцам досталась роль наступающих войск США, и во всех предыдущих эпизодах учений они разносили в пух и прах своих советских братьев по оружию. Но на этот раз русские легко заткнули их за пояс; планировал операцию Земсков. Став человеком номер один на улице Фрунзе, маршал Козлов перевел блестящего специалиста к себе в штаб. Сейчас он подвел Земскова к карте и сказал:
- Когда закончите, вам нужно будет составить нечто вроде плана экстраординарных действий. Проработать его следует как можно более подробно - до последнего человека, автомата и патрона; цель - военное вторжение в одну из соседних стран и ее последующая оккупация. У вас в распоряжении не больше года.
Генерал-майор Земсков удивленно вскинул брови.
- Но я справлюсь гораздо быстрее, товарищ маршал. Ведь у меня в распоряжении…
- У вас в распоряжении лишь собственные глаза, руки и голова. Вам запрещается советоваться с кем бы то ни было. Все необходимые сведения будете получать якобы для других нужд. Вы будете работать один, без помощников. Это займет у вас месяцы, план представите в единственном экземпляре.
- Ясно. А страна?..
Маршал постучал по карте.
- Вот она. Эта страна должна принадлежать нам.
В здании "Пан-Глобал", что стоит в Хьюстоне, столице американской нефтяной промышленности и, как утверждают некоторые, столице мировой нефтяной торговли, помещается штаб-квартира корпорации "Пан-Глобал ойл" - двадцать восьмой по величине компании в США и девятой в Хьюстоне. Имея суммарный актив в 3,25 миллиарда долларов, "Пан-Глобал" идет за такими компаниями, как "Шелл", "Теннеко", "Коноко", "Энрон", "Костал", "Тексас истерн", "Транско" и "Пеннз-ойл". Однако в одном она отличается от всех остальных: ею до сих пор владеет и управляет ее основатель. Есть у нее, разумеется, и акционеры, и правление, однако все нити держит в руках ее основатель, пользующийся внутри корпорации неограниченной властью.
Через десять часов после беседы маршала Козлова с начальником оперативного отдела, восемью часовыми поясами западнее Москвы Сайрус В. Миллер стоял у огромного окна своей расположенной на крыше здания конторы и смотрел на запад. В четырех милях от него в дымке ноябрьского дня виднелся небоскреб компании "Транско". Постояв еще немного, Сайрус Миллер, ступая по мохнатому ковру, вернулся к столу и снова углубился в лежавший перед ним доклад.
Сорок лет назад, еще только став на путь к процветанию, Миллер понял: информация - это могущество. Знание того, что происходит, и, главное, того, что должно произойти, давало человеку больше могущества, чем кабинет политика или даже деньги. Тогда-то он и организовал в своей растущей корпорации отдел исследований и статистики, посадив в него самых способных и искусных аналитиков, каких только смог отыскать в университетах страны. С приходом века ЭВМ он оборудовал отдел компьютерами, в банках данных которых хранился громадный объем информации о нефтяной и других отраслях промышленности, торговых запросах, национальной экономике, тенденциях рынка, научных достижениях, а также о людях - сотнях тысяч людей самых различных профессий, чей шанс понадобиться ему был хотя бы самым минимальным.
Автором лежащего перед ним доклада был Диксон, молодой, но весьма прозорливый выпускник Университета штата Техас, взятый им на службу лет десять назад и выросший в недрах компании как специалист. "Даже за те деньги, что я ему плачу, - подумалось Миллеру, - он не счел нужным положить шефу на стол что-нибудь утешительное". Но именно это Миллер и ценил. В пятый раз он принялся перечитывать выводы, сделанные Диксоном.
"Суть дела заключается в том, что в свободном мире запасы нефти заканчиваются. Сейчас широкие массы американцев этого не замечают благодаря упорным стараниям правительства заставить их поверить в выдумку, будто положение с "дешевой нефтью" будет продолжаться до бесконечности.
Доказательство того, что нефть уже на исходе, содержится в приведенной ранее таблице мировых запасов нефти. Сегодня из сорока одной нефтедобывающей страны только у десяти запасы выходят за тридцатилетнюю отметку. И даже такая картина слишком оптимистична. Цифра тридцать лет предполагает, что добыча нефти останется на теперешнем уровне. На самом же деле ее потребление, а следовательно, и добыча непременно будут возрастать, а когда страны с небольшими запасами останутся без нефти, то ее добыча увеличится еще больше. Поэтому вполне возможно предположить, что через двадцать лет все страны, кроме десяти, останутся без нефти.