- Молодец! Если сведения важные, получишь премию. Давай сюда красавицу…
Бабур-Гани вошла в кабинет Мир-Джавада медленно, важно, не выказывая ни малейшего волнения, хотя она сразу поняла, что может проиграть и умереть.
- Говори быстро, что ты хотела мне сообщить, мне некогда.
- Я тебя упрекать не буду в том, что ты приказал меня убить. Ты действуешь примитивно, а мог бы далеко пойти с моей помощью. Зачем тебе моя смерть? Я раскинула на картах, и вышло: наши линии переплетаются настолько, что мы оба возвысимся и оба упадем одновременно. Ты проживешь недолго после моей смерти.
Мир-Джавад рассмеялся, но что-то так сильно защемило сердце, что стало не до смеха.
"Ведьма! - подумал он злобно. - Раньше тебя сожгли бы на костре. Убить ее?.. Ха! А после ждать: сбудется или не сбудется предсказание?.. Действительно, зачем мне ее смерть? Болтать она не будет, баба верткая, все может…"
Бабур-Гани была одного возраста с Мир-Джавадом, молодая красивая женщина. У нее были такие добрые глаза. Но как они преображались при виде денег, золота и драгоценностей, какими жадными, жестокими и беспощадными они могли стать. Бабур-Гани верила в свою звезду и смело смотрела в лицо Мир-Джавада, ожидая его решения.
- Хорошо! - согласился Мир-Джавад после долгого молчания. - Будешь у меня работать. Дам тебе большой особняк в тихом переулке, поработаешь педагогом.
Бабур-Гани расхохоталась.
- Я могу научить только воровать.
- Переквалифицируешься, будешь учить маленьких девочек любви.
- Тяжелая и опасная профессия! - нахмурилась Бабур-Гани.
- У меня тоже тяжелая и опасная профессия. "Наши линии переплетаются" - твои слова. Не бойся, ты будешь хорошим педагогом.
- И у меня нет другого выбора… Прощай, свобода!
- "Свобода - осознанная необходимость"!.. В столице прослушал краткосрочные курсы ответственных работников инквизиции. Так что у тебя неосознанное влечение к свободе. Какая свобода в тюрьме? И ты правильно понимаешь, что у тебя нет другого выбора. Начнешь с сиротских приютов, а скоро я обещаю тебе товар бесчисленный: и девочек, и мальчиков.
- И мальчиков тоже?
- Не строй из себя целомудренную святошу.
- Цену набить надо!
- Смотря какой товар предложишь, можешь в золоте купаться.
- Что за клиентура?
- Не ниже замминистра, начальника управления, директора синдикатов.
- Другое дело. Честно говоря, я подумала, что агентурная сеть.
- Одно другому не мешает. Девчонки будут не только спать, но и микрофоны устанавливать, а если надо, то и яд в вино подбрасывать.
- Я работаю с половины.
- Договорились. Только помни, что ты работаешь только на меня. Ясно?
- Яснее ясного!
Особняк был выше всяких похвал. Дворец! Снабжение по высшему классу: еда и вино отменные. Бабур-Гани поняла, что наконец-то вытащила в жизненной лотерее выигрышный билет.
Отрабатывать она умела. В первую очередь Бабур-Гани объездила все сиротские приюты города и районов, отобрала в них всех красивых девочек и мальчиков. Как развращать, ее учить не надо было. Полное безделье, одни развлечения и удовольствия, деликатесы и немного вина. А за удовольствия дети расплачивались своим телом. Причем в развращенном сознании укреплялось убеждение, что это их ублажают… Ну, а потом… "Коготок увяз, всей птичке пропасть"… Потом приходилось и выполнять все, что требовали. Недовольных сажали в карцер, двоих мальчиков, попытавшихся сбежать, казнили на глазах у потрясенных товарищей по несчастью. Побеги прекратились; царило полное повиновение.
Бабур-Гани нашла себя, нашла свое дело и творила вдохновенно. Она разработала целую систему, согласно которой каждая из ее подопечных проходила три круга обучения: в первом круге невинные создания обслуживали крепких мужчин, во втором круге требовался уже немалый опыт, а к третьему кругу обслуживающий персонал подходил, будучи искусницами или искусниками в любви.
Через год Бабур-Гани установила полную монополию на обслуживание верхов. Тех метресс, кто пытался с ней конкурировать, она убирала с помощью Мир-Джавада, или так запугивала, что те отказывались от борьбы с ней и переходили на обслуживание второразрядных чиновников и других представителей власти, купцов, что снижало, естественно, существенно их доходы…
Атабек вызвал к себе Мир-Джавада. После горячей встречи, которую устроил своему зятю тесть, когда тот вернулся из столицы, Мир-Джавад перестал трястись от ожидания встречи с капо ди капо.
- Ты уже знаешь, что готовится выселение крепких хозяев в северные джунгли. Готовь списки.
Мир-Джавад почтительно поклонился и улыбнулся.
- У меня уже все готово, ваше высочество!.. За кого ты меня принимаешь, отец? Как только я услышал краем уха, что затевается, дал команду, и через год все списки были заполнены.
- Проверил?.. Нет ли там невинных? Может, счеты сводят?
- "Лес рубят - щепки летят"!.. Всех не проверишь, отец.
- Там могут быть наши, - поморщился Атабек.
- Аллах отберет наших от не наших!
- Хорошо! Действуй!
И Мир-Джавад стал действовать: все зажиточные хозяева были лишены всех прав, у них отняли землю, дома, хозяйства, а их, вместе с семьями, арестовывали и высылали в пустынные северные джунгли, где непривычные к суровому климату и ослабленные душевной тоской, почти все они поумирали от разных болезней, которые объединяла одна общая беда и несправедливость.
Озлобленные хозяева стали мстить. Полилась кровь. Потоки крови. Кровь рождала кровь.
Это устраивало правительство и развязывало ему руки: репрессии ужесточились, а страдали большей частью невинные, как с той, так и с другой стороны. И железнодорожные составы продолжали выбрасывать из своих теплушек сотни людей на маленьких затерянных в глухих джунглях полустанках. И не было им числа.
Гюли кормила Иосифа, он капризничал, не хотел есть, требовал, чтобы ему рассказали сказку или сплясали перед ним, на худой конец, чтобы спели песенку, а Гюли, сюсюкая, уговаривала своего самого лучшего мальчика на белом свете съесть хоть маленький кусочек.
В дверь позвонили. Служанка ушла на базар, поэтому Гюли пришлось самой открыть дверь. Открыв дверь, она от испуга закричала; перед ней стояла ее мать, но в каком виде: избитая, седая, измученная, в старом драном платье, грязная и уставшая до потери разума. Безумные глаза ее смотрели куда-то мимо, не узнавая собственной дочери.
Гюли охватил ужас, когда она увидела мать.
- Что случилось? Что с тобой сделали? - беспрестанно повторяла Гюли, любовь и жалость к матери разрывали ей сердце.
Теперь никто не дал бы ее матери сорок с небольшим лет, она выглядела на все шестьдесят. Гюли отвела мать в ванную, сама вымыла ее и плакала, глядя на ее тело, все в кровоподтеках и синяках. Мать безучастно смотрела на ее слезы.
Чистая, в новой одежде, которую ей принесла дочь, она села за стол и так жадно, давясь, как будто ее неделю морили голодом, стала есть, что Гюли забеспокоилась, не будет ли ей вредно, после голода, столько много. Но остановить мать у Гюли не хватило духа. Насытившись, мать приобрела способность речи.
- Мне надо поговорить с Мир-Джавадом. Устрой с ним встречу как можно скорей. Пусть остановит это безумие, пока не поздно… О нашествии турок или персов я слышала в школе, а теперь увидела хуже, когда свои ведут себя, как полчища Тимурленга… Меня, старуху, два раза насиловали отрядом, можешь себе представить, что они делали с другими семьями крепких хозяев. Ты помнишь Мариам?
- Помню, через дом жила, такая хорошенькая девочка.
- Она выросла за это время в красавицу. Эти изверги привязали ее к столу и насиловали, кто сколько хотел. Представляешь, голую к столу, даже мальчишки ее насиловали… Все у нас отняли: землю, дома, имущество. В наших домах поселили бездельников, пьяниц, а всех нас увезли в теплушках, в холодных, грязных, на север. По дороге я бежала, прямой путь размыло, повезли через город… Если спросишь, как я бежала, не смогу тебе объяснить… Столько времени живу как во сне… Да, твою сестру убили, задавило машиной. Когда нас распихивали по грузовикам, безумная толпа все сшибала на пути, дочь была у меня на руках, меня сбили с ног, и я выпустила ее из рук, рядом рванул грузовик… Ты никогда не слышала, как хрустят кости твоего ребенка. Ты - счастливая! А я слышала, этот хруст стоит в ушах, сводит меня с ума, не дает спать. Я и живу только для того, чтобы встретиться с Мир-Джавадом, сказать ему, что творят его люди в черных мундирах, эти отряды позорят святое имя инквизиции. Подонки! Надо открыть глаза твоему мужу. Устрой нам встречу.
Гюли устало и покорно вздохнула.
- У него другая жена, это во-первых. Во-вторых, он верит своим людям, как себе, и уничтожит любого, кто попытается ему "открыть" глаза. Выбрось из головы такие мысли, мама. Лучше я поговорю с Мир-Джавадом, и тебя оставят в покое.
- Я вложила все деньги в покупку земли, сама работала день и ночь. Муж тоже не бездельничал…
- Может, хватит тебе мужей? - рассердилась Гюли, вспомнив шофера.
- О чем ты говоришь, дочка? Творится страшное преступление, а ты о своих обидах. Дай мне хоть на десять минут увидеть Мир-Джавада, пусть остановит своих башибузуков.
- Хорошо, успокойся, я постараюсь устроить тебе встречу с Мир-Джавадом. Иди спать.
Гюли, бережно поддерживая мать, проводила ее в свою спальню, где та сразу же уснула, едва успев положить голову на подушку. Гюли смотрела на спящую и лихорадочно соображала, что же ей делать: влияние на Мир-Джавада никогда не было большим, а в последнее время упало почти до нуля, он обеспечивал ее всем необходимым, навещал сына часто, но ненадолго, иногда оставался и ночевать, но прежней страсти как не бывало.
В приемной кабинета Мир-Джавада за секретарским столом сидела молоденькая девчонка. По тому, как она нагло и независимо взглянула на Гюли, можно было понять, что девочка общается с шефом не только по служебным делам.
- Подождите! - нахально улыбнулась она.
Это было неожиданно для Гюли. Раньше она имела право проходить к Мир-Джаваду без доклада. Гюли села у окна. Как ей было все здесь знакомо, сколько раз она приходила сюда и после рождения сына. Но как только Мир-Джавад решил взять эту молоденькую шлюшку, он предложил Гюли оставить работу и посвятить себя целиком и полностью воспитанию сына.
- Женщина должна либо работать, либо рожать и воспитывать! - с апломбом заявил он ей.
С каким наслаждением Гюли выгнала бы эту красивую дрянь и заняла бы ее место, чтобы быть рядом с Мир-Джавадом….
Целый час прождала Гюли, прежде чем ей разрешили войти в кабинет. Ни одного упрека не высказала Гюли, но такая обида была написана на ее лице, что Мир-Джавад поспешил ей навстречу.
- Прости, дорогая, говорил со дворцом эмира. Верховный рвет и мечет, требует скорейшей ликвидации класса крепких хозяев, а у меня людей не хватает, по две смены работают, по четыре, от силы пять часов спят в сутки. Замотались совсем. Врагов не десятки, не сотни, не тысячи даже. Сотни тысяч.
- И все враги? - притворилась непонимающей Гюли. - Все землевладельцы?
- Земля - общественное достояние! - как на трибуне произнес Мир-Джавад. - Одна семья не имеет права ею владеть. Пусть объединяются, берут землю в аренду у государства, орудия производства, платят налоги…
- Налоги они и раньше платили… Что это я? - Гюли провела рукой по лицу. - Слушай, мать арестовали!
- Знаю, она жена одного из главных наших врагов, это мне доложили.
- Но она - моя мать и бабушка твоего сына.
- Свои личные интересы я всегда подчиняю нуждам страны… Я своей жизни не жалею, почему я должен щадить жизни врагов? Третий раз она неудачно выходит замуж, третий раз теряет мужа, бог, Действительно, троицу любит…
- Она не враг, пощади ее, спаси!
- Друзья не сбегают из-под стражи. Ты знаешь, где она? А, что я говорю, если ты здесь, значит, она у тебя.
Мир-Джавад позвонил по внутреннему телефону и послал машину и конвой за матерью Гюли, чтобы арестовать ее. Положив трубку, он вдруг чего-то испугался, позвонил домой Гюли.
- Это кто?.. Мир-Джавад говорит. Позови маму… Мама? Здравствуй, дорогая! Я за тобой послал машину, приезжай, поговорим.
Гюли засияла, услышав эти слова, но Мир-Джавад, положив трубку, озабоченно добавил:
- А то кричать будет, ребенка испугает.
У Гюли ноги стали ватными, она опустилась прямо у двери на ковер и безутешно зарыдала. Мир-Джавад подошел к ней.
- Поплачь, поплачь, это хорошо, сердце у тебя доброе, ты не представляешь, какие жестокосердные дети встречаются, удивляюсь, клянусь отца. В нашей стране так о них заботятся, все для них, все ради их, откуда такие берутся, э, ты не знаешь? Удивляюсь, э!
И Мир-Джавад погладил Гюли по голове, как маленькую…
Атабек сиял, был всем доволен, всеми доволен. Его и жена спросила:
- Ты что так сияешь, как новенький грош?
Атабек за ласковое слово подарил ей маленькую бриллиантовую брошь и нежно поцеловал в щечку. Он только что получил свою "львиную" долю из конфискованного имущества от Мир-Джавада. Но не это его так радовало, Атабек давно уже привык к подношениям и к дележу. Рано утром, когда все нормальные люди еще спят, позвонил Великий Гаджу-сан:
- Гном, держись крепче за что-нибудь тяжелое, можешь за свою голову, а то улетишь от радости, крылья-то выросли небось. Ты занял первое место по ликвидации самых опасных нашему гуманному строю врагов, - класса крепких хозяев. Молодец!
- Служу великому вождю! - радостно гаркнул Атабек.
Ему сразу представилось, как в большом зале дворца эмира старенький Икал вручает ему орден "Мудрой змеи". Заодно подумал и о том, откуда Гаджу-сан вытащил этого старого придурка, по слухам, чуть ли не из тюрьмы, но Атабек прекрасно знал, откуда появился Икал: Гаджу-сан на спор выкрал его из сумасшедшего дома.
Атабек был бодр и весел еще потому, что маленькая плутовка Клари согласилась принять большой подарок… И сегодня ночью…
- Как хорошо, - думал Атабек, поглощая вкусный обед, - быть вождем, пусть и не таким Великим, как Гаджу-сан, наш бог и учитель.
В разгар обеда пришел Мир-Джавад.
- Мне передали твой приказ, отец!
- Ащи, какой приказ? Ты что, с луны свалился?.. Приглашение, э! Понятно? Приглашение… Садись, ешь, пей, отдыхай, одним словом. Дело не уйдет. Уходит от нас только время, а с ним молодость, здоровье, а затем и желания… Самое страшное, когда уходит желание.
- Мое желание - благо страны!
- Хорошо говорить стал. Как вспомню, что всего несколько лет назад ты путал значения слов, приятно на душе становится: еще одного хорошего человека вырастил, благодарного к тому же.
Мир-Джавад слушал хвалу без угрызения совести, с каменным лицом, даже маленькое раскаяние не шевельнулось в душе. Может, за неимением души?
- Я твой должник, отец! Вечный должник!
- Это мне нравится. Твое уважение искреннее, радует.
Атабек движением пухлой маленькой руки выслал из комнаты слуг, затем спокойно сказал оставшейся жене:
- Тебе что, отдельное приглашение требуется?
Жена обиженно поджала губы, но беспрекословно встала и вышла из столовой. Мужчины остались вдвоем.
Мир-Джавад смотрел, ожидая, на Атабека. Тот смотрел на Мир-Джавада, оценивая. Долго смотрел и молчал. Наконец, медленно выговаривая каждое слово, сказал:
- Если выздоровеет начальник инквизиции, ты опять станешь заместителем и даже не первым, кампания завершается. А когда умрет сам Юсуф, один аллах знает, и кого он оставит вместо себя…
- Не должен выздороветь, значит! - хмуро откликнулся Мир-Джавад. - У тебя, отец, есть же среди хирургов друзья.
- Я сам в прошлом хирург.
- Извини, не знал. Так у тебя есть человек, который мог бы нам помочь?
- Я сам буду делать операцию, у меня свои счеты с этим старым гангстером.
- Его охраняют преданные ему, неподкупные люди.
- Твоя забота, придумай, как их заменить своими верными и неподкупными людьми.
- Придумаю, не беспокойся.
Мир-Джавад часто навещал начальника инквизиции в больнице, почти каждый день: приносил фрукты, докладывал о делах, просил совета. Юсуф души не чаял в своем заместителе и подумывал о том, чтобы оставить его на своем месте, после того как уйдет на пенсию. Кое-что о его денежных махинациях и многочисленных любовных связях он знал, но считал, что верность их общему делу, твердость в идеалах все искупает, да и сам он был далеко не святой. А в Мир-Джавада он верил.
В этот день Мир-Джавад пришел озабоченный и возбужденный. От Юсуфа это не укрылось.
- Случилось что-нибудь?
- В урочище Ош банда Гуляма появилась, - вздохнул Мир-Джавад. - Но взять ее трудно, людей не хватает.
Юсуф содрогнулся от ненависти к Гуляму и от боли в желудке.
- Бери всех, я разрешаю.
- Даже вашу личную охрану? - невинно спросил Мир-Джавад.
- В первую очередь! На них можешь положиться: все они верные мне люди и ненавидят Гуляма.
- Но они, как и я, в первую очередь служат вам, поэтому я покорно прошу, чтобы именно вы дали им приказ пойти на дело. Есть сведения, что банда уходит за кордон с большими запасами золота.
- Не дай ей уйти, прошу, как сына! Самое большее, через пять лет я уйду в отставку, и ты единственный кандидат на мое место, скажу тебе по секрету. Но уничтожь банду.
Верную приманку бросил Мир-Джавад, вернее не бывает. Всех людей отдал начальник инквизиции Юсуф из своей личной охраны, даже накричал на второго заместителя, который засомневался в разумности такого решения, и послал его со всеми на охоту за Гулямом. Не только смерть брата была причиной такой ненависти. Гулям до переворота сыграл с приятелем, а начальник инквизиции Юсуф был простым бандитом, скверную шутку: взял себе всю добычу от совместного ограбления банка, а подельщика сдал охранке Ренка. В тюрьме Юсуф и познакомился с Гаджу-саном, примкнул к движению, устроил побег, а после переворота гонялся за Гулямом, но безуспешно. Только тот знал, где находится золото.
Мир-Джавад, как всегда, лично готовил операцию. Он так увлекся этим делом, что последние мухи, нагло летающие возле него, могли безнаказанно садиться даже на стол.
На рассвете, когда осенний туман настолько густой, что в трех метрах ничего не видно, войска инквизиции перекрыли урочище Ош. Часовых сняли издали метатели ножей, каждый день недаром метали на тренировках пятикилограммовые ножи. Застигнутая врасплох банда могла быть уничтожена без единого выстрела.
Но выстрел прозвучал. После долго разбирались: с чьей стороны раздался первый выстрел. Большинство считало, что кто-то из воинов инквизиции не выдержал испытания давящей тишины и нажал на курок, но Мир-Джавад был другого мнения. И в официальные документы вошла его официальная точка зрения.
Перестрелка в тумане была интенсивной, но непродолжительной. Окруженные со всех сторон бандиты сдавались один за другим. Но это была не банда Гуляма. Когда рассеялся туман, подсчитали потери: у бандитов был один человек убит и трое легко раненные, а у войск инквизиции погибли два заместителя Юсуфа, вся его охрана и любимый помощник Мир-Джавада, преданный ему капитан. Этот поплатился за свое любопытство. Еще бой не закончился, а он, проявляя рвение, подбежал к Мир-Джаваду с двумя винтовками, захваченными у бандитов, и поделился открытием: