71
Из писем Распутина к государям:
"Оля (наследник Алексей) будет торжествовать у них, потому что… не от сего созданье, как не было такого царя и не будет. Взгляд его похож на взгляд Петра Великого… хотя и была премудрость у Петра, но дела его были плохие - сказать, самые низкие. Сам Господь сказал: "Много вложу и много взыщу". Премудрость его познаем мы, а за грехи судить будет сам Бог. А ваш Оля не допускает до себя разных смущений, если не покажешь пример… Алексея очень имею в душе, дай ему расти, как кедр ливанский, и принести плод, чтобы вся Россия радовалась…"
Из писем к наследнику Алексею:
"Золотые детки, я с вами живу. Миленький мой Алексеюшка и деточки, с вами живу… Я скоро приеду к вам…"
"С днем праздника! Сильным духом и премудрым умом, врагам на победу… все сердечно любят, временами слезно плачут о здоровье дивного и светлого юноши, царевича Алексея Николаевича…"
"Дорогой мой, Маленький! Посмотри на Бога - какие у него раночки. Он одно время терпел, а потом стал так силен и всемогущен! Так и ты, дорогой, так и ты - будешь весел, и будем вместе жить и погостить… скоро увидимся…"
"Малютка мой! Я часто помню, и ты меня своим детским сердцем помнишь. Я чувствую и прошу у Бога, чтобы тебе было весело играть, и вырос ты большой, и беседовал с Богом".
Рассказывает Анна Вырубова, близкая подруга государыни:
"Врачи говорили, что у наследника кровотечение наследственное, и он никогда из него не выйдет… Распутин успокоил их, утверждая, что он вырастет из него…"
72
19 декабря 1916 года государь возвратился в Царское Село. И там перед домашними все время повторял: "Мне стыдно перед Россией за то, что руки моих родственников обагрены кровью мужика"… Близкие государя видели его в эти дни таким - расстроенный, бледный и молчаливый, он почти не разговаривал…
Рассказывает Александр Спиридович, бывший начальник дворцовой охраны:
"Эта смерть задела самые сокровенный чувства государя, которые он не скрывал только от царицы, так как это святая святых души государевой… смерть Распутина очень сильно впечатлила государя, надломила Его"…
Рассказывает отец Георгий Шавельский, протопресвитер Русской армии:
"23 февраля 1917 года государь прибыл в Ставку. Как и прежде, государь был ласков и приветлив. Но в наружном его виде произошла значительная перемена. Он постарел, осунулся. Стало больше седых волос, больше морщин - лицо как-то сморщилось, точно высохло".
73
Рассказывает Иван КовыльБобыль, газетный журналист:
"…19 декабря, в 11 утра, был произведен осмотр трупа, перенесенного на береговой откос, который производился с мельчайшими подробностями. Карманы платья осмотру подвергнуты не были… с прибытием прокурора следственной палаты Завадского и судебного следователя по особо важным делам Середы все присутствующие направились в один из домов участка Атаманова, где приступили к составлению подробного акта, значительная часть данных для которого была дана прибывшим по вызову полицейским врачом. Из осмотра трупа видно, что по Распутину было нанесено три огнестрельных раны, из которых одна в голову, другая в грудь и третья в бок. Шуба не была одета на трупе, он был просто обернут в нее, причем был еще обмотан довольно широким куском сукна темного цвета длиною около трех аршин. Кроме шубы на трупе была одета длинная русская рубаха с красивой вышивкой и синеватого цвета брюки и сапоги без калош".
74
Рассказывает Матрена Распутина, дочь убитого:
"…тело отца нашли во льду. Он был сброшен в полынью, в открытое место. Может быть, убийцы думали, что тело снесет в залив, где он затеряется навсегда. Судьбе же было угодно, чтобы тело застряло среди льда…
Меня и Варю привели к телу для опознания. Полицейские жалели нас, утешали. Бедный отец! Мы увидели, что ноги и руки были скручены веревкой, тело все окаменело от холода. Какие же страшные страдания он перенес! Череп был продавлен, лицо искромсано, волосы все спеклись от крови, выбитый глаз висел над щекой. А его лицо! Лицо… это лицо, сколько лет прошло, а я не могу говорить об этом без ужаса. Полицейские нас успокаивали, говорили, что лицо отца изрезал лед, но я внутренне чувствовала, что это не так, что это неправда".
75
Из дневника Николая Второго:
"…в девять часов подъехали к полю, где присутствовали при грустной картине - гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Юсупова, стоял, уже опущенный в могилу. Отец Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой".
76
Василий Алексеевич Маклаков не дремал. Во время убийства он был в Москве. Получив от Пуришкевича условную телеграмму "Когда приезжаете?", что означало "Распутин убит", он немедленно устремился в столицу. Еще в дороге узнал, что история вышла громкая и кровавая. Случилось как раз то, от чего заклинал убийц знаменитый адвокат. Василий Маклаков, и как юрист, и как политик, и как человек очень разумный, был твердо убежден в нежелательности судебного процесса над убийцами. Он и Юсупову настоятельно говорил, что"в настоящей политической обстановке ставить процесс о Распутине невозможно и нежелательно". И потому по возвращении из Москвы он немедленно нанес несколько визитов, чтобы установить перспективу вероятности судебного разбирательства. Первая встреча его была с вице-директором первого департамента министерства юстиции. Вице-директор сообщил коллеге, что убийцы известны, вина доказана что перед прокурором, ведущим дело, министром юстиции поставлена задача найти как можно меньше улик против убийц. На вопрос о судебных перспективах собеседник Маклакова не задумываясь ответил так: "Какому суду это подсудно? По принципам судопроизводства, сообщники должны непременно судиться в одном и том же суде. А по учреждению императорской фамилии Великие князья подсудны только одному государю. Наш закон не предусмотрел сообщничества великих князей и простых смертных". Итак, выходило, что по причинам юридическим и формальным преступники не подлежали обычному суду. Участие Дмитрия Павловича передавало их судьбу в руки самого императора. Маклаков вздохнул с облегчением. Что бы ни предпринял сейчас Николай Романов, все будет играть против него.
Николаю Второму, российскому самодержцу, было ясно: в настоящий момент суд над убийцами невозможен. Невозможно судить тех, кого общественное мнение провозгласило спасителями России. Суд привел бы только к новым потокам грязи, которые излились бы с газетных страниц, с кафедры Государственной думы и потопили бы в конечном итоге тех, кто попытался бы в этом мутном потоке искать правду и требовать справедливости. Нельзя было наказать убийц. Право на это у государя было, но не было возможности это право осуществить. Общественное мнение крепко скрутило руки самодержцу. Самодержец был уже не властен в своей стране ни миловать, ни карать.
И потому государь принял решение отложить и суд и наказание "на потом". Решение было принято: история с убийством не почиталась государем "делом не бывшим". Она просто откладывалась до более благоприятного исторического момента. Это ясно показывает резолюция, которой отмечено прошение в защиту Дмитрия и Феликса, подписанное 12 членами императорской фамилии. "Никому не позволено убивать. Знаю, совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне. Николай".
Николай Второй не прекратил следствия. Как известно, "Дело об убийстве крестьянина Тобольской губернии Григория Распутина-Нового" будет окончательно закрыто только после отречения Николая от престола. Министр юстиции Временного правительства Александр Керенский поспешно, еще до объявления всеобщей амнистии "жертвам политического преследования со стороны царского режима", прекратит следствие против убийц Распутина. Вскоре исчезнут материалы следствия. Потом Временное правительство уничтожит "главное вещественное доказательство" - тело жертвы преступления.
77
Судьба Дмитрия Романова.
О своем участии в убийстве Распутина великий князь Дмитрий Павлович всю жизнь хранил молчание. Кроме его единственного заявления, клятвы, которую он дал своему отцу, великому князю Павлу Александровичу, "он клянется, что руки его чисты от липких пятен крови", ни современники, ни потомки не услышали от него ровным счетом ничего.
Великий князь Дмитрий Павлович избежал участия в событиях, связанных с крушением империи и сохранил жизнь. Известие о революции он встретил на Персидском фронте. С падением монархии он мог бы вернуться в Россию, но не захотел. В 1917 году он писал Феликсу Юсупову:
"Милый, хороший и верный друг!.. конечно, первым моим побуждением было вернуться, но потом я передумал это, так как увидел, что мое немедленное возвращение будет слишком поспешным решением даже в отношении Временного правительства, так как их мнение по этому вопросу мне абсолютно неизвестно… однако я твердо верю, что если буду нужен, я не буду забыт. Разве я не прав?"
Неизвестно, как видел будущее своей страны великий князь Дмитрий, принимая участие в убийстве Распутина, но реальная правда русской революции, которую наблюдал великий князь из далекой Персии, куда сослал его в наказание за участие в заговоре государь император, походила на страшный сон.
Русскому великому князю, оставшемуся не у дел, пришлось стать офицером британской армии. Уже в эмиграции он узнает о гибели своего отца, великого князя Павла Александровича, расстрелянного большевиками в стенах Петропавловской крепости. А поскольку Дмитрий Павлович упорно молчал, ни одной живой душе не доверяя своих тайных мыслей (он даже причащаться и исповедоваться не ходил из опасения довериться кому бы то ни было, хотя бы даже и исповеднику), то ни одной живой душе неизвестно, размышлял ли великий князь когда-нибудь о том, с какой неотвратимой точностью сбылись над его семьей слова его жертвы, сказанные перед Петропавловским собором незадолго до своей смерти: "Я вижу много замученных, не отдельных людей, а толпы… я вижу горы трупов, среди них несколько великих князей, сотни графов. Нева будет красной от крови".
Очутившись в эмиграции подобно десяткам тысяч русских, вырванных с корнем из родной земли, он перепробует множество занятий - попытается торговать шампанским, выставит свою кандидатуру на должность российского императора, станет любовником Коко Шанель. Его сестра, Мария Павловна, заработавшая благосостояние упорным трудом, устав оплачивать счета своего красавца брата, менявшего дорогие машины как перчатки, нашла ему богатую невесту в Америке.
Вскоре внук царя Александра Освободителя заболел туберкулезом и в 1942 году умер.
78
Судьба Юсупова.
Весной 1919 года князь Феликс Юсупов вместе с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, шуринами, тещей, и всеми "Николаевичами", на английском броненосце "Мальборо" отбыл в пожизненное изгнание.
Окончательно обосновался в Париже. Жил на деньги, вырученные от продажи драгоценностей жены, двух полотен кисти Рембрандта и коллекции антикварных табакерок. Это было все, что осталось от юсуповских богатств. Некоторое время помогал существовать салон моды "Ирфел", который супруги Юсуповы открыли в Париже.
Князь Феликс пожизненно будет интересен окружающим тем, что его будут называть убийцей знаменитого фаворита последнего российского императора.
Втайне, вероятно, он будет испытывать гордость оттого, что именно он - автор эффектной мистификации, "загадочного убийства", над невероятными эпизодами которого ломают голову и вот ведь - не могут найти объяснения!.. Он будет потешаться в душе над любопытными, отвечая на вопросы о "муках совести" самую чистую правду… "Я убил собаку!"… А ведь он ее действительно убил! И признавался именно в этом убийстве со скрытой усмешкой и циничным хладнокровием, ужасавшим его ничего не подозревающих вопрошателей.
Слава убийцы Распутина станет для Феликса Юсупова надежным источником для пополнения денежных средств.
В 1934 году Юсуповым удалось выиграть судебную тяжбу с кинокомпанией "Метро Голдвин Майер", которая выпустила картину "Распутин - сумасшедший монах". Юсупову удалось доказать, что одна из главных героинь фильма, изнасилованная сумасшедшим монахом Григорием, похожа на его жену Ирину. Кинокомпании пришлось выплатить супругам Юсуповым за оскорбление 25 тысяч фунтов стерлингов. Кроме того, князь Юсупов опубликовал несколько книг о Распутине, воспоминания о котором в голове князя не выцветали от времени, а, напротив, раскрашивались во все в более сочные цвета.
Все больше свидетельств "святых и пророков", все больше дьявольщины и бесовщины.
То Елизавета Федоровна, сестра государыни, убитая большевиками и канонизированная зарубежной православной церковью, свидетельствует против Распутина пером "своего Маленького Феликса" о том, что в ночь убийства к ней пришли монахини рассказать, что во время всенощной слуги божьи "были охвачены безумием, богохульствовали и вопили, голося, как кликуши, и задирали юбки с непристойными движениями.
То некая "ялтинская блаженная старица Евгения" сказала Юсупову, что он не должен мучиться совестью, ибо как Георгий Победоносец убил того, кто был орудием дьявола. Что убитый Распутин в теперь аду и очень благодарен Феликсу, поскольку убив его, Феликс сохранил мужика от еще больших грехов! И что именно он, Феликс Юсупов, переживет многих Романовых и поможет возрождению России, ибо он начал, ему и закончить!
Эти эпизоды приятно разнообразили каждое последующее литературное творение Феликса Юсупова, смягчая некоторую монотонность приевшихся книжек "о черте Гришке, о Николае безголовом, тупом и бестолковом, об Алисе-немке, что снимала с русских пенки, о министрах-предателях и всех придворных обитателях".
Убийство Распутина оказалось самым прибыльным предприятием князя Феликса Юсупова и исправно помогало ему, облегчая материальные затруднения на чужбине. Феликс Юсупов не раз утверждал с улыбкой, что убитый Распутин - его "сохранитель".
В 1967 году князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, известный всему миру как "человек, убивший Распутина", умер.
79
Судьба Пуришкевича.
В первые же дни Февральской революции монархические союзы и правые партии прекратили свое существование. Владимир Пуришкевич, единственный из правых, не сдался без боя. В семнадцатом году он занялся созданием подпольной монархической организации и стал готовиться к вооруженному восстанию в Петрограде. Разрабатывал планы покушения на Владимира Ленина и Льва Троцкого. Он собирался "вмешаться в борьбу против большевиков, одержать победу и при победе не выпустить власть из своих рук в руки кого бы то ни было".
Планам Пуришкевича не суждено было сбыться. Заговор был раскрыт, и "твердокаменный монархист" предстал перед Петроградским революционным трибуналом. Как ни лавировал Пуришкевич в последние дни империи среди политических течений и поветрий, а в 1917 году он оказался не нужен ни Временному правительству, ни большевикам. Временное правительство отказало ему в просьбе о назначении его начальником санитарной службы армии, а захватившие власть большевики отправили в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Пуришкевич был осужден на год тюрьмы. Готовясь к суду и составляя конспект своей защитительной речи, припоминая всю свою бурную жизнь, он осознает: убийство Распутина - его самая верная индульгенция перед судом любого режима!
И осознав это, он уже никогда не отречется от своего "почетного звания" и напишет в сыроватых стенах своей камеры под номером 42 возвышенную оду о себе - жертвенном патриоте - убийце Распутина.
За что я здесь?
За то, что в год,
Когда, забыв станок и рало,
Пошел сражаться весь народ,
И на Руси уже светало…
В столице русской временщик,
Кто мог поверить правде дикой,
Под маской святости вериг
Предатель стал царя владыкой,
И я предателя убил,
Дабы народ расправил крылья,
Дабы ряды родных могил
Нас не повергли в мрак бессилья…
Дабы…ну и так далее…
Пуришкевич Владимир Митрофанович был в Российской империи очень популярным человеком. Но все забылось. Все его "дабы" и "кабы"… А крепко запомнилось только то, что он убил Распутина. И хоть на самом деле не то чтобы убил, а только стрелял, но этим возвысился и завоевал себе вожделенное историческое бессмертие. В 1918 году Пуришкевич вышел из тюрьмы по амнистии. Потом началась Гражданская война. На его глазах "красный террор" выкосил своей кровавой косой многих и бывших его единомышленников-монархистов. Владимир Пуришкевич примкнул к Белому движению. В армии Деникина он издавал монархический журнал. Опубликовал свои знаменитые "Дневники". Это стало его последним "историческим" делом. Жизнь его закончилась почти одновременно с жизнью Белого движения. Пуришкевич, "человек убивший Распутина", умер от тифа в Новороссийске в 1920 году.
80
Письмо, продиктованное Распутиным дочери, находилось в московском музее Революции (фонд Вырубовой).
81
Рассказывает Павел Милюков, кадет, член Прогрессивного блока, будущий министр иностранных дел Временного правительства: "…это были тяжкие четверть часа. От решения Родзянко зависело слишком многое, быть может, зависел весь успех начатого дела. Руководители армии с ним в сговоре и через него - с Государственной думой".
82
Из воспоминаний Георгия Шавельского, протопресвитера русской армии и флота, участника Белого движения:
"…в интеллигентных кругах, в особенности аристократических и состоятельных, наблюдалось легкомысленное отношение к революции с отсутствием понять ее, определить свою роль в ней… большинство смотрело на революцию, как на мужицкий хамский бунт, лишивший их благополучного, мирного и безмятежного житья. Этот бунт надо усмирить, бунтовщиков примерно наказать - и все пойдет по старому… Серьезного взгляда на революцию почти не приходилось встречать. Почти никто не хотел понять, что под видом революции идет огромное стихийное движение, направляемое незримой рукой к какойто особой цели - к очищению жизни от разных наростов, наслоений и условностей, укоренившихся предрассудков и неправд. Разразившаяся буря очищает удушливую атмосферу русской жизни… у нас многие лишь хотели ее задержать и остановить… усилия были трагичны и тщетны.
Наша интеллигенция не выдержала исторического экзамена. Революцию сознательно и бессознательно одни сумели подготовить, другие не сумели предотвратить, но понять ее в большинстве своем не смогли…
Все непроверенные "новые" идеи необдуманно заносились в народ интеллигентами. Они же первые показывали примеры неверия и неуважения ко всякой власти, ко всем старым заветам.
С другой стороны, сколь многие из внешне образованных людей оставались по своей натуре крепостниками, пользовавшимися трудами простого народа и слишком мало радевшими о благе его. Не они ли виновны в том, что наш народ оставался невежественным?