Мальчишки вскочили и пустились плясать, хлопая в ладоши и крича "ура".
Орионовна раздраженно замахала руками. Валерий Васильевич с любопытством смотрел на ребят, будто это были марсиане.
- Я просил вас поднять руки, а вы что делаете? - спросил Валерий Васильевич.
- Но ведь нырять запрещено! - сказала Орионовна, и мальчики замолкли: могло оказаться, что радуются они рано, если не зря.
- А мы не будем отменять запрет, - объяснил Валерий Васильевич. - Мы проведем организованную тренировку на тему: "Как правильно погружаться в воду и как на ней держаться…"
Вожатый упирал на слово "организованно" и "тема". Это, видно, убедило и успокоило Орионовну.
- Обязательно организованно и непременно осторожно, - предупредила воспитательница.
Мальчишки снова заплясали и закричали "ура!".
- А мы что - хуже? - обиделась Ленка Яковлева.
- Я обращался не только к мальчикам, - сказал Валерий Васильевич.
- Это вы сейчас так, - не желая расставаться с обидой, упрекнула Ленка. - Всегда и везде мальчишкам - все в первую очередь, а девочки - обойдутся! Должно же быть равноправие?!
- Хорошо, - предложил Валерий Васильевич. - Пусть девочки ныряют первыми.
Девчонки запротестовали - многих страшила эта необычная тренировка.
А все было очень просто. Следовало набрать в легкие воздух, погрузиться в воду, сложиться калачиком и подождать, пока вода вытолкнет тебя на поверхность. Главное - не барахтаться: вода держит спокойного и уверенного и наказывает трусливого и суетливого.
Для мальчишек тренировка была нетрудной - они умели плавать и не боялись воды.
Опустившись на дно, Пантелей открыл глаза, увидел неясные очертания камней. Толща воды была пронизана обломками солнечных лучей. Они дрожали, перекрещивались, как остроги вонзались в голубых медуз. Пантелей почувствовал, как его поднимает. Спине стало тепло - она показалась из воды. Можно было выпрямиться и стать на ноги.
Бастика Дзяка вода выбросила, как мячик, - так он легок. Бастик ударил ладонями по воде и заорал:
- Я - подводная лодка! Я - атомная подводная лодка!
Некоторые из девчонок отказались нырять. А те, кто согласился, жеманились, визжали, затыкали уши и носы растопыренными пальцами, просили Валерия Васильевича внимательно смотреть за ними и спасать, если они начнут тонуть.
Только Капа Довгаль держалась здорово: нырнула без ужимок, а вынырнув, тряхнула головой и молча вышла на берег, не обратив внимания на похвалу Валерия Васильевича.
Если бы Пантелею для выполнения тайного и важного замысла понадобился помощник, более подходящего, чем Капа, не сыскать. К сожалению, помощник не нужен - Пантелей все должен сделать сам! Только сам!
2
Доктор сказал, что второго моря не будет.
Это значило: нынче после полдника все останутся в лагере. И даже начальник лагеря не в силах теперь что-либо изменить; доктор сказал!
Совсем молодой, с большими айболитовскими очками на тонком лице, доктор никогда не снимает белого халата. В столовой, в спальнях, на пляже, в кино он появляется в белом халате с градусником и старинной деревянной трубкой для прослушивания больных - она торчит из нагрудного кармана, как маленький коричневый горн. Говорили, что трубка досталась доктору по наследству от прадеда, деревенского лекаря.
Доктор даже в море совал термометр, прикрепленный к палке. Если море волновалось, доктор отзывался о нем, как о заболевшем: "Лихорадит".
Сегодня море спокойное. Стоит неподвижная жара. По отзывам ребят, которые уже бывали в этом лагере, - в такую пору другой погоды здесь не бывает. Тут и ветры дуют словно по расписанию. Вечером налетает с гор холодный и порывистый ветер, под ударами которого деревья жалобно стонут. К ночи стихает. А утром задувает с моря, будто ветер возвращается в горы. Он свежий и дышать им - одно удовольствие. Но с каждым часом он все больше нагревается, размякнет. К полудню его охватывает сонная лень, и он совсем сникает.
Зной нарастает и нарастает, и спасение одно - залезть в море. Но доктор второе море отменил. Боится, что ребята с непривычки перегреются и перекупаются. Дома с утра до вечера не вылезали из речек и прудов и - ничего не случалось. А здесь вот доктор тревожится. Что, все вдруг слабосильными стали?
Ребята приуныли. Не обрадовал даже полдник: каждому две шоколадные конфеты и большое яблоко. Уныния не рассеяло и объявление, переданное по радио от имени завхоза Павла Тарасовича: "Тот, кто соберет и сдаст пятьдесят оберток от конфет, получит приз - шоколадку".
Нехитрая хитрость - Павел Тарасович, прозванный Полторасычем то ли за свой огромный рост, то ли за мрачность характера, надеялся, что мальчишки и девчонки кинутся собирать фантики и вмиг очистят территорию лагеря. Малыши из десятого и девятого отрядов, "ромашки" и "чебурашки", еще во время полдника едва из рук не вырывали бумажки - каждому хотелось приз получить. А старшие огорчились - их и сладкое не прельщало…
Санька Багров, придя на отрядное место, залез на дерево, смотрел оттуда на море, опечаленно размышлял вслух:
- И чего это наш доктор не достался другому лагерю?
Ребята молчали - зачем попусту душу травить?
Бастик Дзяк скрылся в кустах и завопил:
- Сдавайтесь! Выходите по одному и складывайте одужие!
Порой он вылетал из кустов, воинственно озирался и снова бросался в наступление.
Девчонки, как всегда, сидели по одну сторону стола - против мальчишек. Деревья отбрасывали на длинный стол резные тени. Из глубины леса тянул сквознячок. Самая дисциплинированная в отряде пионерка, любительница порядка и справедливости, Ленка Яковлева поежилась:
- Сейчас бы на пляж, под солнышко. В прошлом году в это время вовсю купались…
- И ты Яковлева! - не глядя бросила Орионовна. Она сосредоточенно перелистывала песенник. - Не думаю, что в минувшем году в лагере нарушался общий порядок.
- Не нарушался. Другой был. - Санька Багров мечтательно пропел: - Соо-сосемммм друууугой! И доктор был другооой!
Валерий Васильевич принес футбольный мяч, постучал им о землю, пристыдил:
- Хватит, ребята, скулить. Еще надоест в море барахтаться!
Пантелей точно знал, что уже в середине смены не так будет тянуть на море. Но то - в середине смены. А сейчас… влекло одно море, по которому за зиму соскучились.
- А ведь впереди малая олимпиада, - сказал Пантелей. - Надо готовиться. И нормы ГТО сдавать надо. И там - плавание. А без тренировок не проплывешь как следует…
- Все в свое время. А сегодня у нас футбол, - Валерий Васильевич сжал, как арбуз, мяч в руках и вопросительно взглянул на Орионовну.
- Но ведь… такой зной! Дети должны акклиматизироваться, дети должны поправляться, а не бегать под солнцем, истекая потом!
- Они ж не поросята! Зачем им привесы?! - Валерий Васильевич врезал мяч в землю, тот со звоном подскочил и прилип к ладони вожатого. - Они должны быть здоровыми, подвижными, стройными - это главное.
- Верно. Однако… - Орионовна поискала подходящее выражение, - и репетировать надо…
Ребята давно были на ногах - футбол любили все. Футбол и в жару, и в дождь, и в снег найдет охотников.
Бастик Дзяк прервал сражение и вылез из кустов. Поднялась Капа Довгаль.
- Давайте так, - предложил Валерий Васильевич. - Я с ребятами проведу тренировку, а девочки будут петь. А потом девочки сыграют в волейбол, а мальчики споют…
- Я - на футбол, - заявила Капа.
Ленка Яковлева дернула челку, будто сказала "фи".
Валерий Васильевич одобрительно кивнул, и ни один из ребят не стал возражать - и потому, что Валерий Васильевич одобрительно кивнул, и потому, что Капа Довгаль есть Капа Довгаль, другим девчонкам не чета.
- Только вы там не очень, - нехотя уступила Орионовна.
Футбольное поле уже было занято - тренировался первый отряд, здоровенные ребята, которых по росту хоть сегодня включай в команду класса "А".
- Сыграем с ними! - загорелся Санька Багров. - Мы их всухую! Десять - ноль!
Валерий Васильевич не согласился - рано храбриться! - отвел ребят на небольшую полянку, на которой во время принципиальных матчей рассаживались болельщики.
- Здесь мы в пас побьем…
Поставил ребят в кружок и велел передавать мяч друг другу - несильно и точно. Скучное это дело - ноги гудят от желания садануть по мячу так, чтобы он снарядом летел, а Валерий Васильевич сдерживает: мягче - в ноги партнеру! И Капу прихваливает - она дает лас вкрадчиво и аккуратно, будто вышивает. Ребятам, хочешь не хочешь, стараться приходится - стыдно от девчонки отставать!
Потом разбились на две команды и играли без ворот - обводку и отбор мяча отрабатывали. Это было интереснее. Капа финты выделывала - позавидуешь. А Бастик таким быстроногим оказался - даже с мячом от любого уйдет. Светлые мягкие кудри падают ему на глаза, он тряхнет головой и летит вперед - не мальчишка, а истребитель. Олега Забрускина, самого рослого в отряде, злило, что Капа ловко обводила его. А Бастик уводил мяч в сторону, и стоило Олегу приблизиться, быстро передавал партнеру. Забрускин попробовал играть грубо - "в кость", но Капа тут же толкнула его плечом в плечо, и он рухнул на траву. И не придерешься: все - в рамках правил!
А потом Валерий Васильевич дал ребятам задание проделать не сколько упражнений для укрепления мускулов, а сам стал тренировать Саньку Багрова - тот вызвался играть в воротах.
Санька обозначил камнями ворота, Валерий Васильевич бросал мяч руками, целя то в один угол, то в другой. Багров кошкой кидался на мяч, смело падал на землю. Из такого надежный вратарь получится!
Пантелей любил футбол не меньше других, а старался не только из любви к игре. В том деле, которое он задумал, спорт - необходимейшее средство: без него не станешь сильным, ловким и быстрым.
На перекладине Пантелей подтягивался до того, что в глазах черные точки возникали. Ничего - пусть мускулы будут железными!
Вместе с Пантелеем тренировался, вернее, пытался тренироваться Митя Янцевич, худенький, мечтательный и красивый мальчик. Подтянуться ему удавалось не больше одного раза. А подняв ноги углом, он тут же ронял их и едва не плакал от досады.
- Давай еще! Давай! - настаивал Пантелей и помогал Мите, подхватывая его, когда он срывался с перекладины.
Побледневший Митя кусал губы:
- Не выйдет у меня! Не выйдет…
- Не сдавайся, - убеждал Пантелей - неудача товарища задевала его, как собственная. - Вспомни, что говорил Валерий Васильевич: "Каждый из нас в чем-то силен, только надо выяснить - в чем. И доказать, что ты силен. Но это уже легче. Главное - для себя выяснить"…
Впечатлительный Митя дрейфил, и оттого каждое движение его становилось корявым, неуверенным.
- Переламывай себя, Митя. Скажи себе, что ты не хуже других, что ты все сделаешь. Мы потом с тобой такое сообразим!..
Сказал и челюсти сжал: едва не проговорился!
- Что - сообразим? - с надеждой спросил Митя и тут же потух. - Какой из меня толк? Помешаю тебе…
- Не помешаешь, - Пантелей лихорадочно думал: чтобы такое сказать, чтобы тайну свою не раскрыть и Митю заинтересовать? - Ты погоди, останемся одни - поделюсь… Давай еще раз.
Митя сосиской повис на перекладине.
- Хватит вам, пацаны! - позвал Олег Забрускин. - Давайте лучше побоксируем.
Олег сильный парень. Старший брат у него боксер-перворазрядник, и Олег собирается стать боксером. Олег знал некоторые приемы бокса, показывал их ребятам, а затем предлагал "поработать вполсилы". И бил доверчивых, даже маленьких не жалел. "Работать" с ним не соглашались, и он в одиночку размахивал руками, лупил по воздуху, защищался от воображаемых ударов: вел бой с тенью. Оказывается, и такое в боксе есть.
И сейчас, закончив очередной бой с тенью, Олег запрыгал будто со скалкой:
- Так отработаем раунд-другой? Вполсилы…
"А ведь бокс мне может пригодиться, - мелькнуло в голове Пантелея. - Даже очень пригодиться!.. Самбо, конечно, полезнее было бы, но кто тут знает самбо? А Олег кое-что в боксе понимает".
- Давай, - решительно сказал Пантелей. - И каждый день. Как по расписанию, а?
- А не забоишься? - Олег верил и не верил.
- Сам бы ты не забоялся. Давай, показывай!
Олег потирал руки от удовольствия и вдруг застыл с открытым ртом: возле Пантелея, как в строю, стоял Митя Янцевич.
- И ты? - наконец выдохнул Олег.
- И я, - Митя сделал глубокий вдох. - И я!
Отошли подальше, за деревья, выбрали чистый клочок земли. Олег заскакал галопом: он стремился быстренько показать основные приемы и - померяться силой. А Пантелей требовал: не спеши, учи основательно.
- Я то, что на первых порах понадобится, покажу и - попробуем. Знаете, как настоящие тренеры проверяют новичков? На первой тренировке перчатки на руки и - на ринг. Против опытного боксера. Тот дает под дыхало разок, чтоб новичок почувствовал, что такое бокс. Чтобы понял: бокс не для слюнтяев. Уйдет - пусть уйдет. А останется - бойцом будет.
Пришлось согласиться. Олег и Пантелей стали лицом к лицу, подняли кулаки. Митю попросили быть судьей, смотреть, чтоб не били ниже пояса и по затылку. Он попросил соперников отступить друг от друга и скомандовал: "Бокс!"
Пантелей прикрыл руками челюсть и пошел на Олега. А тот быстро шагнул навстречу и больно ткнул кулаком в грудь. Метил он в солнечное сплетение, да промазал. Уговор - бить вполсилы - он нарушил. Пантелей опустил руки, собираясь протестовать. А Олег снова нанес удар и влепил бы в зубы, если бы Пантелей не увернулся. Кулак скользнул по скуле, почти у виска. Пантелей разозлился и ударил Олега по шее - тот был выше ростом. Ответ был неожиданным и чувствительным - Олег даже присел.
- На сегодня с тебя хватит, - Олег незаметно потер шею. - А ты не передумал?
- Не передумал, - робко проговорил Митя и вышел на "ринг", заслонив лицо кулаками.
Олег ударил в живот. Митя согнулся, закачался, но устоял.
- Ты чего так! - крикнул Пантелей Олегу. - Какие тут полсилы?
Олег пошевелил пальцами, самодовольно улыбнулся:
- Смотря у кого какая сила. Мои полсилы с его полсилами, конечно, не сравнишь…
Митя выпрямился:
- Давай еще…
- Завтра продолжим, - сказал Пантелей Мите и повернулся к Олегу: - Ты не думай, что дух из нас вышиб! Еще посмотрим, кто крепче!
После тренировки Валерий Васильевич повел ребят умываться. Там, возле умывальника, Пантелей шепнул Мите:
- Мы с тобой к концерту свой номер подготовим. Я буду хулиганом-верзилой, а ты боксером, на которого хулиган нарвется. И получит сдачу…
- Так ты это обещал?
- Это! А разве не интересно…
- Интересно, - разочарованно сказал Митя. - Но это можно было сделать без ежедневных тренировок.
3
Большие вершины громоздились там, где небо скатывалось к земле. Даже в самые ясные дни эти лесистые громады ровно синели - так далеко они были. Когда-то давным-давно горы ушли отсюда, а одна замешкалась и теперь нависала над лагерем. До нее всего ничего - если выйдешь в путь после завтрака, к обеду в лагерь вернешься. Зеленая гора с рыжей шапкой набекрень, она к вечеру мрачнела, закутывалась в сизый туман. С этой горы и наплывала плотная, прохладная темень. Свет отступил в море и надолго задержался у горизонта. Он розовел и струился, а потом вдруг сник. И высветилась луна, и чистыми бездымными костерками разгорелись звезды.
Наступил длинный вечер, незаметно переходивший в ночь.
После ужина было велено всем одеться потеплее - сегодня кино.
У домика, в котором помещались кладовая завхоза и камера хранения, образовалась очередь. Меланья Фаддеевна, седенькая старушка в очках, ведавшая камерой хранения, выносила чемоданчики и рюкзаки, уговаривала:
- Дети, спокойней! Спокойней, дети! Успеете и одеться, и в кино попасть!
Но какая-то неведомая сила заставила их толкаться и ссориться.
Полторасыч оторвался от работы, поднял голову, и все пристыженно затихли. Прикрыв колени старым мешком, он сидел на перевернутом ящике и укреплял расшатавшиеся табуретки. Когда дело ладилось, он напевал что-то печальное, когда не ладилось - сердито замолкал.
Рассказывали, что во время Великой Отечественной войны у Павла Тарасовича погибли жена и сын - бомба попала в дом, в котором они жили. Сына он даже не видел. Тот родился, когда Павел Тарасович уже сражался на фронте. В ту пору Полторасыч был молодым, а воевал здорово - батальоном командовал, заслужил шесть орденов и много медалей. Сразу после Победы уволился из армии: здоровье ухудшилось - сказались ранения и контузии. Устроился завхозом в школу, а на лето уезжал в лагеря. Новой семьи он так и не завел и старался всегда быть при детях.
Плотно сжав губы, Полторасыч засадил в паз перекладину и перестарался - табуретка перекосилась и развалилась. Полторасыч исподлобья, поверх очков, съехавших на кончик носа, смотрел на обломки, как бы спрашивал: бросить вас или все-таки сбить-сколотить?
Из очереди выбрался Бастик Дзяк, схватил ножку с перекладинкой, торчавшей как магазин-рожок в автомате, упер в живот, застрочил:
- Ду-ду-ду, Tax! Дуууу!
Полторасыч поправил очки:
- Покажи-ка этот автомат…
Бастик протянул ему деревяшку. Полторасыч повертел ее в руках:
- Ну и глаз у тебя! Похоже ведь!.. Как тебя зовут?… Бастик. Это как же, если полностью?
- Бастилий! Кдепость такая была в Падиже! И тюдьма! Ее восставшие даздушили!
- Да слыхал… Давай, лучше, Бастилий, к делу приспособим этот твой автомат. Помоги мне, пока твоя очередь не подошла…
Некоторое время они работали, ни слова не произнося. Потом Полторасыч спросил:
- А кем ты станешь, когда школу закончишь?
- Военным! Генедалом буду!
- Защитником Родины, значит…
- Нет, нападающим! Как только вдаг поднимется, я сдазу нападу!
Полторасыч сбросил очки на кончик носа, долго смотрел на Бастика:
- Молодец!.. Держи-ка тут - я шип вколочу…
Очередь распалась - заинтересовались ребята ремонтом табуреток: скажи любому - кинется в помощники Полторасычу. Да вот Бастик первым успел и - завидно другим…
Пантелей получил свой рюкзак, достал из него шерстяной свитер с короткими рукавами и здесь же, у камеры хранения, натянул его. Свитер был не нов, многажды стиран, стал тесноват, но зато хорошо облегал тело, словно мускулы вдруг бугристо наливались.
Пантелей пошел в кино важный и солидный, как настоящий силач. Даже локти в сторону вывернул, будто могучие мускулы мешали прижать их к бокам. И на скамейке перед экраном сидел, широко расставив ноги и положив кулаки на колени.
Во время концертов и киносеансов каждый отряд занимает свои постоянные места. Малыши - у самой эстрады, старшие - подальше. Пятый отряд - в середине этого зала под открытым небом. Орионовна сидит с девчонками, а с мальчишек глаз не спускает.
Валерий Васильевич прохаживается вдоль рядов и нет-нет, да и войдет в зону шестого отряда, скажет словечко-другое Валерии Васильевне.
Плаврук решил использовать время, оставшееся до сеанса и, стоя перед экраном, читал вслух правила поведения на воде. Он взял утвержденные начальником лагеря правила и изложил их стихами. Чтоб получалось складно, он при чтении чуть-чуть изменял некоторые слова: