И НА ТВОЮ ЧЕСТЬ ПОСЛОВИЦА ЕСТЬ
Эстонская пословица гласит: на всякого барана есть Михайлов день. Можно было бы привести несколько русских пословиц. соответствующих ей, но вы должны знать их лучше меня, поэтому скажу лишь для пояснения, что Михайлов день бывает глубокой осенью, в ноябре, и что крестьяне обычно не всю скотину оставляли на зиму, какую-то часть резали, когда подножный корм кончался.
И еще, пожалуй, стоит напомнить, что пословица сплошь, да рядом употребляется в переносном смысле: в ней хоть и упоминается баран, а подразумевается подчас кто-то еще. Остальное, надеюсь, вы поймете, прочитав эту главу.
Ястреб давно держал на примете' горностаев. Еще с прошлой зимы. Он часто кружил над полями и над ольшаником, что возле хутора Таммисту. Распластав крылья, парил он в восходящих воздушных потоках, как планер, и примечал всех обитающих па земле животных. Зимой самым его любимым пунктом наблюдения была одинокая ель на берегу реки возле дамбы, ограждавшей польдер. Он осматривал окрестности, словно в бинокль, видел каждую птицу и даже мелких зверушек, когда они появлялись на заледеневшем просторе.
Зима сложилась для ястреба неудачно. Снег выпал рано, укутал все вокруг толстым слоем и укрыл всех животных, служивших ему добычей. Он постоянно вел бои с воронами, но безуспешно - эти птицы своих сородичей в обиду не дают. Они дружно бросались на ястреба, выщипывали у него перья на спине или на хвосте и не позволяли ему что-либо предпринять. Голодных дней выпадало больше, чем сытых. Ну, поймает одного-другого воробья где-нибудь на стоге возле фермы, да разве это добыча - проглотил сразу вместе с перьями и не почувствовал. Голуби кормились у амбаров и складов, но держались так близко к людям, что нападать на них было слишком рискованно. От голода полет ястреба стал тяжелым, а наскоки слабыми. Потому-то, видимо, он и получил от петуха сдачи, когда бросился на кур, выпущенных побродить на солнышке во дворе хутора Пихла, позорно уступил в единоборстве и едва-едва спасся от поспешившего на помощь человека.
Это была самка ястреба, большая и красивая. Та самая, которая утащила летом детеныша горностая. Она наводила страх на лесных и домашних птиц, даже зайцев не оставляла в покое. Она не забыла о пойманном горностае и высматривала очередную жертву.
Молодые ястребята разлетелись в разные стороны, отправились по свету, может быть, мать прогнала их со своих охотничьих угодий, а сама осталась зимой на месте.
Однажды в особенно морозный день она заметила горностая среди сугробов. Ни минуты не раздумывая, она снялась с елки и бросилась па него.
Спас горностая с ног и, конечно, его белая защитная шубка. На глазах у ястреба он так успел спрятаться, что тот проскочил мимо. Атака захлебнулась, горностай вывернулся из-под ястребиных крыльев и стал обороняться.
Воздушного боя с ястребом-тетеревятником горностай никогда бы не начал, да и как он мог это сделать - ведь без крыльев не полетишь. Но ястреб, снедаемый жаждой добычи, пребывал в глупой уверенности, что справится с ним и на земле, раз уж промахнулся, пикируя с неба. Вместо того чтобы снова взлететь, ястреб пошел на горностая, вытянув шею, распустив крылья и сверкая клювом. Не учел того, что на земле две ноги против четырех слабоваты, что крылья, если на них опереться в снегу, ненадежны, что одними когтями и клювом но одолеешь зверька, который живет охотой, каким бы маленьким он ни был. В борьбе не на жизнь, а на смерть необходим точный расчет и проворство, но в конце-то концов все решают клыки. С учетом всего этого преимущество оказалось на стороне горностая, и он от обороны перешел в наступление. С первых своих дней, еще будучи птенцом, ястреб усвоил, что самой надежной защитой служат когти: надо опрокинуться на спину и полоснуть когтями нападающего, а вдобавок клювом попытаться разодрать шкуру.
Горностай не позволил сделать ни того ни другого. Он вовремя отскочил, а затем так стремительно бросился в атаку, что ястреб но уснем вскочить на ноги. Барахтался в снегу, сипел и тяжело дышал. Горностаи прекрасно знал, где у ястреба самое слабое место - это шейные позвонки, нот и когти уже не страшны.
Так ястреб стал добычей горностая. Исключительно по собственной глупости. А горностай даже но подумал о том, что еще минуту назад ястреб с тем же успехом мог с него спустить шкуру.
Не таким уж большим лакомством оказался ястреб, долгие зимние дни пребывавший с пустым зобом. Весь запас накопленного о осени жирка он израсходовал, голодая на морозе. Остались лишь крепкие жилы, острые птичьи кости да ворох перьев, в которые горностай и зарылся с годовой.
ГОЛОД
Голод и холод ожесточили животных, вынудили их постоянно двигаться, неустанно охотиться, проявлять излишнюю смелость, так что они перестали обращать внимание на запах человека и забыли об осторожности. Однако это могло обернуться роковым образом.
Маленький горностайчик был последним, кого мать только глубокой зимой прогнала от себя, злобно оскалив зубы и показав ему, что пришла пора начать самостоятельную жизнь, самому добывать пропитание и оставить ее в покое.
Нелегка зимой жизнь мелких зверьков. До сих пор горностайчик бегал но пятам матери, кормился от ее щедрот, спал в ее объятиях. Теперь приходилось управляться самому. Нельзя сказать, чтобы он был ленивым или глупеньким. Но остальные детеныши в выводке с самого рождения были больше его, крепче и, пожалуй, алчнее. Малышу случалось укладываться на ночь с пустым желудком, когда братишки и сестренки ничего ему не оставляли. Ни плач не помогал, ни жалобы. Среди животных прав всегда тот. кто сильнее.
Однако права порождают обязанности. Сильные раньше расстались с матерью, стали сами добывать себе пропитание. А малыш не торопился. Ему и с матерью было хорошо, но его время тоже наступило.
В реке возле польдера, что раскинулся на месте Лягушачьего болота, жила выдра. Но всяком случае, люди так говорили. Может быть, там жили родители с детенышами. Рыбаки отзывались о выдре весьма нелестно. В конце лета появились было ловцы раков. Но и они вскоре поняли: в реке хозяйничает выдра, не стоит даже снасти мочить. Между рыбаками и выдрой существовала вечная неприязнь: дескать, выдра истребляет рыбу и раков. Ладно бы брала разумно, по своим каждодневным потребностям. Разве тут возразишь - зверь тоже есть хочет. Но выдра роскошествовала. Поймает прекрасную щуку, плотвицу или налима, а весной большого язя, откусит немножко, а остальное бросит тухнуть на берегу. И зимой своей дурной привычки не оставила. Все животные ремни на животе затянули потуже, а она продолжала жиры наращивать.
На вольготную жизнь выдры приходили взглянуть любопытные. Разумеется, не столько взглянуть, сколько понюхать и чем-то попользоваться. Лисица и хорек протоптали тропинки по запорошенному льду и занесенным снегом береговым откосам. Когда прижмет, будешь и объедкам рад с барского стола.
Малыш-горностайчик, преодолевая снежные заносы, шел вдоль одной из водосборных канав к реке. Он сразу понял, что здесь, несмотря на тяжелые времена, живут попривольнее. Как видно, добыча водилась не только подо льдом, но и на льду. Семенами тростника промышляли мыши-малютки. Они в самом деле были очень маленькие, такие крохотные, что, проглотив одну, еще сильнее голод чувствуешь.
Да что там говорить о мышах-малютках, когда горностай чик наткнулся на зимний лагерь водяных крыс. Они продела ли ходы и норы в откосах дамбы, такие лабиринты соорудили, что, сбившись раз с пути, можно весь свой век плутать.
Однако разве зимнюю охоту сравнишь с летней! Не жизнь, а жалкое существование. Крысы тоже отправились на поиск лучшей доли, а тех немногих, что питались разными корнями в реке, тоже не так легко было найти. Горностайчик дни и ночи проводил в поисках. Рыскал в норах под снегом и под землей. Когда на кого-нибудь натыкался, то уж не отставал от него, если даже приходилось преследовать целые сутки без передышки.
Вечер выдался холодный. Солнце село в скованное льдами море, кое-где висели полосы тумана, на землю опускались синие сумерки, мороз пробирал до костей все живое. У малыша-горностайчика маковой росинки во рту не было за всю прошлую ночь и за весь только что закончившийся день. Голод был так силен, что не давал уснуть, и он продолжал месить снег, вынюхивать и разыскивать съестное. И все-таки нашел. Среди сплошных, безжизненных снегов, схваченных настом и проутюженных ветром, лежало мясо - птичьи потроха или внутренности кролика, от которых шел свежий дух.
Горностайчик но бросился на неожиданно подвернувшееся угощение, хотя слюна и заполнила рот. Сдержал первый порыв - осторожность возобладала над пустым желудком.
Ничего сомнительного горностай не увидел, но услышал, но учуял. Лишь пронизывающие порывы ветра мели снег в длинные сугробы да на роке шелестел тростник. Он обошел во круг лакомства. Мясо как мясо, еще не совсем засыпанное снегом, еще приятно пахнущее. Он подошел поближе, сделал еще один круг и, внезапно подскочив к еде, схватил ее зубами. Но в тот же миг выпустил изо рта и хотел отскочить, взметнув задними лапами снежную пыль и истошно взвизгнув. Все произошло так быстро и неожиданно, что зверек едва ли понял, в чем дело.
Скрипнула ржавая железка и нанесла такой удар по передней лапе, что кости захрустели. Горностай рванулся в сторону, но тут же упал, не сдвинувшись с места. Он попал в капкан.
В недоумении и беспомощном положении - уткнувшись носом в снег - он находился всего лишь миг. Страх и гнев на неожиданно напавшего врага побудили горностая к действию, он напружинил мускулы, но тут же сник от пронзившей его боли и жалобно взвизгнул. Правда, только раз. Не обращая внимания на жуткую боль в перебитой лапе, он собрал все свои силы, уперся и потащил за собой тяжелые железные челюсти, которые держали его мертвой хваткой. Но почти не сдвинулся с места: челюсти были на цепи, прикрепленной к колу, вбитому в землю. Вскоре горностай перемесил весь снег, потемневший от крови, гак ничего и не добившись.
Тогда он вцепился зубами в железо. Это тоже не помогло. Язык и десны пристывали к ледяному металлу, их можно было отодрать только с кровью. Хоть ломай клыки, а железо не поддается.
Против - железа животные бессильны. Горностай умел бороться только с противниками из плоти и крови. И до сих пор справлялся со всеми, с кем сводила его судьба. А что он мог противопоставить железному чудовищу, которое заманило его в свои челюсти куриными потрохами?
Ждать и надеяться на чудесное спасение? Он был борцом, пусть даже борьба была безнадежной. Он снова принялся грызть железо. Все внимание, все силы, весь гнев и остроту зубов мобилизовал он на освобождение лапы. Однако лапу эту, уже чужую, окоченевшую, не отпускали железные челюсти. Он лишь слизал с нее кровь впрочем, тоже застывшую.
Попавшийся зверек мог спастись только лишившись лапы - перегрызть ее и убежать на трех. Ящерица подчас лишается хвоста, а садовая соня, если, допустим, человек схватит ее за хвост, удирает, оставив в руках кожу, словно сдернутый чулок. А горностай не может пожертвовать лапой и остаться с культей.
Силы покидали горностая. Да и сколько может ослабевший от голода и потери крови зверек выдержать на пронизывающем северном ветру под февральским звездным небом? Он больше не ощущал ни боли, ни холода. И страх исчез. Не искал он укрытия и не пытался освободиться из капкана. Виновником своего несчастья горностаи считал только железную махину, против которой был бессилен. Он не думал о том. что кто-то эту махину насторожил. Он не знал, что это коварный человек воспользовался холодом и голодом, одолевшим животных. и заманил его в капкан подачкой в виде потрохов.
Боязнь человека вырабатывалась и закреплялась в животных на протяжении многих поколений, но они не в силах обвинить его в разных несчастьях, в причинении боли и страданий. Они не размышляют, не видят причинной связи между явлениями, когда одно вытекает из другого. Уж не потому ли мы так безразличны к мучениям животных ведь они существа неразумные?
Горностай - хищник, и вид его и клыки свидетельствуют об этом. С,вою добычу он приканчивает мгновенно, без боли и мучений. а каким словом назвать того, кто настораживает ловушки, силки и канканы, кто заставляет свои жертвы погибать в муках?
К утру мучения горностая кончились. Нот-нот. его не освободил тот. кто поставил капкан. За него вступилась природа: холод и ветер притупили боль и маленькое тельце застыло, а снег запорошил следы смертельной борьбы.
БЕДА
Катастрофа произошла в половодье. Река прорвала дамбу, огораживавшую польдер, и устремилась на ровное поле. Постепенно расширяя проран, струйки превратились в могучий поток. Он тащил за собой составные части плотины землю, песок, гальку и камни, оставляя все это но обе стороны промоины и затопляя озимые, бежал все дальше, покрывая недавно освободившиеся от снега и нежно зеленеющие посевы. Случилось это ночью. Уже утром, когда деревенские жители заметили внезапно возникшее на ржаном поле море, более ста гектаров оказалось под водой. Ущерб еще не поддавался определению. Вода все прибывала. Разве туг могли помочь стационарные насосные станции, имевшиеся на дамбе? Их пустили на полную мощность, но они не могли справиться и перекачать по трубам обратно в року всю воду, разлившуюся по большому полю.
Все прочно работы в колхозе были на время приостановлены. На место пригнали бульдозеры, возле прорана установили экскаватор и пустили его в ход. В обед первые самосвалы подвезли гальку и камни к дамбе, чтобы засыпать брешь. И все же к вечеру с водой еще не справились; только к утру удалось вернуть реку в свое русло.
Озабоченные люди смотрели на затопленное поле: мало надежды спасти озимые. Надо быстро отвести с них воду, а как это сделать? Если же всходы долго пробудут под водой, они могут погибнуть. Тогда колхоз недополучит сотни тонн продовольственного зерна, и этого ущерба ничем не возместить.
Как могло случиться, что дамба не выдержала, что вода ее прорвала? Почти все, кто стоял на месте происшествия, пришли к выводу: виноваты строители, мелиораторы, воздвигавшие дамбу. Инженеры допустили просчет - не предусмотрели необыкновенно высокого подъема полых вод.
Как говорится, картина ясная, и пусть кто-нибудь попробует возразить. Да и что тут. собственно, возражать? Никто не обратил внимания на то, что несчастье надвигалось давно и неотвратимо, почти сразу после того, как польдер сдали в эксплуатацию. Каким образом?
Все началось с того, что каждую весну над осушенными полями летал самолет и разбрасывал минеральные удобрения. Ветром какую-то их часть относило в сторону, и они попадали в реку с талой водой. Что-то река выносила в море, но что-то оседало на ее дне, впитывалось в почву по се берегам. Щедро заправленная река стала зарастать тростником, или камышом, как часто его называют, и рдестом, которые препятствовали течению. По берегам буйно разрастались разные зонтичные травы и ежевика. Река заросла, даже рыбе стало тесно. Зато здесь хорошо себя чувствовали водяные- крысы. Им хватало всего: воды, обильной пищи и укромных убежищ. Иначе они но расплодились бы так сильно. Они прорыли в земляном теле дамбы многочисленные ходы и норы. Это-то, наверное, и сказалось самым роковым образом.
Эх, куда махнули! Уже не хотите ли вы сказать, что виновниками бедствия явились водяные крысы?
А почему бы нет? Для того чтобы пустить воду, не надо копать канал: вода дырочку найдет. Тоненькая струйка просочится в крысиную нору и, постепенно увеличивая скорость, будет крепнуть и шириться, превратится в бурный поток, который сметет па своем пути все препятствия.
В польдер съехали и оказались под водой даже бетонные блоки из основания дамбы. Отверстие, которое вначале можно было заткнуть шапкой, через некоторое время превратилось в большой проран, вниз низвергался настоящий водопад. Его уже невозможно было остановить рукой.
А ведь и после всего этого никому не пришла в голову простая мысль: весьма вероятно, что в прорыве дамбы были виноваты водяные крысы. Логично было бы ату мысль продолжить: несчастье, возможно, сумели бы предотвратить хищные звери, в том число маленький горностайчик, попавший в капкан.
ПРИРОДА И МЫ
В природе все строго учтено: любой проклюнувшийся росточек, всякое появление на свет живого существа из яйца или яйцеклетки, каждый съеденный кусок. Только некоторые люди не желают этому верит!.. "Пустое. говорят. Где ведется такой счет, кто все это регистрирует?"
Конечно, в природе ног ничего похожего на бухгалтерские книги, которые заводит человек, исписывающий многие тонны бумаги. В природе и без того все ясно: сколько пищи, столько и едоков; будет гнездо, значит, будет где жить и выводить детенышей. Природа не ищет выгоды, а старается свести концы с концами. Однако же ничего не забывает, из виду не упускает.
На маленьком островке, где прежде крестьяне заготавливали сено, вдруг перестала расти трапа: крысы все съели, оставив лишь голые камни. Долгие годы на островке все шло своим чередом и никто не тужил. Крестьяне сгребали сено в копны, птицы гнездились на лугу, крысы барахтались в воде у берега.
Но однажды люди заметили, что на островке живет лисица.
Но случайно забрела, а поселилась, вырыла нору с множеством ходов и лазов возле самой бухточки. А поблизости обнаружили птичьи перья и косточки от крыльев. Какая паршивка! Надо от нее избавиться! Избавились. Пустили пса в нору, раскопали ходы, лисиц и маленьких лисят, едва прозревших, вытащили на суд. Норное, па самосуд. Как это хищный зверь может жить на островке, где полно птиц, даже утки водятся! И никто не обратил внимания на то, что родители взапуски таскали лисятам крыс, иногда мать приносила в зубах сразу нескольких.
Нот и лисиц не стало, а птиц не прибавилось. Года через два не удалось накосить ни копешки сена, даже крысы сбежали, переселились на косу, именуемую Каменистым островом.
В соответствии с природным балансом, сколько кормов было на маленьком островке; столько и едоков, или. как говорится, кто разинет роток, тот получит кусок. Недальновидные люди решили установить свой порядок, по но подумали как следует и промахнулись.
Весной в горностаевом выводке было семь душ - родители и пять детенышей. Прекрасный прирост или пополнение. Всех детенышей удалось вырастить. Мышиный год выдался, много водяных крыс расплодилось в заливе.
В том-то мудрость природного баланса и состоит, что устанавливается разумное равновесие. Крыс было много лисица принесла на двух детенышей больше, самки канюка и ястреба-тетеревятника снесли по одному яйцу дополнительно. Горностаи тоже не роптали. Нелегко было им выкормить малышей, но и от голода никто по умер.