- Я был уверен, что сейчас его песенка действительно спета, и больше ему не встать! Я постоял над ним минуты две и, убедившись, что сторожить его больше бесполезно, быстрыми шагами направился через ту же маленькую дверцу во дворец.
- Итак, во дворе не осталось никого, кроме тела, лежащего на снегу. Так, Владимир Митрофанович? Что же вы решили предпринять в этой отчаянной и, мы бы даже добавили, катастрофической ситуации?
- Что делать, что делать, - твердил я себе вслух, пройдя в гостиную. Я один, а Юсупов невменяем…
Теперь мы обратимся к Маленькому Юсупову. Пришла его пора вступить в беседу. Как нам достоверно известно, именно в тот момент, когда Пуришкевич направился во дворец через маленькую потайную дверцу, запыхавшийся князь подоспел к решетке дворца. Известно и то, что, пробегая мимо дворца по набережной реки Мойки, он не мог не встретиться с покидающим место трагедии господином Х.
- Итак, Феликс Феликсович, скажите, что вы предприняли, оказавшись во дворе своего дворца и обнаружив в сугробе у решетки изрешеченное пулями тело Григория Распутина? Только не нужно говорить сейчас, что видели во дворе стреляющего Пуришкевича, давшего по жертве четыре выстрела. Говорить это уже не имеет смысла, потому что известно наверняка, что это очередной ваш вымысел. Что же вы предприняли, оказавшись во дворе?
- Осмотревшись вокруг, убедившись, что улицы пустынны и выстрелы еще никого не встревожили, я вошел во двор и направился к сугробу, за которым упал Распутин. Он уже не проявлял признаков жизни. На его левом виске зияла рана, которую, как я в последствии узнал, нанес ему каблуком Пуришкевич.
- Отчего же вы узнали об этом впоследствии? Ведь еще совсем недавно вы уверяли, что своими глазами видели всю сцену с выстрелами и заключительную ее часть тоже… следовательно, то, что Пуришкевич ударил жертву сапогом в висок, вы должны, непременно должны были видеть. Почему же вы говорите, что "узнали об этом впоследствии"? Впрочем, это мелочь, лишнее доказательство того, что никаких выстрелов вы своими глазами не видели. А для чего уверяете всех в противном - понятно. Чтобы подтвердить показания Пуришкевича и убедить нас, что кроме вас, его самого и жертвы, во дворике никого не было. Что же было дальше, Феликс Феликсович?
- В это время с двух сторон ко мне шли люди. От ворот, как раз к тому месту, где лежал труп, направлялся городовой, а из дома бежали двое моих слуг… Все трое были встревожены выстрелами. Городового я задержал по пути. Разговаривая с ним, я нарочно повернулся лицом к сугробу так, чтобы городовой вынужден был стать спиной к тому месту, где лежал Распутин. "Ваше сиятельство, - начал он, узнав меня, - Тут были выстрелы слышны, не случилось ли чего?" "Нет, ничего серьезного, глупая история. У меня была вечеринка, и кто-то из приятелей, выпив лишнее, стал стрелять и напрасно потревожил людей. Если кто-нибудь станет спрашивать, скажи, что все благополучно". Разговаривая с городовым, я довел его до ворот, а потом вернулся к месту, где лежал труп.
- Простите, ваше сиятельство, но к чему все эти недомолвки и недосказанности? Зачем все эти "коекто из приятелей" "стал стрелять и напрасно потревожил людей"? Ведь достоверно известно, что подошедшему городовому Степану Власюку вы прямо и определенно сказали, что стрелял не "кое-кто", а Его императорское высочество, великий князь Дмитрий Павлович, что стрелял именно он и именно он убил дворовую собаку! И именно эту версию Власюк доложил наутро по начальству. Так говорили вы Степану Власюку, что четырьмя выстрелами во дворе убита собака и что убил ее великий князь Дмитрий Павлович? Или… не говорили? Называли имя Дмитрия Павловича? Да, или нет?
- …Собаку убил именно он.
- Замечательно! Это очень интересный момент. Когда понадобилось сказать городовому, кто стрелял у вас ночью, вы не ограничились тем, что стрелял "кто-то", а назвали определенное имя - великий князь Дмитрий Павлович. Почему вы назвали именно это имя? Имя человека, который, по вашему утверждению, находился в этот момент за добрый десяток километров от дворца, в районе Варшавского вокзала? И могло бы убедить городового ваше утверждение, что стрелял именно Дмитрий Павлович, если бы городовой сам, своими глазами не видел отъезжающего от дворца Дмитрия Павловича или хотя бы его машину? Ведь что же получается? Городовой Власюк стоит поблизости от дворца, у моста Поцелуев, а этот мост находится недалеко от места стрельбы. Услышав выстрелы, он идет по направлению к дворцу, заходит во дворик и получает от вас объяснение, что Дмитрий Павлович, отъезжая домой, стрелял из револьвера и застрелил собаку. И если он, приближаясь к дворцу, не увидел бы машины великого князя, то спросил бы себя, куда же делся, после того как застрелил собаку, великий князь? Что же он, испарился, что ли? Ведь он только что стрелял и только после этого уехал…
Поэтому, чтобы ваше объяснение звучало вполне убедительно, городовой должен был видеть отъезжающую машину Дмитрия Павловича, которая городовому Власюку должна была быть хорошо знакома. И вот тогда ваше объяснение не только не вызвало бы вопросов, но и окончательно бы развеяло все беспокойства стража порядка. Что, кстати, и случилось в действительности: Степан Власюк вернулся на свой пост совершенно успокоенным. Так что уж не гневайтесь, Феликс Феликсович, появляется сильное подозрение, что вы снова говорите неправду и что великий князь Дмитрий в момент убийства находился не в группе Лазаверт - Сухотин где-то далеко от дворца, плутая по ночным улицам Петрограда, а именно здесь, во дворце, рядом с местом, где прозвучали выстрелы. И что городовой Власюк и городовой, стоявший напротив вашего дворца, должны были видеть, как после выстрелов от дворца отъехала машина. Машина великого князя Дмитрия Павловича! Вот тогда ваше наскоро придуманное объяснение обретает и логику. И надо признать, выдумка оказалась вполне удачной и могла бы иметь успех, если бы не целая цепь обстоятельств, которую, если угодно, можно назвать роком, который стал преследовать вас. В то самое время, когда вы все так удачно разрешили, этот рок уже делал свое дело и действовал через человека, который вообще был человеком действия и не привык находиться на вторых ролях - через Пуришкевича.
- Владимир Митрофанович, вот видите, как ошибались вы, когда решили, что ваш сообщник Юсупов невменяем? Нет, он был вполне вменяем и оказался на месте убийства в нужный момент и даже сумел успокоить городового… сумел все очень логично объяснить, всех умиротворить и успокоить. Как вы теперь можете видеть, в оценке состояния Юсупова как "невменяемого" вы ошиблись. Фатальная вышла ошибочка! И эта ошибка стоила очень дорогого всей вашей честной компании. А что же вы? Где были вы в тот момент, когда Маленький успокаивал во дворе городового? Что думали? Что собирались предпринять? Вы ведь, кажется, покинули место преступления всего за несколько мгновений до того, как туда пожаловал Маленький Юсупов? И вы, как и Юсупов, вне всяких сомнений, не менее судорожно думали, как выйти из ужасной ситуации, в которую вы и ваши сообщники попали? Так что же надумали вы?
- Нет, решил я, раз дело пошло не так, как мы рассчитывали сначала, то и дальше должно пойти своим путем. Положим, выстрела Юсупова в комнатах прислуга могла не слышать, но нельзя допустить мысли, чтобы два солдата, сидящие в передней у главного входа, не могли бы услыхать четырех громчайших выстрелов во дворе, и я быстрыми шагами направился к главному подъезду.
- Так вы, стало быть, решили довериться этим двум солдатам? Зачем?
- Медлить было нельзя. Труп лежит у ворот. Каждую минуту он может быть замечен случайным прохожим, и пойдет история… Мне самому не втащить его, ибо сама мысль о возможности прикоснуться к Григорию Распутину вызывала у меня отвращение и гадливое чувство, но медлить было нельзя…
- Так вам мысль о том, что сбегутся на выстрел городовые в голову не пришла? Вы опасались, что тело может заметить случайный прохожий? И вы решили убрать тело с помощью этих солдат? И как же вы им это приказали?
- "Ребята, - обратился я к ним, - я убил…" При этих словах они как-то вплотную придвинулись ко мне, как бы желая меня схватить. "…Я убил, - повторил я, - убил Гришку Распутина, врага России и царя". При последних словах один из солдат, взволновавшись до последней степени, бросился меня целовать, а другой молвил:
- Слава богу, давно следовало!
- Так все и было, Владимир Митрофанович? Так-таки и бросились целовать?
- Друзья! - заявил я. - Князь Феликс Феликсович и я надеемся на полное ваше молчание. Вы понимаете, что, раскройся дело, царица нас за это не похвалит. Сумеете ли вы молчать? "Ваше превосходительство! - с укоризной обратились ко мне оба. - Мы русские люди, не извольте сомневаться, выдавать не станем". Я обнял и поцеловал того и другого и попросил их немедленно оттащить труп Распутина от решетки во дворе и втянуть его в маленькую переднюю. Распорядившись этим и узнав, куда пошел Маленький Юсупов, я направился к нему, чтоб его успокоить…
- Один момент, Владимир Митрофанович! Прежде чем вы расскажете, как именно вы успокаивали Маленького, хотелось бы понять, что же, собственно, означает это самое ваше "Я убил!" Согласно тому, что уже установлено абсолютно точно, известно, что это ваше "Я убил!" не соответствует истине. Не вы убили. Или, по крайней мере, не один вы. И однако, вы идете к двум солдатам, которым еще, возможно, предстоит давать показания на суде, и полностью берете всю тяжесть вины на себя одного. "Не мы убили, - говорите вы, а я, именно я убил". И заявляете об этом торопливо… Поспешно. Демонстративно! Почему? И ради кого? В самом деле, ради кого вы, Пуришкевич Владимир Митрофанович, опытный и холодный политик, согласились бы так самоотверженно, или, возможно, так политически расчетливо пожертвовать собой? Интересно хотя бы попытаться себе это представить… Ради Сухотина или Лазаверта? Чепуха! Абсурд! Ради Маленького Юсупова? Какое вам дело до этого Маленького! Да Маленького там и не было! А вот ради будущего Императора… ради будущего императора вы это сделать могли! И с вашей стороны это было очень, очень умно! Молчите? Ну ладно… Натура ваша, к счастью, такова, что жертвовать собой самоотверженно, бескорыстно и тайно вы не способны. Вам непременно надо дать понять, намекнуть. Поэтому соблаговолите просто процитировать нам строфу, с которой вы начали запись в своем дневнике, повествуя о событиях ночи убийства. Она весьма, весьма многозначительна…
- "Чистый, молодой, благородный, царственный юноша, столь близко стоящий к престолу, не может и не должен быть повинным хотя бы и в высокопатриотическом деле, но в деле, связанном с пролитием чьей бы то ни было крови, пусть эта кровь будет и кровью Распутина".
- Не может и не должен быть повинным! Это понятно! Но знаете, в этом эпизоде есть еще одна, очень интересная деталь. Это та поспешность, с которой вы сделали свое признание двум юсуповским привратникам. Вы могли им просто сообщить, что убит Распутин, что вы и князь Феликс надеетесь на их молчание. Вы могли просто попросить их убрать тело со двора. Ведь именно это вам было важно в тот момент - поскорее убрать тело? Зачем этим солдатам непременно нужно знать, что именно вы убили? И знать сейчас, немедленно, именно в эти самые минуты, которые так дороги? Давайте попробуем понять, как вы рассуждали в этот момент. Служивые, думали вы, не могли же не услыхать четырех громчайших выстрелов. Но если предположить, что в момент выстрелов во дворе около решетки находился великий князь Дмитрий Павлович и после того, как, добив Распутина, он поспешно скрылся с места преступления, то солдатики-то не могли же не видеть его машины, которая отъехала от дворца немедленно после выстрелов. Вас, находившегося во дворе, они видеть не могли! И поэтому солдатики эти могли сделать только одно-единственное умозаключение - стрелял Его императорское высочество великий князь Дмитрий Павлович! А поскольку ничего о произошедшем во дворе- про "убитую собаку" и прочие объяснения Маленького Юсупова, данные им городовому, и поскольку собирались привлечь солдатиков к уборке тела, а в этом случае солдатики неминуемо узнали бы, кто именно убит во дворе… и поскольку вам важно было немедленно снять с "царственного юноши" малейшее подозрение в пролитии им крови, - вы и появились так помпезно в парадной и так поспешно сделали свое "чистосердечное признание" этим двум случайным свидетелям… "Я, я убил!" Вот, по-видимому, таков был ваш план, созревший в короткие минуты, пока вы шли по дворцу по направлению к парадной лестнице. Подведем итог. Первое. После того как пришлось кончать с жертвой громко и грязно и все пошло вкривь и вкось, у вас, то есть у вас и у Маленького Юсупова, независимо друг от друга появились два плана выправления катастрофического положения. И эти два плана прямо противоречили один другому. По версии Маленького, никого не убили, кроме какой-то там дворовой собаки, ради которой не стоит поднимать шум, а по вашей версии - убили, да не кого-нибудь, а самого Григория Распутина! Вот эта несогласованность ваших действий и окажется роковой. И второе. Поскольку уже ясно, что во время стрельбы по Распутину во дворе присутствовало третье лицо, то ваш план и план Маленького Юсупова, все эти ваши объяснения городовым и патетические признания солдатам, бросают густую тень подозрения на лицо, присутствие которого у дворца в момент стрельбы по жертве и вы, Владимир Митрофанович, и вы, князь, категорически отрицаете. То есть, на Его императорское высочество великого князя Дмитрия… Царственного Дмитрия. Ну а теперь мы можем проследить, как развивали вы свои планы по спасению положения и к каким результатам это привело. Итак, вы, Владимир Митрофанович, полный уверенности, что Маленький Юсупов совершенно потерялся и полностью "невменяем", отправились на его поиски?
- Я направился к нему, чтобы его успокоить.
- А что поделывали вы, Феликс Феликсович? Помниться, отдав распоряжение убрать тело, вы проследовали во дворец?
- Я быстро направился к дому. Войдя в кабинет, я окликнул Пуришкевича, но его там не оказалось. Мне было не по себе. Я прошел в уборную, чтобы выпить воды. В это время вбежал Пуришкевич.
- И как вы нашли князя, Владимир Митрофанович? Что он делал и как себя чувствовал?
- Я застал его в ярко освещенной уборной, наклонившимся над умывальной чашкой, он держался руками за голову и без конца отплевывался…
- Владимир Митрофанович, вы сообщили князю о своем решении взять на себя ответственность за выстрелы, которыми был убит Распутин? О чем вы говорили с ним?
- "Голубчик! Что с вами, успокойтесь, его уже больше нет! Я с ним покончил! Идем со мной, милый, к вам в кабинет".
- То есть вы ничего Маленькому не сказали и по-прежнему считали, что Маленькому плохо?
- Юсупов, испытывавший, по-видимому, тошноту, посмотрел на меня блуждающим взглядом, но повиновался, и я, обняв его за талию, бережно повел на его половину. Он шел, все время повторяя: "Феликс, Феликс, Феликс…" Очевидно, что-то произошло между ним и Распутиным в те короткие мгновения, когда он спустился к мнимому мертвецу в столовую, и это случившееся сильно запечатлелось в его мозгу.
- Так все и было, Феликс Феликсович?
- Пуришкевич, поддерживая меня под руку, повел в кабинет. В глазах у меня темнело, мне казалось, что я сейчас упаду…
- А теперь, Владимир Митрофанович, опишите, пожалуйста, подробно сцену, которая разыгралась после того, как вы и Маленький Феликс вышли в тамбур, соединяющий винтовую лестницу и кабинет, в который вы направлялись.
- Мы проходили через тамбур как раз в то время, когда солдаты Юсупова втаскивали труп в переднюю. Юсупов, увидев, над кем они возятся, выскользнул от меня, бросился в свой кабинет, схватил с письменного стола резиновую гирю, и, повернувшись обратно, бросился вниз по лестнице к трупу Распутина… и стал изо всей силы бить его двухфунтовой резиной по виску с каким-то диким остервенением и в совершенно неестественном возбуждении! Я, стоявший наверху у перил, в первое мгновение ничего не понял и оторопел… потом я пришел в себя и крикнул солдатам скорее оттащить Юсупова от убитого, ибо он может забрызгать кровью и себя, и все вокруг, и в случае обысков следственная власть, даже без полицейских собак, по следам крови раскроет дело. Солдаты повиновались, но им стоило чрезвычайных усилий оттянуть Юсупова, который как бы механически, но с остервенением, все более возраставшим, колотил Распутина по виску. Наконец князя оттащили. Оба солдата под руки подняли его наверх и, сплошь забрызганного кровью, опрометчиво усадили на глубокий кожаный диван в кабинете. На него было страшно смотреть, до такой степени был ужасен его вид с блуждающим взглядом, с подергивающимся лицом и бессмысленно повторявшим: "Феликс, Феликс, Феликс, Феликс…"
- Скажите, Владимир Митрофанович, как вы объясняете смысл этой безобразной сцены? Зачем Маленькому Юсупову понадобилось избивать мертвое тело? Как вы думаете?
- Он, отравлявший его и видевший, что яд не действует, стрелявший в него и видевший, что и пуля его не взяла, очевидно, не хотел верить в то, что Распутин - уже мертвое тело…
- Ну, ваш ответ только лишний раз доказывает, что сомнительный спектакль, затеянный маленьким хитрецом, вы безоговорочно приняли за чистую монету. А вы сами, Феликс Феликсович, как можете прояснить для нас
смысл кровавого безобразия, учиненного над телом убитого человека?
- Я чувствовал себя очень плохо, голова кружилась, я едва мог двигаться… но все же машинально взял со стола резиновую палку и направился к выходу из кабинета. Сойдя, я увидел Распутина, лежавшего на нижней площадке…
- А вот Пуришкевич только что утверждал, что вы сперва увидели тело и только потом, только потом вполне целенаправленно побежали в кабинет за своим резиновым оружием и, завладев им, бросились к телу. Не "машинально" взяли палку, а специально бегали за ней в кабинет. Вот вы спросите сейчас, Феликс Феликсович, почему нас так интересует этот эпизод? Ну овладел вами от волнения необъяснимый приступ безумия, от волнения, от страха - так это бывает, и довольно часто, с убийцами, и нет особого смысла во все это глубоко вдумываться. Аффект-с! Но нет и нет! Есть в этом смысл! Любой человек, мало-мальски сведущий в области психиатрии, не даст покривить душой - подтвердит вам, что в любом, даже самом необъяснимом и самом причудливом безумии, на самом дне его, всегда лежит вполне реальная и вполне объяснимая подоплека. Вот она-то нас и интересует, коль скоро мы решили оставить как можно меньше "необъяснимого" во всей этой малообъяснимой истории. Поэтому будьте добры, как вам ни неприятно вспоминать об этом кошмаре, расскажите все же, что помните о том, как именно вы избивали мертвое тело Распутина.