Молья припарковался на обочине и, открыв дверцу машины, потащился по дорожке, остановившись лишь затем, чтобы подобрать брошенный сыном велосипед. Прислонил руль велосипеда к крыльцу, руль повернулся, и велосипед упал. Пускай лежит. Он открыл сетчатую дверь и услышал жужжание вентилятора - пользоваться кондиционером вечерами он не любил: дороговато, и воздух от него спертый. Питер Хо сидел на диване рядом с Мэгги; на ней были шорты и его фуфайка для игры в софтбол с фирменным знаком команды чарльзтаунской полиции; свои рыжие волосы Мэгги затянула в конский хвост. Выглядела она - лучше некуда. Его дочка Бет, лежа на овальном коврике, пыталась читать, в то время как Тиджей, еще не снявший своей спортивной формы команды юниоров, тыкал стетоскопом Хо ей в голову. Она отмахивалась, как от надоедливой мухи, и шлепала его, но Тиджея это лишь раззадоривало.
Мэгги встала с дивана и обняла Тома.
- Как ты?
Он сглотнул слезы, которых не стыдился в гостиной Дебби Куперман. Мэгги попятилась.
- Что-нибудь новое?
Он покачал головой - откуда бы взяться новому? Официальный протокол зафиксирует гибель Берта Купермана в результате несчастного случая. Улик, чтобы оспорить это, нет.
- Я дам тебе поесть, - сказала Мэгги.
- Спасибо, мне не хочется.
Он бросил взгляд на детей, теперь смотревших на него очень внимательно и чувствующих, что день у него был не такой, как всегда. Он крепко обнял их, прижав к себе обоих. Когда он отпустил их, вмешалась Мэгги:
- Ладно, голубчики. Поздно. Пора ложиться. - Она стала выпроваживать детей из комнаты. Когда они проходили мимо него, Молья поцеловал обоих в макушку.
Мэгги отобрала у Тиджея стетоскоп и вернула его Хо.
- Приятно поболтать с тобой, Питер.
Хо улыбнулся, но улыбка вышла кислой.
- Как и с тобой, Мэгги. Лиза собиралась позвонить тебе насчет церковного приюта, но закрутилась.
- Я знаю, как это бывает. Ты точно не хочешь остаться и поужинать с нами? Я мигом.
- Не стоит. У меня на этой неделе с едой как-то не складывается. А скоро мне уж домой. Мы ведь не засидимся. - И подождав, когда Мэгги выйдет из комнаты, он повернулся к Молье: - На теле множество синяков. И сильный ушиб затылка, от которого он, весьма возможно, потерял сознание.
Молья позвонил Хо с места трагедии и доставил ему тело Купермана. Поручив двум вооруженным полицейским охрану, он отправился сообщить горестную весть семье Купермана.
- А можешь ты...
- Могу ли я определить, откуда синяки? Явились ли они результатом катастрофы или были получены ранее от ударов тупым предметом? - Хо досадливо покачал головой. - Прости меня, Том. Я очень хотел бы это сделать, но учитывая скорость, с которой он ехал, и, возможно, действие воды... Он, должно быть, здорово расшибся о машину. Тонкая трещина в черепе свидетельствует об ударе о ветровое стекло. Основание черепа тоже переломано. - Хо потер затылок. - При обычных обстоятельствах я мог бы и не искать других повреждений - достаточно тонкой трещины в черепе.
Молья сгорбился и потер лицо:
- Но перелом основания черепа вполне мог быть вызван ударом тупым предметом, вроде ружейного приклада, - ударом, нанесенным до того, как они сунули его в машину и столкнули с обрыва.
На это Хо промолчал.
- Гематома под твердой мозговой оболочкой также указывает на удар тупым предметом, нанесенный, еще когда он был жив. Вся проблема заключается в том, что я не могу отделить травмы, полученные в автокатастрофе, от тех, что могли быть получены ранее, хотя и я вполне уверен, что последние имели место.
Молья метнул на него взгляд. Хо поднял лежащий на диване конверт из толстой бумаги и бросил его себе на колени.
- Джон Данбар. Лаборатория оказала мне услугу.
- Джон Данбар?
Хо ткнул пальцем в конверт.
- Джо Браник. Я попросил их потихоньку провести исследование.
Молья не сводил взгляда с лица Хо.
- Здесь ведь тоже не он сам виновник своей смерти, верно?
Хо покачал головой.
- Сделать такой вывод тоже нельзя. Но поспорить есть о чем.
Вскрыв конверт, Молья вынул оттуда фотографии и заключение баллистической экспертизы.
- Ну, а твое мнение как медика?
- Как медик я склонен думать, что это, скорее всего, не самоубийство.
Молья изучал результаты экспертизы.
- Но в экспертизе все сходится.
- Пуля отсутствует, Том. Следы пороха на руке и черепе идентичны. Оружие одно и то же. Специфика следа от ожога порохом кожи головы и лица показывает, что сделан был один выстрел с очень близкого расстояния. Повреждение ткани виска, кровоизлияние...
- Следовательно, дуло пистолета было либо прижато непосредственно к голове, либо находилось очень близко от нее.
- Именно. А траектория пули в черепе совпадает с той, какую можно ожидать в случае, если бы стрелял самоубийца. Пуля прошила висок и вышла через затылок, снеся верхнюю долю черепа. - Хо указал на конверт. - Ты найдешь здесь весьма четкие фотографии, которые я советую тебе запомнить, а потом зарыть где-нибудь за домом.
Разглядывая фотографии, Молья поднялся и встал. Ему лучше думалось на ходу.
- Анализ крови что-нибудь показал?
- Ничего. На теле никаких следов укола, какие бы остались после введения того или иного химического вещества. Полагаю, что и дальнейшие лабораторные исследования не выявят присутствия тяжелых металлов, следов отравления, наличия в крови или моче лекарственных препаратов или наркотиков. Но это выяснится лишь недели через две.
- В таком случае отчего ты так уверен, что это не самоубийство?
Хо, морщась, потягивал пиво; глаза его слезились от пенящихся пузырьков. Отбросив волосы со лба, он вперился глазами в пол, словно воскрешая перед собой произошедшее событие.
- Я было хотел уже с этим закруглиться, сунуть труп обратно в холодильник, звякнуть тебе и пригласить на чашечку кофе. Но тут я заметил порез на тыльной стороне руки, над костяшкой среднего пальца. Вот тут есть очень ясная фотография. - Хо взял конверт и, пролистав фотографии, нашел снятую крупным планом руку Джо Браника. - Видишь?
На Молью снимок не произвел впечатления.
- Царапина. Может быть от чего угодно. Он мог поцарапаться, падая.
- Весьма возможно. Сам порез ничего не значит. Важно то, что кровь не свернулась. Ее и не было.
Молья достаточно знал о покойниках, чтобы заинтересоваться:
- Я весь внимание, Питер.
- Ладно. Интенсивный курс по системе кровообращения человека. Когда человек жив, кровь в нем циркулирует. Поэтому, когда в него попадает пуля или он каким-то образом сильно ранит себя, из крупных и мелких сосудов возле места повреждения высвобождаются красные кровяные тельца. Проще говоря, место ранения должно быть все залито кровью, как мы это наблюдали у Купермана с его гематомой у основания черепа. - Хо поднял другую руку и сжал ее в кулак. - Но когда человек умирает, кровь в нем течь перестает. Сердце прекращает биение, и кровь в ткани не поступает. Отсутствие красных кровяных телец в месте травмы - верный признак того, что травма, в данном случае от пули, была им получена уже после того, как он умер. В случаях, когда задействовано крупнокалиберное оружие, определить это труднее - настолько искорежены бывают череп и мускульные ткани.
- Так почему же ты все-таки так подумал?
Хо мерил шагами пространство возле стеклянного кофейного столика.
- Я заподозрил это. И решил воспользоваться тонкой иглой. Очень тонкой - в пять или шесть раз тоньше волоска в диаметре. Такая иголка вводится в кожу, чтобы получить образец ткани. Я сделал биопсию, заготовил кубик парафина для слайда, вымазал его гематоксилоном и эозином, и подтвердилось, что красные кровяные тельца остались внутри ткани. Кровь из сосудов не вытекала.
Молья кивнул.
- Смерть наступила до того, как они его пристрелили.
40
Юридическая корпорация "Фостер и Бейн", Сан-Франциско
Тина бросила телефон, через холл ринулась в полутемный кабинет и тихо закрыла за собой дверь. Она съежилась, сев на корточки за письменным столом и, стянув на пол телефонный аппарат, нажала красную кнопку экстренного вызова. Короткий гудок. И голос Джека Коннели:
- Джек? Это Тина. Вызовите полицию!
- Тина? Я вас почти не слышу.
- Вызовите полицию, Джек, - сказала она так громко, как только осмелилась. Скрип мусорной тележки в коридоре затих. Возможно, уборщик бросил тележку и сейчас один за другим обыскивает кабинеты.
- У вас все в порядке, Тина? Мне плохо слышно.
Она представила себе, как ее звонок заставил его оторваться от романа в бумажной обложке.
- Джек, только вызовите полицию, и все! Отключите лифты. Просигнальте тревогу и запритесь в своей каптерке.
- Да что случилось, Тина? Мне подняться?
- Черт возьми, Джек...
Дверь в кабинет распахнулась, из коридора хлынул свет.
- Джек, вызовите же... - завопила она.
Быстрым движением уборщик вырвал из стены телефонный провод. Потом бросил взгляд вниз, на портфель в ее руке и, улыбаясь, двинулся на нее, наматывая провод на костяшки обеих рук, так, чтобы между ними оставался отрезок фута в два длиной. Тина обежала стол, меча в него все, что могла схватить. Он уклонялся от ее бросков, стоя между нею и дверью. Она увидела на столе нож для бумаги - это был подарок фирмы каждому сотруднику на пятнадцатилетнюю годовщину фирмы.
- Полиция уже в пути! Они вот-вот нагрянут, - сказала она. - Им известно, кто вы такой!
Он лишь улыбнулся.
Сделав ложное движение, она кинула в него книгу и, схватив нож, метнулась к выходу. Он схватил ее сзади и стал оттаскивать от двери. Сильно, как только могла, она ударила его ножом и, почувствовав, что тот вонзился в ногу мужчины, постаралась поглубже вдавить лезвие, еще дюймов на пять, до самой надписи "Фостер и Бейн" на рукоятке.
Не разжимая рта, уборщик издал вопль - так кричит от боли раненый зверь. Сбросив с себя свитер, Тина кинулась в дверь, а оттуда - через холл - к запасному выходу. Потянув на себя дверь, она оглянулась. Мужчина, ковыляя, выходил из кабинета, по его правой штанине быстро расползалось темное пятно крови, в руке был пистолет.
Шины стопорило на скользком покрытии, белый дым из-под колес мешался с серым угольным дымом выхлопной трубы. Затем резину сцепило с покрытием, и "барракуда" рванула на парковочную площадку, тормозя и разбрасывая колесами гравий. Двое полицейских, вынырнув чуть ли не из-под колес, попадали на землю. Слоун ехал задом, ведя машину по площадке, сквозь лавровую изгородь и по тротуару. Выли сирены. Визжали шины. Он крутанул руль и нажал на газ.
Через три минуты "барракуда" влилась в поток машин на автостраде №1. Со своим старым двигателем, не имеющая новомодных противотуманных устройств, с помощью которых из машины выжималось все, что только можно, "барракуда" оказалась на удивление быстроходной. Спидометр показывал больше восьмидесяти, а ей хоть бы что. Слоун свернул к северу, перемахнув через автостраду №280, и ожидал услышать за собой блеянье патрульных машин. Но их не было.
Он открыл мобильник и нажал кнопку "повторить набор". Отводная трубка на столе у Тины зазвонила, но Тина не ответила. Вместо нее ее голосом ответил автоответчик.
- Тина? Тина, ты здесь?
На перекрестке в центре города он вынырнул на Четвертую стрит, где свободный проезд внезапно оканчивался. Плюнув на красный свет, он притормозил в конце улицы, прикидывая скорость пестрого трамвая слева от себя. Рельсы шли параллельно дороге, а ему предстояло пересечь их, сворачивая влево на Сансом-стрит. Он нажал на акселератор, секунду помедлил, увидев трамвай совсем близко от себя, но все же решил рискнуть. Сделав резкий поворот, он услышал металлический скрежет, шипение пневматических тормозов, но уже подумал, что маневр удался, когда трамвай, ударив его в задний бампер, толкнул "барракуду" на припаркованную машину. Времени для извинений и оставления штрафов не было - он лишь поднажал, наращивая скорость. Возле Бэттери-стрит он схватил мобильник и уже хотел нажать кнопку повторного набора, когда телефон в его руке зазвонил.
- Тина?
- Дэвид!
- Где ты?
- В конторе.
- Уходи. Слышишь? Уходи как только можешь быстро! Тина? Тина!
Он швырнул на сиденье мобильник и, уже въезжая не с той стороны на подъездную аллею, выхватил из спортивной сумки пистолет; резко крутанув руль, он остановил машину позади здания возле грузового пандуса. Задняя дверь оказалась заперта. Он бросился по аллее к фасаду, ожидая увидеть там машины полиции - ни одной! Двигаясь слева направо, он методично дергал стеклянные двери, и с каждой запертой дверью рывки его становились все сильнее, пока вдруг крайняя правая дверь не поддалась, распахнувшись. Он вбежал в вестибюль. Ночной охранник, стоя возле своей конторки, кричал в телефон:
- Тина, что с вами? Тина?
Джек Коннели нажимал кнопки на пульте - нервно и неуверенно.
- Мистер Слоун, - сказал он, когда тот приблизился к конторке. При виде пистолета глаза Коннели вылезли из орбит. Руки его поднялись, поползли вверх, к плечам.
Проскочив мимо него, Слоун шагнул в лифт и нажал кнопку девятнадцатого этажа. Двери не закрылись. Он нажимал на кнопки других этажей, но и те не работали. Компьютер. Лифты были заблокированы. Требовалась карточка.
Он бросился обратно к конторке.
- Включите лифты, Джек!
- Не волнуйтесь...
- Джек, включите сейчас же лифты, черт возьми!
Коннели явно колебался.
- Включите их обратно. С ней там наверху беда приключилась!
Коннели покачал головой, руки его тряслись.
- Не могу. Компьютерам требуется минута для разблокировки.
Слоун бросил взгляд на дверь в противоположной стене вестибюля. Девятнадцать этажей, но не может же он стоять просто так и ничего не делать! Вдруг дверь на площадку распахнулась, вбежала Тина, она задыхалась и, спотыкаясь, скользя на мраморном полу, кричала: "Джек, ложись!"
Он двинулся к ней, потом остановился - все замедлилось, шагать было трудно, как сквозь густую вязкую нефтяную лужу. Тина пронеслась мимо конторки охранника, и Коннели вышел из-за конторки, шагнув к ней. Дверь на площадку опять распахнулась, грохнув о стену. Огневые вспышки и па-па-па - очереди из полуавтоматического оружия, как гулкое эхо, разнеслись по вестибюлю. Тело Коннели судорожно дергалось от каждой пули, прошивающей его насквозь, как прошивают выстрелами подброшенную вверх жестянку, тело дергалось и извивалось, пока выстрелы не прекратились, тогда он упал.
Теперь Коннели не загораживал ему цель, и стрелявший, взмахнув, как маятник, рукой, направил дуло пистолета на Тину.
41
Чарльзтаун, Западная Виргиния
- Ты уверен? - спросил Молья. - На биопсию можно опираться? Я имею в виду - как на доказательство?
Хо поднял обе руки.
- Не торопись. Никто ни слова не сказал о доказательстве. Не забудь, что парень этот, если по правилам, не должен был покидать холодильника. А кроме того, одной биопсии маловато.
Молья подался вперед.
- А это означает, что ты предпринял еще что-то.
Том Молья знал Питера Хо; он знал, что за внешностью сельского доктора скрывается высокоодаренный коронер, лучший из всего выпуска в "Джоне Гопкинсе", специалист, так же преданный своему делу, как был предан своему Молья.
Хо выдержал паузу.
- Я решил раздобыть побольше образчиков ткани. Я прошелся по ротовой полости, по нижней части нёба - туда уж заглядывают меньше всего... И я собрал то, что мне было надо, чтобы подтвердились результаты исследования с иглой.
Молья обдумывал услышанное, рассуждая вслух сам с собой:
- Так что же в результате, каким образом наступила смерть, Питер? Ты сказал, что следов физической травмы ты не обнаружил, если не считать пореза на руке. Если в организме не нашли отравляющих веществ, то отчего же он умер?
- Если точно? - Хо покачал головой. - Не знаю, но профессионально - случай интереснейший. И знаешь, Том, редкий. Строго говоря, единственный раз, когда я сталкивался с чем-то подобным, был еще в "Гопкинсе". Несчастный случай. Отец утверждал, что они упали за борт, потому что он был пьян и отключился. Родители были в разводе, и районный прокурор заподозрил, что отец, задушив детей, столкнул их за борт, садистски отомстив этим матери.
- Господи!
- Мне предстояло выяснить истину. При удушении кровь в сосудах останавливается, и смерть наступает от нехватки кислорода - сперва отказывает мозг, потом сердце. Такое полное нарушение системы кровообращения весьма сходно с нашим случаем. Кровь не поступает в ткани одинаково - точно так же, как при сильном ранении - пулевом или ножевом.
- То есть ты хочешь сказать, что и наш случай больше похож на асфиксию, чем на смерть от непосредственного ранения?
- Именно.
- Кто-то задушил его.
- Нет, не думаю.
- Но ты же только что...
- Обычно в случаях медленной смерти от удушья, то есть от недостатка кислорода, всегда можно обнаружить многочисленные микрокровоизлияния на внешних тканевых покровах - сердца, легких и в вилочковой железе на шее. Вторым признаком, уже не столь очевидным, является набухание тканей мозга. Учитывая состояние черепа, в данном случае определить последнее было бы затруднительно. Пришлось бы делать трепанацию, то есть вскрытие по всем правилам.
- И тогда...
- Я просто считаю, что умер он куда быстрее.
- Почему?
- Отсутствуют следы борьбы, сопротивления. Логично было бы видеть какие-нибудь отметины на теле - синяки, как у Купермана. Ведь мужчина он рослый. В хорошей физической форме. Мускулистый. Если б его душили, мы бы видели следы этого вокруг носа, рта. Повреждения сосудов. Ссадины, царапины на руках, синяки. Но если не считать дырки в черепе, ничего подобного мы здесь не наблюдаем. Я знаю, что пристрелили его уже мертвого. Но отчего он умер - не знаю.
- Ну а твои предположения?
Хо покачал головой.
- Очень немногие из известных мне химических средств не оставляют на внутренних органах характерных следов, которые выявились бы при лабораторном исследовании.
- Но такие средства все же есть? - спросил Молья.
- Есть. Например, двуокись углерода. Но к чему я веду, Том: убийцы этого парня - как и Купермана, если ты прав, - никакие не любители. Проделано все без сучка без задоринки. Чуть ли не идеально. Они знали, что делали, и выполнили свою работу отлично.
Они посидели, слушая шум вентилятора, похожий на жужжание тучи комаров.
- Прости, что я втянул тебя в эту историю, Питер, - сказал Молья. - Чистый эгоизм с моей стороны.
- Но это и моя работа, Том.
- Ни единая душа ничего не узнает, Питер. Я скрою это от всех.
- Что же ты собираешься делать?
- Они убили копа, Питер.
- Но у тебя нет доказательств. Ни малейших.
- Знаю. Но всегда что-нибудь да появляется. Преступлений, выполненных совершенно чисто, не бывает. Что-нибудь всегда проваливается в щели, Питер. Ты и сам прекрасно знаешь, а раз так, я буду ждать, чтоб подхватить и вытащить это на свет божий.
- Только не дай им возможности приволочь тебя ко мне в брезентовом мешке, Том.
- Все будет хорошо.