* * *
- Садись. - Яценко сам придвинул стул голове Киевской областной рады, - ты, Петро Михайлович, на меня зла не держи. Должность собачья, от того так себя и веду.
- Да что вы, Владимир Николаевич… - начал было Панчук, но премьер его остановил.
- Брось выкать. Давай, как в былые времена. Помнишь, как у нынешнего моего конкурента под прицелом сидели, а после сорокоградусной нервы успокаивали?
Панчук усмехнулся:
- Есть что вспомнить.
- Да. Кто мог тогда подумать, что мы с ним вот так, в лоб столкнёмся. - Яценко пристально посмотрел на собеседника, - Как ты думаешь, твоя область мне голоса отдаст?
Панчук задумался. Премьер ждал. Фактически, ответ он знал и так. Голоса по Киевщине разделятся, в лучшем случае, напополам. Но рассчитывать следовало на худший результат. В последние дни приходилось частенько задумываться над тем, что было сделано неправильно в отношении киевского региона. И не мог найти ответа. Козаченко, словно пиявка, впился в столицу и её окрестности. И, как это ни странно, все его действия давали положительный результат. Самые массовые сборища проходили именно здесь, в многомиллионном, столичном городе, где, по идее лидерство должен был получить глава правительства. Все телеканалы премьер, как только зарегистрировался кандидатом в президенты, сразу же прибрал к рукам, вместе с прессой и радиовещанием. Про наглядную агитацию в столице и говорить нечего. Одних бигбордов развесили на два с половиной миллиона "баксов". Однако, именно в Киеве оппозиция, по сведениям СБУ и МВД, получила самую массовую поддержку.
Панчук, задумчиво теребя галстук, никак не мог решиться: стоит или не стоит говорить о том, что киевскую область премьер проиграл? Да и как оно могло быть иначе. До прихода Яценко в премьерское кресло на всех постах сидели свои люди, те, кого Петро Михайлович хорошо знал. И не один год, а лет так с десяток. Машина работала, шестерёнки крутились. Всё чин - чинарём. Да, два года назад, с приходом Яценко в кресло премьера, начались, как их там внук назвал? Пертурбации. Не слово, а срамота одна. И вот, благодаря тем самым пертурбациям, всё сыпаться и начало. Сначала сместили руководство верхнего звена. Киевлян заменили донецкими. Ладно, Бог с ним, как-нибудь пережили бы. Но ведь после ухватились за область и районы. Один из приближённых премьера, став начальником Стугновского отделения милиции, вовсе страх потерял. Сынок его совершил убийство, еле отмазали, так потом сам папаша в пьяном виде бабку на перекрёстке сбил на смерть. Никто раньше себе такого не позволял. Власть крепкой рукой держали. Да, народ гнули, но так, чтобы не перегнуть, не сломать. И закон чтили. А иначе нельзя. Сегодня ты беспредел устроишь, завтра он тебе в десятикратном размере вернётся. А эти, пришельцы, живут, как будто в последний день. И попробуй сидящему напротив мужику хоть слово против его землячков сказать, глотку перегрызёт. А налоговая инспекция? Частных предпринимателей до такой степени выдоила, диву даёшься, как они ещё лямку тянут.
- Я так думаю, - решился, всё-таки, Петро Михайлович сказать половинчатую правду, - Часть области за тебя проголосует. Процентов пятьдесят. Ну, а за вторую извини, поручиться не могу.
- Рад, - Яценко удовлетворённо похлопал главу области по плечу, достал коньяк, разлил в стопки, - рад, что не соврал. Сам знаешь, по мне лучше правда, пусть самая больная, но правда, чем боль от вранья. Давай выпьем, как в былые времена, за наш успех.
Коньяк оказался французский, из элитных сортов. В крепких напитках Петро Михайлович разбирался великолепно.
- С головами районных администраций поработал?
- Как договаривались, Владимир Николаевич. С каждым индивидуально. И "капусты" по своей инициативе им отстегнул.
- Вот за это хвалю. Я имею в виду инициативу. А деньгами особо не сори. Они нам ещё на второй тур понадобятся.
- Думаете, - опять перешёл на "вы" Панчук. Яценко сделал вид, что не заметил. - Всё-таки второй тур будет?
- Да вот, по всем прогнозам выходит, что так. - Яценко потянулся, вытянув вперёд руки с большими кулаками. Панчук невольно напрягся. Доходили слухи, что премьер полюблял точку в назидательном слове ставить кулаком. - Хотелось бы выиграть с первого тура, ну, да как оно будет. Денег вот только государственных жаль. Ведь сколько гривен уходит на какие-то бумажки… Козаченко после возвращения выступал на твоей территории? - неожиданно вернулся к наболевшей теме Яценко.
- Как можно? Вы же приказали. Правда, агитационные пункты его партии имеются. - тут же, на всякий случай, добавил Петро Михайлович, - но не по всей местности.
- Ничего, - премьер добавил в бокалы, - недолго им осталось. Агитировать.
* * *
- Стас, привет! Герман говорит. Мы можем встретиться?
- Вообще-то у меня мало времени. Сейчас за мной приедет машина.
- Я недалеко, стою возле отеля "Салют". Можешь выскочить?
Через пять минут Медведев, заметив приближающегося к нему Синчука, быстро спустился вниз по лестнице в подземный переход, в котором расположился магазин "Квадрат". Синчук последовал за ним.
Через пять минут они стояли возле стенда с исторической литературой, якобы рассматривая книжные полки.
- СТВ заказала фильм о Петренко. - первым начал разговор Медведев.
- Твоя инициатива?
- Нет. Решение приняли наверху.
- Стечение обстоятельств? - Синчук взял в руки мемуары князя Шульгина, покрутил их в руке и вернул на место.
- Надеюсь, да.
- Подозреваешь меня? - подполковник даже не смотрел на собеседника. Со стороны казалось, будто книгами интересуются совершенно незнакомые друг другу люди. - Напрасно. Мне нет никакого смысла налаживать контакты с твоим руководством. Акция у нас разовая. Деньги перевёл?
- Да.
- Тогда поговорим о деталях. Насколько серьёзен материал?
- Ерунда, хотя подпортить репутацию товарищу комсомольцу может.
- Кто на СТВ работает над фильмом?
- Мне не известно. Наши материалы пока не отправлены.
- Через кого они пойдут?
- Пупко Леонида Сергеевича. - начальника штаба Яценко, зятя нынешнего президента, моментально отметил Синчук.
- Ориентировочные сроки доставки?
- Максимум послезавтра.
- Время выхода фильма?
- Непосредственно перед вторым туром голосований.
- Второго тура может и не быть.
- Будет, Стас. Именно потому Козаченко и связывался с твоим руководством, что будет.
- А после Козаченко обвинил их в покушении на его жизнь. Стреножил по полной программе. - Синчук прислонился к стеллажу. - Козаченко встречался с Тимощуком непосредственно перед отравлением. В тот самый день.
- О чём шла речь? - вскинулся Медведев.
- Насколько я понял, Козаченко перетягивал Тимощука на свою сторону. Обещал, в случае победы на выборах, расширение полномочий для руководства службы.
- Что Тимощук?
- Практически, дал согласие.
- Как это практически?
- На словах. Но подписывать бумаги, как того хотел Козаченко, отказался.
- Деньги ему предлагали?
- Кажется, нет. Да Тимощук бы и не стал мараться с таким делом, как взятка. Не того полёта птица.
- Больше встреч не было?
- Нет. По крайней мере, мне не известно.
- Стас. - Медведев отложил две книги из беллетристики про вторую мировую войну. - Мы предупредили ваше руководство о покушении на Козаченко.
- Кого предупредили?
- Пупко. Но тот не отреагировал. Или не успел отреагировать. Предупредили в день отравления.
- Кто отравил, известно?
- По нашим данным, человек из штаба оппозиции.
- Ты отдаёшь себе отчёт в том, что сказал? - Синчук быстро бросил взгляд по сторонам.
- Да. Информация пришла из Европы. Там тоже знали про отравление. И молчали. А может, и сами его спланировали.
- Нелогично. Они "ведут" Козаченко. Его смерть им невыгодна.
- А кто говорил о смерти? - Медведев продолжать не стал. Стас и так всё понял.
- Предположим, так оно и было. А если Пупко не при делах? Просто, ваш человек никого не предупредил? Отчитался липой? - неожиданно спросил Синчук. - Ему верить можно?
- В том-то и дело, что нет. - вынужден был признать Медведев. - Кстати, идея с фильмом принадлежит тоже ему.
Синчук недовольно повёл головой:
- Странное стечение обстоятельств. Не находишь?
* * *
Андрей Николаевич прошёл по коридору вместе с Сергеем, никого не встретив на пути: охрана поработала неплохо.
Палата, в которую положили мать, была рассчитана на двоих, однако, она в ней находилась одна. Женщина лежала в кровати, видимо дремала. Возле неё возвышалась капельница. По прозрачной трубке в вену на руке больной медленно перетекала бесцветная жидкость.
Андрей Николаевич присел на стульчик, стоявший возле кровати. Взял руку матери в свою ладонь. Сейчас, в данную минуту, он не знал, как себя вести. Там, на трибуне, перед многотысячной аудиторией, он спокойно мог найти любые слова, будь какие аргументы. А здесь, всего перед одним человеком, потерялся. А собственно, стоило ли что-то говорить? Там, на площадях, для окружения и толпы он был оратором, революционером. А для неё как был, так и останется на все времена Андрейкой. Которого она однажды, всего один раз в жизни выпорола. Которого, со слезами и с гордостью провожала в армию. С которым не разговаривала полгода, после того, как он развёлся с первой женой.
Нет, мужчина, сидящий перед больничной койкой, не вспоминал сейчас жизнь. Он просто сидел и держал морщинистую руку матери. И ему очень хотелось держать её не в больничной палате, а дома. Домой, господи, как хочется домой. Почему именно здесь пришло желание уехать к себе в село, в свой дом, к своим родным, близким? Завтра, да нет, сегодня, спустя несколько часов, желание забудется. Даже раньше, как только он покинет больницу. А так не хочется, чтобы это неожиданное чувство, покинуло его. Сейчас оно связывало их с матерью. А после, связь пропадёт. Исчезнет.
Сергей за спиной шморгнул носом. Здоровый мужик, а слёз не может сдержать. Козаченко склонил голову ещё ниже. А почему братишка их должен сдерживать? Он имеет право на слёзы. Это он просидел рядом с мамой, также держа её руку, когда той стало плохо, после известия об отравлении старшего сына. Когда мы маленькие, то со всеми болячками бежим к маме. И она делает всё для того, чтобы боль утихла. Мы уезжаем из дома, и уже другая женщина успокаивает наши страдания. Мы отдаляемся от матерей. А они ждут. Молча. Терпеливо. Радуясь каждой весточке. И вот теперь мать узнала о боли сына по телевизору. От совершенно посторонних, незнакомых людей. И сердце не выдержало. И может, было бы всё иначе, если бы как в детстве, упасть маме в колени и плакать, плакать. И тебе бы стало легче, а её сердце обязательно бы успокоилось, оттого, что она рядом, и может прикрыть тебя, спасти.
Поздно. Больница. Капельница. Одна в палате на двоих.
Плачь, Серёжа, плачь.
* * *
"Неделю назад Украину, с официальным визитом, приуроченному к Дню освобождения Киева от немецко - фашистких оккупантов, посетил президент России. Глава Российской державы, за два дня пребывания в столице Украины, успел посетить музей боевой Славы, встретиться с ветеранами ВОВ, провести, вместе с членами правительства торжественную демонстрацию на Хрещатике и выступить по "Первому Каналу" украинского телевидения в прямом эфире. Правда, приезд столь высокого гостя из соседнего государства наводит на ряд вопросов. Первый: почему празднования освобождения Киева провели не в начале ноября, как это было предыдущие шестьдесят лет, а на неделю раньше? Второй: а не связан ли перенос праздника с выборами в президенты Украины? Третий: почему так вышло, что во время прямого эфира, президенту России задавали вопросы в основном жители восточных и южных регионов страны? А, может, вопросы, под чужими именами, задавали сотрудники телекомпании? Как бы то ни было, но тем, кто посоветовал главе Российской Федерации приехать в Украину в столь сложный момент, за работу можно поставить, выражаясь школьной терминологией, заслуженную "двойку". Не смотря на завуалированность главной цели визита, простой украинский обыватель прекрасно во всём разобрался и сделал свои выводы. Чего и вам желаем, уважаемые господа политики.
С вами была аналитическая программа "Итоги недели".
Телеканал "Свобода""
* * *
Самойлов проснулся в то воскресенье с чувством голода. Он быстро выпрыгнул из кровати, принял холодный душ, вытерся махровым полотенцем и посмотрел на часы. Матерь божья, половина первого.
- Мужики, вы чего меня не разбудили?
- А зачем? - Володя стоял перед плитой и готовил обед.
- То есть как это зачем? Мы же должны были снимать в половину одиннадцатого, как Яценко голосует. Молчуненко звонил?
- Звонил.
- Что ты ему сказал?
Володя попробовал еду на соль и удовлетворённо прищёлкнул языком.
- Сказал всё, как есть: что мы вчера приняли на грудь, а потому, сегодня не в состоянии дышать перегаром в общественном месте.
- Иди к чёрту.
- А я не шучу.
Самойлов посмотрел на хозяина квартиры, открывающего банку с огурцами:
- Он что, действительно так ответил?
- Угу. - раздался хлопок, и огуречный сок потёк на стол. Рогов поморщился, - Неужели прокисли? - вытянул один из банки. Откусил. - Да нет, вроде нормальные.
Самойлов бросил полотенце на стул:
- Вы мне зубы не заговаривайте. Что Молчуненко ответил?
- Да не кипятись ты. - Володя принялся расставлять тарелки. - Всё в порядке. Он даст свой материал, если тот, конечно, нам понадобится. Подумай сам. Кто всех этих кандидатов сегодня только не будет снимать? Я, лично, не вижу смысла тащиться Бог весть куда, где и без меня будет с полсотни камер. А стоять в последних рядах я не привык.
- И поэтому, вы решили отметить данное событие.
Самойлов кивнул на запотевшие бутылки пива.
Дмитриев осуждающе покачал головой:
- И снова не в тему. Вчера наш достопочтенный хозяин подал документы по поводу бракосочетания с красавицей Оксаной, которая вскоре станет достопочтенной хозяйкой сего дома.
- И который, я надеюсь, вы к этому моменту покинете. - добавил Рогов и пригубил из большой кружки.
Самойлов сел на стул, растерянно посмотрел на Володю:
- А вчера мне сказать не мог?
- Тю, батенька, вчера то я вам говорил. Да вы явились в таком, простите, плюмаже, что до вашего сознания достучаться не имелось никакой возможности. Кстати, где ты так надрался? Я ещё удивляюсь, как дорогу домой нащупал.
Самойлов налил в стакан пива и залпом осушил сосуд.
- Холодное. - удовлетворённо вытер пену с губы. - С Петренко имел счастье видеться.
- С тем самым? - Рогов кивнул на телеэкран. По нему показывали запись с избирательного участка, на котором голосовал Козаченко. Среди присутствующих виднелась и лысина Богдана Васильевича.
- С ним.
- И с ним пил?
- Нет, пил после.
Володя принялся насыпать еду:
- И о чём говорили?
- Молодость вспомнили. Как он мне жизнь портил. А я ему "ответку гнал". Да ну его. Так, что Молчуненко всё-таки конкретно обещал?
- Сам узнаешь. Он через полчаса будет.
- Так, - Михаил чуть не поперхнулся пивом, - Что ж вы сейчас то на стол всё ставите? Человека дождаться надо.
Рогов пожал плечами:
- Жрать охота.
- Да ладно, - махнул рукой Дмитриев. - Перекусим слегка.
Яичница пахла божественно.
К приезду Молчуненко компания приговорила три бутылки "Львовского" тёмного, и сидела в добром расположении чувств. Геннадий Сергеевич выставил на стол бренди, несколько банок с икрой и кальмарами:
- Гуляем, мужики.
Пиджак, галстук: всё нашло своё место на диване, на котором спал Михаил. Встреча без галстуков: пошутил Молчуненко, сам налил себе стакан водки и залпом осушил.
- Здоров, ты, Сергеевич. - Рогов восхищённо покачал головой.
- А как же работа? - Михаил хотел налить и себе, но притормозил движение руки.
- Работа будет завтра. - Геннадий Сергеевич нацепил на вилку кусок колбасы. - Точнее, начнётся сегодня поздним вечером. Ну, что, выпьем за то…
И замолчал.
- Так за что будем пить? - Рогов покрутил свою рюмку, - А, давай, просто, ни за что.
- Тогда получится не застолье, а пьянка. - Молчуненко усмехнулся, - Выпьем за будущее. За наше будущее.
И опрокинул стопку.
- А что, появилась какая-то информация? - Самойлов закусил огурцом. Действительно, напрасно волновался Рогов, не прокисли.
- Информация появляется постоянно. Вот ты, Сергей, голосовал? - Молчуненко повернулся к хозяину застолья.
- А как же. - отозвался Рогов. - С самого утра. Пока все дрыхли. Я такие вещи предпочитаю делать утречком, со стариками. Сделал - и забыл.
- Я вот тоже, с утра. И за кого, если не секрет?
- За Козаченко. За кого же ещё?
- То есть, как за кого? В списке двадцать четыре фамилии.
- А на фига они мне все? Да и не знаю я о них ничего.
- А о Козаченко знаешь?
- А кто же о нём не знает? Мужик пострадал от власти. Сам Бог ему велел страной управлять.
- А кто тебе сказал, что его власть отравила?
- То есть, как это кто?
Молчуненко ел медленно, основательно. Самойлову, в данном плане, он очень сильно напоминал отца. Да и речь журналиста была как у папы: такой же спокойной, основательной.
- Вот именно: кто? - снова повторил Молчуненко.
- Так в Раде об этом говорили. Газеты…
- В Раде сам знаешь, и не о таком могут сказать. - перебил Геннадий Сергеевич. - Иногда их бред слушаешь, волосы дыбом встают. А вот на мой вопрос, ты, как журналист…
- В прошлом. - конкретизировал Рогов.