По правде сказать, звук был и тихим, и писклявым, но мне в тот момент он показался именно восхитительной музыкой, и не спорьте, пожалуйста! Я поднял мысленный тост за изобретателя этого славного средства коммуникации и принялся за работу. "Ролекс" на подлокотнике кресла показывал тринадцать часов двадцать одну минуту. Впритык, но успеваю.
Заглянув в свой блокнотик, я набрал первый из номеров.
– Банк "Ханой", приемная директора, – сейчас же откликнулся мелодичный, с нежным юго-восточным акцентом, голос секретарши.
Я зажал свой нос заранее заготовленной бельевой прищепкой и нагло прогнусавил в трубку:
– Директора давай, и поживее!
– Господина Ван Тхо нет на месте, – заученным тоном пропела секретарша. – Что ему передать?
Господин Нгуен Ван Тхо, генеральный директор "Ханоя", разумеется, был на месте. Я кое-что успел выяснить о распорядке дня этого пожилого благообразного вьетнамца, отдаленно похожего на памятник Хо Ши Мину на одноименной улице Москвы. Впрочем, на этот памятник смахивают, по-моему, вообще все вьетнамцы, перешагнувшие за семьдесят.
– Немедленно зови Нгуена, дура, – зловеще загнусавил я. – Иначе Ворона может очень, очень рассердиться…
Называя имя Вороны (он же – Воронин Валерий Николаевич), я практически ничем не рисковал. Территория, на которой находился "Ханой", была уже поделена между двумя ясеневскими гауляйтерами, но молодой, жадный и завистливый Ворона, опоздавший к дележке, последнее время все сильнее начинал качать права. Господин Ван Тхо всегда был информированным человеком, и я почти не сомневался, что, по крайней мере, имя Вороны ему известно.
Уловка сработала. Секретарша неуверенно пробормотала: "Момент, я посмотрю", раздался щелчок, и в трубке возник надтреснутый тенор:
– Ван Тхо у телефона.
– Нгуеша, ты оборзел, – мерзко прогундосил я. – Мы тебя предупреждали? Предупреждали! Теперь пеняй на себя. Понял?
– Простите, я не вполне понимаю… – начал было оскорбленный господин Ван Тхо.
– Не простим, – отрезал я сурово. – Жди наших парней в гости.
С этими словами я отключился и снял прищепку. Господин Ван Тхо – банкир осторожный, но отнюдь не трус. Сейчас он наверняка позвонит начальнику своих банковских секьюрити и прикажет утроить бдительность. Насколько я знаю, служба секьюрити "Ханоя" состоит сплошь из молодых вьетнамцев. Эти щуплые на вид мальчики все, между прочим, мастера тэквандо и вдобавок отличные стрелки. Это вам не инвалидная команда Тима Гаранина, эти-то любому "перехватчику" дадут отпор. Главное, чтобы они захотели это сделать.
Я бросил взгляд на часы. Тринадцать часов двадцать шесть минут. Ну-с, пора: Нгуен уже наверняка настропалил своих орлов. Я набрал номер службы безопасности "Ханоя".
– Алло, – сказали в трубке. – Вас слушают.
– Здравствуйте! – молодцевато отчеканил я. – С вами говорят из Дежурной части ГУВД Москвы, старший лейтенант Иванишин. По нашим оперативным данным, группа боевиков планирует вооруженное ограбление вашего банка. Есть предположение, что они уже где-то поблизости от "Ханоя". Их машина – зеленый "рафик" с надписью "Мосгаз".
– Мы усилим охрану парадного входа, – деловито проговорил мой собеседник.
"Спасибо, конечно, – кисло подумал я, – но лично меня ваш парадный вход мало интересует. А вот задняя, глухая стена банка…"
– Этого мало, – твердо возразил старший лейтенант Иванишин в моем лице. – У этих боевиков – особый почерк. Они проникают в банки сзади, подрывая стену направленными взрывами…
– Сзади? – удивленно переспросил "ханойский" секьюрити. Видимо, он в первый раз сталкивался с таким странным способом ограбления банка.
– Так точно, – подтвердил я и дал отбой. В другое время, вероятно, мальчики из секьюрити проверили бы такой необычный звонок из ГУВД. Но сейчас, когда господин Нгуен успел накрутить им хвосты, они предпочтут действовать без задержки. Очень хорошо.
Тринадцать часов тридцать минут. Сейчас тяжелые ворота военной типографии должны раздвинуться, и первый "КамАЗ" автопоезда, ведомый Тимом Гараниным лично, выезжает на улицу Айвазовского.
В моем боковом кармане ожил "уоки-токи", ранее принадлежавший чернявому. "Они поехали, действуйте по плану", – сказал радиоголос и пропал, не дожидаясь ответа. "Действуем, действуем", – ухмыльнулся про себя я, сел за руль и завел мотор. Только план будет теперича мой. Загораживать проезд "КамАЗам" мы, понятно, не станем, зато будет очень пользительно отсечь автопоезд от зеленого "Мосгаза". Вдруг тем моча в голову ударит кинуться вдогонку за ускользающей добычей?
Послышался тяжкий гул, и первая машина с Тимом в кабине неторопливо прокатилась мимо моего наблюдательного пункта. Гаранин, похоже, краем глаза заметил "Икарус" и меня в "Икарусе", удивленно вскинул брови. Я махнул ему – мол, все о'кей, проезжай, – а сам скоренько набрал еще один номерок. На сей раз – директора типографии, которую автопоезд только что благополучно покинул. Трубку взял сам босс.
– Генерал Сысоев у аппарата, – сочно отрапортовал он.
– Здравия желаю, генерал, – торопливо сказал я. – Полковник Родионов, замначальника Московской службы ПВО. Извините, произошла накладка. Плановые учения по теме "Ракетная атака вероятного противника" начнутся сегодня не в четыре, а в половине второго…
– Бардак! – с удовольствием проговорил Сысоев. – У вас, говорю, бардак, полковник Родионов. Нам и про четыре никто не сообщал. И какой у нас, кстати, вероятный противник?
– Не могу знать, товарищ генерал, – протараторил я. Мимо моей кабины проплыла уже седьмая машина с "Великолепной Анной", вести долгие разговоры на военные темы с генералом не было ни времени, ни желания. – Но приказ начальника Московского военного округа… – На середине этой фразы я отключился. В конце концов, пусть сам генерал пофантазирует, что же такого мог приказать начальник МВО и что ему будет за неисполнение. Меня интересовало только одно: мощная сирена-ревун на территории типографии. Во время учебных тревог ее надлежит включать.
Последний "КамАЗ", за рулем которого сидел сосредоточенный Костя Богомолов, проплыл мимо меня, после чего я побыстрее вывел свою желтую махину "Икаруса" прямо поперек улицы Айвазовского. Больше всего я опасался немедленно столкнуться с зеленым "Мосгазом", но, кажется, основным силам "перехватчиков" было сейчас не до меня: вдали вьетнамцы из "Ханоя", просочившиеся сквозь пешеходную щель, уже, по-моему, затеяли перестрелку с предполагаемыми грабителями банка. Пассажиры "Мосгаза" сквозь бойницы своего "рафика" вынуждены были вести ответную стрельбу на крайне невыгодных условиях – у "ханойских" секьюрити была одна большая и малоподвижная цель (что-то случилось, наверное, с мотором "рафика"), а у банды "перехватчиков" – целая куча мелких и вертких целей. В самый разгар суматохи взревела, наконец, сирена типографии. Под шумок "Мосгаз" попытался уйти от вьетнамцев, однако для такого случая у меня уже были под рукой оба своих пиротехнических приспособления. Их я, высунувшись в боковое окно кабины "Икаруса", метнул навстречу "рафику". Ба-бах! Ба-бах! Судя по звуку и размеру вспышки можно было решить, что взорвалось что-то серьезное. Водитель "Мосгаза" инстинктивно вывернул руль, чего на узкой улице делать не рекомендуется. "Рафик" плавно въехал в ближайшую кирпичную стену, и мне стало ясно: больше этот транспорт никуда не поедет. Просто не сможет. Что до вьетнамцев, подчиненных дядюшки Нгуена, то их мои взрывы, думаю, окончательно укрепили в справедливости предостережения старшего лейтенанта Иванишина. Под заунывные звуки ревуна они усилили огонь из своих шпалеров по машине потенциальных грабителей банка. Отдельные шальные пули стали долетать и до "Икаруса". Дело было сделано, пора сматываться. Я вместе со своей верной сумкой и трофейным телефоном стремительно выкатился из кабины уже ненужного "Икаруса" и кинулся по улице имени Героя Рогова – мимо открытых люков, мимо пустых домов, мимо искалеченного таксофона и мемориальной доски с Роговым анфас. По улице Тарусской я уже двигался медленнее, а метров за сто до станции метро "Ясенево" вообще перешел на прогулочный шаг. Почему, собственно, хорошо поработавшему сантехнику не прогуляться перед обедом?
Кстати об обеде. Мне вдруг пришло в голову, что бедняг, отправленных в канализацию, могут ведь и не хватиться, и они там, чего доброго, помрут голодной смертью. Особенно если учесть, что половина ржавых скоб обломана – потому выбраться самостоятельно наверх они вряд ли сумеют. Не доходя до спуска в метро, я свернул в скверик, присел на лавочку и привел телефон в боевую готовность. Так, антенна, включение, гудок. Я набрал номер, который даже помнил на память. Собственно, номер этот постоянно рекламировался в "Московском листке" – хочешь не хочешь, а запомнишь.
– Служба "Д" слушает. Чем можем быть полезны? – Голос парнишки на том конце провода выразил явное желание немедленно помочь, выручить, спасти. За умеренную плату. Детям и пенсионерам – скидка.
Было время, когда московские диггеры шастали по подземным коллекторам и прочим коммуникациям ради одного спортивного интереса и немножечко славы. Но одним спортом сыт не будешь, телевизионщикам эти парни в касках с фонариками постепенно надоели, а в мэрии слишком дорожили своим фондом зарплаты, чтобы вот так, с кондачка взять на городской баланс сомнительных юнцов – пусть даже и неплохих знатоков подземной Москвы. Чтобы заработать денег на спорт, дигтерам пришлось перейти на самоокупаемость и сформировать летучие бригады, которые по первому звонку могли явиться на место и вытащить из люка зазевавшегося пешехода или любой предмет крупнее пятирублевой монеты, потерянный каким-нибудь раззявой. Но сейчас, голубчики, речь пойдет о трех предметах одушевленных – длинноволосом предмете, чернявом предмете и толстом предмете. Трусе, Бывалом и Балбесе, если угодно.
– С вами говорит инвалид ВОВ Ладыженский Игорь Борисович, – старательно прошамкал я в трубку. – Слышите меня? Ладыженский, ударение на букву "е".
– Чего-нибудь потеряли, дедуля? – участливо отозвался юноша из службы диггеров. – Говорите адрес.
– Я вам не дедуля, молодой человек, – все тем же шамкающим голосом сердито поправил я парня. Проходящая мимо моей скамеечки почтенная пожилая дама изумленно взглянула на грязного канализатора, кривляющегося перед трубкой нового сотового телефона. Свободной от трубки рукой я сделал даме "козу", и дама быстренько убралась от греха подальше. Представляю, что теперь эта мадам порасскажет своим подружкам! Чует мое сердце, что публике будет явлен рассказ о сексуальном маньяке с сотовым телефоном, чуть не покусившемся на честь этой пожилой мадам прямо в сквере близ метро "Ясенево". "И куда только милиция смотрит?" – скажет одна подруга мадам-рассказчицы с плохо скрытой завистью в голосе. А другая подружка мрачно поддакнет: "В наше время такого не было…" И если найдется третья подружка, то ей ничего не останется, как сказать:
"Расстреливать их надо, как при товарище Сталине!" И все трое перейдут на обсуждение очередной серии телефильма про греко-мексиканскую красавицу…
– Алло, алло! – вклинился в мои фантазии встревоженный голос юноши-диггера. Он, видимо, вообразил, что старичку стало плохо. – Игорь Борисович!
– Слышу, – сварливо прошамкал я. – Чай, не глухой. Я живу на улице Рогова, в районе Ясенева. И хочу сделать вам внушение…
– Что случилось? – растерялся бедный юноша.
– Ваши товарищи у меня под окнами с утра крышками люков гремят. И вдобавок сквернословят, дерутся и лезут под землю в нетрезвом состоянии, – пожаловался я. – И автомат у одного из них. Или пистолет. Кто это вам разрешил под землю с пистолетом?
– Улица Рогова, вы говорите? – сейчас же насторожился диггер у телефона. Больше всего ребята из службы "Д" не любили всяких проходимцев-конкурентов, которые без лицензии сновали по подземным коммуникациям, бросая тень на доброе имя диггеров "в законе". Таких парни из "Д" беспощадно метелили.
– Рогова, Рогова, – повторил я. – Ты что, милок, сам глухой?
– Мы разберемся, не волнуйтесь, – озабоченно проговорил юноша.
Я чуть не фыркнул в трубку, но вовремя успел замаскировать фырк стариковским кашлем.
– Разберитесь, – нравоучительным тоном произнес я и отключился. Теперь уж судьба троицы из "Икаруса" в надежных руках. В ежовых рукавицах. Глушители, которые эти деятели навертели на свои "узи", подтверждали мое подозрение: удайся засада – и всю команду Тима положили бы на месте, в упор. А раз так, то на войне как на войне.
Я еще немного покрутил в руках пластмассовую коробочку сотового телефона и потом выкинул ее в ближайшую урну. Яков Семенович Штерн, конечно, может взять трофей на поле боя, но мародером он сроду не был. И не будет, граждане-товарищи. Он вам не какой-нибудь там наемник, "солдат удачи", а честный частный сыщик, которого надо только напоить, накор…
В животе у меня тотчас же забурчало от голода, и я быстрым шагом, не думая больше о посторонних вещах, достиг метро. "Удачно проведенная операция, – мечтательно соображал я, держась за поручень в вагоне, – есть хороший повод посетить ресторан. Для такого случая и деньги имеются, и аппетит я уже нагулял".
Мои ресторанные мечты неожиданно были нарушены. Уже знакомым братцем-кроликом в сантехнической униформе. При переходе с Третьяковской на Новокузнецкую я вновь столкнулся с ним нос к носу.
– Откуда? – задал он мне свой коронный вопрос, улыбаясь, как родному.
– С Ясенева, – без запинки ответил я.
– Отстойник забился? – проявил смекалку коллега-сантехник.
– Еще как! – кивнул я, припоминая пузана, коего я пытался протащить сквозь игольное ушко.
– Все нормально? – проявил заботу братец по Разуму.
– Нет проблем, – успокоил я его. – Только жрать охота.
Сказал – и сообразил: меня ведь в такой хламиде не то что в ресторан "Аэрофлот" – в "Макдоналдс" не пустят. Хочешь не хочешь, а придется идти домой, переодеваться. А уж когда я дома, выходить куда-нибудь еще в город меня едва ли потянет. Я себя знаю. Каша есть? Консервы есть? Кофейный напиток "Ячменный колос" имеется? Значит, можно и дома посидеть…
Впрочем, в этот день до дома я добрался не скоро.
Точнее, я уже был близок к родному подъезду, когда за моей спиной скрипнули тормоза, хлопнули дверцы и чей-то голос поинтересовался:
– Штерн? Яков Семенович?
Обычно у меня неплохая реакция. Но в эту минуту я был усталый, голодный, мысленно путешествовал по кухне в поисках провизии – и меня взяли, можно сказать, тепленьким. Пара амбалов подхватила меня под белы ручки и запихнула на заднее сиденье "Волги". Даже почти не били: так, дали пенделя, чтобы получше утрамбовать на заднем сиденье меж двух мордатых конвоиров.
"Вот вам и финал, Яков Семенович, – печально подумал я. – Полчаса назад ты кого-то ловил, теперь и тебя поймали. Интересно, правда, кто нынче охотник? Если долгопрудненские, то выкрутимся. Если солнцевские – дело хуже. Ну а если это кто-то из наследников покойного Лехи Быкова из фирмы "Сюзанна" или господина Лебедева из "Папируса", то светит тебе, Яша, билет только в один конец. И билет тебе этот выпишут в первом же лесочке за окружной. М-да. Пакостно умирать на голодный желудок".
– Яков Семенович, – прервал мои предсмертные размышления амбал с переднего сиденья. – Вам придется поехать с нами.
– Я уже догадался, – вздохнул я чуть свободнее. Простые мордовороты не скажут "вы" и не назовут по отчеству. По крайней мере, те из них, которые хотели бы задавить Я.С. Штерна без предупреждения.
– Шеф хочет с вами поговорить, – уточнил свою мысль передний амбал. – У него к вам какое-то дело.
– Шеф? – непонимающе переспросил я.
– Ах да, чуть не забыл, – немного переигрывая, спохватился главный амбал – Знакомьтесь! – И он сунул мне под нос раскрытое удостоверение.
Честь по чести, с печатью на фотографии, с орлом в правом углу.
Меня, однако, сперва заинтересовали не орел и даже не фамилия амбала, а подпись загадочного шефа в самом низу. И когда я ее разобрал, то первой моей мыслью было: "Вот влип!" А мыслью второй: "Накаркал, идиот!"
Удостоверение амбала подписал не кто иной, как начальник Службы президентской безопасности Анатолий Васильевич Сухарев собственной персоной.
Глава третья
ВИЗИТ К ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ
Если верить удостоверению личности, предводителя амбалов звали Антоном Сергеевичем Молчановым, звание он имел майорское, а терпение – почти ангельское. Двое моих амбалов-соседей уже злобно морщили носы и тихо ругались, косясь на мою отменно вонючую спецовку, однако сам гражданин майор на переднем сиденье стоически делал вид, будто в салоне пахнет розами. Только на десятой минуте нашего славного знакомства и он не выдержал. Поморщился, чихнул и спросил с профессиональным интересом:
– Аммиачная смесь номер четыре?
– Номер три, – скромно уточнил я. – Почти угадали. Только тут запах менее резкий и менее стойкий. Пока доедем до места, он уже выветрится наполовину… А, кстати, куда мы все-таки направляемся?
Вопрос мой был далеко не праздным. Я-то всегда полагал, что секретная служба господина Сухарева располагается непосредственно в Кремле. Поближе, так сказать, к охраняемому объекту. Между тем автомобиль наш, вместо того чтобы направляться точно в центр, двигался по какой-то загадочной траектории. То ли водитель был из бывших таксистов и потому предпочитал из всех путей выбирать самый кружной и денежный, то ли сам Антон Сергеевич вместо Кремля вдруг вознамерился посетить Рижский рынок – телячью ногу прикупить для дорогого шефа. На холодец.
– Не волнуйтесь, Яков Семенович, – снисходительно обронил амбал-предводитель в майорском чине. – Мы не заблудились, доставим вас в лучшем виде…
Я сразу захотел поинтересоваться, какой именно из видов Я.С. Штерна господин Молчанов считает лучшим, однако вопроса своего задать не успел. Громко, на весь салон, зажужжал зуммер на передней панели. Гражданин майор шустро сунул себе в левое ухо горошинку наушника, пощелкал никелированными клавишами и произнес в маленький микрофончик, похожий на стручок:
– Молчанов на линии.
Я – человек от природы любопытный, и вдобавок нынешняя моя специальность сильно способствует этому качеству. Поэтому я навострил слух, надеясь подхватить чуток информации с майорского стола: авось для чего-нибудь и когда-нибудь пригодится. В хорошем хозяйстве Якова Семеновича, как известно, обрезков не бывает.