Дом на углу Одиннадцатой и Двадцать четвертой улиц юго-запада по-прежнему был занят дамским салоном, но уже не принадлежал Мирте де Пералес. Эта "сеньорита" однажды по неизвестной, никем не установленной причине исчезла с горизонта своих клиенток и знакомых, и старая вывеска была заменена новой. Рамиро все-таки узнал одну из прежних маникюрш, и та поведала ему, что Марта ушла за полгода до таинственного исчезновения хозяйки, рассорившись с ней и не получив даже расчета.
Миновала неделя, прежде чем Рамиро напал на след Марты. Еще три дня он шел по нему, мечась по городу из одного частного дома в другой, пока наконец не нашел ее. Встреча была радостной.
Марта в легком розовом платьице, плотно облегавшем ее стройное тело, кружевном передничке и таком же накрахмаленном чепчике-венце на голове, казалось, готовилась к выходу на сцену. Но, увы, теперь она была всего лишь служанкой в доме богатого промышленника, чьи химические предприятия находились в Джексонвилле и Атланте.
- Рамиро, ты? Какое счастье! Не может быть! Входи, Рамиро! Я так рада! Я думала, ты пропал, забыл меня. Входи же, дорогой. - Марта бросилась ему на шею. - Мне впервые хорошо здесь! А было плохо, плохо - и без тебя очень… - торопливо произнося слова, она вела его в маленькую комнатку для прислуги.
- О'кей, Марта! Я с тобой. Мне приятно, что ты рада. - Он, охваченный столь редким теперь у мужчин чувством благодарности за память, постоянство и верность, обнял ее. "Новизна волнует, но ей не сравниться с тем, когда ждут!" - подумал он и еще нежнее прижал к груди Марту. Губы его потянулись к ее уху, к родинке за ним.
Женщина, усадив гостя в удобное кресло рядом с торшером, схватила с туалетного столика платок и поднесла к глазам.
- Думала, встретил другую… Плакала, Рамиро. Но потом, потом вдруг сразу поняла, что ты иначе жить не можешь. Иначе тебе не одолеть эту жизнь. Ты делал то, что должен был делать…
Рамиро молчал. Слова - сразу все - рвались наружу, и ни одно не могло опередить другое. И прошлая жизнь, былые свидания с Мартой, и два года на Кубе, встреча с Педро Родригесом, и злобная радость, испытанная им при виде Караталы, и сознание, что он очищается от грязи, и перехватывающая дыхание боль в груди при мысли, что было бы, не встреть он сейчас, потеряй Марту, - все перемешалось в одном судорожном вздохе. Он сидел, молча смотрел немигающим взглядом на любимую.
- Рамиро! Я так рада! Но как ты нашел меня? Хочешь что-нибудь выпить? Сейчас принесу, - не умолкала Марта. - Пиво, виски, оранжад?
- Почему ты ушла из салона? - неожиданно для самого себя спросил Рамиро.
- Там… там, знаешь, стали появляться,. клиенты. - И Марта опустила глаза, покраснела.
- А здесь…
- Нет, Рамиро! Потому мне здесь и спокойно! В других домах было иначе, и я уходила… Ты же знаешь…
Рамиро спохватился, почувствовал прилив стыда, рывком привлек к себе Марту, усадил на колени. Но в это время над дверью загорелась лампочка - Марту вызывали.
Встретившись в субботу, они весь вечер потратили в поисках места, где можно было потолковать наедине. Но в какой ресторан, кафе или бар города они ни заходили, тут же встречали кубинцев. Те, гоняя на витроле пластинки Бени Море, Фахардо, Лучо Гатики и "Пяти латинос", после рюмки дешевых виски непременно начинали плакать и набрасывались на нового человека с одними и теми же вопросами: "Что нового там? Вы что-нибудь слышали новое?"
Рамиро предложил Марте поехать в районы дорогих отелей, стоявших у шикарных пляжей, и там найти местечко поуютней. Она было сочла себя недостаточно хорошо одетой, чтобы появиться там в ночное время, но потом решила:
- Теперь здесь все равно!
Из того, что Рамиро слышал за эти дни от других, и из рассказов Марты он мог сделать прежде всего один, безошибочный вывод: положение с кубинскими беженцами серьезно волнует американские власти.
Кубинцы не желали добровольно расселяться в другие районы страны, В Майами их скопилось больше трехсот тысяч. Жизнь города изменилась. Курорт, его хозяйство, приносившее прежде высокие прибыли жителям, приходили в упадок. Богатые туристы устремились в Калифорнию и Мексику. Многие американские семьи покинули Майами, Так называемая кампания "релокализейшен", придуманная иммиграционной службой США и проводившаяся при сильном нажиме - беженцам решительно отказывали во всякой помощи, если они не хотели переселяться в другие города, - не принесла желаемых результатов. На севере страны кубинцы не могли жить из-за холода. В Калифорнии негры и "брасерос" - сезонные мексиканские рабочие - встречали кубинцев буквально в кулаки. В индустриальных районах непрофессиональные руки беженцев не могли быть использованы. Многие, чтобы как-то прокормить себя и свои семьи, брались за самую черную работу, которую прежде выполняли негры и пуэрториканцы. Это вызывало к кубинцам неприязнь. И, по этой причине тоже, они стремились возвратиться туда, где их хоть понимали и как-то могли защитить земляки.
- Более или менее благополучно решили свою судьбу инженеры и учителя, - говорила в машине Марта, когда они свернули с авениды Флаглер к морю. - А еще лучше устроились врачи. Ты меня слушаешь, Рамиро? Тебе скучно со мной?
- И да и нет! - Он положил свободную руку ей на колено.
- Что "да" и что "нет"?
- Да - слушаю! Нет - не скучаю, милая. Я думаю, где бы нам повкуснее да побыстрее поесть и завалиться ко мне. Я страдаю от того, что так медленно переключаются светофоры. Говори, говори, мое сердце!
- Так вот, поначалу нашим врачам несладко было - учить английский, пересдавать экзамены… Но худо-бедно они устроились. Правда, те, у кого там были клиники, работают просто хирургами. Но что такое две с половиной тысячи из трехсот пятидесяти? Остальные грызут галеты "Эль госо" на стипендию "Рефужи" и пережевывают без конца и без толку новости. Ты знаешь, почти никто не слушает местные передачи на испанском. А когда говорит Фидель… О! Все сидят у приемников. Ругают его последними словами, но слушают и плачут…
- Многие улицы теперь просто похожи на гаванские, - подхватил Рамиро, - на каждом углу, куда ни посмотришь, лотки с прохладительными напитками, "фритас". Все играют в "сило", "ла чину", "кастильо"!
- Да! А подпольные игорные дома? Их развелось… Дома терпимости, продажа наркотиков…
- Каждый зарабатывает, как может, - сказал Рамиро, чувствуя, что едва сдерживает желание открыться Марте
- Женщинам труднее… Многие за крышу вынуждены платить собой… - Марта внимательно заглянула в глаза Рамиро.
Они выехали на широкую авеню, тянувшуюся параллельно берегу моря, и как бы в подтверждение их разговора на панелях у баров, прилегающих к пляжам, на каждом шагу они встречали кубинок. Кубинцев мужчин почти не было видно.
- Посмотри, и здесь… - сказал Рамиро. Марте стало обидно, и она возразила:
- Будто в Майами этим занимаются только они…
- Но их нетрудно отличить. Американки, так те всё: платья, кофты, блузки, юбки, даже обувь - носят на один номер свободнее, кубинки - наоборот.
Марта что-то хотела сказать, но Рамиро остановил машину. Две женщины, стоявшие у входа в ресторан, узнали Марту и поздоровались. Эти сеньоры, бывшие клиентки сеньориты Мирты, смотрели на нее, пришедшую с мужчиной, с нескрываемой завистью. Рамиро почувствовал это и особенно нежно взял под руку Марту, а она прошептала:
- В Гаване они сочли бы неприличным здороваться со мной, артисткой телевидения, а здесь… Скажи, Рамиро, - Марта внезапно переменила тему разговора, но вопрос ее был совершенно логичен, - скажи, ты ведь не ездил в Европу, как собирался… Ты был там? Был на острове?..
"Вот бы сейчас на мне висели эти чертовы присоски "детектора лжи"! - подумал Рамиро. - Я бы погорел… Обидно! У меня нет родней человека. Но нельзя! Ей я мог бы все рассказать, открыть себя, обнажить до последнего нерва… Увезу на Кубу, там расскажу…" А вслух предложил:
- Дорогая, давай поговорим об этом завтра. Утром, Пойдем на пляж. А сейчас, сейчас будем есть и веселиться…
Поднялись они рано и прямо до завтрака отправились к морю. Выходя из номера, Рамиро увидел в коридоре черной кошкой проскользнувшего к лифту "Эл Маго". Хотел было поздороваться, но тот даже не остановился.
Трудно объяснить, как срабатывает у людей интуиция, но, когда они вошли в воду, Рамиро - он собирался рассказать, как на Кубе хорошо, - произнес:
- Марта, действительно, все это время я был там. Все эти два последних года Это ужасно тяжело! Там все плохо. Прежней Кубы нет! Я рад, что выбрался оттуда. Сидел там и ничего не делал. Ни на что глаза мои смотреть не хотели. Так что, понимаешь, рассказывать не о чем. Все в руках Фиделя! Никто ничего там не может, да и здесь… Здесь все делают только вид, а… чтобы его сбросить, одни разговоры. - И, в сердцах махнув рукой, побежал навстречу волнам легкого прибоя, увлекая за собой Марту. Свежий, набежавший вдруг порыв ветра и соленые волны были свидетелями того, как гулко стучало сердце Рамиро.
Лишь полгода спустя он узнал, что в то утро выиграл, как иной боксер нокаутом, важный для себя бой. С чердака отеля, стоявшего напротив пляжа, аппаратурой особой конструкции их разговор был записан и заснят на пленку. О том, что собирались именно на этот пляж, Рамиро и Марта говорили в машине, в ресторане и в номере отеля. А за Рамиро Фернандесом все эти дни велась тщательная слежка,
Рамиро заметил, как еще на пляже резко изменилось настроение Марты, хотя она и не сказала ему ни слова. В душе он радовался этому, но пока решил не подавать виду. В тот вечер на прощание он, однако, нежно взяв за подбородок Марту и поцеловав ее в родинку за ухом, заявил:
- Дорогая, запомни, прошу тебя, - это очень важно для меня и для нас обоих, - как бы неожиданно я ни исчезал, жди меня! Я обязательно вернусь! Я люблю тебя, девочка!
Марта схватила руку Рамиро и прижала к губам его ладонь.
Глава III
ЭНДШПИЛЬ
Через пару дней рано утром в отель к Рамиро приехал Фернандо, и они вместе отправились в усадьбу к озеру Окичоби. Там в присутствии американца, которого Рамиро видел впервые, инструктор Сонни изложил суть задания. Рамиро Фернандесу предстояло вскоре отправиться на Кубу. По тому, как был построен план операции, Рамиро понял, что ее успеху придают серьезное значение. Он внимательно слушал, переспрашивал, уточнял. Когда речь зашла о способе высадки, он высказал соображение, что для этого можно использовать надувную лодку.
- Мы думали об этом, но… ты же хороший пловец и не боишься акул, - ответил Сонни. А незнакомец, худой и плоский, словно по нему проехал дорожный каток, с налетом некоторого раздражения добавил:
- Вы ведь сами не уверены, Фер-р-р-нандес, будет ли с вами работать тот лейтенант. Зачем давать им в руки лишнюю улику? А?
- Похоже, вы отправляете меня, заранее зная, что высадка обречена на провал, - искренне возмутился Рамиро.
- Мы учли и эту возможность при определении суммы вознаграждения. А потом не забывайте, что с вами пойдет еще группа. Значит, мы вам верим.
- Что? Так сразу?
- Нет! Вы вначале подготовите на месте все необходимое… Может, и тот парень-лейтенант уже не там… Главное, мы вам верим!
- Я не об этом! У вас на все есть цена, вы думаете, что все способны купить…
- Рамиро, так действительно будет лучше. Да потом и сам ты всегда ведь любил трудности. - Сонни пытался вернуть беседу в деловое русло. - Если все пройдет благополучно, в двенадцать ночи на следующий день поставишь указатель волны на отметку 13.8 и выйдешь в эфир со словами: "Аэропорт Нассау готов к приему". Повторишь фразу три раза. Помни, что заднюю стенку приемника ты сам ни в коем случае не должен открывать!
По мере того, как Сонни уточнял подробности, становилось явным главное; Рамиро предстояло высадиться, установить связь с лейтенантом Павоном и убедиться, что тот готов оказать еще одну услугу за вознаграждение. Затем оговорить с Павоном детали и обеспечить высадку группы в три человека. В следующую ночь возвратиться с ними в море.
Рамиро понял, что ЦРУ ухватилось за возможность создания действующего "окна". Очевидно, пути переброски на Кубу агентуры через морскую границу были ограниченны. Но главное заключалось в том, что ему поверили!
Поскольку все развивалось, как было спланировано в Гаване, Рамиро, помня договоренность с Педро Родригесом, по понедельникам и вторникам ровно в полдень выходил к месту, где в киоске у гольф-клуба "Гранада" продавались лотерейные билеты, и закуривал там сигару. Это означало, что его готовят к возвращению на Кубу через район Ла-Исабель.
Высадка, естественно, прошла благополучно. Часа за два до рассвета легкая быстроходная лодка была спущена с сейнера, подошедшего к территориальным водам Кубы. Лодка с мотористом и Рамиро на борту осторожно приблизилась к берегу острова Эскивель. Рамиро оставалось доплыть каких-нибудь триста метров. На сей раз на поплавке, который тянулся за ним, висел непромокаемый мешок с одеждой и радиопередатчиком, вмонтированным в транзисторный приемник "Селга" завода "ВЭФ".
Когда катерок, доставивший на пляж первую группу отдыхающих - операция проводилась специально в воскресный день, - отправился в обратный рейс, на его борту был всего один пассажир. Не успел он как следует устроиться на корме, чтобы согреться под лучами поднимающегося из океана солнца, как дверь капитанской рубки открылась и на палубу вышел Педро Родригес.
- Поздравляю, - сказал он и присел рядом. - Нагло действуют. Поверили тебе. Поздравляю, "Гуахиро"!
- Спасибо, Педро. Обошлось. Думаю, что пока все о'кей! - ответил Рамиро и поежился. Педро снял с себя куртку и накинул на плечи Рамиро.
В доме начальника погранпункта, лейтенанта Фауре Павона, Рамиро прежде всего повторил то, что считал самым важным. Он высказал предположение, что те трое, которых он должен провести через "окно", придут с диверсионным заданием. Затем, когда хозяин дома и Педро Родригес ушли, чтобы связаться с Гаваной, Рамиро надиктовал на магнитофон подробный отчет о том, что с ним приключилось, что он видел и слышал.
Через пару часов возвратился Педро Родригес.
- Знаешь, все-таки они не особенно тебе поверили, Рамиро, - первым делом объявил он.
- Почему ты так думаешь?
- Судя по твоей информации и обстановке в районе, - ответил Родригес, - Их диверсия может быть направлена лишь против одного из трех сахарных заводов. Больше здесь ничего интересного для них нет.
- Во-первых, сахарный завод - это уже немало. Во-вторых, я тебе говорил, что их главная, общая слабость, беда их как раз и заключается в отсутствии свежих и достоверных сведений. А потом, согласись, ведь логично - они ждут от этой операции доказательства того, что я им там наговорил. Им надо убедиться, что Фауре существует, и в том, насколько действительно безопасно его использовать. Те, кто придет, особой ценности для них не представляют. Все они новички. Только что с курсов. Кстати, как ты думаешь, какой из трех заводов они могут избрать?
- Все три довольно близко один от другого. Но мы им сами поможем "выбрать". К двум сентралям их просто не подпустим. Кругом будут стоять войска. Сами наверняка не решатся сунуться. А третий подлежит реконструкции. Специалисты считают, что снос взрывом одной стены и даже разрушение старого цеха рафинирования пойдут только на пользу. Плохо вот, что мы с тобой точно не знаем, какого рода у них взрывчатка и какие взрыватели.
- Дистанционные. Скорее всего сработают по радиосигналу. Взрывчатка типа С-3 и С-4. Убежден, что с момента установки мин и до взрыва должно пройти не менее получаса. Все заинтересованы, чтобы эта затея закончилась благополучно. Повторяю, там надеются на будущие возможности. Поэтому группе обязательно дадут время на отход в безопасное место.
- Ну, хорошо! Ты сейчас отдыхай. Ночью тебе выходить на связь. В среду или четверг подберем старика и лодку. Фауре переоденет тебя в форму, и ты встретишь их вместе со стариком. Лучше всего, думаю, на островке Верде. А высадишь на берегу бухты Караатас, восточнее селения, у самого края болота. Если уйдут все трое, к тебе выйдет наш человек. У него будет рация. Линию Кемадо-де-Гуинес - Кагуагуас мы перекроем, чтобы не пропустить к городу. Таким образом, этим молодчикам ничего другого не останется, как идти через железнодорожную ветку и шоссе к заводу, - излагал свои соображения Педро Родригес. - Посудина, которая доставила вас на базу, по данным авиаразведки, отошла, чтобы не вызывать подозрений, до самого острова Ангила.
- Учтите, Педро, это сейнер лишь с виду. - Рамиро глубоко затянулся только что раскуренной сигарой. - На "посудине", как ты говоришь, установлена очень чувствительная радиоакустическая и оптическая аппаратура. Там сидят сильные специалисты. С нами пришел ас по радио, инструктор Рекс. Как бы вас не услышали. Ты говоришь, что, когда те трое высадятся, ко мне подойдет человек с рацией. Надо действовать очень осторожно! Не забывайте миноносец "Оксфорд". Стоял в десяти милях от Гаваны, а подслушивал переговоры полицейских машин, фотографировал людей на Малеконе.
- Ты прав, но мы уже приняли меры и, конечно, будем осторожнее! В этом деле нельзя просчитаться. Мы тобой дорожим! И знаешь, Рамиро, я уже думаю о том, что будет дальше. Каким будет следующее задание?
Рамиро ночью вышел на связь и передал сообщение о своей готовности. Он указал: "Место сбора углежогов - бухта на северном побережье кайо Верде".
Ночь с пятницы на субботу он провел на берегу вместе со старым рыбаком, доверенным человеком Фауре Павона. Рамиро, не привыкший к условиям на заболоченных коралловых островках, страшно страдал от москитов. И все оказалось напрасным - те, кого он ждал, не пришли.
В следующую ночь Рамиро, расчесавший лицо, шею и руки до крови, в третьем часу забыл о москитах. Его охватило глубокое волнение: "Неужели не поверили? А что если через свою агентуру получили сведения о затее Родригеса? Нет, этого не может быть. Да и тогда проще было бы прийти сюда и разделаться со мной. Что же там могло стрястись?"
В эту самую минуту в море мелькнула тень. Первыми заметили ее зоркие глаза рыбака. Рамиро просигналил ручным фонариком, и вскоре послышались всплески от ударов весел.
Надувная лодка, обойдя известняковый уступчик, ткнулась носом в песок, из нее выскочил невысокого роста, крепкий, без фуражки, подстриженный под профессионального борца лейтенант вооруженных сил Кубы. Рамиро не знал его в лицо.
- Руки вверх! - скомандовал лейтенант и направил на Рамиро пистолет.