- Приезжайте, Алексей Иванович, - промолвила девушка. - Только надо, чтобы Остап дома был, потому что он один у меня на свете. - Помолчав, она прошептала чуть слышно: - А мне довольно интересно ваше слово услышать. Вы плохого не скажете…
- Есть! - воскликнул боцман, охваченный радостью, но испугался своего голоса и перешёл почти на шёпот: - Спасибо, Оксана Григорьевна! С лёгкой душой в море пойду.
Когда девушка закрывала за ним дверь, он сказал:
- Не скучайте и не тревожьтесь, Оксана Григорьевна! У нашего "Быстрого" к "Водолею" дело одно есть. Может быть, так случится, что я Митю на "Быстрый" перетащу и вам его представлю. Есть у меня такая мысль… Пока всего хорошего!
Так вот какая замечательная перемена должна была произойти в жизни боцмана Щербака, и он вполне правильно считал, что она уже почти произошла. На эсминец он вернулся, мурлыча под нос "Раскинулось море широко". Встретив у камбуза Иону Осипыча Костина, сказал с усмешкой: "Эх, нагнать бы нам "Водолея"!" - и особенно энергично распоряжался на баке при съёмке с якоря. А когда эсминец оставил за собой ворота военной гавани, то Алексей Иванович с каким-то особым азартом ушёл в своё боцманское дело, без которого корабль не корабль и служба не служба.
Раскинулось море широко… Наконец-то вокруг миноносца не серые гранитные ступенчатые стены дока, а морской простор и бодрящая свежая погода. Боцман ещё и ещё раз посмотрел, не свисает ли за борт какая-нибудь снасть, потому что свисающая снасть - это боцманский позор; надеты ли походные чехлы; закреплено ли на верхней палубе всё, что должно быть закреплено, потому что качка усиливается; закрыты ли иллюминаторы, потому что свежая погода может с минуты на минуту обернуться штормом. Много забот было у Алексея Ивановича, но всё это были радостные заботы на таком славном эсминце, как "Быстрый".
После ремонта помолодевший корабль рвался вперёд. Можно было подумать, что его узкий корпус вот-вот выскользнет из-под ног, - таким стремительным был ход. И эта быстрота, эта стремительность волновали, радовали боцмана.
Щербак плавал на "Быстром" без году неделю. Недавно перевёлся он на Балтику с Черноморья вместе со своим командиром Воробьёвым, но уже успел полюбить новую коробочку, как он про себя называл миноносец, уже чувствовал себя родным на его палубе и душу готов был отдать за этот корабль. Хороша коробочка, и хорошая штука море, особенно если человек покидает берег с лёгкой душой, унося воспоминание об улыбке карих глаз.
С мостика, не держась за поручни крутого трапа, спустился командир эсминца Воробьёв и, поравнявшись с Алексеем Ивановичем, сказал со скрытой радостью:
- Хорошо идём, товарищ боцман?
- Вполне удовлетворительно, товарищ командир! Можно сказать: замечательный корабль!
- Не так щедро, не так щедро, товарищ боцман! - остановил его командир. - Хвалить корабль можно только после выхода… А чем кончился ваш таинственный поход на берег? Всё благополучно?
- Так точно, - ответил боцман, отводя глаза в сторону. - Разрешите, товарищ командир, обратиться с просьбой?..
- Личной? - спросил Воробьёв и остановился.
- Так точно!
У Воробьёва была особая манера слушать и отвечать. Слушая, он немного выдвигал голову вперёд, а выслушав, продолжал внимательно смотреть в глаза собеседнику своими упорными, чересчур светлыми глазами. Сейчас, заинтересованный, он ответил быстро:
- Жду к себе через десять минут.
- Есть через десять минут!
Командир шёл по верхней палубе, празднично настроенный, влюблённый даже в этот серый день, в эту волну, которая казалась бесцветной после синей и тяжёлой волны Чёрного моря. За время ремонта он несколько раз ходил пассажиром на миноносцах, зачитывался лоциями, вглядывался в Балтийское море, такое непривычное, такое непохожее на Чёрное и в то же время дорогое своей героической историей. А теперь вот оно, славное море, в каждой волне которого горит капля горячей русской крови, пролитой в боях за Балтику!
Впервые Воробьёв шёл далеко в море на своём миноносце, и этот миноносец должен был служить не хуже красавца эсминца на Чёрном море. Нет-нет, во всяком случае не хуже! Машины, как он был в этом уверен, не откажут, хотя в штабе кое-кто утверждал, что Воробьёв слишком торопил ремонтные работы. Люди?.. Команда на эсминце дружная, умелая. Всё идёт ладно, и обидно только то, что штаб продолжает держать эсминец на положении ремонтируемого корабля. Назначили "Быстрому" дополнительное испытание - большую пробежку в одиночку до Гогланда.
Утром, когда Воробьёв ждал ответа на свой запрос о месте встречи с действующими силами, была получена от штаба радиограмма о каком-то профессоре Щепочкине.
Воробьёв задержался возле комендоров, проверявших материальную часть орудия, дал несколько указаний и отправился к себе по другому борту миноносца, провожаемый взглядами краснофлотцев.
- Сутулится он, что ли? - сказал один из них.
- Высокий больно, вот и кажется, что сутулится.
- Вчера видел, как он нашим гиревикам работу со штангой показывал! Силища!
- Говорят, в гражданскую войну от наркома часы за храбрость получил.
- А чего ж… Видать, человек крепкий.
Краснофлотцы всё ещё присматривались к новому командиру и каждый раз открывали в нём новые достоинства. Им нравилось в нём всё: то, что он всегда спокоен, ко всем одинаково внимателен, всё понимает с полуслова, но слушает до конца и при случае может нагнать холодка.
Командир остановился возле камбуза и глубоко втянул воздух. Пахло заманчиво. У плиты, помешивая в кастрюле, стоял величественный, почти грозный, лучший кулинар флота Иона Осипыч Костин. Он читал своему бывшему ученику - молодому коку - лекцию об искусстве варить флотский борщ и строго критиковал чрезмерное пристрастие некоторых коков к лавровому листу и перцу. Увидев командира, он оборвал нотацию на полуслове и отдал честь.
- Как дела, товарищ кок?
- Передаю опыт, товарищ командир.
- Очень хорошо! Желаю полного успеха.
Командир хотел продолжать путь, как вдруг Костин, почти неожиданно для себя, решился заговорить о деле, которое ему самому казалось невыполнимым.
- Позвольте обратиться с просьбой, товарищ командир?
- С личной?
- Так точно!
- Прошу зайти через пятнадцать минут, - ответил после короткого раздумья командир. - Через пятнадцать минут ко мне в каюту, - добавил он.
Давно командир не бывал у себя! Ночь и утро прошли в последних хлопотах, не было ни минуты свободной. Теперь так приятно умыться, опуститься в кожаное удобное кресло, взглянуть на фотографическую карточку, висящую над письменным столом, взять в озябшие руки стакан тёмно-коричневого чаю с лимоном, закурить толстую папиросу и дымить спокойно-спокойно, прислушиваясь к сильному дыханию машин. Начался поход - вот что замечательно!
Он протянул руку, снял трубку телефона, приказал соединить с радиорубкой, спросил, что нового, узнал, что ничего нового нет, и задумался. Поход начался. Очень хорошо! А что дальше? Где состоится свидание? Корабли сократили радиообмен, помалкивают, и теперь становится всё очевиднее, что штаб не рассчитывает на участие "Быстрого" в тактических занятиях. Но поход начался и будет продолжаться. Хорошо - всё дальше на запад, всё дальше, всё дальше на запад…
Он встрепенулся и открыл глаза как раз вовремя, чтобы без промедления ответить на короткий стук:
- Войдите!
Вошёл боцман и остановился у двери.
- Изложите просьбу, - коротко приказал командир.
Алексей Иванович заговорил неуверенно, с таким видом, будто сам удивлялся, что обращается к командиру с пустяками и хорошо сознаёт всю странность просьбы:
- Слышно на корабле, товарищ командир, что мы с "Водолея" какого-то профессора снимать будем…
Командир кивнул головой:
- Вас интересует профессор Щепочкин?
- Никак нет… Профессор - личность мне неизвестная. Другой человек на "Водолее"… Мальчик… Братишка одной моей знакомой… Без дела в море подался, асестра беспокоится…
Командир поднёс стакан остывшего чаю к губам, чтобы скрыть усмешку:
- Что нужно сделать с мальчиком?
- Даром он в море болтается, и сестра беспокоится… Так вот, если случай будет… Хоть вы не любите пассажиров…
- Понятно, понятно, боцман, - прервал его командир. - Надо снять с "Водолея" мальчика… Кстати, как его зовут?.. Митя Гончаренко?.. Значит, надо раздобыть Митю Гончаренко, отдать под ваш надзор и сделать приятное его сестре. Так?
- Точно так! - обрадовался боцман, чувствуя, что дело идёт на лад. - Будьте уж так добры, товарищ командир!
- Один или два пассажира на корабле - разница невелика. Готовьте шлюпку, боцман. Профессора Щепочкина поручаю вам в придачу к этому мальчику. Вы свободны.
- Есть, товарищ командир! Премного благодарен!
Боцман бросился к двери и столкнулся с Ионой Осипычем, который всё никак не решался постучать.
Командир, увидев Костина, крикнул:
- Прошу!
Иона Осипыч вошёл и огляделся. Одна вещь в каюте командира сразу же привлекла его внимание и обрадовала: фотография молодой женщины и мальчика лет десяти. Мальчик был одет в морское, как одевают своих сыновей моряки: просто, без помпонов, многочисленных знаков различия и глупых надписей на ленточках бескозырок, вроде "Пират", "Шалун" и тому подобное. То обстоятельство, что командир имел сына одного возраста с Виктором, придало Ионе Осипычу смелости в его предприятии.
- Слушаю вас, товарищ кок. Изложите дело.
Кок прижал руки к груди.
- Товарищ командир, - начал он, - дело-то вот какое… Не совсем дело, по секрету скажу, даже и беспокоить вас как-то…
- Да вы без предисловий.
- Дело-то вот какое, товарищ командир… Я бы и не просил… Так ведь Фёдору Степановичу что? Плывёт мальчишка, ну и пускай плывёт… А может быть, он голодует? А может, совсем режим сломал?.. Ведь он же что? Он же маленький, ну, как вот тот хлопчик, что у вас на карточке.
- На чём плывёт? Что надо сделать, чтобы восстановить сломанный режим? Слушаю вас, - серьёзно сказал Воробьёв, стараясь разобраться в положении.
- Да на "Водолее" он плывёт, товарищ командир, на "Водолее"! - воскликнул Иона Осипыч с таким видом, будто удивлялся, что Воробьёв не знает самых общеизвестных вещей. - Сегодня утром слышно было, что "Водолей" на запад идёт, на самый дальний форт… А что ему делать на форту, мальчику-то? Совсем пустое дело… Ну, как та горчица после обеда…
Командир кивнул головой:
- Согласен. Мальчику незачем болтаться по фортам и "Водолеям". Но какое отношение к нему вы имеете? Хотите сделать приятное его сестре?
- Да у него же нет сестры!
- У Мити Гончаренко?
- Так он же не Митя Гончаренко, - заспешил Иона Осипыч. - Он же Лесков, Витя. Сыночек минёра Лескова, того самого, который, может, слыхали, от мины погиб. А Витька - воспитанник наш, блокшива то есть. По глупости в море ушёл, а теперь режим сломал… Так, может, если можно…
Воробьёв медленно заговорил:
- Не люблю пассажиров… Бродят, глазеют, путаются под ногами, норовят попасть на командирский мостик или за борт - им всё равно куда. Сначала восхищаются каждой мелочью, потом укачиваются, спят в неположенное время, в неуказанных местах…
Иона Осипыч виновато опустил глаза. По-видимому, всё пропало.
- Но вашу просьбу я выполню, - продолжал командир. - Мы должны взять с "Водолея" профессора Щепочкина. А где есть один пассажир, там… Словом, вашу просьбу выполнить можно. Но с "Быстрого" вы заберёте мальчика на линкор. Так? Теперь всё в порядке.
Костин-кок, пятясь к двери, забормотал слова благодарности.
Послышался свисток переговорной трубы. С мостика сообщили:
- Товарищ командир, на горизонте транспорт "Водолей".
КАК В СКАЗКЕ
Только что чёрный одноухий Митрофан бродил по палубе, тыкался носом в мешки и ящики, вежливо уступал дорогу людям, сладко жмурился, когда кто-нибудь из моряков почёсывал у него за ухом, а теперь исчез, будто его никогда и не бывало на "Водолее".
- Как ты думаешь, где он? - спрашивал встревоженный Митя.
- Откуда я знаю? Спит где-нибудь. Кошки всегда перед обедом спят, - равнодушно отвечал Виктор.
Он с завистью наблюдал за кораблём, который темнел на горизонте и приближался с каждой минутой.
- Вот быстро идёт! Что это за корабль?
Почти всё население "Водолея" столпилось на верхней палубе, разглядывая встречный корабль. Но Мите было не до него. Он самостоятельно двинулся на поиски Митрофана - исследовал все закоулки на верхней палубе, заглянул в кают-компанию, в кубрик и даже в капитанскую каюту, навёл справки у машинистов и кочегаров, по четвероногое корабельное имущество, как видно, всерьёз решило потеряться. Мальчик чувствовал свою ответственность перед вестовым "Змея" и перед Кравцовым: ведь это он, Митя, унёс Митрофана на плече со "Змея", а теперь Митрофан пропал!
Мимо огорчённого мальчика пробежал матрос и крикнул:
- Чего один бродишь? Иди посмотри на миноносец!
На "Водолее" уже разобрались, что встречный корабль был миноносцем, сейчас же совершенно правильно решили, что это "Быстрый", начавший поход после ремонта, напомнили друг другу фамилию его командира, перечислили его достоинства, в том числе пристрастие к гребному и парусному спорту.
- Вот быстро идёт! - сказал Виктор, когда к нему присоединился Митя, расстроенный неудачными поисками. - Не то что мы… Он к боевым кораблям спешит. А мы здесь так и будем болтаться…
Миноносец приближался. Уже можно было различить фигурки людей на верхней палубе. Казалось, что корабль замедляет ход. Зоркий Митя уже разглядел на борту миноносца Алексея Ивановича Щербака и обрадовался, что встретил в море знакомого человека.
Миноносец стопорил: за его кормой вздулся высокий бурун, а трубы пыхнули коротким дымом.
На "Водолее" зашумели, кто-то крикнул: "Классно! Высшая марка!" "Быстрый" уже покачивался неподалёку от "Водолея", и от борта миноносца шла шлюпка, выгребаясь против волны. Всё это сделалось так быстро, что мальчикам осталось только моргать глазами. Откуда им было знать, что боцман Щербак превзошёл на этот раз самого себя и посадил шлюпку на волну с небывалым мастерством.
- Нет, каков спуск! - волновались курсанты. - Килем на пятку волны, вёсла на воду - и пошёл. Вот это моряки!
Митя тихонько сказал приятелю:
- Попросим боцмана, чтобы нас с собой взял. Алексей Иванович добрый. Тогда мы на флот попадём, да, Витя? Попросим… Только Митрофана надо сначала найти.
- Так он и возьмёт! - пробормотал Виктор, но насторожился.
- Хорошо гребут! - восхищались курсанты. - Какой гребок: длинный, сильный, чёткий, ровный!
Шлюпка подошла вплотную к "Водолею", щеголевато развернулась бортом. Боцман отдал честь капитану, стоявшему на мостике, и весело крикнул:
- Мы за пассажирами: за профессором Щепочкиным и за ребятами. Просим отпустить поскорее.
И началось что-то сказочное, в чём ни Виктор, ни Митя так и не сумели разобраться. Шлюпка очутилась у самого борта "Водолея", кто-то схватил Виктора под мышки, перебросил его за борт, и, когда шлюпка поднялась на волне, хлоп! - Виктор очутился возле чернобородого, хлоп! - и рядом с ним на банке сел ошеломлённый Митя: На борту "Водолея" послышался топот, кто-то закричал:
- Одну минутку, одну минутку!
Над шлюпкой свесились ноги в слишком коротких брюках, в шлюпку спрыгнул обладатель плоского чемодана, а за ним последовал и сам чемодан, переданный курсантом.
- Щепочкин, - отрекомендовался боцману обладатель чемодана. - А это очень мило с вашей стороны, что вы за мной заехали.
- Рад служить! - ответил боцман и с большим трудом заставил себя воздержаться от колкости по поводу того, что, как известно, по морю не ездят, а ходят.
- Митрофан! Митрофан! - закричал вдруг Митя вскакивая. - Алексей Иванович, возьмите Митрофана!.. Алексей Иванович, мы кошку забыли!
- Ну нет, хвостатого пассажира нам не нужно, - заявил Алексей Иванович. - Сядь, Митя! Кошки на миноносцах не выживают. Слишком у нас железа много. - И скомандовал: - Вёсла на воду!
Шлюпка пошла…
Прощай, старый, добрый "Водолей"! Прощай, водолаз, чья резиновая роба так напугала ночью мальчиков! Прощайте, курсанты, спасибо за волшебную горошину! Рано или поздно юные путешественники вспомнят о ней. Прощай, одноухий чёрный Митрофан! Что-то тебя ждёт, любитель шоколада, променявший бархатные диваны кают-компании "Змея" на невзгоды и опасности морского странствия на чужом судне?.. Прощай, прощай!..
Гребцы работали во всю мочь; вёсла в их руках не имели веса; море для них не имело волн; шестёрка приближалась к миноносцу. Виктор взглянул на него и вдруг вскочил, подпрыгнул.
- Костин-кок! - завопил он. - Там Костин-кок, Костин-кок! Ура!
- Не шуметь на шлюпке! - строго приказал боцман. - Не умеешь вести себя, юнга! На место!
Всё равно кок, чудесный Костин-кок, был уже в двух шагах. Он смотрел на Виктора, и его лицо вполне - о, вполне! - заменяло солнце, которое всё никак не могло пробиться сквозь тучи. Гребцы будто спешили приблизить счастливую встречу и длинными гребками бросали шлюпку вперёд: и-раз, и-два! и-раз, и-два!
- Это Костин-кок, - шептал Виктор Мите. - Я тебе говорил… Он, ух, добрый! Он всё может готовить: компот, котлеты… А ещё он пирог "мечта адмирала" приготовит. Это потом, когда сына найдёт. Такого пирога никто на флоте ещё не ел.
Митю не заинтересовал даже пирог "мечта адмирала". Он грустно смотрел на "Водолея", который спокойно продолжал свой путь. Бедный, бедный Митрофан! Мальчик был уверен, что теперь одноухого кота ждут самые страшные злоключения…
Тем временем на "Водолее" действительно разыгралось драматическое событие.
Палубный матрос решил, что теперь он должен навести порядок. Четвероногое корабельное имущество с уходом мальчиков превратилось в бродячий скот, и из этого надо было сделать решительные выводы. Напрасно курсанты пытались утихомирить матроса: он заявил, что на "Водолее" крыс не имеется и что, следовательно, "Водолей" обойдётся без котов, да к тому же одноухих. Тьфу!
Высоко поднимая длинные ноги, ненавистник кошек крался вдоль ящиков и бочек, готовый выполнить свой страшный замысел во что бы то ни стало. Опасность снова нависла над Митрофаном, и, казалось, никакая сила не могла предотвратить ужасную развязку.
Развязка наступила.