Атабек опять надолго замолчал, но Мир-Джавада не отпускал.
- Месяц для Гяурова наполовину прошел, - неожиданно спросил Атабек. - Что-нибудь есть?
- Сэр, я ждал назначения…
- У тебя осталось, значит, только полмесяца.
- Мало.
- Я ждать не могу. - Атабек раздавил недокуренную папиросу в золотой пепельнице. - Гяуров мне мешает… А ты будешь главным инквизитором края только после смерти старого борца за справедливость, такое распоряжение я получил от самого несравненного Гаджу-сана. Кстати, он о тебе уже все знает, помнит твоего отца, так что считай, утверждение у тебя в кармане… Я за тебя стою горой, но ты должен быть Магометом. Через полмесяца ты обязан убрать Гяурова любыми средствами, или он будет арестован. Ты обещал мне блестящую работу. Я хочу ее увидеть.
Мир-Джавад понял, что выхода нет.
- Будет сделано, босс!
Мир-Джавад, после того как убили отца, рос у дяди. С матерью случился удар, она лежала без движения, бабушка за ней ухаживала, а мальчик остался беспризорным, и дядя Муса взял его к себе. У него был сын, младше Мир-Джавада на год, Джумшид. Мир-Джавад полгода прожил у дяди. С братом у него установились такие дружественные отношения, что Джумшид ревел, вцепившись в Мир-Джавада, когда за ним пришла выздоровевшая мать, чтобы забрать домой. С тех пор они знали друг о друге все, вернее, Мир-Джавад знал о нем все.
Теперь Джумшид заведовал, после окончания торгового института, самой крупной торговой базой в городе. И Мир-Джавад, сразу же после напоминания Атабека о невыполненном задании, зашел к брату на базу.
- Как дела, дорогой?
Братья поцеловались. Джумшид взял пачку бумаг и потряс ими.
- Все просят прислать грузовики, а где я их столько возьму? Им бизнес, а мне одни хлопоты, я за всех должен отвечать, они палец о палец не хотят ударить, даже пошевелить, а я отдувайся.
- Попроси у отца, - посоветовал Мир-Джавад брату. - Худо-бедно, он - мэр города, пусть помогает.
- Ты что, своего дядю не знаешь? Родному сыну все в последнюю очередь: хорошую зарплату, квартиру, персональную машину. Не поверишь, до сих пор хожу пешком.
- Хорошо, что не под стол, - пошутил Мир-Джавад.
- Тебе хорошо шутить, я смотрю, в инквизиции одни шутники подобрались. Штучный отбор, да?
- Как брату помогу, дадут тебе грузовики, куда их посылать?
- В Корален, в первую очередь лимоны и апельсины забрать, вся партия идет в Дойчланд, сам понимаешь, должны быть свежими.
- Готовь склад, завтра утром к тебе прибудут пять машин, как минимум!
Мир-Джавад поболтал с братом о пустяках, выпил стакан чаю с кизиловым вареньем, поцеловал брата поцелуем Иуды и ушел. Больше они не встречались.
Мир-Джавад позвонил Атабеку.
- Шеф, срочно нужны машины!
- Надо, возьми! - последовал ответ.
- Взять надо у Гяурова, прошу вас ему позвонить. Но вы машины у него не просите, нажмите на срочное выполнение плана поставок лимонов и апельсинов в Дойчланд, он поймет и даст сыну машины, а остальное - мое дело.
Атабек обещал помочь. Накануне Мир-Джавад узнал о подпольном складе опиума, взял его со своими людьми, преданными только ему, начальству о складе, естественно, не доложил, и теперь все его люди сидели там в засаде, но выполняли странное поручение: разрезали апельсин на две равные половины, аккуратно вынимали содержимое, попутно отправляя его в свой желудок, в кожуру вкладывали мешочек с опиумом, склеивали половинки и закрашивали плод темным воском, затем заворачивали каждый плод в бумажку и прилепляли сверху длинную этикетку: "марока", что сокращенно обозначало "мировая автономно-республиканская овощная контора"… А тем временем машины шли на плантации за грузом цитрусовых для Дойчланд, которая взамен поставляла машинки для набивания сигарет и прочные презервативы. Один из шоферов был человеком Мир-Джавада. А сидевшие на складе агенты занимались странным для них делом, делом, которым обычно занимаются те, кого они неустанно выслеживали и ловили. Теперь агенты на собственном опыте постигали тяжелый труд контрабандистов и торговцев наркотиками…
На обратном пути одна из машин свернула в сторону от маршрута и остановилась у подпольного склада. Люди Мир-Джавада быстро выгрузили половину ящиков из машины и загрузили вместо выгруженных свои ящики с особыми апельсинами. Машина уехала на склад Джумшида, а агенты остались сидеть в засаде. От скуки они съели и те апельсины, что выгрузили из машины. Объелись так, что больше не могли на них смотреть всю жизнь. Тем более что Мир-Джавад вычел стоимость этих апельсинов из их денег, но зато заплатил за сверхурочные, чем поселил глубокую убежденность в справедливость в их сердцах…
А машины спокойно разгрузились на базе, которой заведовал Джумшид, он специально и склад для них освободил. Довольный Джумшид не уходил с базы, пока каждый ящик не был взвешен, не уложен в штабели на складе, а документы не оформлены.
А в это время Мир-Джавад заглянул "по дороге" в дом Джумшида, удивился, что тот так долго задерживается на работе: "совсем себя не бережет", остался пить чай и, улучив момент, когда жена Джумшида хлопотала на кухне, подложил пачку иностранной валюты Джумшиду в кровать под матрац. Затем Мир-Джавад долго пил чай с любимым черешневым вареньем, хвалил хозяйку и, не дождавшись брата, ушел, сославшись на неотложные дела. Из телефонного автомата, что неподалеку от дома Джумшида, он позвонил в инквизицию, в отдел по борьбе с наркотиками, изменив голос положенной в рот конфетой, сказал:
- Верноподданный сообщает: на первом складе у Джумшида крупная партия наркотиков, несколько ящиков апельсинов. Утром они уйдут в Дойчланд.
И, довольный, повесил трубку. Машина заработает, это он знал неплохо…
Усталый, как никогда, Джумшид уже уходил домой, когда территория базы была окружена солдатами, а к Джумшиду подошли трое в штатском и потребовали ключи от первого склада. Джумшид не стал даже требовать у них документов, людей инквизиции каждый узнавал по доброму и отзывчивому взгляду. Он вернулся в контору, взял ключи, полез зачем-то в карман и сразу был схвачен человеком в штатском. Его быстро обыскали и отпустили.
- Зачем? - обиделся Джумшид. - У меня никогда в жизни не было оружия.
- Береженого бог бережет, - мягко извинился инквизитор.
На складе рота солдат быстро, но не очень ловко, вскрывала ящики с апельсинами, скорее ломали, штурмовыми ножами взрезали каждый плод и тут - же его жадно уничтожали. Когда эта рота объелась, вызвали вторую, и разгром продолжался.
Джумшид попытался протестовать.
- Что вы делаете, это же наша валюта, партия идет в Дойчланд.
- Заткнись! - сказал ему нежно инквизитор. - Она пойдет в животланд.
Джумшид сел на пустой ящик из-под апельсинов и обреченно стал смотреть на это дикое пиршество… Когда под утро нашли все-таки ящики с наркотиками, он уже не удивлялся, был в прострации, все плыло перед глазами, как в тумане. После того как Джумшид подписал акт об изъятии крупной партии наркотиков из первого склада вверенной ему базы, он как в тумане поехал с инквизиторами к себе домой. Как в тумане он увидел бледное лицо испуганной жены, как должное воспринял найденные под матрацем пачки иностранной валюты. Так, в тумане, он и жил еще долгие годы на далеком острове Бибирь в Антарктике, пока случайно не затесался в пьяную драку уголовников и не получил смертельный удар ножом в толпе дерущихся. Боль развеяла туман, и последнее, что видел перед собой Джумшид, было не лицо дочери, не лицо жены, не лицо отца или матери, а улыбку брата. Мир-Джавад улыбался добро, ласково, дружелюбно. Но глаза его смотрели черным дулом пистолета.
Мир-Джавад пришел к Гяурову ранним утром, еще до начала работы. Он знал, что дядя приходит, как правило, за час до начала, раньше всех, чтобы в тишине, когда никто не дергает, поработать. Это было единственным временем, когда он принадлежал себе и никто не приставал с личными просьбами, от которых надо было уметь отказываться, потому что большая часть из них незаконна.
Гяуров очень удивился, увидев племянника в такую рань в своем кабинете. А Мир-Джавад нежно его обнял, расцеловал.
- Здравствуй, отец!
- Что-нибудь случилось?
Мир-Джавад выложил на стол фотокопии документов.
- Дядя, вы знаете, как я вас люблю! Ради вас я совершил должностное преступление. Здесь документы: протокол изъятия наркотиков с первого склада базы Джумшида, протокол изъятия иностранной валюты из его рабочего стола, протокол изъятия валюты в его доме, протокол допроса Джумшида. Через час за вами придут, ордер на арест подписан. Я не хочу, чтобы вы предстали перед судом, чтобы вас объявили преступником, но факты против нас. Ни один суд в мире вас не оправдал бы. Джумшид показал, что вы не давали ему машин, а для этого груза дали сразу… Вы смелый и решительный человек, дядя, вы знаете, что в таких случаях делают…
Гяуров внимательно изучал документы.
- Ты веришь? Ты можешь в это поверить?
- Я не верю, но не я вас буду судить, а ваш заклятый враг Кочиев. Ему верить не надо. Есть еще свидетели: шоферы, они скажут все, что им велит Кочиев.
- Джумшида расстреляют?
- Вместе с вами, да! Без вас мне будет легче сохранить ему жизнь.
- Ты думаешь, он виноват?
- Уверен на сто процентов, что ничего не знал. Растяпа, всем, кому надо и не надо, доверял. Заведующий складом скрылся, его ищут и найдут.
Мир-Джавад сам помогал зарывать тело заведующего складом в оливковой роще, после того как выстрелил ему в затылок.
Гяуров пристально всматривался в глаза Мир-Джавада, но кроме любви и преданности ничего в них не прочел.
- Возьми фотокопии, ты очень рисковал, спасибо тебе. Я на тебя надеюсь, что ты спасешь жизнь Джумшида и разоблачишь эту ложь и клевету.
- Я вам обещаю, дядя. Жизнь положу, а найду того негодяя и отомщу.
Мир-Джавад спрятал фотокопии документов в карман. Гяуров обнял племянника, они троекратно расцеловались.
- Живи долго, - прошептал Гяуров и перекрестил уходящего Мир-Джавада.
Когда Мир-Джавад подходил к выходу, из кабинета раздался легкий хлопок выстрела. Никто не заметил Мир-Джавада: сторожа вызвал подручный Мир-Джавада, а до начала работы оставалось сорок минут…
"Какие похороны, какие похороны, - думал Вазген, глядя из окна на нескончаемое шествие с траурными знаменами. - Как у нас любят мертвых, нет, ты посмотри, как у нас любят мертвых, толику бы этой любви живым, может, рай наступит… А почему? Потому что мертвый не опасен, мертвого не надо бояться, конечно, если ты не веришь в привидения. Объявили, что умер от инфаркта, а говорят: "застрелился, позора не выдержал"… Ай, Джумшид, Джумшид, что ты наделал, негодяй? Век тебе мучиться, такого славного, знаменитого отца подвел. Что нужно человеку? Все имел, э: хорошую должность, здоровье, жену красавицу, квартиру, деньги… Нахал! Все мало, прорва ненасытная. Валюты захотелось. Иностранной монеты. В торгиуме штиблеты покупать. Не понимает, сразу спросят: "откуда взял"?.. Что ответишь? Нашел на базаре?.. Нет, какие похороны… Носатый шел с женой Гяурова, как главный родственник. А красавицы жены Джумшида не было. Стыдно за мужа. Убил отца, зато спас свою шкуру. Ничего, на остров Бибирь отправят, там тепло и уютно не будет. Все желания замерзнут… Нет, какие похороны. Ничего не скажешь, любят у нас мертвых, любят больше живых… Все мы такие: матери при жизни лень лишний раз письмо написать, а над гробом рыдает, как маленький… И я не лучше: разве я так сильно любил свою Ануш при жизни, как поклоняюсь ей после ее мученической смерти. Может быть, поэтому так помним, так любим мертвых, что вина терзает, вина, что не так помнили, не так любили при жизни. А на что мертвому наша любовь? Живому она нужна. Живому! Жениться мне надо, пока не поздно… Детишек надо, тогда, может, не буду так страдать, оставит меня та страшная дорога, мой нескончаемый путь скорби и отчаяния"…
"Не ревнуй злым людям и не желай быть с ними: потому что о насилии помышляет сердце, и о злом говорят уста их. Мудростью устрояется дом и разумом утверждается".
Над могилой Атабек говорил речь:
- Мы сегодня провожаем в последний путь нашего друга, боевого соратника, одного из несгибаемых борцов против мировой несправедливости, против эксплуатации человека человеком. В горах Серры он не раз доказывал свою беззаветную храбрость, отчаянное мужество и гранитную непоколебимость. Все силы он отдал служению народу, служению делу возмущенцев, подполье в горах Серры выковало его характер, его сердце стало железным, даже иногда стальным. Ступень за ступенью шел он по лестнице своей славы, заслуженной им всей своей жизнью, полной опасностей, но и тех радостей, которые несут эти опасности. Ни угрозы, ни подкуп, ни холод, ни жара, ни снег, ни проливные дожди не могли столкнуть его с этой постницы славы, он дошел до вершины, но его сердце, полное любви к своему многострадальному народу, не выдержало этой чудовищной нагрузки, самозабвенной отдачи. Мы все будем помнить этого замечательного человека, прекрасного отца и учителя. Ты всем, мой друг, будешь служить образом для подражания, войдешь в будущие легенды, которые благодарный народ будет сочинять о таких, как ты. Спи спокойно, боевой друг. Ты сделал все, что мог!
Оркестр заиграл траурный марш. Прощальные залпы разорвали кладбищенскую тишину, могилу Гяурова в аллее вечной славы украсила гора венков и живых цветов… Расходились молча. Многие стыдились смотреть в глаза друг другу.
Мир-Джавад развернул кипучую деятельность. В инквизиции его назначение третьим заместителем встретили прохладно, если не сказать "холодно". Два лагеря внутри инквизиции боролись друг против друга, улыбаясь и целуясь при встречах. "Плохо спал, дорогой? Бледный какой, здоровье беречь надо, хочешь, врача посоветую". "Спасибо, родной! А как твои дела?" "Цвету и хорошо пахну!" "Да, лучше жизни не найдешь".
Оба лагеря приглядывались к Мир-Джаваду, прикидывая, как перетянуть его на свою сторону, поэтому ни один лагерь ему своих людей не дал, бери, где хочешь. Мир-Джавад поклонился Атабеку, инквизиции расширили вдвое штат, и Мир-Джавад набрал своих башибузуков, всех, кто смотрел ему в рот, ел из его руки, пил из его бутылки. И сразу превратился в такую силу, с которой пришлось считаться.
Никто не знал, как выполнять директиву о разорении, поэтому Мир-Джавад мог делать все, что считал нужным. Он не стал утруждать себя и своих подчиненных, выясняя: кто непопутчик и кто несоглашенец. Мир-Джавад быстро выявил всех тех, кто имел движимое и недвижимое имущество: богатых торговцев, остатки аристократической знати… Всех тех, у кого остались драгоценности, картины, антиквариат.
Тех, кто держался в тени, но делал большой бизнес, всех подпольных миллионеров он обложил налогом в свою пользу. К остальным применил директиву. По утвержденному дворцом эмира списку Мир-Джавад каждый день разорял какой-нибудь клан, неугодный Гаджу-сану.
Человек Мир-Джавада приходил с солдатами в дом, устраивал обыск, все ценное конфисковывал, оставляя расписку на память, чтобы всю оставшуюся жизнь вспоминали: как мы хорошо жили. Тех, кто пытался сопротивляться, солдаты убивали: расстреливали или просто закалывали штыками… Если ничего не находили, а в списках значился, пытали и мучили до тех пор, пока не показывал тайник, или не умирал. Редко кто мог утаить что-нибудь, у кого хватит сил смотреть, как насилуют на твоих глазах жену и дочерей, издеваются над сыновьями, кто может променять детей на богатство, разве все золото мира, все алмазные россыпи Голконды заменят счастливый детский смех, огоньки счастья в их глазах…
"И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он, как победоносный, чтобы победить. И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. И когда Он снял третью печать, я услышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей… И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть: и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными"…
"Аллах, благослови Исаака, пусть он иудей, но какой хороший человек, какой замечательный совет дал. Послушай, какой он замечательный совет дал, всего за сто монет: разделить все богатство на две равные части, одну бросить в пасть носатому дьяволу, другую спрятать как следует. Я так и думал сделать: золотые монеты отложил, чтобы спрятать, а все остальное решил отдать, не спрячешь же бриллиантовое ожерелье жены, когда его весь город знает. Солдаты нагрянули так внезапно, свалились как снег на мою старую голову. Думал - все. Опять выручил Исаак, пришлось десятую часть ему отдать. Умный какой: вывалил из корзинки в уборной кучу использованной бумаги, на дно положил завернутое в бумагу золото, а сверху завалил опять грязными бумажками. Солдаты забрали половину, все в доме перерыли, перевернули вверх дном, но, представь себе, золота не нашли. Спасибо тебе, аллах, ты даже светлую голову Исаака, не потому, что он плешивый, по-настоящему светлую, заставил работать на благо правоверных, чтобы дьяволу меньше досталось. Стон стоит на земле, как жизнь дальше пойдет, подумать страшно…"
По приказу Атабека каждый день в газетах печатались мнимые ниш разоренных непопутчиков и несоглашенцев, каждый день устраивались митинги и собрания, на которых зачитывались преступления разоряемых. И в газетах, и на митингах, и на собраниях давались клятвенные уверения властями, что строгие, исключительные меры применяются только к врагам, а другие честные торговцы и представители старой знати могут спать спокойно. И все верили, или только делали вид, что верят, каждый день радуясь, что опять пронесло мимо солдат-разорителей, так их окрестила молва, опять другого, опять не его, его-то за что, он честный попутчик и соглашенец. Как бараны ждали своей очереди, когда им всем перережут глотку, являя собой пример смирения и долготерпия.
А куда денешься? Граница так крепко охраняется, что и муха не пролетит, а если по дурости перепутает направление и нарушит границу, ее тут же собьет своей ниткой резинки Мир-Джавад. Он не промахнется, - снайпер. Завербованные им агенты распространяли слухи, что видели его летящим, аки ангел, во всем белом, над границей, и тишина, и мир спустились на землю там, где он пролетал. А он трубил в большую трубу и громко кричал: "Спите спокойно, граница на замке"!
Сколько добровольных помощников нашлось у Мир-Джавада среди мелких лавочников и деклассированного элемента, сколько ушей и глаз было предоставлено в его распоряжение, причем патриоты не требовали никакой платы, своей доли в этом вселенском грабеже.