Майклу оставалось преодолеть еще один пролет, когда внезапно волосы у него на затылке буквально встали дыбом. По спине у него лился пот, но некое шестое чувство заставило его зябко содрогнуться.
Сработала вспышка, тихо зажужжала камера. Майкл аккуратно переступил через женскую туфлю на шпильке, лежавшую на ступеньке так, будто кто-то присел здесь и снял ее. На следующей ступеньке был виден четкий отпечаток окровавленной руки. Дальше был точно такой же след, потом еще один - кто-то явно полз по лестнице.
На лестничной площадке пятого этажа стоял Билл Бургес, бывалый участковый коп, видавший любые преступления, какие только происходили в Атланте. Рядом с ним на полу была лужа свернувшейся крови, из которой вниз, со ступеньки на ступеньку, стекали ручейки. Майкл представил себе эту картину: кто-то споткнулся здесь, а потом попытался подняться, размазав кровь.
Билл смотрел не на кровь, а куда-то вниз по лестнице. Лицо его было бледным, губы плотно сжаты. Майкл даже остановился, подумав, что никогда раньше не видел Билла настолько взволнованным. И это человек, который через час после того, как нашел семь отрубленных пальцев в мусорном контейнере позади китайского ресторана, уже отправился перекусить куриными крылышками!
Мужчины не обменялись ни словом, пока Майкл аккуратно обходил лужу. Он взялся за перила, чтобы повернуть на следующий пролет, мысленно порадовавшись, что тут есть за что держаться, когда перед ним открылась страшная сцена.
Женщина была частично раздета, ее облегающее красное платье было распорото спереди, как халат, открывая темно-шоколадную кожу и островок черных лобковых волос, выбритых в тонкую линию, уходившую между ног. Грудь ее была неестественно высокой: идеальную форму поддерживали имплантаты. Одна рука была вытянута сбоку, а вторая лежала на голове; пальцы тянулись к перилам, как будто ее последней мыслью было попробовать подняться. Правая нога была согнута в колене и вывернута наружу, а левая отведена в сторону под таким углом, что были видны половые органы.
Майкл сделал еще шаг и, стараясь отвлечься от происходящего вокруг, попробовал взглянуть на женщину глазами ее убийцы. Размазанный макияж, обильный слой помады и румян, которые должны были подчеркивать черты ее лица. Вьющиеся черные волосы раскрашены оранжевыми прядями и торчат в разные стороны. Тело было хорошим - по крайней мере, лучше, чем можно было бы ожидать, имея в виду следы от шприца на руках, говоривших, что у этой женщины была порочная привычка, которую она поддерживала тем, что имела между ног. Синяки на бедрах мог оставить убийца или какой-нибудь Джон, который любит грубый секс. Если это был второй вариант, то она, вероятно, сознательно терпела это, зная, что за свою боль получит больше денег, а больше денег означает больше удовольствия потом, когда в тело вопьется игла и по венам разольется сладкое тепло.
Широко открытые глаза пустым взглядом смотрели в стену. Накладные ресницы с одной стороны оторвались и лежали на левой щеке. Нос был сломан, а скула свернута в сторону в том месте, где кость под глазом была размозжена. В открытом рту что-то блестело, и Майкл, сделав еще шаг, рассмотрел, что там было полно жидкости и что жидкость эта - кровь. Лампочка над головой отражалась в красной луже, словно полная луна.
Наверху лестницы стоял Пит Хансон, дежурный медэксперт, и разговаривал с Лео Доннелли. Лео был пройдохой, вечно строил из себя крутого копа, шутил, где надо и где не надо, слишком громко и слишком долго смеялся, но Майкл не раз видел в баре, когда он выпивал одну стопку виски за другой, только рука мелькала, - и все это, только чтобы заглушить страшный привкус смерти.
Заметив Майкла, Лео расплылся в улыбке, словно встретился со старым приятелем и собирается приятно провести с ним время. В руке он держал прозрачный пластиковый пакет для вещественных доказательств, который подбрасывал в воздух и снова ловил, как будто разминался перед игрой в бейсбол.
- Адская ночка выдалась для дежурства, - сказал Лео.
- Что здесь произошло? - спросил Майкл, ничем не показывая, что согласен с ним.
Лео продолжал подбрасывать пакет на ладони.
- Док говорит, что она истекла кровью.
- По-видимому, истекла кровью, - поправил его Пит. Майкл знал, что доктор любит Лео так же, как и все остальные в их управлении, - в смысле, на дух не переносит этого типа. - Когда посмотрю ее на своем столе, смогу сказать точнее.
- Лови, - сказал Лео, швыряя пакет с уликой Майклу.
Майкл, будто в замедленной съемке, следил за тем, как пакет плывет по воздуху, переворачиваясь, словно помятый мяч. Он поймал его, прежде чем пакет коснулся земли, и пальцы ощутили под пластиком что-то толстое и, видимо, мокрое.
- Тут кое-что для твоего кота, - сказал Лео.
- Какого хрена… - начал Майкл и запнулся.
Он вдруг понял, что это такое.
- Ты только глянь на его физиономию! - Громогласный хохот Лео эхом отразился от стен.
Майкл стоял, уставившись на пакет. Он ощущал привкус крови во рту, чувствовал металлическое жало панического страха. Он не узнал собственный голос: ему казалось, что он говорит под водой, а может быть - даже тонет.
- Что же тут случилось?
Лео продолжал хохотать, и ему ответил Пит:
- Он откусил ей язык.
Глава 2
6 февраля 2006 года
После возвращения с войны в Заливе Майкла по ночам преследовали страшные сны. Стоило ему только закрыть глаза, как он видел летящие в него пули, бомбы, отрывающие руки и ноги, и детей, бегущих по дороге и криками зовущих матерей. Майкл знал, где сейчас эти матери. Он беспомощно стоял рядом, глядя, как женщины отчаянно стучат в запертые окна школы, старясь вырваться из огня от взорвавшейся внутри гранаты, которая сожгла их заживо.
А сейчас его преследовала Алиша Монро. Женщина без языка последовала за ним домой, колдовским образом перестроив ситуацию в его сне так, что это уже Майкл гнался за ней по лестнице, Майкл силой затаскивал ее на лестничную площадку и раздирал пополам. Он живо чувствовал, как ее красные ногти впиваются в его кожу, как она сопротивляется и сжимает его горло. Он задыхался, царапал свою шею и руки женщины, пытаясь остановить ее. Он закричал так громко, что Джина подскочила на кровати, прижав простыню к груди, словно ожидала увидеть в их спальне маньяка.
- Господи, Майкл! - простонала она, хватаясь за сердце. - Ты меня до смерти напугал.
Он взял с тумбочки стакан с водой и, чтобы погасить полыхающий в горле огонь, принялся пить большими глотками, обливая себе грудь.
- Ну что ты, - сказала Джина, проводя кончиками пальцев по его шее. - Что случилось?
Майкл почувствовал боль на шее и пощупал это место рукой. На коже была царапина, а когда он встал и подошел к зеркалу над комодом, то увидел тоненькую струйку крови, сочащуюся из свежего пореза.
Она встала рядом с ним.
- Ты поцарапался во сне?
- Не знаю. - Хотя все он знал. После того сна его дыхание до сих пор не могло прийти в норму.
Джина сморщила нос и поднесла его ладонь к лицу. На мгновение ему показалось, что она хочет поцеловать ее, но вместо этого она спросила:
- Почему от тебя пахнет хлоркой?
Он должен был избавиться от этого запаха, от этой едкой липкости, которая остается после пребывания рядом со смертью. Майкл ничего не ответил, просто не хотел заводить этот разговор, и только, быстро взглянув в сторону часов, спросил:
- Который час?
- Блин… - простонала Джина, выпустив его руку. - Можно уже одеваться. Моя смена начинается через два часа.
Майкл взял часы и посмотрел на циферблат. Шесть тридцать.
После работы на месте преступления, обыска квартиры убитой женщины и заполнения всех бумаг он получил на сон где-то часа четыре.
В душе потекла вода, и трубы загудели, когда включился подогреватель. Войдя в ванную, Майкл увидел, что Джина снимает рубашку, в которой спала.
- Тим уже встал, - сказала она. - Ты должен проследить, чтобы он никуда не влез.
Прислонившись к стене, Майкл с восхищением смотрел на ее плоский живот, на то, как напрягаются мышцы на ее руке, когда она вынимает заколку из волос.
- С ним все в порядке.
Джина заметила, как он смотрит на нее.
- Следи за ним.
Майкл невольно улыбнулся. После рождения Тима грудь Джины увеличилась, и при взгляде на нее у него буквально потекли слюнки.
- Позвони на работу и скажи, что заболела, - попросил он.
- Конечно.
- Посмотрим кино, устроимся на диване… - Он помолчал и попробовал снова: - А помнишь, как мы раньше могли часами целоваться? - Господи, сейчас он месяцами мог рассчитывать не более чем на быстрый чмок в щеку. - Давай будем целоваться, Джина, как тогда. Просто целоваться. И ничего больше.
- Майкл, - сказала Джина, подставляя руку под струю, чтобы проверить ее температуру, и забираясь под душ, - перестань пялиться на меня, как на уличную шлюху, и пойди загляни к сыну.
Она закрыла дверь душевой кабинки, а он, перед тем как уйти, еще с минуту смотрел на ее силуэт, пытаясь понять, когда же в отношениях между ними все пошло не так.
Он познакомился с Джиной перед тем, как его подразделение отбыло к Заливу. Все солдаты рассчитывали выйти оттуда живыми и здоровыми, но все же Майкл со своими сослуживцами рассматривал и худшие варианты, поэтому старался успеть как можно больше, прежде чем их забросят в пустыню. Эллен Мак-Каллум была миниатюрной крашеной блондинкой, не блиставшей особым умом, - как раз такая девушка, о которой хочется вспомнить в какой-нибудь грязной, забитой песком палатке в миллионе миль от собственного дома, когда рассказываешь парням о девушке на родине, которая так сосет, что даже способна сорвать кожу с дивана.
Большую часть недели Майкл провел за тем, что пытался забраться в трусы к Эллен, когда внезапно появилась Джина, ее кузина. Она серьезно помешала Майклу, потому что постоянно крутилась вокруг любимой двоюродной сестрички, но когда через пару дней он уехал, то вспоминать начал именно о Джине. Вьющиеся каштановые волосы, тонкие черты лица, плавный изгиб ягодиц… Майкл написал ей, и, к его удивлению, она ответила - сначала очень скромненько, но потом немного успокоилась и стала даже мила с ним. Он находился в Кувейте, все было вроде бы мирно, но затем один придурочный подросток, балуясь с пистолетом, прострелил ему ногу. Парень подсунул ему эту подлянку случайно, но рана, тем не менее, не заживала. Когда Майкла направили в Германию на хирургическую операцию, первой, кому он позвонил, была Джина.
Они поженились через неделю после того, как его уволили и запас, а еще через две недели он поступил на службу в полицейское управление Атланты. Джина закончила школу медсестер при баптистской церкви штата Джорджия и получила хорошее место в больнице "Кроуфорд Лонг". Спустя два года она перешла работать в Пьемонт, где платили больше. Майкл получил свой золотой жетон и был переведен с должности участкового патрульного в Грейди в полицию нравов с соответствующим повышением зарплаты. Вскоре жизнь их потекла даже лучше, чем Майкл мог ожидать. Они купили дом к северу от Атланты, начали откладывать деньги на черный день и стали подумывать о том, чтобы завести ребенка или даже двух, чтобы создать настоящую семью. А потом появился Тим.
Он был спокойным ребенком, но Майкл видел искру в его больших голубых глазах. В первый раз, когда он взял сына на руки, у него было ощущение, будто он держит в ладонях собственное сердце.
Первой проблемы заметила Барбара, мать Джины. Малыш никогда не плакал. Ничего не делал. Мог часами смотреть в стену. Майкл боролся с этим всеми силами, но доктор подтвердил подозрения Барбары. В какой-то момент беременности Джины Тим испытывал кислородное голодание. Его мозг никогда не будет развиваться дальше уровня шестилетнего ребенка.
Никто не знал, как это произошло и почему, но дело обстояло именно так.
Майкл всегда недолюбливал Барбару, а после такого диагноза стал ее просто ненавидеть. Относиться к теще с презрением - банально, но она всегда считала, что ее дочь прогадала с браком, а теперь еще и винила Майкла в проблемах Тима. Она была немного помешана на религиозной почве и легко находила вину других людей - с собственными ошибками дело обстояло не так гладко. Она была не просто пессимисткой, видевшей стакан наполовину пустым, - она считала, что стакан не только полупустой, но и что все ОНИ за это отправятся прямиком в пекло.
- Тим? - позвал Майкл, идя по дому и на ходу натягивая футболку. - Ты где, приятель?
Он слышал сдавленное хихиканье за диваном, но продолжил идти в сторону кухни.
- Куда же подевался Тим? - громко сказал Майкл, заметив, что сын рассыпал по кухонному столу целую коробку колечек сухого завтрака "Чириоуз". Синяя миска Тима была доверху залита молоком, и на мгновение перед глазами Майкла возник красный-красный рот Алиши Монро и то, как он был наполнен ее кровью.
- Бу! - закричал Тим, обнимая Майкла сзади.
Майкл вздрогнул, хотя Тим проделывал это практически каждое утро. Он подхватил сына на руки, и сердце тяжело забилось в груди. Тиму уже исполнилось восемь, и он был слишком большим, чтобы носить его на руках, но Майкл не смог удержаться. Он пригладил непокорный вихор на его макушке.
- Ты хорошо выспался, малыш?
Тим кивнул, уворачиваясь и упираясь Майклу в плечо, чтобы отец опустил его на пол.
- Давай-ка уберем весь этот беспорядок, пока не пришла Ба-Ба, - предложил мальчик, сгребая колечки в пригоршню и высыпая их обратно в коробку. Барбара приходила к ним по будням, чтобы присматривать за Тимом. Она отводила его в школу, забирала его оттуда домой, следила, чтобы он вовремя поел и сделал домашнее задание. Словом, она проводила с ним больше времени, чем Майкл или Джина, но у них, собственно, и не было другого выбора.
- Ба-Ба такой беспорядок точно не понравится, - сказал Майкл.
- Не понравится, - согласился Тим. Он сидел за кухонным столом, поджав под себя ноги. Ширинка на его пижаме со Спайдерменом была расстегнута.
- Заправь свое оборудование, приятель, - сделал ему замечание Майкл, стараясь погасить волну грусти, нахлынувшую при виде того, как мальчик неловко возится с пуговицами.
Майкл был единственным ребенком в семье, и его это, вероятно, немного испортило. Когда появился Тим, он ничего не знал о том, как ухаживать за детьми. Поменять Тиму подгузники было делом стеснительным и проблематичным, которое выполнялось как можно быстрее и при минимальном контакте. Теперь же Майкл только о том и думал, что через несколько лет Тим достигнет половой зрелости. Его тело начнет расти, превращая его в мужчину, но сознание никогда не догонит физическое развитие. Он никогда не сможет узнать, каково это - любить женщину, и как пользоваться тем, что дал тебе Бог, чтобы доставлять удовольствие другому человеку. У него никогда не будет собственных детей. Тим никогда не познает радости и боли, связанные с отцовством.
- Кто устроил весь этот беспорядок? - спросила Джина, закутанная в синий шелковый халат, который Майкл подарил ей на Рождество пару лет назад; волосы ее были замотаны полотенцем. - Это ты все это сделал? - с шутливой строгостью обратилась она к Тиму, взяв его за подбородок и поцеловав в губы. - Ба-Ба это не понравится, - сказала она.
Майкл в душе порадовался, что ребенок не в состоянии называть Барбару бабушкой, как ей того хотелось.
Тим начал помогать с уборкой, только увеличивая беспорядок.
- Ух-ох, - сказал он, упав на колени; он поднимал колечки "Чириоуз" по одному и вслух считал их, перед тем как отдать матери.
- Ты вечером вернулся в приличное время?
- Я же сказал тебе, что у меня было дело.
- В баре? - спросила она, а он повернулся к ней спиной и вынул из шкафа две кружки. Вчера ночью он был слишком под впечатлением, чтобы сразу идти домой. Лео предложил немного выпить и поговорить о деле, и Майкл охотно ухватился за это предложение, использовав его в качестве оправдания, чтобы пропустить пару стаканчиков бурбона и немного смягчить увиденное накануне.
- Одиннадцать… - считал Тим. - Двенадцать…
- От тебя пахнет, как из пепельницы.
- Я не курил.
- А я и не говорю, что курил. - Она бросила в коробку очередную пригоршню колечек и протянула сыну ладонь для новой порции.
- Четырнадцать, - продолжал Тим.
- Мне просто потребовалось немного времени. - Майкл налил в кружки кофе. - Лео хотел поговорить об этом деле.
- Лео только и ищет повод, чтобы нажраться.
- Ух-ох… - осуждающе пропел Тим.
- Прости, малыш, - извинилась Джина перед сыном и мягко спросила: - Ты пропустил одну цифру. Что случилось с номером тринадцать?
Тим пожал плечами. На тот момент он умел считать только до двадцати восьми, но Джина следила, чтобы он называл все цифры по порядку.
- Иди оденься к приходу Ба-Ба, - сказала она Тиму. - Она скоро будет здесь.
Тим поднялся и заковылял из комнаты, переваливаясь с одной ноги на другую.
Джина высыпала колечки в коробку и со стоном опустилась на стул. На этот уик-энд она взяла двойную смену, чтобы немного подзаработать дополнительно. День еще не успел начаться, а она уже выглядела изможденной.
- Ты вечером занята? - спросил он.
Она отхлебнула кофе, бросив на него взгляд сквозь пар, поднимавшийся от кружки.
- Мне нужны деньги на нового врача.
Майкл, прислонившись к кухонной стойке, вздохнул. Старый логопед Тима вела его, сколько могла. Ребенку был нужен специалист, а услуги хороших специалистов не входят в программу государственного медицинского страхования.
- Пятьсот долларов, - сказала Джина. - Этого ему хватит до конца месяца.
- Господи… - Майкл с силой потер глаза, чувствуя, как накатывается головная боль. Он подумал о BMW и "линкольне", которые видел вчера ночью в Грейди Хоумс. За такие деньги можно было бы показать Тима пятидесяти специалистам.
- Возьми из наших сбережений, - сказал он.
Она фыркнула.
- Каких сбережений?
Рождество… Они влезли в свои сбережения перед Рождеством.
- Я собираюсь попросить еще одно дежурство в больнице. - Она поспешно подняла руку, чтобы остановить его возражения. - У него должно быть только самое лучшее.
- У него должна быть мать.
- Кстати, а как насчет твоей матери? - парировала она.
Майкл сжал зубы.
- Я не собираюсь выпрашивать у нее деньги.
Джина поставила свою кружку и при этом так стукнула по столу, что кофе выплеснулся ей на руку. Победить в этом споре не было ни малейших шансов - Майкл знал это наверняка, потому что такое происходило практически каждую неделю и течение последних пяти лет. Он работал сверхурочно, чтобы у Тима было все необходимое. Джина дважды в месяц брала дежурства на выходные, но Майкл решительно выступил против ее работы в праздничные дни. Он и так ее почти не видел. Иногда ему казалось, что она специально все так спланировала. Они больше не были супружеской парой; они были партнерами, некоммерческой организацией, работающей на то, чтобы Тиму было хорошо. Майкл даже не мог вспомнить, когда у них последний раз был секс.
- Вчера вечером звонила Синтия, - сообщила Джина. Это была их испорченная соседка. - У нее там доска оторвалась или что-то в этом роде.
- Доска оторвалась? - переспросил он. - А Фил где?
Она оперлась ладонями о стол и встала.
- В Ботсване. Черт, я не знаю, Майкл! Она просто спросила, не мог бы ты ее починить, и я ответила, что мог бы.