Мистер Джефферсон любит задавать нам на уроках загадки, связанные со словами. Если разгадываешь, получаешь хорошую оценку. Получив достаточное количество оценок за разгаданные слова, можно быть уверенным, что результат в четверти будет хорошим.
- Зимородок, - говорит Мэтт.
- Зимородок, - повторяю я. - Красивое слово. Не имею представления, что это может быть.
- Я тоже, - признается Мэтт. - Значит, узнаем завтра, когда мистер Джефферсон напишет значение на доске.
- Или давай вместе поищем, - говорю я, спрыгивая с кровати и направляясь к противоположной стене, где висит полка с книгами.
Книги расставлены по цветам, и толковый словарь стоит в красном секторе, вместе с учебником по интерьерному дизайну, двумя романами, триллером и "Властелином колец". Взяв словарь, я начинаю листать его.
- Оказывается, это птица, - говорю я, прочитав статью. - А еще есть прилагательное, означающее "спокойный, тихий, веселый, благоприятный или безмятежный".
- Отличное слово, - соглашается Мэтт. - Я его теперь никогда не забуду.
- Правда? - спрашиваю я, захлопывая словарь, и возвращаюсь на кровать. На этот раз я без колебаний ложусь и оказываюсь гораздо ближе к Мэтту, или по крайней мере мне так кажется, потому что я вижу его лучше. - Это почему же?
- Потому что безмятежный, спокойный… все эти слова напоминают о тебе, - отвечает Мэтт без колебаний, удивляя меня прямотой. Смотрит он уже не в потолок, а прямо мне в глаза, и взгляд его поражает словно молния. - Так я чувствую себя, когда ты рядом.
На меня снисходит озарение: его слова не просто лесть, они - универсальный ответ на все вопросы, которые я задаю себе уже несколько дней.
Нравлюсь ли я ему так же сильно, как он нравится мне?
Можно ли ему доверять?
Могу ли я рассказать ему?
Теперь я знаю, как следует отвечать. Да. Да. Да. Безоговорочное, абсолютное да.
18
- Гм… - говорит Мэтт через несколько минут, осматривая кабинет Мэйсона, в который я его привела. - А что мы здесь делаем?
- Присядь, - прошу его я, указывая на стул, стоящий возле массивного письменного стола. - Пожалуйста, - добавляю я, не желая превращать просьбу в приказание.
Сев за стол Мэйсона, я, подавив волнение, делаю несколько глубоких вдохов, чтобы окончательно успокоиться. Пытаюсь сфокусироваться на позитивной стороне ситуации - Мэтт так близок мне, что с ним я не боюсь поставить на карту все, - но закрыть глаза на негативную сторону все же не получается. Я собираюсь выдать государственную тайну, и этот поступок может иметь далеко идущие последствия для всех, кого я знаю. Кроме того, я собираюсь открыть парню, который мне нравится, что я лгала ему с самого первого дня знакомства. И наконец, я должна открыть брату девушки, умирающей от рака, что есть лекарство, которым можно воскресить покойного… но сестра его получить не может, увы.
Все это так серьезно, что на мгновение меня посещает мысль об отступлении, но я тут же вспоминаю слова Мэтта: "Безмятежный, спокойный… все эти слова напоминают о тебе".
Он имеет право знать, кто я на самом деле.
- Мэтт, я должна тебе кое-что рассказать, - начинаю я. - О себе. О своей жизни.
- Хорошо, - соглашается он, глядя на меня с интересом. - И об этом непременно нужно говорить в кабинете отца? - шутит он, обводя рукой пустые белые стены и коричневую мебель.
- Получается, что так, - говорю я. - Да. Но я буквально через минуту до этого доберусь.
- Хорошо.
- Не знаю, с чего начать.
- Может, с начала? - предлагает Мэтт, продолжая улыбаться.
Громко вздохнув, я решаю перейти к делу.
- Я давала клятву не разглашать то, что собираюсь рассказать тебе.
Мэтт выпрямляет спину и смотрит на меня с удесятеренным интересом. Он кивает, показывая, что понимает, насколько важным секретом я хочу с ним поделиться, и обещает его не разглашать.
- В общем, при разработке лекарства, прежде чем его признают успешным, состав необходимо долго тестировать. Как правило, факт разработки нового лекарства не скрывают от общества, но иногда, если его свойства слишком необычны, тестирование проводится в обстановке секретности. На это могут уйти годы, даже десятилетия.
Я делаю паузу. Есть еще возможность остановиться, но я все-таки решаю продолжить.
- Я участвую в одной из таких программ.
- Здорово. И что это за лекарство? - спрашивает Мэтт, ни на секунду не задумываясь. Я слежу за выражением его лица. Оно такое… взволнованное. Мне хочется видеть его таким, и я тяну время, как только могу, не говоря самого главного. Рассказав ему все, я, наверное, повергну его в ужас, но как можно встречаться с человеком, если он не знает, кто я на самом деле?
- Это лекарство называется "Воскрешение", - наконец произношу я. - Оно способно воскрешать мертвых.
Мэтт непонимающе хмурится.
- Я умерла, когда мне было четыре года, - объясняю я. - И меня воскресили при помощи этого лекарства.
- Это… ты что, меня разыгрываешь? - спрашивает Мэтт.
- Нет, - говорю я с убийственной серьезностью.
Мэтт игриво смотрит на меня, ища в моих глазах признаки обмана. Однако, не найдя их, он мрачнеет.
- Как же ты умерла? - спрашивает он с тревогой в голосе.
- Я жила в Айове. Ехала в детский сад на автобусе, а он попал в аварию, - объясняю я. - Он вылетел с моста и упал в озеро.
По лицу Мэтта видно, как напряженно он думает.
- Это не тот случай, о котором потом передачу сделали? - спрашивает он, начиная что-то понимать.
Я киваю.
- И… - начинает он и умолкает, очевидно, осознав все, что ему только что довелось услышать. Он хмурится еще больше и начинает ерзать в кресле. Подумав еще несколько секунд, Мэтт задает вопрос, которого я ждала: - Одри?
Он произносит лишь имя, не решаясь произнести то, что, без сомнения, пришло ему в голову.
Я качаю головой, понимая, что объяснять все сложности не хочу, но через мгновение мне становится понятно, что этого не избежать.
- Оно не… - начинаю я, но, не справившись с голосом, умолкаю. Потратив несколько секунд и собравшись с духом, я продолжаю: - Оно не действует на людей с серьезными заболеваниями и на тех, кто умер от ран. При помощи состава нельзя восстановить поврежденную ткань. Его действие больше похоже на мощный электрический импульс, воздействующий на весь организм однократно. Это как электрошок, работающий изнутри, но вернуть к жизни тело, пораженное болезнью, состав не может.
На лице Мэтта снова отражается интенсивный мыслительный процесс.
- Более странной штуки я в жизни не слышал, - говорит он. Голос его звучит монотонно. Его взгляд рассеянно скользит по комнате, падая то на меня, то на письменный стол, то на пустые стены, как будто Мэтт пытается найти там ответы на возникшие у него вопросы. Он тяжело и шумно дышит; очевидно, мой рассказ потряс его до глубины души.
- Да, я понимаю.
- И… знаешь, я не… в смысле, я не уверен, что хочу об этом знать, - признается Мэтт. Помявшись, он вытирает вспотевшие ладони о джинсы. - В смысле, что я буду со всем этим знанием делать? - спрашивает он. - Если твое лекарство не может помочь Одри, так что толку мне знать, что оно есть? Это несправедливо.
Договорив, Мэтт опускает глаза. На лице его такое грустное выражение, что я начинаю сомневаться в верности своего решения.
- Прости, зря я тебе рассказала, - говорю я, чувствуя себя слегка обиженной от того, что Мэтт не понял, зачем я это сделала. - Я просто подумала… Ну, как бы хотела тебе что-то дать. Какую-то часть себя. Я решила, что ты должен знать, кто я на самом деле. Но я согласна с тобой и понимаю, почему ты не хочешь знать о "Воскрешении".
- Да нет, это я понял, - отвечает Мэтт, смягчаясь. Он поднимает голову и смотрит мне в глаза. - Просто для меня это очень серьезное противоречие, понимаешь? Я хочу узнать тебя получше, но мне трудно смириться с тем, что на свете есть такая удивительная штука, а помочь Одри она не может.
- Да, я понимаю, - снова говорю я, поднимаясь с кресла. - Давай снова пойдем в мою комнату, посидим… Прости меня за то, что завела об этом речь.
Мэтт следит за мной не вставая.
- Дэйзи?
- Что?
Сделав паузу, Мэтт смотрит на меня со странной полуулыбкой. Я чувствую, как сердце в груди сжимается в комок.
- Я хочу знать, - говорит Мэтт. - Расскажи мне о своей жизни.
С трудом собирая разбегающиеся мысли, я, перепрыгивая с одного на другое, говорю о переезде в Омаху, неизвестно зачем сообщаю Мэтту о том, что проект "Воскрешение" учрежден по инициативе Управления по контролю за лекарственными препаратами и пищевыми добавками, потом перехожу к описанию сурового ежегодного тестирования, снова возвращаюсь к переезду, и так далее. По лицу Мэтта видно, что следить за нитью рассказа ему нелегко, но когда я перехожу к описанию агентов и функций, которые они выполняют, он, как будто преодолев невидимый барьер, начинает не только все понимать, но и относиться ко всему, о чем я говорю, с неподдельным интересом.
- Проект был запущен за год до того момента, когда автобус, в котором я ехала, попал в аварию, - говорю я. - Они специально дожидались какой-нибудь катастрофы, чтобы заполучить человеческие тела, на которых можно было бы ставить опыты. Агентов тщательно отбирали по принципу специализации. Раньше каждый из них занимался той или иной работой, но, думаю, все они были рады поучаствовать.
- Откуда именно их набрали? - интересуется Мэтт.
- Кто-то был на государственной службе, в разных ее сферах, - объясняю я, пожимая плечами. - Кто-то не был. Кое-кого взяли прямо со студенческой скамьи, - добавляю я, вспомнив Кэйси.
- А сейчас они чем занимаются? - спрашивает Мэтт.
- Некоторые занимаются научной работой в центральной лаборатории в Вирджинии, - говорю я. - В основном изучают все, что связано со смертью. Другие играют роль телохранителей - надзирают за детьми, участниками проекта. Патрон моей подруги Меган - специалист по компьютерам. Он занимается троллингом в Интернете, следит за утечками информации о проекте. С виду он и сам похож на компьютер, причем далеко не на самый быстрый, но он настоящий гений. Он взломал мэйнфрейм ФБР, когда еще в школе учился, а однажды послал сообщение по почте с аккаунта президента США, теперь уже бывшего. Просто так, развлечения ради. Я точно знаю, он сидел бы в тюрьме, если бы не согласился работать над проектом…
- Постой, - перебивает меня Мэтт. - Твоя подруга Меган… ты имеешь в виду Великолепную? Ту девушку, с которой вы вместе ведете блог? Она тоже погибла в той аварии?
- Ага.
- С ума сойти, - произносит Мэтт, качая головой.
- Да уж, - тихо говорю я. - Странно тебе, наверное, все это слышать. Но такая уж у меня жизнь. Просто мне захотелось быть с тобой честной.
- Я очень рад этому, - отвечает Мэтт с легкой неуверенностью в голосе. - Продолжай, - говорит он, вздохнув.
- Да, хорошо. Как я уже сказала, каждый агент делает свою работу, - говорю я. - У Мэйсона и Кэйси медицинское образование, поэтому в их задачи входит наблюдение за здоровьем детей из "автобусной группы"…
- Мэйсон и Кэйси? - перебивает меня Мэтт. - Твои родители? Они тоже агенты?
- Ах да, прости, - говорю я, хмурясь. - Чуть не забыла рассказать об этом.
Мэтт снова потрясенно качает головой, затем проводит рукой по волосам. Я делаю паузу, думая, что он хочет еще что-то сказать, но Мэтт молчит. Я рассказываю ему о том, что живу с приемными родителями, и о том, что и раньше жила в приюте при монастыре. Одри уже рассказывала Мэтту, что я не родная дочь Мэйсона и Кэйси. Я объясняю, что другие дети из "автобусной группы" живут в настоящих семьях, а не с агентами, как я, так как семьи, в которую меня можно было бы вернуть, не было и Мэйсон стал моим приемным отцом.
- Так что же, монахиням сказали, что ты умерла? - снова перебивает Мэтт. Меня его неожиданные вопросы совершенно не раздражают - наоборот, приятно, что он интересуется.
- В городе Берн считают, что все дети, попавшие в катастрофу, погибли, - объясняю я. - Проект полностью засекречен.
- Но монахиням? Это как-то особенно ужасно.
- Да, думаю, лгать монахиням грешно, - соглашаюсь я. - Но самое удивительное, что им солгал Бог.
Мэтт смотрит на меня с недоумением в глазах: я забыла рассказать ему о жаргоне, которым пользуются участники проекта.
- Ой, прости, - говорю я. - Ты же не знаешь об этом. Видишь ли, поскольку состав воскрешает из мертвых, можно сказать, что он обладает свойствами, которые принято считать божественными. Поэтому агенты, участвовавшие в работе с самого начала, негласно окрестили его Божественным. Самого главного начальника, тоже за глаза, зовут Богом, а друг друга - Апостолами. Когда появились первые воскрешенные, их стали звать Новообращенными. Так эти прозвища и пристали.
- Это настоящее кощунство.
- Да, наверное, - соглашаюсь я, пожимая плечами. - Ты религиозен?
- Я верю в высшие силы, - объясняет Мэтт, - если ты это имела в виду. Наверное, это нельзя назвать религиозностью.
Я молча киваю. Смерть и то, что происходит после нее, - ключевые вопросы любой религии, но для меня они, коль скоро я участвую в проекте "Воскрешение", утратили остроту. К тому же среди работающих над "Воскрешением" агентов, немалую долю которых составляют ученые, религиозных людей почти нет. Однако я веры в высшие силы не утратила, и в этом мы с Мэттом схожи.
- Ладно, хватит о Боге, - говорю я, внезапно почувствовав, что могу потерять Мэтта. - Я привела тебя сюда прежде всего для того, чтобы показать кое-какие секретные документы, связанные с программой. Чтобы ты лучше понимал, о чем речь. Я, честно говоря, подумала, что ты не поверишь, если я не представлю доказательства.
Мэтт смотрит на меня с удивлением.
- Ты решила, что я тебе не поверю? - спрашивает он.
- Ну… да, - говорю я, испытывая некоторое смущение.
- Я тебе верю, - возражает Мэтт, делая акцент на этих словах и глядя мне прямо в глаза. У меня появляется впечатление, будто мы соединены друг с другом проводами, по которым пропущен электрический ток. Мэтт смотрит на меня, я - на него, так же пристально, и тепло, струящееся по связывающим нас невидимым проводам, согревает мне душу, так что страх потерять его исчезает. - Но все равно, я бы хотел взглянуть на всякие крутые штуки, - говорит Мэтт после паузы, улыбаясь. От его улыбки, как это часто бывает, обстановка, казавшаяся несколько секунд назад напряженной, как будто разряжается. Глядя на него, я не могу сдержать улыбку. Посмеявшись вместе с Мэттом, я подзываю его взмахом руки.
- Придвинь кресло к столу, чтобы видеть монитор. Сейчас я взорву тебе мозг.
19
Помахав рукой перед экраном, я активирую компьютер, затем касаюсь поверхности монитора, чтобы провести сканирование отпечатков пальцев и получить доступ к информации. Система просит ввести голосовой пароль, и я произношу первое пришедшее на ум трехсложное слово: ксенофоб. Мэтт усмехается, решив, очевидно, что пароль настоящий, хотя требуется произнести любое слово, в котором больше двух слогов, чтобы программа распознавания голоса могла меня идентифицировать.
- Присядь на корточки, - прошу я Мэтта. Он смотрит на меня с диким выражением, но просьбу исполняет, позволяя компьютерному "глазу" сканировать мой облик, не видя рядом постороннего человека. Убедившись, что перед ним Дэйзи, а не какой-нибудь нарушитель, система дает мне возможность войти в директорию, в которой находятся файлы Программы F-339145.
Божественного проекта.
- Нет, - рассеянно отвечаю я, оперируя кнопками интерфейса, управляемого жестами. - Как я уже говорила, с агентами живу только я. Мэйсон от меня ничего не скрывает. Он говорит, что я и сама практически как агент, а значит, у меня должен быть доступ к информации. Он мне доверяет.
- Это круто, - говорит Мэтт, завороженно глядя в экран. Я ничего не отвечаю, тихо наслаждаясь заключенной в последней фразе иронией.
Указав пальцем на папку, в которой хранятся отсканированные вырезки из газет со статьями о катастрофе в Айове, я открываю ее. Выбрав самую длинную и самую информативную передовицу, я загружаю текст и отъезжаю в сторону вместе с креслом, чтобы дать Мэтту возможность прочитать статью.
Сидя в стороне, я наблюдаю за тем, как его зрачки цвета шоколада бегают по строчкам. Сначала они до предела расширяются и сверкают: история потрясла его до глубины души и привела в ужас. После глаза грустнеют - зрачки сужаются и гаснут, как угольки, подернувшиеся золой. В конце концов на лице Мэтта появляется и уже не сходит застывшая гримаса ужаса и боли. Заставляю себя смотреть в сторону. Поскольку занять глаза мне нечем, я снова вместе с ним перечитываю до боли знакомую историю.
Двадцать детей и водитель автобуса погибли в дорожно-транспортном происшествии на шоссе 13
Четверг, 6 декабря 2001 года
Жули Пападополис, штатный корреспондент
Дорожная полиция штата Айова до сих пор не назвала имена самых младших из детей, которые признаны погибшими в результате ДТП на шоссе 13 с участием школьного автобуса Академии Браун, потерявшего управление на мосту и упавшего в озеро Конфидент. Автобус провалился под лед, в результате чего все находившиеся в нем пассажиры погибли. Причину ДТП полицейским на данный момент выяснить так и не удалось, так как 22-летняя Пегги Миллер, водитель автобуса, погибла вместе с детьми.
Несмотря на то что первая бригада "скорой помощи" прибыла на место происшествия менее чем через пятнадцать минут, медикам не удалось вернуть к жизни ни одного из 20 маленьких пассажиров, которым было от четырех до одиннадцати лет. Не избежала их участи и сидевшая за рулем автобуса Миллер.
"Страшнее этой трагедии в нашем городе не было, - заявил Филлип Гробенс, начальник полиции Берна, в котором расположена Академия Браун. - Я соболезную родителям погибших детей и матери мисс Миллер тоже".
Согласно показаниям свидетельницы, водительница автобуса резко приняла вправо, чтобы избежать столкновения с автомобилем, оказавшимся на встречной полосе двухполосной дороги. Свидетельница предположила, что водительница автобуса могла потерять управление по причине того, что на этом участке шоссе наблюдался гололед.
Лэйси Пайн, 18-летняя жительница Берна, наблюдавшая за аварией, сказала: "Автобус завилял, и на какое-то время, как мне показалось, водительнице удалось восстановить контроль над машиной, но потом заднюю часть резко занесло влево, а скорость была слишком велика. Многотонная машина пробила ограждение и на полной скорости вылетела с моста. Это было ужасно. Лед проломился, и автобус сразу же погрузился в воду. Никто не смог бы ничего сделать. Он потонул мгновенно".
Несмотря на показания Пайн и других свидетелей, Гробенс заявил, что полиция графства будет настаивать на проведении экспертизы с целью выяснить, не находилась ли Миллер под воздействием каких-либо запрещенных веществ, а также было ли ее здоровье в надлежащем состоянии в момент катастрофы. Миллер водила автобусы всего полгода.
"Учитывая масштабы катастрофы, затронувшей множество семей, мы обязаны исследовать все возможные причины", - сказал Гробенс.
Имена всех детей будут опубликованы после того, как их семьи получат официальные извещения о смерти. По сведениям Гробенса, родители одного ребенка в момент трагедии находились за пределами штата, и связаться с ними до сих пор не удалось.