При такой постановке вопроса задача на порядок усложнялась, но правила в этой игре придумывал не Виноградов. И даже, судя по всему, не Степаненко.
- Что еще?
- В этом злосчастном поезде ехал Андрей Баконис, фотокорреспондент из "Прибалтийского курьера". Ну он еще прославился снимками у телебашни, потом там что-то про ваши генеральские дачи… Искатель приключений на собственную задницу!
- Слышал.
- Так вот, этот Баконис, когда они на засаду нарвались, первым делом целую пленку отщелкал, а потом - уже не знаю как он их уболтал - увязался за бандой… Прошатался с ними несколько дней, а "всплыл" уже дома - живой, здоровый. В "Курьере" появился его репортаж - но только о самом налете. Кто, что - ни строчки! Как обрезало - ни снимков, ни комментариев… Ничего!
- Так.
- Значит, первым делом - поедешь к корреспонденту. Побеседуешь. Вытяни из него все!
- Что - все?
- Когда я говорю все - значит, все! В первую очередь - про "бочку". Ну и остальное… Дальше - по обстановке, не мне учить. Только свяжись, сообщи о результатах.
- Будет сделано.
- И еще… Есть основания полагать, что контейнер поврежден взрывом. Это плохо. Очень плохо!
- Для кого?
- Для всех!
От тяжелого взгляда Степаненко Владимиру Александровичу стало на мгновение зябко. Мастер не шутил.
- Снимки возьми… Оплата - с сегодняшнего дня. Условия - как договаривались. Вопросы есть?
Вопросов у Виноградова было много. Но на ответ рассчитывать не приходилось…
И снова - Прибалтика. Поднимаясь вверх по истертому булыжнику Старого города, Виноградов с грустью вглядывался в знакомые с детства сказочные уголки. Он любил эти горбатые, извилистые улочки, громады крепостных башен, узор шпилей и замысловатых флюгеров в печальном небе…
У россиян, подумал Владимир Александрович, после всего этого бардака возник новый вид ностальгии - ностальгии по утраченным окраинам некогда Великой Державы. Была ведь пусть какая-никакая, такая-рассякая, но Великая, но - Держава! А теперь… Это нашим детям, пока несмышленым, будет потом все равно - что Финляндия, что Латвия, что Гондурас: заграница… Но для нас, например, тридцатилетних питерцев, всю жизнь гордившихся европейским уютом Риги не меньше, чем золотыми куполами Суздаля или рыбным богатством Камчатки?
- Его нет, к сожалению, - с вежливым акцентом ответила симпатичная старушка, разбиравшая в приемной редакции огромный желтый мешок с письмами. - Сегодня, во всяком случае, не видела.
- Какая досада!
- Знаете что, молодой человек… Спросите у Бориса - он бывает там даже, пожалуй, чаще, чем здесь. - Собеседница кивнула в сторону обитой дерматином двери с табличкой на двух языках: "Заместитель редактора". Старушка напомнила Виноградову добрую и усталую учительницу, говорящую о непутевом, но любимом выпускнике.
- У Бориса?
- Вы, наверное, приезжий? Конечно… "У Бориса" - это кафе напротив, сразу за углом. Там собирается русская молодежь - журналисты со всех газет. И с телевидения… Что-то вроде клуба, так?
- Спасибо большое, я схожу - спрошу!
- Не за что. Может быть, хотите передать? Или оставить записку?
- Нет, спасибо. Всего доброго!
- Всего хорошего!
…Ни охранника, ни швейцара в галунах, к чему так привык в неспокойном Питере Виноградов, на входе в кафе не было. Без труда обнаружив бурую от времени дубовую дверь под кованой вывеской, через минуту он уже разговаривал с очкастым худощавым барменом.
- Баконис? Нет, сейчас нету.
- А имеет смысл ждать?
- Ждать?.. - бармен в задумчивости снял и начал протирать очки. Даже его акцент воспринимался Виноградовым не по-заграничному, пробуждая школьные воспоминания о взбитых сливках, первой отечественной жевательной резинке и безупречной чистоте гостиничного белья.
- Ждать? Пожалуй. Его нет уже третий день, так долго он не отсутствует - значит, должен появиться… Длительный перерыв может плохо сказаться на его самочувствии! - доверительно хохотнул он, подмигнув и звякнув серебряной ложечкой о пузатое стекло коньячной бутылки. Бармен говорил с Владимиром Александровичем как со старым знакомым, располагая к себе и ненавязчиво втягивая в интимный круг постоянных клиентов.
- Что-нибудь хотите?
- Пиццу, пожалуй… И кофе. - Виноградов пробежал глазами придвинутую призму с ценниками. - Рубли берете?
- Нет проблем. И даже юани, динары и донги! По курсу… Я вас не обидел?
- Нет, пожалуй… - хмыкнул Виноградов.
- Выпьете?
- Один "Сан-Франциско". Со льдом.
- Прекрасно! Присаживайтесь - я сейчас принесу.
Владимир Александрович присел за столик в углу, лицом к выходу, аккуратно пристроив дипломат в узкий промежуток между крахмальной клетчатой скатертью и стенкой, - плащ он перед этим снял и повесил на один из служащих для этой цели оленьих рогов.
Вообще-то можно было выбрать любой из шести пустовавших столов - столпотворения "У Бориса" явно не наблюдалось. Рядом с неработающим телевизором о чем-то шепталась студенческого вида пара - длинноволосый парень в свитере и коротко стриженная девушка. Друг друга и двух чашек кофе им было вполне достаточно доя гармонии с окружающим миром. Еще один посетитель как раз рассчитывался с барменом - судя по количеству грязной посуды, завтрак его был обилен и недешев. За самым большим столом, шестиместным, прямо под портретом Гюнтера Вальрафа, бурно дискутировала богемного вида компания. Энтузиазм ее участников подпитывался табуном пивных бутылок, среди которых белела тонкой шеей родимая "Столичная". Виноградов прислушался…
- И все-таки оставаться русским вне России… На последних выборах я дал данные социологического опроса по столице…
- Да читали все! Читали! Мой редактор, старый пердун…
- Как ты вообще с ним работаешь? Скопище коммунистических фашистов! Переходи к нам…
- А платить мне кто будет? Эти голодранцы из сексуальных меньшинств?
- Проститутка!
- Сам ты… Гений чистой красоты!
- Хватит! Хватит политики… Дайте Киту закончить!
- Точно, давай, Кит!
- И все-таки…
- Заткнись! Не обращай внимания, Кит, продолжай.
Румяный парень с серьгой в ухе и в черно-белом пиджаке расцветки "зебры играют в шахматы" глотнул прямо из горлышка, перелистнул страницу блокнота и продолжал с того места, где его, очевидно, прервали:
- Итак, мы исходим из того, что нет ничего вне материи. Но марксистская "объективная реальность, данная нам в ощущении" - есть ничтожно малая частица материи, как раз и называемая "материальным миром". За его пределами, то есть вне наших знаний об окружающем нас, и существует "энергия материи", влияющая на все, что происходит в нашем материальном мире.
- Бог, что ли?
- Помолчи ты!
- Так вот. "Энергия материи" наряду с "локальной энергией" являются причиной и следствием любого действия, поступка, процесса, происходящего в материальном мире.
- Ловко!
- "Локальная энергия" - это то, что отличает живое от неживого…
- Однако! - шепнул расставлявшему перед ним заказ бармену Виноградов. Он был не на шутку заинтересован. - Это что - псих? Или гений?
- Не знаю, - пожал бармен плечами. И резонно добавил:
- Лет через двадцать выяснится.
Румяный продолжал:
- Допустим, "энергия материи" - или Божья воля, рок, судьба, как угодно - поместит под солнечные лучи кусок люда. Он неминуемо растает. Человек же или любое другое живое существо, оказавшись в неблагоприятных для него условиях, может избежать их - например, уничтожив вызвавшую их причину, переместившись куда-нибудь вне досягаемости воздействия, защитившись или каким-либо иным путем…
- Банально!
- …Итак, способность живого существа не быть безответным объектом воздействия "энергии материи" определяется количеством присущей ему "локальной энергии". Если ее много - человек практически не зависим ни от чего, самодостаточен. Равным образом даже малые "локальные энергии" огромных масс людей могут вызвать изменения в материальном мире, во много раз усиливая или ослабляя воздействие "энергии материи".
- Ты обещал насчет везения…
- Да, моя концепция позволяет впервые дать определение таким понятиям, как "чудо" и "везение". Первое - это резонанс обеих энергий, вызвавший явление, которое сами по себе ни та, ни другая энергия не могли вызвать в материальном мире. Ну а везение - частный случай чуда, совпадения желания с его реализацией в тех условиях материального мира, при которых реализация этого желания малоосуществима.
Виноградов с уважением посмотрел на румяного - заядлый преферансист, он цену везению знал. Тот тем временем, наслаждаясь прикованным к нему вниманием, снова приложился к пиву.
- Так вот… "Локальная энергия" ничего общего с мужеством, волей, умом не имеет. Все знают - везет дуракам и пьяницам… Но главное, теперь можно определить движущие силы развития человеческого общества! - Эффектная пауза была сразу же заполнена торжествующими выкриками, стекольным звоном и грохотом опрокинутого стула.
Привычный ко всему бармен не вмешивался.
- Всего их четыре. Первое - "герои", то есть люди с очень мощной и условно положительной "локальной энергией". Затем - "элодеи", то же самое, но со знаком условно "минус". Далее - массы людей, по отдельности не обладающих значительной "локальной энергией", но в совокупности являющих собой значимую "локально-энергетическую силу"… Четвертое - это не обладающие "локальной энергией" слепые проводники "энергии материи", по-простому - дураки и пьяницы!
- Сам ты… - воспринял на свой счет последний тезис носатый толстяк в лайковом комбинезоне и попытался через стол дотянуться до оратора. Но его почти сразу же угомонили соседи.
- Продолжаю. Каковы же практические выводы из изложенного выше? Возможно ли совершенствование материального мира? Необходимо ли оно? Разумеется, необходимо - окружающее нас далеко от идеала… Но возможно ли? Да, возможно! Мы никогда не сможем постичь процессы и закономерности, лежащие за пределами ощущаемого нами материального мира и присущие "энергии материи"…
- Точно! Неисповедимы пути Господни, - грустно согласился еще один из компании, поприличнее - в очках и без сигареты.
- …Но "локальную энергию", присущую всем живым существам материального мира, мы можем и должны изучать. Изучать - и усиливать, становясь все более независимыми! Хотя полная независимость невозможна, это верно… Словом, свобода - есть осознанное соответствие действий человека действию "энергии материи".
- Это уже было. "Живи по завету Божьему - и будешь счастлив и свободен!" - тот же оппонент всем видом показывал, что потерял интерес к происходящему.
- Ну и что? - вступилась за румяного девушка с соседнего столика. - Через науку к вере - это плохо, да?
- Нет, а практически? Смысл в чем?
- А очень просто, - ободренный поддержкой, повел клетчатыми плечами оратор. - Бей дураков и "злодеев"!
- И пьяниц… - мстительно добавил агрессивный толстяк, вновь пытаясь встать.
- Ребята! Хва-атит! Пора на воздух… - бармен в мгновение оказался у столика, непостижимым образом "выдавливая" разгулявшихся гостей из подвальчика. Вроде и ни руками не махал, ни ногами, и слов каких-то особенных не говорил… А через пару минут шум удалявшейся компании стих за тяжелыми дубовыми дверями.
Еще не темнело, когда Виноградов подходил к своей гостинице. С недовольством привыкшего отвечать за порученное дело человека, он раздумывал о том, что день "командировки" потрачен впустую - ни в кабаке, ни на работе журналист не появлялся, добытый через адресное бюро квартирный телефон Бакониса молчал.
Он посторонился в дверях, выпуская стремительно возникшую перед ним женщину, и по здоровой мужской привычке взгляд Владимира Александровича сначала ткнулся в область бюста, обтянутого сиреневым свитером: грудь была достойных пропорций и уверенно распирала полы енотовой шубы. Капитан перевел глаза выше:
- Жанетта!
- Володя! Вот это сюрприз!
Сочный поцелуй в щеку - и Виноградова на миг окутало тонким ароматом дорогих духов.
- Ты как здесь? Надолго? Почему не звонил?
- A-а, ерунда. Виноват! - рот его непроизвольно растянулся в улыбку - Владимир Александрович действительно был рад этой нечаянной встрече…
Жанетта была такой же, как в день их первой встречи, - внешняя импульсивность странным образом уживалась в ней с чисто прибалтийской практичностью, сентиментальность, - с почти мужским умом квалифицированного аналитика. Классический европейский облик пепельная стрижка, очки, немного великолепной косметики…
Тогда, в семьдесят девятом, они оказались в числе дюжины счастливчиков, выигравших всесоюзный конкурс "Мой друг - ГДР", по поводу чего капитально напились, устроив антиобщественную акцию в баре московского молодежного центра - курсант мореходки Виноградов выменял у китайского комсомольца свой форменный ремень на два значка с Мао Цзэдуном, а его новая подружка пыталась сплясать на столе немецкий народный танец "Яблочко". Спасло их только чудо и остатки чувства юмора у пивших там же парней из ЦК ВЛКСМ. Зато в призовой бесплатной поездке по Восточной Германии Жанетта с Володей были на высоте - дисциплинированные, бдительные, активные в деле пропаганды социалистических идеалов, что и отметил по возвращении в Союз прикомандированный к группе чекист…
До восемьдесят второго они встречались довольно часто - Жанетта училась в университете, на математической лингвистике, параллельно грызя японскую грамматику, английский и немецкий. Володя отдыхал душой от суровых нравов своего закрытого учебного заведения в бестолковых и богемных студенческих компаниях, а она, иногородняя, любила проводить вечера в домашней атмосфере крохотной квартиры молодоженов Виноградовых. Жанетта была тогда ярой патриоткой своей крохотной республики, что, впрочем, не мешало ей руководить курсовым комсомолом, вступить в партию и писать диплом по заказанной госбезопасностью закрытой теме - что-то там об особенностях произношения шипящих в русском языке английскими шпионами венгерского происхождения.
Потом она вернулась к себе, отказавшись от аспирантуры, и друг о друге Виноградовы и Жанетта узнавали только из достаточно регулярной переписки и нечастых взаимных визитов. Карьере ее можно было позавидовать - некоторое время проработав на престижных должностях в республиканском Госплане, Володина приятельница была как особо ценный национальный кадр направлена на партийную работу - и через несколько лет уже отвечала за милицию, суд, прокуратуру (и прочее, относившееся к административным органам) в райкоме неподалеку от столичной ратуши.
В тысяча девятьсот девяностом, руководствуясь убеждениями и логикой общественно-политического развития, Жанетта сменила красную книжечку члена КПСС на не менее красное удостоверение сотрудника аппарата Президента Республики - хорошие профессионалы нужны всегда, а помимо организаторских способностей, безупречных предков и национальной фамилии, она владела пятью языками, включая свой родной и русский. Постепенно неумолимая сила истории уносила Виноградова все больше "вправо", перезваниваться стало дорого, терялись письма - и при редких встречах шутливая пикировка с трудом удерживалась на грани, за которой началась бы взаимная неприязнь…
Тем не менее Виноградов был искренне рад.
- Подожди, я тебе помаду вытру! Отойдем? Торопишься?
- Да нет…
- Так надолго ты? По делу?
- По делу… Командировка! Собирался позвонить тебе вечером.
- Ой, врешь! Ну ладно…
- Нет, честное слово! - Виноградов уже сам искренне верил тому, что говорил. Действительно, как же так - забыл напрочь… - Ты дома сегодня?
- Конечно, буду ждать теперь! Не обманешь?
- Как можно? Я тут доделаю кое-что, свяжусь со своими… Хорошо? Шампанское тут у вас продается?
- Продается… - улыбнулась Жанетта. - Кстати, Володя!
- Да, - Виноградов, обернувшись, придержал уже готовую скрыть его дверь.
- Ты Бакониса не ищи. Его убили - в понедельник…
Нижняя половина лица Владимира Александровича еще продолжала по инерции улыбаться, но слова Жанетты уже медленно и нехотя проникали в мозг. Капитан шагнул обратно, на узкие ступени бетонного крыльца, почти сразу же оказавшись вплотную к собеседнице.
- Да? - не придумав ничего умнее, переспросил он.
- Побеседуем? - спокойно выдерживая взгляд Виноградова, поинтересовалась Жанетта.
Почти сразу же к тротуару, тихо шурша, подкатила белая "шестерка". Жанетта села рядом с водителем - не оборачиваясь, уверенная, что Владимир Александрович последует за ней.
Виноградов подошел к задней двери, взялся за ручку… Разбитое недавно темя защипало, неприятно напоминая о той поездке, с которой, собственно, все и началось.
- Бить не будете? - поинтересовался он, постепенно возвращая себе присутствие духа. - А то есть любители…
- Не будем, - серьезно заверила Жанетта.
Водитель предусмотрительно промолчал…
Минут через пять машина остановилась на улочке, которую скорее можно было назвать просто промежутком между двумя старинными зданиями. В высокой кирпичной стене неприметно чернела дверь без номера и вывески - Виноградов, вспомнив свой последний приезд в этот город, с удивлением узнал особняк Министерства обороны Республики - но, естественно, не парадный его вход.
Спутница уверенно нажала кнопку звонка - их, очевидно, уже ждали, потому что мгновенно Жанетта и Виноградов очутились внутри, в крохотной казенного вида комнатке перед уходящей на второй этаж лестницей. Не глядя на мелькнувшее в руке дамы удостоверение, часовой в национальной форме козырнул Жанетте, - Владимира Александровича он вообще как бы не заметил, что почему-то болезненно кольнуло самолюбие капитана милиции.
- Кофе будешь? - спросила Жанетта, когда они, поднявшись, прошли полутемным пустынным коридором и очутились наконец в безликом и по-военному равнодушном кабинете.
- Давай… - без энтузиазма пожал плечами Виноградов. - Я разве когда отказывался?
Хозяйка сунула кипятильник в стеклянную банку с водой и захлопотала у тумбочки. Владимир Александрович тем временем огляделся.
Полированный стол с телефоном, компьютер, сейф… Шкаф, "пищевая" тумбочка. Много цветов на подоконнике, зеркало на внутренней стороне двери… Там, где мужчина явно обошелся бы газетой, - аккуратная льняная салфеточка.
- Твой кабинет?
- Ага, - ответила Жанетта и озабоченно посмотрела в сахарницу.
- Песку мало - забыла купить. Но ты ведь несладкий пьешь?
- Как прикажете, гражданин начальник.
- Ой, брось! Я действительно теперь здесь работаю. В военной контрразведке. Как и ты - капитан.
- Однако! - не удержался Виноградов и, сразу поскучнев, спросил: - Вербовать станешь?