2
В затемненной плотными шторами квартире горела только настольная лампа.
Слабый свет был направлен на телефонный аппарат с автоматическим ответчиком и лежащий у телефона миниатюрный черный магнитофон. Трубку держала чья-то рука в перчатке.
- Георг Юнг! - донесся из трубки твердый голос инженера.
Затянутая в перчатку рука включила магнитофон и переключила скорость, после чего поднесла трубку к магнитофону. Искаженный замедленной скоростью голос сообщил Юнгу:
- Говорит Бутон! Милиция произвела обыск на квартире у Эвы Ласло. Но мы их опередили. Начинайте действовать! Сегодня вечером очередное послание будет в тайнике. Заберите его! И пусть наш второй человек приступает к делу. Следующего звонка ждите в обычное время.
- Все понял, - прошептал Юнг.
Рука опустила трубку на рычаги. Раздался щелчок.
Девушка-администратор, оставшаяся снаружи, видела через стекло, как Юнг еще какое-то время разговаривал по телефону, умолкал, делая вид, что слушает собеседника, и даже смеялся в трубку. Наконец он с улыбкой положил ее на место, вышел из конторки и, поблагодарив девушку за то, что была так любезна позвать его к телефону, вернулся к главному инженеру.
3
Ружа сидел за письменным столом без пиджака: на улице нещадно палило солнце, как будто лето, спохватившись, спешило наверстать упущенное в июне - июле.
Проникающий в щели жалюзи свет падал лишь на подставку с цветами, придвинутую к окну.
В дальнем углу просторного кабинета, создавая иллюзию свежести, гудел вентилятор, направленный на офицеров, которые расположились напротив Ружи за скошенным в виде ромба - и оттого якобы современным - столом для совещаний.
Кларика, секретарь подполковника, подавала мужчинам кофе. Кути как посвященный ассистировал ей. Первыми получили гости, подполковник пограничной службы Даниэл и капитан Ладани, потом Ружа, наконец Кути взял чашечку и себе. Салаи жестом дал знать, что кофе не хочет.
- Товарищ Кути и Салаи, - начал Ружа, - как ваши наблюдатели?
- У адвокатской коллегии полный порядок, - доложил Кути.
- В следственной тюрьме тоже, - добавил Салаи.
- Что касается Эвы Ласло, - сказала Кларика, - мне только что сообщили: она в сберкассе, работает, внешне спокойна.
Свою секретаршу подполковник знал уже ни много ни мало пятнадцать лет. Когда ее прислали к Руже, это была тридцатилетняя темноволосая женщина с большими карими глазами. С тех пор она успела стать бабушкой. "Вот выйду на пенсию, что будете делать?" - спросил ее как-то, месяца два назад, Ружа. "Не пытайтесь меня разжалобить, товарищ подполковник, - ответила Кларика. - Всем известно, что вы никуда не уйдете, пока последний шпион не займется мирным трудом землепашца. Так что вам еще долго придется трепать мне нервы, а мне - возиться с вашим молодняком и литрами варить вам кофе!"
В кабинет постучали. Вошли двое экспертов в белых халатах, с восьмимиллиметровым кинопроектором, штативом и переносным экраном. Пока они устанавливали аппаратуру и заряжали пленку, Салаи опустил шторы на окнах. Кларика села за стол, придвинула к себе настольную лампу и приготовила карандаш и блокнот для стенографирования.
- Все готово, товарищ подполковник, - сказал один из экспертов.
- Начнем! - распорядился Ружа.
На экране, перебирая на ходу письма, появился молодой почтальон. Перед тем как войти в дом номер 96 по улице Лео Франкеля, он оглянулся. Лицо его в этот момент было хорошо различимо.
- Стоп! - остановил Ружа просмотр. - Сделайте покрупнее!
Щелкнул выключатель маленькой настольной лампы, осветившей блокнот и проворный карандаш Кларики.
На экране снова поплыли кадры. К дому номер 96 подкатила черная "волга". Из нее бодро выскочил подполковник и помог выйти Эве Ласло. Подъехали другие машины. Следователи и эксперты поспешили к Руже. В это время, уже выходя из дому, в воротах снова показался почтальон.
- Стоп! - распорядился подполковник.
На лице почтальона была заметна растерянность.
- Опешил, стервец, - прокомментировал стоп-кадр Кути.
- Но в панику не ударился! - сказал Салаи. - Видно, парень бывалый!
- Прямо в руки шел товарищу Руже! - с легкой иронией заметил подполковник Даниэл.
- Что верно, то верно, - вздохнул Ружа. - Я мог бы схватить его, стоило только руку протянуть. Да вот не схватил. Придется теперь бедолаге Кути посидеть на сухом пайке.
- Ничего, я это переживу, - утешил его капитан.
Он достал сигарету и закурил. Даниэл докуривал уже вторую.
- Давайте дальше, - велел Ружа киномеханику.
- Осталось совсем немного, - сказал тот.
Проектор снова застрекотал. Почтальон беспрепятственно удалился, а Ружа со всей своей свитой вошел в дом.
Экран вспыхнул белым светом: пленка кончилась.
- Конец, товарищ подполковник, - объявил киномеханик.
- Ошибаетесь, братец! - усмехнулся Ружа. - Это только начало, до конца еще далеко!
Он поблагодарил экспертов за работу. Салаи и Кути подняли шторы.
- Аппаратуру и это, - показал Ружа на экран, - заберете после совещания.
Эксперты вышли. Подполковник взял слово.
- Если в моих рассуждениях вы обнаружите противоречия или ошибочные заключения, прошу поправить меня, - сказал Ружа и продолжил: - Итак, что нам нужно узнать? Кто враги, кто ими руководит и откуда? Сколько их? Куда внедрились? И наконец, какие сведения их интересуют и почему молчит Ковач?
Он окинул взглядом собравшихся.
- Рассмотрим сперва, что они предприняли, с тех пор как мы начали следствие? Ликвидировали вещественные доказательства того, что Ковач занимался систематическим шпионажем. Одновременно, судя по всему, установили с ним связь, поэтому он держится так уверенно и молчит.
- Вполне вероятно, - подтвердил Салаи, все еще раздосадованный, что накануне, уступив просьбе адвоката, вынужден был оставить его наедине с Ковачем.
- Вопрос следующий, - продолжал Ружа, - что они намереваются предпринять? Иными словами, к чему мы должны быть готовы? Будут спасаться бегством? По-моему, это исключено, ведь тогда рухнет вся сеть, создававшаяся, очевидно, годами. Этого они себе позволить не могут. На основании сказанного можно предположить, что они пытаются спасти какое-то важное звено агентуры. Любой ценой! И вполне возможно, что пойдут на риск. Затеют опасную игру!
- А что мы будем делать? Ждать? - снова прервал его Салаи.
- Что будем делать мы? - повторил Ружа вопрос и тут же ответил: - Лично ты отправишься в следственную тюрьму и позаботишься, чтобы была ослаблена изоляция Ковача.
- То есть как? - поразился Салаи.
- Нужно перевести его в общую камеру, - твердо сказал Ружа. - И следить за ним, следить, не смыкая глаз!
- Не слишком ли это опасно? - забеспокоился Кути.
- Более чем опасно! Ясно предвидеть успех или неудачу в данном случае невозможно.
- Тогда зачем это делать?
Прежде чем Ружа успел ответить, заговорил Салаи:
- У нас в деревне, - задумчиво начал он, - когда отец поутру выпускал боровов из хлева, чтобы они не только жирели, но и мясо нагуливали, он говорил, бывало: "Пускай побегают по двору, побесятся, подерутся из-за оброненной корки". И если мать беспокоилась: дескать, а ну как они забор повалят иль сорняков ядовитых налопаются, старик отвечал ей, показывая на меня: "На то и глаза у мальца, чтобы следить за разбойниками!"
Все засмеялись.
- Раз Золи отныне будет прикован к нашему подозреваемому, - продолжал распоряжаться Ружа, - тебе, Кути, придется, кроме наблюдения за Немешем и его сотрудниками, взять на себя и безопасность Эвы Ласло. Твои люди должны ходить за ними будто привязанные, чтобы они не могли шевельнуться без вашего ведома.
- Слушаюсь!
Ружа повернулся к Ладани.
- Тебя попрошу следить за эфиром на случай возможной радиосвязи. Я, правда, не думаю, что в такой ситуации они к ней прибегнут. Но как знать? Если будет уж очень туго, могут совершить и оплошность.
Капитан положил перед Ружей листок бумаги.
- Нам уже удалось установить, на каких частотах может принимать сигналы обнаруженный в квартире транзистор, - сказал он. - Здесь все написано, оставь это у себя, у нас экземпляров достаточно.
- Конечно, оставлю, - кивнул Ружа. - Для суда это важное доказательство.
- Наверняка на этих частотах не работает ни одна официально зарегистрированная радиостанция, - высказал предположение Кути.
- Неизвестно! - возразил Ладани. - Приемная станция, работающая на этих частотах, у нас действительно не зарегистрирована. Но у них там какая-нибудь фирма или частное лицо могли зарегистрировать передатчик с такими частотами, не сообщая, разумеется, в каких целях намереваются его использовать. Кстати, - доложил он подполковнику, - за эфиром мы уже следим.
- Благодарю! Товарищ Даниэл, - обратился Ружа к подтянутому подполковнику погранслужбы, - розыск почтальона объявлен, но все-таки обрати на него еще раз внимание всех начальников контрольно-пропускных пунктов. Он не должен пересечь границу!
- Понятно!
- Всем спасибо! А теперь за работу! - Ружа встал, чтобы проводить участников совещания. - Постой-ка, - задержал он Салаи. - Скажи, брат, когда вы прирезали тех боровов, о которых ты нам рассказывал?
- В ноябре, на день Каталины, - ответил удивленный Салаи. - В наших краях так принято.
- Ну, нам-то до ноября ждать нельзя, - улыбнулся Ружа.
А оставшись вдвоем с Кларикой, уже совершенно серьезно распорядился:
- Просмотрите, пожалуйста, все заявления по поводу въездных виз. Думаю, почтальон прибыл из-за границы недавно. В нашей картотеке мы его не нашли, а начинающий с такой работой не справится. Тут явно работал профессионал.
- Сейчас же займусь! - Кларика собрала на поднос кофейные чашечки и направилась к выходу.
- И вот что еще, - сказал ей Ружа, показывая на кинопроектор, - эту машину, свидетельницу того позорного факта, что я полностью потерял бдительность, попросите убрать отсюда. Немедленно! - Он глубоко вздохнул, подошел к столу и, взяв пепельницу, с отвращением опорожнил ее в корзину для мусора.
Глава VIII
1
В роскошном ресторане не менее роскошного старинного отеля за столиком в центре зала ужинал элегантный широкоплечий молодой человек. Крупная жилка, поднимавшаяся по высокому лбу от виска до корней курчавых темно-русых волос, зеленовато-серые глаза, тонкие губы, орлиный нос - все свидетельствовало о мужественном, волевом характере.
Мюллер - это был именно он - сидел прямо, ел медленно, не наклоняясь к тарелке, а почти вертикально поднося вилку ко рту, как делают англичане.
Его столик, как и все остальные, освещала мягким опаловым светом антикварного вида лампа на изящной фарфоровой ножке, расписанной стилизованными листьями с золоченой каймой и прожилками.
Звон посуды и голоса поглощали пушистые ковры, тяжелые драпировки и морёного дерева потолок с кессонами, с которого свешивались две огромные бронзовые люстры с бесчисленным множеством светильников.
В проходе между столиками показался пожилой официант и, с ловкостью эквилибриста балансируя подносом, уставленным бульонными чашками, поспешил к компании, что ужинала у окна.
Нож и вилка замерли в руках Мюллера. Как только официант оказался у него за спиной, он едва заметным движением локтя толкнул его под руку. Поднос накренился, и чашки посыпались на пол, обдавая горячим бульоном одежду гостя.
Ошарашенный официант был ни жив ни мертв. Такого с ним никогда не случалось. Наконец он опомнился, положил поднос на соседний столик и с готовностью бросился к Мюллеру, чтобы обтереть салфеткой его костюм.
Но Мюллер уже вскочил с разъяренным воплем:
- Что такое?! Скотина! Ты облил мне костюм! - и ударил официанта по лицу.
Тот пошатнулся и, еще более ошарашенный неожиданным нападением, уставился на Мюллера.
Многие посетители повскакивали с мест, наблюдая за инцидентом.
- Меня, кажется, кто-то толкнул, - пробормотал наконец пожилой официант. - Сию же минуту, сударь, я приведу ваш костюм в порядок!
- Его кто-то толкнул?! - заорал Мюллер. - Уж не я ли был этим "кто-то"? Мерзавец, ты еще смеешь подозревать меня! - Он опять замахнулся на официанта.
В зале стояла жуткая тишина. В эту минуту подоспел запыхавшийся метрдотель.
- Прошу прощения! Это первый случай в нашем ресторане. Позвольте, мы приведем ваш костюм в порядок! Разумеется, за наш счет…
- Ни черта я вам не позволю! - орал Мюллер. - Лучше людей своих научите обслуживать по-европейски! А то рекламируют себя, заманивают гостей, и вот что выходит на поверку! Я, между прочим, вам долларами плачу, а не вонючими форинтами!
Метрдотель отшатнулся и хладнокровно ответил Мюллеру:
- Нам, сударь, вы платите форинтами, а не валютой. Но после всего, что случилось, считайте, что вы ничего не должны. Можете сделать нам только последнее одолжение: воспользоваться помощью одного из служащих, который проводит вас до стоянки такси.
- Ты решил меня выставить?! Это меня-то! Ах ты ничтожество! - Он рванул крахмальную скатерть. Зазвенели стаканы, тарелки, разбилась настольная лампа. - Значит, доллары мои прикарманили, а мне - пошел вон! Ишь чего захотели! - кричал Мюллер, швыряя скатерть в лицо метрдотелю.
Подбежавшие официанты попытались схватить его.
- Не смейте ко мне прикасаться, свиньи! Я гражданин свободной страны! - И он ударил подвернувшегося официанта так, что тот растянулся на ковре.
Перепуганный насмерть буфетчик вызвал по телефону наряд милиции.
Несколько посетителей посмелее подошли, собираясь призвать к порядку разбушевавшегося хулигана.
- Кто дотронется до меня, отведает моего кулака! - пригрозил им Мюллер.
В ресторан вошли трое милиционеров.
- Вам придется пройти с нами и предъявить документы, - строго сказал ему старшина, командир наряда.
- Ты тоже мне не указ, легавый! - толкнул его Мюллер.
Милиционеры набросились на него. Мюллер сопротивлялся, но вскоре вынужден был сдаться и, оглашая ресторан воплями и угрозами, пошел с ними к патрульной машине.
2
Приблизительно в то же время, когда Мюллер устроил дебош в гостинице, на горе Сабадшаг к стоянке неподалеку от ресторана "Нормафа" медленно подкатил белый автомобиль марки "остин" и остановился под прикрытием деревьев напротив бензоколонки.
Водитель выключил фары, и на минуту машину окутал глубокий, непроницаемый мрак, сквозь который вскоре проступило мерцание звездного августовского неба, стали видны огни бензоколонки и - чуть дальше - освещенные окна ресторана.
За рулем сидел Юнг, хотя вряд ли его сейчас узнали бы главный инженер и другие работники типографии: на нем был пышный седой парик, а рот и щеки прикрывали мохнатые усы.
Заглушив мотор, он всматривался сквозь ветровое стекло в темноту. Кругом было тихо, только прохладный вечерний ветерок шелестел листьями деревьев. В конторе бензоколонки двое служащих при открытой двери подсчитывали дневную выручку. Вдали вспыхнули фары приближающейся машины, но через некоторое время пучки света изменили направление: машина свернула с дороги.
Юнг вышел, обошел автомобиль, закрыл его и двинулся в лес. Судя по всему, дорогу он знал хорошо. Пройдя метров сто, повернул в кусты и, продравшись сквозь них, остановился у дуба. Чуть выше его головы в дереве было дупло. Запустив туда руку, Юнг достал две пачки "пэл-мэла" и, не мешкая, зашагал назад.
Служащие тем временем подсчитали выручку. Один из них снял комбинезон, положил деньги в сумку и сел в машину. Разворачиваясь, он при свете фар окинул глазами стоянку. Все было спокойно, ничего привлекающего внимание.
Юнг дождался, пока он отъедет, и только потом вышел из-за деревьев, не спеша подошел к "остину", сел, включил зажигание. Мотор заурчал. Две пачки "пэл-мэла" Юнг бережно положил в перчаточный ящик. Зажег фары.
В этот момент к стоянке подъехала машина автоинспекции, и не успел инженер нажать на стартер, как она преградила ему дорогу.
- Здравия желаю! - козырнул ему старший инспектор. - Попрошу вас выйти из машины!
Юнг решил сделать вид, что по-венгерски не понимает ни слова. Он смотрел на милиционера с недоумевающей улыбкой, но потом, повинуясь красноречивому жесту, все же выбрался из "остина". Инспектор знаком велел ему пройти за машину и показал, что у нее не работает габаритный фонарь.
- А! - обрадованно воскликнул Юнг и залопотал на непонятном милиционеру языке, прижимая руки к груди и уверяя его в своих добрых намерениях, затем показал направление, куда собирается ехать, поясняя при этом: - Сервис! Сервис! - мол, сию же минуту отправится в "автосервис".
Инспектора - их было двое - слушали его молча. Разыграв этот трудный спектакль, Юнг достал из кармана пачку "пэл-мэла" и хотел распечатать ее, как вдруг один из инспекторов сказал:
- Документы!
Юнг понял, чего от него хотят, и раздраженно швырнул сигареты в машину. Непочатая пачка упала под сиденье. С трудом сдерживая дрожь и пытаясь не выдать волнения, инженер подал старшему инспектору паспорт.
Пока тот листал документ при свете карманного фонаря, его напарник зашел за машину и, разглядев номер, записал его в свой блокнотик.
- Георг Джонсон? - спросил старший инспектор, всматриваясь в фотографию на заграничном паспорте.
Юнг кивнул.
- Проживает в отеле "Интерконтиненталь", - заглянул в документ другой инспектор.
- Запиши номер визы и паспорта, - велел ему командир патруля.
Инженер встревожился не на шутку. На губах у него блуждала растерянная улыбка, в глазах застыло напряженное ожидание.
Наконец ему вернули паспорт. Инспектор махнул рукой в сторону светофора. Юнг сел за руль, показывая жестами: да, да, мол, немедленно отправляется в "автосервис", только пусть уберут с дороги машину. Он завел мотор, выехал на шоссе, и через минуту "остин" скрылся из виду.
Машина автоинспекции медленно тронулась с места. Командир патруля задумчиво посмотрел вслед отъехавшему "остину".
- Ишь как помчался! Думаешь, это он в "автосервис" отправился?
- Странно, чего он так нервничал? - откликнулся напарник.
- Мне показалось, он вышел из лесу - продолжал размышлять командир.
- Мне тоже.
- Дай-ка мне твой блокнот, - сказал старший инспектор и потянулся к радиотелефону. - Кто знает, с кем мы сейчас повстречались, может, с нечистым духом, - пошутил он. - Надо сообщить его данные и номер тачки… Я сорок второй, - сказал он в трубку. - Дайте центр…