05.44 утра, по Киевскому времени
Владимир Николаевич покинул авто и прошёл в холл кинотеатра "Дніпро", штаб избирательной кампании его партии. Едва он открыл двери, как до него донеслись песни, хлопки вылетающих пробок из бутылок с шампанским, смех.
Яценко широкими шагами пересёк холл, открыл дверь в отведённую ему под кабинет комнату, и, через охрану, позвал к себе Резниченко с Коновалюком.
- Что здесь происходит? - премьер посмотрел вначале на одного, потом на другого политика.
- Празднуем победу. - первым ответил Тарас Гнатович.
- Рано праздновать. Результаты ещё не объявили.
- А какая разница? Мы уже всё просчитали. - руки Резничеко потянулись к пальто шефа. - Даже если те голоса и уйдут в полном количестве за "банкира", мы всё равно идём с опережением почти в полтора процента.
- Полтора процента есть почти ничто. - в голосе кандидата слышалось раздражение. В движениях наблюдалось тоже самое. Премьер сам, без посторонней помощи, скинул долгополое пальто и бросил его на диван. - Видел, что они утворили на Хрещатике?
- И что? Тем не менее, победили мы. - Яценко бросил хмурый взгляд на подчинённого. Резниченко осёкся. - Простите, то есть, вы.
- То-то. Что ещё сделали?
- Сообщили президенту….
- А вот это напрасно. Кучеруку должен был позвонить я.
- Так он сам… - начал, было, оправдываться Резниченко, но понял, его всё равно никто не услышит.
- Рано. Всё рано. Как говорится, не говори гоп, пока не перепрыгнешь. А ты как, Тарас, думаешь?
Коновалюк устало опустился на стул:
- Ноги гудят. И хорошо. Значит, день прошёл не зря. - Тарас Гнатович поднял взор на премьера. - Напрасно вы, Владимир Николаевич, беспокоитесь. По закону, даже если бы у вас было всего на полпроцента опережение, то и в данном случае вы бы стали президентом. Такова норма Конституции. Конечно, у них есть ещё шанс подать жалобу в Верховный Суд, но для этого они сначала должны собрать факты, после созвать внеочередное заседание Верховной Рады. Опять же, найти 226 голосов, которые бы поддержали их претензии, и объявили выборы несостоявшимися. А такого количества депутатов у них нет. Разве что…
- Коммунисты. - догадался Яценко. - Эти проститутки могут продаться.
- Могут А потому, нужно провести с ними переговоры. - дополнил мысль патрона Тарас Гнатович.
- Поедешь?
- Да нет, Владимир Николаевич. Тут вам самим следует с ними пообщаться, пообещать чего-нибудь. С парламентёрами Кузьмичёв разговаривать не станет. И встретиться нужно в самое ближайшее время. Я так думаю, Козаченко тоже им назначит рандеву. А потому, следует поторопиться.
* * *
05.50 утра, по Киевскому времени
Козаченко окинул присутствующих взглядом. Все свои. По правую руку Литовченко. За ним Круглый, Петренко, Тарасюк, Лузгин. Замыкал круг, по левую сторону от него, кум, Кривошеенко. Все в костюмах лимонового цвета, сшитых специально для этого дня у известного киевского кутюрье.
Андрей Николаевич прокашлялся и начал говорить первым, по старшинству.
- Результаты второго тура всем известны? Подведём итог. Премьер и его команда всё-таки смогли нас обставить.
- Они количеством населения задавили. - вставил реплику Круглый, но дальнейшую его речь остановил взгляд патрона.
- Мы сейчас не будем обсуждать, кто и как действовал. - Козаченко поднялся с места и принялся прохаживаться перед штабистами. Прям, как Сталин в кино, - промелькнула мысль в голове Богдана Васильевича и тут же забылась. - Первый пункт плана выполнен. Экзит - пол мы подготовили, и провели через СМИ. На Майдане палатки выставили, людей собрали. Одной прессы на Хрещатике столько, сколько на Олимпийских играх. Теперь переходим ко второму пункту плана. Нам нужно заставить Верховную Раду проголосовать за непризнание результатов второго тура голосования.
- Тогда мы, автоматически, выходим на новые выборы. - заметил Лузгин. - По Конституции, в таком случае, назначаются новые выборы. Через шесть месяцев.
- Совершенно верно. - подтвердил Козаченко. - Нас и это не устраивает. Кучерук остаётся президентом на полгода. За полгода они с премьером всякого наделать могут. Нас устраивает только один вариант: чтобы Верховная Рада приняла решение за пересчёт голосов. Тут мы премьера и поймаем. Думаю, Яценко смухлевал на уровне ЦИК. На местах картина должна получиться совсем другая.
- А если не примет? - вставил реплику Кривошеенко.
- Тогда имеется ещё один, самый последний шанс. - Козаченко обвёл взглядом присутствующих. - Переголосование.
- То есть? - переспросил Олег Круглый.
- Переголосование второго тура.
- Но в Конституции такой нормы нет.
- Значит, должна появиться. И внести подобный законопроект следует в самое ближайшее время. И этим, Олег, займёшься ты, как юрист. Нам нужно затянуть время: созвать сессию, подать жалобу в Верховный Суд, начать работу с Конституционным и Верховным Судом, как можно больше общаться с прессой.
- А если Верховный Суд не примет жалобу? - заметил Кривошеенко.
- Не сможет не принять.
- А если вынесет отрицательное решение? - добавил Лузгин.
- А для чего Майдан? - Козаченко упёрся руками в стол. - Запомните. Нам нужно держать на Майдане людей в таком напряжении, чтобы они каждую минуту, каждую секунду ощущали за спиной врага. А для этого всю людскую массу следует поставить в такое положение, чтобы у них не было пути к отступлению. Какие будут предложения?
Политики задумались.
- Следует учесть, все акции должны быть мирными и законными. Я правильно понял? - Круглый повернулся в сторону Козаченко. Тот утвердительно кивнул головой. - В таком случае, можно блокировать Банковскую, администрацию президента, Верховную Раду, Кабинет министров…
- Ворваться в здания? - поинтересовался Литовченко.
- Ни в коем случае. - Круглый принялся рисовать на листе бумаги схему. - Только площадки перед ним. Все наши действия должны носить в общем, и в деталях законный характер. Хотя, в целом, всё будет выглядеть иначе. Никакого захвата зданий. Блокируем только подступы к ним.
- Этим займёшься ты. - Козаченко указал на кума. Кривошеенко утвердительно кивнул в ответ.
- Четвёртый - Центральная Избирательная Комиссия. - закончил мысль Круглый.
- Лузгин, отдаю под твой контроль здание ЦИК. Олег, - Андрей Николаевич повернулся в сторону Круглого. - Помимо того, что тебе поручено, продумай действия на Майдане таким образом, чтобы у людей и свободной минуты не было на отдых. К тому же круглосуточно. Сам понимаешь: оставим площадь хоть на час, всё, больше туда не вернёмся. А я займусь Верховным Судом и переговорами с коммунистами. К сожалению, без их поддержки в парламенте нам задуманное не провести.
- Кузьмичев редкий жлоб. - заметил Кривошеенко. - Я с ним сталкивался по своим интересам в Николаеве. Так он за копейку глотку готов порвать.
- А мы ему не копейку, а доллар предложим. - Литовченко отключил мобильный телефон, по которому только что с кем-то тихонько разговаривал. - Меня сейчас больше интересует Онойко. Андрей Николаевич, как у нас дела с социалистами?
- С Майданом они нас поддержали, но детального разговора о сотрудничестве ещё не было.
- Вот. - Литовченко постучал указательным пальцем правой руки по столу. - А нам с ними не просто следует провести беседу, а и подписать соглашение о совместных действиях. Протокол, об обоюдных интересах. Мы всё беседуем, разговариваем, планируем, а дело стоит. К тому же, считаю, нам следует использовать опыт Гии Сурхуладзе. Всё-таки, у них, в Тбилиси, прошёл вариант захвата парламента. И ничего, мировая общественность проглотила данный факт, даже назвала его демократическим ростом сознания народных масс в странах бывшего Советского Союза. У нас есть такой опытный человек, причём не один, а с целой командой, который бесцельно сидит и ждёт: вспомнят о нём, или нет.
- Вот и пусть пока посидит. Отдохнёт.
Козаченко с раздражением посмотрел на свою "правую руку" в избирательной кампании, и в который раз подумал: сколько же мне ещё тебя терпеть, а?
* * *
07. 46 утра, по Киевскому времени
- Алло, Игорь Юрьевич?
- Да.
- Вам пришла посылка. Не могли бы её забрать сегодня?
- Во сколько и где?
- Станция метро "Академгородок". Выход в сторону Троицкого рынка. Она будет у продавца хот-догами. В 16.00.
- Спасибо.
* * *
09. 48 утра, по Киевскому времени
Велер сам назначил встречу Тарасюку в номере отеля "Столица", который был забронирован за одним из сотрудников немецкого консульства в Киеве.
Степан Григорьевич опоздал на полчаса. Потом ещё минут пять пытался объяснить причину задержки. Велер молча наблюдал за суетящимся, не находящим своим нервным рукам места, человеком, и в который раз приходил к мысли: господи, почему чаще всего приходится работать вот с таким, или подобным ему материалом?
- Степан Григорьевич, - перебил собеседника Велер, - Меня мало волнует, почему вы не смогли найти такси. Ещё меньше меня волнуют проблемы вашего водителя и вашего авто. Сообщите подробно и конкретно, что было командой Козаченко, и лично вами сделано за прошедшие сутки?
- Лично мной? - переспросил Тарасюк, зачем-то глубоко спрятав руки в карманы пиджака.
- И вами тоже. - Велер откинул штору, так, чтобы из окна открылся вид на Мариинский парк. - Результаты голосования мне известны. Каковы будут дальнейшие действия вашего штаба?
- Вчера мы провели экстренное совещание. - начал доклад Степан Григорьевич, что-то нервно перебирая в карманах. - Выбрали тактику ведения борьбы в ближайшие дни.
- И как? Выбрали?
- Ну, в общих чертах…
- У меня мало времени. Подробно изложите позже в письменном виде. В двух словах: что решили?
Только этого не хватало, оставить письменную улику. - мелькнула мысль в голове украинского политика, но вслух он её не произнёс.
- С кем в ближайшие дни "Апостол" собирается устанавливать контакт? - Велер опустился в кресло напротив собеседника. - Ведь он не собирается действовать в одиночку?
Тарасюк отрицательно кивнул головой:
- Естественно, нет. Первый, с кем он на сегодня назначил встречу, в двенадцать часов, Егор Кузьмичёв.
- Коммунисты? - впрочем, Густав Велер ничему не удивился. Политика - вещь такая: возьмёшь к себе в союзники хоть чёрта, если приспичит.
- Да.
- Что ж… Логично. Коммунисты в вашем парламенте имеют треть голосов. Может сработать. А спикер? У него есть влияние на Раду. Такой вариант решения обсуждался?
- Нет.
- Но в планах у "Апостола" он есть?
- Может быть, но нам он о нём не говорил. Вы же знаете, какие натянутые отношения у них сложились после "скандала с записями".
Так журналисты окрестили два года назад чрезвычайное происшествие, с трагическим концом. Поздней весной того года, в пригороде Киева зверски убили политического обозревателя интернет-издания "Голос свободы" Андрея Глушко. В причастности к совершенному преступлению обвинили президента Украины и спикера парламента. Обвинили социалисты, при активной поддержке Козаченко. А обвинителем стал бывший сотрудник спецслужб, в прошлом личный телохранитель первого лица государства, полковник Константин Бойко. По заявлению, сделанному офицером в Соединённых Штатах Америки, у кого тот попросил политического убежища, бывший сотрудник СБУ сообщил следующее: во время выполнения своих обязанностей, он, тайно, сделал несколько магнитофонных записей бесед президента Украины с несколькими влиятельными лицами, в том числе и с Головой Верховной Рады, в которых речь шла о судьбе погибшего журналиста. Скандал набрал серьёзные обороты. Он же стал одной из причин проигрыша проправительственного блока "За Украину!" в последних парламентских выборах. Президент, в тот момент сумел воспользоваться разобщённостью настроенных против него политических сил, и превратить большинство в оппозицию. Однако, всплески скандала постоянно задевали имена то Даниила Леонидовича Кучерука, то спикера украинского парламента Юрия Валентиновича Алексеева.
- И тем не менее, - продолжил свою мысль Велер, - Хотите вы того, или нет, но с господином Алексеевым вам придётся наладить контакт. Хотя бы временный. И это необходимо сделать как можно быстрее. Что ещё обсуждалось на совещании?
- Литовченко высказал предложение подписать с социалистами, иначе говоря с Онойко, договор о совместных действиях.
- А вот тут с Александром Михайловичем соглашусь и я. На данный момент все партии средней руки находятся в состоянии наблюдения за вами. А они должны стать вашими сторонниками. Взять, хотя бы, партию "Зелёных".
Степан Григорьевич чертыхнулся:
- Детский сад. Бегают со своими деревьями и цветочками, словно, дебилы из клиники для душевнобольных.
- И тем не менее, свою функцию выполняют. - парировал немец. - Так что, соглашение с Онойко тоже в долгий ящик не откладывайте.
Тарасюк в который раз удивился, насколько хорошо Велер владел русским языком. Вот если бы ещё и украинский освоил, - мелькнула новая мысль, и тут же пропала, забылась.
- Кстати, - как бы, между прочим, спросил Велер, - Андрей Николаевич более не интересовался, кто же его на самом деле отравил?
Степан Григорьевич отвернулся к окну. Плюнуть бы этому засранцу в рожу.
* * *
12.16, по Киевскому времени
"По предварительным, непроверенным данным 22 ноября, на Майдане Незалежности, в Киеве, на 12.00 собралось более восьмидесяти тысяч человек. Люди съезжаются со всех областей Украины. К этому моменту по периметру площади, и на Хрещатике установили более ста палаток, в которых активисты оппозиционного движения собираются остаться на эту, и последующие ночи. Люди, сутками стоящие на площади, на морозе, требуют одного: чтобы итоги голосования во втором туре были пересмотрены, а все протоколы перепроверены, так, как они считают, что, по инициативе правительства, при подсчёте голосов, была произведена массовая фальсификация.
Самойлов и Дмитриев специально для кабельного телевидения "ТВ Москва".
* * *
12 46, по Киевскому времени
"Генеральная прокуратура Украины выступила с заявлением о том, что: "…решительно готова положить конец любому беззаконию, творимому на территории Киева и всей Украины. Ген. Прокурор Украины С. Т. Лысенко".
телеканал новостей "Свобода", 22 ноября, 200…"
* * *
12.46, по Киевскому времени
Владимир Николаевич Яценко на встречу с Егором Фёдоровичем Кузьмичевым прибыл за десять минут до начала беседы. В штабе у коммунистов царил относительный покой и стерильный порядок. Здание нынешнего Центрального Комитета КПУ находилось на улице Бахматовской, в двух кварталах от цирка, что давало основание юмористам постоянно говорить о том, что вышестоящее заведение, то есть ЦК коммунистической партии Украины, готовит кадры для нижестоящего культурного центра.
Премьер-министр поднялся на второй этаж, и его тут же пропустили в кабинет лидера стойких последователей ленинского наследия. Кузьмичев поднялся на встречу гостю. Как только коммунист сделал первый шаг, его тройной подбородок заколыхался, а глаза весело заискрились. Тот ещё жучара. - усмехнулся своей мысли Владимир Николаевич и протянул руку для приветствия.
- Какими судьбами к нам? - не слишком весело произнёс хозяин кабинета.
Вот если бы добавил: сирым и убогим. - Яценко огляделся по сторонам. Довольно неплохо. Не броско, и, одновременно, стильно. Премьер сам поднял стул, и поставил его поближе к хозяину кабинета, который обосновался на краю стола.
- Дело у меня к тебе имеется, Егор Фёдорович. Точнее, помощь.
Ну, вот и мой черёд пришёл. - Кузьмичёв скрыл усмешку, оттолкнулся от столешницы, и опустился в кресло. Он знал, рано или поздно, Яценко мимо него не пройдёт. Впрочем, как и Козаченко. У обоих просто другого выхода не было. Либо идти на поклон к социалистам, которые вот уже как второй год баламутят воду в ступе украинской политики, ставя палки в колёса и премьеру, и президенту. Но у которых голосов в Раде "с гулькин нос". Либо поклониться ему, коммунисту и бизнесмену. С его третью мандатов в парламенте.
- Слушаю тебя, Владимир Николаевич.
- Что в Киеве творится, видишь?
- Естественно. Зрением Бог не обидел. Мозгами, кстати, тоже. - тут же опередил остроту премьера Егор Фёдорович. - Молодец Козаченко. Такую массу народа собрать нужно умение. Всё-таки, кое-чему мы его научили.
- Кто это "мы"? - премьер расстегнул полы пальто, и теперь те, словно крылья большой, чёрной птицы, лежали с обеих сторон крупного тела политика.
- Коммунисты.
- Эка, ты махнул, Егор Фёдорович. - усмехнулся Владимир Николаевич. - И тут свою выгоду найти хочешь.
- А мне её искать и не нужно. Кто воспитал нашего баррикадного героя? Комсомол. Кто его направил работать в высшие финансовые структуры? Как и тебя на автобазу? Забыли. - сам же и дал ответ хозяин кабинета. - Забыли партию. А не рановато? Ты, Владимир Николаевич, без помощи КПСС так бы и прожигал, а то, может, и пропивал жизнь забойщиком в шахте, или, на худой конец, слесарем перед станком. А спас тебя партийный билет.
- Я всего в жизни своими головой и руками заработал. И твоя партия тут ни при чём.
- Ой ли… - глаза коммуниста превратились в маленькие щёлочки. - А вторую судимость тебе по чьей просьбе ликвидировали? Забыл письмо обкома партии? - премьер вскинул голову. - А оно сохранилось. Представь себе, звоню недавно нашим друзьям в Москву, а они мне и сообщают: лежит письмо то в архиве. В особой папочке. Со всеми подписями. И печатями.
- То давно было.
- Согласен, давно. Только есть такое слово: благодарность. За всё следует благодарить.
- Тебя, что ли?
- Зачем меня? Хотя бы тех, кто слово молвил за тебя в семьдесят втором. Они тоже, как оказалось, живы. Не так, чтобы здоровы, но помнят всё. До мелочей.