- Не думал, что солнце будет сегодня припекать так сильно, - объяснил он.
Видно было, что блондин едва скрывал радость, а его друг, поймав взгляд, которым они обменялись, сердито нахмурился.
- Не могли бы вы помассажировать мне спину? - попросил блондина незнакомец.
Тот только этого и ждал.
- Меня, между прочим, зовут Деррил, - представился незнакомец. Самое подходящее имя, по крайней мере на сегодня, подумал он.
- Я Патрик, а это Митчелл.
Митчелл кивнул головой, с несчастным видом наблюдая, как Патрик медленными ритмичными движениями втирает лосьон в спину Деррила.
Когда Патрик закончил, тот еще некоторое время лежал неподвижно, однако был начеку, зная, на какой путь только что вступил.
Митчелл сделал слабую попытку предотвратить неизбежное:
- Пошли, Патрик, надо отсюда побыстрее убираться. Посмотри, я, кажется, совсем обгорел.
- Иди один, Митч. Встретимся у дяди Чарли.
- Что такое? Пошли же, Патрик!
- Нет, хочу побыть здесь еще немного. Все будет хорошо, Митч. Поверь мне. Через час увидимся.
Митчелл оказался в двойственном положении. Теперь, когда он заявил, что хочет уйти, оставаться здесь было бы крайне унизительно. Бросив злобный взгляд на Деррила, он молча оделся и ушел.
- Ну вот, теперь мы остались наедине, - сказал Деррил, за что заслужил благодарный взгляд своего нового друга.
История Патрика походила на сотни других, которые доводилось слышать Деррилу. Тот начал рассказывать ее еще на пирсе и, когда они пришли в Рэмрод, бар, расположенный на Бэнк-стрит и облюбованный гомосексуалистами, продолжил ее. Деррил заказал ему виски и немало удивился тому, как быстро Патрик опьянел.
Патрик рассказал, что работает в кафе "Двадцатый век Фокс" в театральном районе и, естественно, стремится стать актером. Деррил понял, что Патрик прибыл в Нью-Йорк из Индианы, которая тому до чертиков надоела. Здесь он снимает на двоих с другим безработным актером квартиру за двести пятьдесят долларов в месяц. Актер был его любовником. Сегодня вечером домой Патрику идти не хотелось, потому что атмосфера там была гнетущей.
- Я подыскиваю себе другое жилье, и если ты знаешь…
Деррил заверил, что будет иметь его в виду.
Пьянея все больше, Патрик совсем разоткровенничался и признался Деррилу в том, что чувствует себя несчастным, разочаровался в Нью-Йорке и актерской карьере, и не часто бывает так, чтобы он рассказывал кому-нибудь о том, что у него на сердце. Здесь у него так мало друзей, которые по-настоящему понимали бы его.
Деррил сообщил, что ему неожиданно привалили деньги, и пригласил Патрика в одно известное ему французское кафе. Он, сам не зная почему, решил устроить для Патрика интимный романтический вечер.
В кафе Патрик был уже совсем пьян.
Ему не стоило больше пить, но Деррил не останавливал его.
- А чем занимаешься ты, Деррил? Я о себе все рассказал, - спросил Патрик, еле ворочая языком.
- Я собиратель.
- Собиратель чего?
- Предметов искусства, антикварных вещей, монет, марок, в общем, всего, что мне нравится, - он посмотрел в глаза Патрика взглядом, полным любовного томления.
- А где хранится твоя коллекция?
- Могу, если хочешь, тебе показать.
- Конечно, хочу! - расцвел от счастья Патрик. - Очень хочу!
Так бывало всегда и со всеми жертвами: им так не терпелось умереть.
Глава 15
- Друг мой, все это кажется очень странным, потому и тревожит, - Амброзетти, однако, не производил впечатления обеспокоенного чем-то человека, наоборот, казался довольным собой.
Ему вздумалось лично осмотреть квартиру, в которой жил Алан, и сейчас, тяжело опустившись на кровать, он меланхолично уставился на то место, где несколько недель назад Стопка обнаружил мертвое тело Фридлэндера.
- Сказать по правде, - начал Майкл, пододвигая плетеный из пальмы стул к кровати, - я почти не надеялся, что тебе удастся что-нибудь узнать. Не имею в виду твои профессиональные качества. Порою начинает казаться, будто время застыло, и ничего уже не произойдет. Мне всегда представлялось, что в Нью-Йорке жизнь вертится намного быстрее, чем в других местах, но теперь я в этом не уверен.
- И не сомневайся - так оно и есть, когда это в чьих-то интересах, поверь мне. А что касается меня, Ник Амброзетти свое дело знает, будьте в этом уверены.
Он оторвал взгляд от злополучного места на полу и принялся листать свой засаленный блокнот.
- Помнишь, вчера я говорил тебе о химической экспертизе?
- Это же было вчера. Конечно, помню. Только не говори, что ее не проводили.
- Проводили, но очень поверхностно. Непонятно! Экспертиза на предмет продуктов сгорания пороха имела положительный результат для левой руки или для обеих? Никакого упоминания о правой руке, что само по себе кажется очень странным. Насколько я знаю, Алан был правшой?
- Да.
- Достоверно лишь то, что экспертиза дала положительный результат только для тыльной стороны ладони левой руки.
- Объясни, как это понимать.
- Это имеет одно название - дерьмо. Доктор Магнус не исключает, видите ли, возможности того, что Алан держал револьвер левой рукой и выстрелил дважды. Такое бывает. Но, исходя из известных мне фактов, это невозможно, тем более, что Алан всегда был правшой.
Майкл почувствовал волнение: уже кое-что!
- Почему же для левой руки результаты оказались положительными?
- Допустим, он держал револьвер левой рукой. И все же положительный результат еще не доказывает, что выстрел произведен в себя самого. Есть и другой вариант.
- Какой?
- Алан находился близко от оружия, из которого стреляли.
- А что это нам дает?
- Пока не знаю. Позволь продолжить. В заключении есть и другие интересные места. Например, знаешь ли ты, что большинство самоубийц, стреляющих в себя дважды, обычно делают это в одно и то же место?
- Предположим, Алан выстрелил себе в грудь, остался еще жив и от страшной боли?..
- Приставил револьвер к голове, чтобы уж наверняка… Не стану отрицать возможность и такого варианта, но, честно говоря, мне это кажется абсурдом, - Амброзетти еще раз пролистал блокнот. - В какое время Магнус позвонил твоим родителям и сообщил о результатах вскрытия?
- Я уже говорил. Примерно полтретьего.
- Пришлось проверить правильность записи. Согласно официальному медицинскому заключению, подписанному Магнусом, вскрытие тела закончилось в три сорок. А вот еще кое-что, заслуживающее внимания. Репортер "Таймс" Том О’Нил связался по телефону с бюро судмедэкспертизы, когда еще не было и часа, - тоже узнать о результатах вскрытия, - звонок зарегистрирован в журнале. Ему ответили, что подтвердился факт самоубийства.
- Полиция же утверждала это сразу.
- Речь идет не о полиции, а о бюро судмедэкспертизы, о чем говорили или думали полицейские, в данном случае неважно. Документы свидетельствуют, что бюро судмедэкспертизы сделало заключение о самоубийстве за три часа до окончания вскрытия, из этого следует одно: нужная версия готовилась заранее, а это обстоятельство, в свою очередь, наводит на мысль - полиция и бюро судмедэкспертизы скрывают истинные причины смерти твоего брата.
- О Господи! И что же теперь делать?
- Прежде чем что-то предпринимать, нужно проверить кучу фактов: проследить всю цепочку доказательств, узнать, например, что стало с одеждой Алана - я видел запрос на химическую экспертизу рубашки, в которой его нашли, но так и не смог узнать, проводилась она или нет. Сейчас мы в самом начале пути, но из того, что стало известно, можно заключить - во всей этой истории, действительно, что-то нечисто, а что именно, предстоит разобраться.
- А как насчет Джинни Карамис? Что-нибудь узнал о ней?
- Пока не было времени. Все отнимает работа с документами.
Глаза Амброзетти снова сосредоточились на злополучном месте на полу.
- Детектив Мэкки, о котором ты говорил, уехал из города отпраздновать свою отставку. Единственное официальное лицо из тех, кто осматривал тело на месте преступления, - Айвз, Гейл Айвз, которая работает в Белвью в отделении скорой помощи. Я не обнаружил ее заключения. Не знаю, поможет нам это или нет, но я хотел бы взглянуть на него.
- А с ней самой не хочется поговорить?
- Пытался, наотрез отказывается.
- Неужели работает на Магнуса? Если так, то тоже замешана и говорить с нами не станет.
- Этого не знаю, ведь она сотрудничает с Магнусом только время от времени, когда из-за нехватки штатных судмедэкспертов Магнус приглашает временных - обычно это молодые врачи близлежащих больниц. Однако, думается, вряд ли они пользуются ее услугами, если дело нечистое.
- Нужна ли она нам вообще?
- Могла бы, конечно, помочь, хотя можно обойтись и без нее. Она не единственный источник информации. - Он грузно поднялся с кровати. - Найду тебя сам, когда появится стоящая информация.
* * *
Ранним вечером Майкл отправился прогуляться, надеясь развеяться и успокоить взбудораженные нервы: рассказ Амброзетти вначале воодушевил его, но это чувство проходило, приближая то душевное состояние, которое он определял как глубокую депрессию. Если поддаться ей, то сбросить с себя будет очень трудно. Он знал по опыту, что глубокая депрессия продолжается долгое время и отнимает уйму душевных сил.
Его преследовала одна и та же картина: Колин Грей, уплывающий в Ирландию.
В его смерти Майкл винил только себя: зачем открыл его имя Максу Фарреллу? Сделав это, он, по сути дела, приговорил Колина к смерти. О чем тот думал в последний миг, прежде чем скрыться под волнами? Майкл гнал от себя эти мысли. Если позволить им взять над собою верх, они доведут до сумасшествия и ускорят приход депрессии. Нужно выйти из этого состояния, заняться чем-нибудь, а не сидеть в темной квартире брата и копаться в себе.
Майкл шел, казалось, решительным и твердым шагом человека, знающего куда и зачем, а на самом деле, - как заведенная кукла, пока не оказался на Тридцать четвертой улице. И тут его осенило: а что, если наведаться в отделение скорой помощи больницы Белвью и попробовать достучаться до Гейл Айвз - вдруг получится то, что не удалось Амброзетти?
* * *
Приемное отделение скорой помощи представилось Майклу настоящим бедламом, впрочем, именно таким он и ожидал его увидеть в этот душный субботний вечер: куда ни взглянешь, обязательно наткнешься на полицейских, устало прислонившихся к стене или шутивших и заигрывавших с медсестрами в ожидании медицинских заключений по тем пациентам, которых доставили. Сестры и врачи в запачканных йодом и кровью белых халатах носились как угорелые, не видя ничего перед собой; кругом толпились родственники пациентов; в приемном помещении скорой помощи негде было яблоку упасть. Санитары толкали каталку, на которой лежал залитый кровью чернокожий юноша, порезанный ножом. Он орал дурным голосом, требуя к себе максимум внимания, но откуда его было ожидать? Все занимались своим делом, своими проблемами, своей болью. Майкл и раньше бывал в отделениях скорой помощи, но не в этом и не в такой жаркий летний вечер. Немудрено, что люди, обезумевшие от духоты, выплескивались на улицы, срывая друг на друге свою злость.
Наблюдая за толкотней в приемном покое, Майкл решил, что во всем этом столпотворении должна же быть какая-то упорядоченность, но его нетренированный глаз не видел даже намека на нее.
К Майклу обратился мужчина с причудливым родимым пятном в пол-лица, горделивой осанкой и женской сумочкой в руках. Ему не терпелось поделиться с кем-нибудь своей бедой.
- Я искал ее везде, - сказал он мрачно.
- Извините?
- Мою жену. Я привез ее сюда два года назад, она жаловалась на боли в желудке. А теперь не могу нигде найти, - говорил он спокойно, видимо, уже смирившись с потерей. - Искал везде, у всех о ней спрашивал, но никто не говорит, где она и что с ней. Видите, у меня ее сумочка - у нее же нет денег даже на метро. А ехать надо до Бруклина.
Ответа от Майкла он не ждал, да и что тот мог ответить? Излив свою боль, мужчина отошел.
В его глазах застыла прежняя безысходность.
Майклу с трудом удалось привлечь внимание одной из медсестер в регистратуре и спросить о докторе Айвз. Сестра принялась было выписывать направление, но Майкл остановил ее, заявив, что не собирается на прием.
- О, так вы ее друг?
- Друг ее друга, - ответил он, и это ее удовлетворило.
- Подождите прямо здесь, сэр. Она в одной из комнат для осмотра больных, скоро выйдет.
- Пожалуйста, укажите мне ее тогда.
Майкл настроился на долгое ожидание, но не прошло и десяти минут, как сестра обратилась к нему.
- Вон доктор Айвз.
Майкл рисовал в своем воображении образ доктора - бледная, худая, усталая женщина, которую не назовешь ни красивой, ни дурнушкой.
Реальная доктор Айвз не оправдала ожиданий: длинные ноги в стремительном движении несли ее с поразительной быстротой, светлые волосы растрепались, одна прядь упала на глаза, и она нетерпеливо отбросила ее в сторону, продолжая размахивать руками и не оглядываясь по сторонам. Майкл успел рассмотреть ее лицо, и оно ему понравилось, хотя голубизна глаз резко контрастировала с темными кругами под глазами - результатом недосыпания.
Майкл, не отрываясь, смотрел на нее, но она не обратила на него внимания, как и на других из этой толпы, набившейся в приемное отделение скорой помощи. Ее внимание сосредоточилось на медицинской карточке, которую она держала в руках. Подойдя к регистратуре, заговорила с уже знакомой Майклу сестрой. Он не слышал всего, о чем они говорили, но кое-что уловил: речь шла о некой миссис Херш.
- Я пока не знаю, что предпринять. Думаю, пусть она побудет у нас, мы посмотрим за ней и, если ее состояние улучшится, решим, что делать.
Когда она закончила говорить, сестра указала на Майкла:
- Этот джентльмен хотел вас видеть. Он говорит, что он друг вашего друга.
Айвз повернулась и только сейчас увидела Майкла. Ее глаза выражали недоумение.
- Итак, чем могу служить? - она не сделала ни шага в его направлении, поэтому Майкл двинулся к ней сам.
- Я Майкл Фридлэндер.
Имя не произвело на нее никакого впечатления.
- Я вас знаю?
Он покачал головой.
- Нет, но вы… - у него из головы вылетели все слова. - Вы осматривали моего брата… Алана.
Но и теперь она смотрела на него непонимающе.
- Он был моим пациентом? Передо мною проходит множество людей, всех упомнить не могу.
- Нет, он не был вашим пациентом. Он был убит, и вы проводили осмотр тела на месте происшествия. Так, по крайней мере, мне сказали.
Наконец она поняла, о ком он толкует.
- Ах да, извините. Вспомнила. Я сказала человеку, который приходил сюда вчера…
- Его зовут Ник Амброзетти.
- Да, именно так. Я сообщила ему, что не желаю обсуждать это дело.
Майкл подумал, что ей редко приходилось встречаться непосредственно с родственниками умерших. Этим занималась полиция.
- Мне очень жаль, что так случилось с вашим братом, но, боюсь, ничем не смогу вам помочь.
Конечно же, она спешила к следующему пациенту и хотела, чтобы он поскорее ушел. Майкла интересовал другой мир, мир умерших, а рядом люди еще хотели жить.
- Не могли бы вы уделить мне всего несколько минут вашего времени? - до боли сознавая, в какое неловкое положение ее ставит, попросил Майкл. - Всего несколько вопросов. Буду вам вечно признателен.
- Послушайте, разве вы не видите, как я занята? Мне надо осмотреть еще сотню пациентов. Уверена, если вы обратитесь в бюро судмедэкспертизы, они…
- Нет, дело именно в них. Это действительно не займет много времени. Несколько минут, и я угощаю вас обедом.
- Нет, спасибо.
- Вы берете взятки?
Она рассмеялась. Какой у нее необычный смех!
- Послушайте, я бы с удовольствием вам помогла, но не могу. Я написала все, что имела сказать, в своем заключении.
- Ваше заключение никто не может найти.
Она пожала плечами:
- Такое случается не так уж редко.
- Сделайте одолжение. Скажите, что вы написали в заключении. Иначе буду торчать здесь до тех пор, пока не услышу этого, и изведу вас своими просьбами. Иногда я бываю очень настырным сукиным сыном. Могу поклясться.
- Верю. Не сомневайтесь.
Итак, кое-чего Майкл добился. Она была готова сдаться, лишь бы отделаться от него.
- Хорошо, - произнесла она устало. - Но вам придется сопровождать меня при осмотре пациентов или ждать, пока закончу.
- А это когда?
- Завтра, в семь утра.
- Позвольте сопровождать вас при осмотре больных.
- Почему нет? Я дам вам белый халат. Если кто спросит, вы - мой ассистент.
- Ваше начальство не будет возражать?
Она удивленно посмотрела на Майкла:
- Где вы видите начальство?