- Что ж так встречают? - и он небрежно коснулся правой рукой левой подмышки. - Я ведь один пришёл, без оружия. Если для понтов надо, сейчас тут целая рота появится. А то и две.
- У нас охрана не для понтов, - медленно произнёс Ларри. - И оружие у них не для понтов. Нам есть с кем воевать. Здравствуй, Фредди.
- Здравствуй, здравствуй, Ларри Георгиевич. А я уж думал - ты меня забыл. Я тут в Москве послал своих к вам машину покупать. "Мерседес". Такое, прости за выражение, говно впарили, да ещё тысяч десять лишних слупили. Я со всеми наворотами заказывал, а получил неизвестно что. Телевизор в салоне ни хрена не работает, одни полосы показывает. Сцепление полетело на следующий день. А за ремонт дерут - я тебе скажу… Если они тебе все эти бабки, которые за ремонт дерут, отдают по-честному, то ты уже миллиардером должен быть. Может, так и есть - нет? Я ведь тебе ещё, когда знакомились… в Саратове, что ли… предлагал - возьми меня в долю по "Мерседесу", хоть порядок наведу. Есть тема?
- Тема всегда есть, - дружелюбно признался Ларри. - Но ты ведь сейчас не за этим приехал?
- Не за этим, - гость неожиданно вспомнил, что не со всеми ещё поздоровался, повернулся всем корпусом к Платону, протянул для рукопожатия изуродованную правую руку и улыбнулся стальной безрадостной улыбкой.
- По телевизору много вас видел, Платон Михайлович. Все думал - как бы так встретиться, чтобы повидаться. А тут вот и случилось. Не было, как говорится, счастья, да несчастье свело. Я прилягу? У меня организм такой покалеченный всякой экологией, что сидеть не могу. Врачи запрещают. Только лежать или стоять… А в ногах, как народ говорит, правды нету.
Он грузно проследовал к дивану, улёгся, потом пошарил рукой, сгрёб подушки, устроил под ноги.
- Стоял долго. Ноги затекли. Значит, такая история. Я к вам не сам по себе, а потому, что Кондрат попросил. По нынешним временам - господин Кондратов. У вас тут по горам парочка шастает - мужик и девка. И кое-какие людишки в Москве, кто-что - не знаю и врать не буду, Кондрата по-свойски попросили парочку эту аннулировать. Мешает она. Бумаги при них должны быть - так их надо опять же в Москву доставить. Такое дело.
- Почему Кондрата попросили? - с деланным равнодушием поинтересовался Ларри.
- А чёрт их знает! Сами ни хрена не могут, развалили страну, вот и бегают, побираются. Помоги, дескать, удружи…
- А с каких это пор Кондрат с красными работает?
Лежащий приподнялся на локте и внушительно поводил в воздухе пальцем.
- Вор никогда с властью работать не будет. Сука - да. А вор - нет. Иначе в сортире замочат, хоть ты Кондрат, хоть кто. Закон у нас такой. Раз Кондрат согласился, значит, не власть попросила, а человек. Такой, которому Кондрат отказать не может.
- Ну хорошо, - вмешался Платон. - Так в чём предложение?
- Простое предложение. У нас есть охранная структура. ЧОП - по-нынешнему. Нормальная такая структура. И предложение будет - купите, ребята, половину. Пятьдесят процентов.
Платон и Ларри переглянулись.
- Сколько?
- Я же сказал - пятьдесят процентов.
- Денег сколько?
- Поллимона. Зеленью. Чтоб понятно было - я тут на природу поехал, мяса покушать, все такое. А с горы слез какой-то пьяный придурок, начал камнями кидаться. В прежние времена его бы тут же и закопали, а теперь так, что ли, не принято. Ребята его скрутили и посадили в холодную, чтобы оклемался. Мне они не подчиняются, вроде у них своё начальство есть. Вот я и предлагаю - половину акций возьмите на себя и будем разбираться с этим шпаненком совместными усилиями.
- Я не понял, - сказал Платон. - Ларри, а ты понял?
- Думаю, что понял. Объясни на всякий случай ещё раз.
Фредди шумно выдохнул.
- Беда с вами. Пока не разжуёшь да в рот не засунешь, сами ни в жизнь не догадаетесь. Ваш этот спецназовец - у нас. Зовут его Андрюха, а в кармане у меня плёночка, где его хорошо видно, как он со мной разговаривает. Пока он нам только про шесть часов вечера сказал, про другое - где ваша парочка прячется - толком и не спрашивали. Утром сегодня посоветовались. Решили так. Мужику, который Кондрата просил, отказать никак нельзя. Кондрат ему по жизни должен. Отдадим, что просит. Но и с вами по беспределу поступать нельзя, законы наши не позволяют. Да и на Кондрата вы первыми вышли. Поэтому давайте решать, мужики. Мы Андрюху можем либо в Москву отправить - пусть там колют насчёт того, где парочка обретается, либо сами здесь за час-другой расколем. Но тогда все мимо вас пойдёт. А если по понятиям, то у вас в этом деле доля должна быть, причём не меньше нашей. Вот так вот. Понятно теперь?
- А что же мало запросили? - спокойно поинтересовался Ларри. - Всего пятьсот тысяч. Для нас это вообще - тьфу.
- Ты, Ларри Георгиевич, не шути. У Кондрата договорённость. Через какое-то время он со своим знакомым встречается и объясняет, что стоила работа. Вроде как с золотой рыбкой беседует. Кой-чего у рыбки просить не велено. Министров не назначать, с бюджету не воровать, в Центробанк своего человека вместо Геракла не ставить. А остальное все - милости просим. Соразмерно, конечно же, результату и затраченным усилиям.
- Если мы министров своих не ставим и Центробанк не берём, - сказал Платон, глядя в потолок, - то остальное все малоинтересно. Пятьсот тысяч - большие деньги…
Ларри незаметно наступил Платону на ногу. Тот осёкся.
- Извини, Фредди, - произнёс Ларри вежливо. - Нам посоветоваться надо.
- Советуйтесь, - охотно согласился гость. - Чаю пусть мне принесут. Отдохну пока. Только недолго.
Ахмету, сунувшемуся вслед за ними в тесную прихожую, Ларри прошипел, чуть шевеля губами:
- С пятисот тысяч он тебе десять процентов отстегнёт. А теперь - иди торгуйся. Со всего, что собьёшь ниже пятисот, - твоя треть. За такие бабки ты всех своих воспитанниц и оденешь, и разденешь.
- Теперь разговариваем, - сказал Ларри Платону, когда они остались вдвоём.
- Примерно понятно, - скучным голосом ответил Платон. - Им дали задание - взять Аббаса и девочку. Пообещали золотые горы. Они пока достали только Андрея, но выпотрошить не смогли. Пока не смогли. И не очень уверены, что вообще получится, потому что парень он непростой. А отдавать его в Москву не могут. Им тогда выкатят - не исполнили, то-сё… Вот он нам байки и травит - про понятия и так далее. Им без нас с ним разбираться рискованно. На этом деле с нас же хотят ещё и денег срубить. А может быть, однако же, что и не врёт. Кондрата всё-таки Ахмет привёл. Нехорошо может получиться, если на нас наедут. Кстати! Чем бы ни кончилось - семье Андрея или ему самому, если жив останется, надо срочно сбросить… Двести? Триста?…
- Триста.
- Правильно. Если бы он заговорил, мы бы сейчас в такой заднице сидели… Здорово, что пришли разговаривать. Да. Именно. Вот, вот… Так что мы ещё не проиграли.
- Мы ещё не выиграли.
- Ничего. Теперь точно выиграем. Совершенно новая конфигурация. Я всё время чувствовал, что за историей с Фёдором Фёдоровичем и взрывами стоит кто-то серьёзный. Только никак нащупать не мог. А теперь сами пришли.
- Это не они.
- Конечно, не они. Просто за все эти месяцы впервые появился прямой выход на того, кто дёргает за ниточки. Ты понял, что Кондрат его лично знает?
- А что ты Кондрату можешь предложить?
- Я подумаю. Сейчас Ахмет сторгуется - и идём соглашаться. Условия у нас будут такие - всё, что предлагают, принимаем, но Аббаса и девчонку в Москву не отдаём. Согласны на двойной контроль - мы и они. Тем более, что мы у них целую охранную структуру наполовину покупаем, вот она и приглядит, чтобы никто никуда не сбежал. Держим их в безопасности, пока таинственный приятель Кондрата не выполнит свои обязательства. Это - наша гарантия. А там видно будет. Согласен?
- Да.
- А почему этого Фредди зовут Федя Без Жопы?
- Чёрт его знает. У него, вроде, с медведем в тайге неудачная встреча получилась. Медведь с него скальп снял, порезал всего когтями, живот распорол да в придачу задницу вырвал. Вылечили, но сидеть с тех пор не может. На косточках не очень-то посидишь. Так и получилось - Федя Без Жопы. Фредди Крюгером его потом назвали - больно похож.
- Я, знаешь, чего вспомнил? - сказал Платон, неожиданно улыбнувшись. - Сразу, как только Фредди вошёл? Рассказ был у кого-то из наших… Или повесть… Неважно. Приехал он в глубинку и зашёл в каком-то казённом помещении в сортир. Помещение такое - квадратов сто, не меньше, потолки под четыре метра, и вдоль стены стоят чугунные унитазы. Чёрные, вонючие. И каждый унитаз с глубокими-глубокими вмятинами по бокам, а на потолке дерьмом намазано - "Гитлер - пидарас".
- Это ты про что?
- Погоди. Вот этот писатель и подумал тогда, что из спокойной московской жизни попал в племя жутких великанов, которые мнут руками чугунные унитазы и говном на потолке расписываются. Похоже?
- Немножко похоже. Ну, пошли.
- Ну скажи - серьёзный человек, да?
- Да.
- Совсем серьёзный?
- Совсем.
Глава 40
Философская тема
"Старикам не стоит думать о смерти: пусть лучше позаботятся о том, как хорошо разрыхлить грядки на огороде".
Мишель де Монтень
Ни в какие настольные игры, включая шахматы, Старик никогда не играл. По двум причинам. Во-первых, считал эту ерунду бессмысленной потерей времени. А во-вторых, у него была тысяча способов утвердить своё интеллектуальное превосходство над любым оппонентом, не прибегая к детским затеям, заведомо упрощённым и приспособленным под несовершенство плебейского разума. Потому что единственно правильная линия поведения в любой ситуации противоборства неизменно состоит в том, чтобы каждым своим шагом сковывать свободу действий противника.
В записных книжках Ильфа он вычитал замечательную фразу:
"Сначала вы будете считать дни, потом перестанете, а ещё потом внезапно обнаружите, что стоите на улице и курите".
Вот такое навязанное противнику продвижение - от игривой и наглой беззаботности до первой смутной тревоги, потом к нервной и истеричной попытке осознать, когда же была допущена роковая ошибка, и, наконец, к раскуриваемой на ветру папиросе в грязной подворотне, рядом с мусорными баками - это движение и есть подлинная траектория победы.
Было бы неточно сказать, что руководителей "Инфокара" Старик не принимал в расчёт, он просто не рассматривал их как достойных внимания оппонентов. И если доводилось о них вспоминать, то проходили они у него под наименованием "эти двое".
Уважительно высокая оценка, данная ранее Ларри Фёдором Фёдоровичем, у Старика вызвала досадливое раздражение: только при полном отсутствии вкуса можно в подобном тоне говорить про обычных дельцов.
Появление Аббаса на Кавказе, да ещё и с примкнувшей к нему американской журналисткой, не насторожило, поскольку опыт и интуиция однозначно указывали на Его Величество Случай. Разве что профессионально проведённая эвакуация азербайджанца и американки из блокированной Москвы несколько встревожила, но не очень, потому что владеющие техникой - ещё не игроки.
Огненное око начало медленно поворачиваться в сторону "этих двоих" только после прорыва сквозь армейское окружение - стало очевидно, что "эти двое" не столь просты, как казалось.
Преподнесённый Кондратом сюрприз не столько огорчил, сколько внёс окончательную ясность в ситуацию. Старик приходил к пониманию, что пренебрежительно проигнорированное им мнение Федора Фёдоровича было не так уж и далеко от истины. Возникновение на политическом горизонте Восточной Группы, мобилизовавшее все активные силы на принятие неотложных мер, уже не могло рассматриваться как явление природы. Налицо рукотворное вмешательство: хорошо рассчитанная и виртуозно навязанная элитам колея, из которой невозможно выскочить.
Именно по этой колее и устремилась страна, искренне полагая, что удаляется от угрозы. А на самом деле двигалась по проходу, ограниченному красными флажками, которые расставили хитроумные охотники.
Два козыря, которые Старик заботливо приберегал под конец партии, - Федор Фёдорович и Кондрат - вдруг оказалась не у него. Они лежали в прикупе, и к ним уже протянулась чужая рука.
Зато теперь игра, в которую играют "эти двое", - понятна и прозрачна. А раз так, то и ответ будет симметрично сокрушительным - они получат свой коридор из красных флажков и полетят по нему с радостным тявканьем.
Конечно же, сейчас ясно, что к "этим двоим" надлежит отнестись с уважением. Может наступить и неизбежно наступит момент, когда они почувствуют, что их загоняют в угол, остановятся, оглядятся, перестанут принимать решения из навязанного набора и совершат нечто резкое, непредсказуемое, рвущее заботливо сплетённую ткань самой прочной в мире паутины и меняющее правила игры. Но - не завтра. "Эти двое" какое-то время будут выбирать наилучшие решения, не замечая ни обращённого в их сторону огненного ока, ни того, что с каждой минутой качество решений, равно как и их собственное положение, становится катастрофичнее.
- Ты, Игорек, вот что… - расслабленно сказал Старик, отодвигая чашку с остывшим чаем. - Ты говорил, вроде, что у тебя журналист знакомый… Не помню, как фамилия…
Фамилию журналиста адъютант Игорь напоминать не стал, потому что к Стариковским фокусам и мнимому выпадению памяти относился спокойно.
- Да… - продолжил Старик, не дождавшись ответа. - Вот говорят - все крупные состояния нажиты преступным путём. Вроде закон природы. Ну ладно… Ну разбогател ты… Так пора и остепеняться. Иностранные языки выучи. Приоденься. Смени круг общения. За границей, я слышал, так со всеми нуворишами и происходило. А мы все своим путём движемся. Наворовал, скажем, денег, и тебе за это ничего не было, так сделай, чтобы про твои подвиги побыстрее забыли. Нет. Что ж людей непременно обратно в грязь тянет - удивительная вещь. Что скажешь, Игорь?
Игорь ждал указаний и поэтому не сказал ничего.
- Философская тема, - заметил Старик задумчиво. - Из нашей жизни. Ты говорил, кажется, что твой знакомый журналист интересуется философскими темами?
Философскими темами знакомый журналист не интересовался. По зову горячего комсомольского сердца, а также будучи обременённым кое-какими юношескими грешками, лет сколько-то назад поставил он на листе бумаги чернильную закорючку и с тех пор использовался компетентными органами для публикации оперативных данных, полученных довольно сомнительным путём. Будучи напечатаны в газете, такие оперативные данные, подкреплённые и украшенные эмоциональным негодованием, обычно приводили к возбуждению разнообразных уголовных дел.
Сперва журналист каждую свою статью завершал пламенным призывом считать опубликованное официальным обращением в прокуратуру. Потом редактор газеты, с ужасом наблюдавший, как его родное издание превращается в сборник доносов, вмешался с продиктованной инстинктом самосохранения осторожностью, и обращения исчезли. Что, впрочем, на результат не повлияло, потому что прокуратура неизменно была в курсе и ждала лишь освящённой свободой слова легализации собранных агентурных сведений и данных прослушки.
- Так ты поговори с ним, - заключил Старик, прикрывая глаза и откидываясь в кресле. - Может, ему интересно будет. Чтобы сейчас, в наше уже время, такие штуки проделывались… В философском плане очень интересная тема. Психологическая, я бы сказал…
Когда Игорь был в дверях, Старик остановил его.
- Я ещё хотел спросить, Игорек… Я что-то беспокоюсь. Как там у нашего исполняющего обязанности дела обстоят? Не наляпал ли чего по неопытности?… Тревожно мне за него. Да и не звонили от него давненько.
- Каждый день звонят, - сообщил Игорь. - Сегодня с утра тоже.
- А почему не докладываешь?
- Вы же распорядились - без дела не беспокоить. Я сегодня спросил - по какому вопросу, дескать, тревожите, так там помолчали и трубку бросили.
- Нехорошо, - оценил ситуацию Старик. - Это ты не подумал, Игорь. Как же так можно? Звонит будущий президент России, а ты спрашиваешь - что надо… Грубо… Ты так больше никогда не поступай. Когда ещё раз позвонит - извинись за своё поведение и сразу соедини. А пока дай мне прессу осмотреть.
Газеты Старик, за слабостью глаз, не читал лет пять, и под прессой понимались распечатки из Интернета, поскольку при этом шрифт можно было увеличивать до необходимого размера. Список ключевых слов, поиском по которым занимался специальный человек, ежевечерне корректировался. Так было и сегодня. Пролистав толстую кипу листов бумаги, Старик удовлетворённо кивнул, проверил перо, около ключей "Восточная Группа" и "Инфокар" поставил жирные минусы, задержался на секунду у фамилии "Кондратов", но потом в списке оставил, подумал, потянулся к записной книжке, сверился, вписал дополнительно какое-то длинное буквосочетание и нажал кнопку звонка.
- Список на завтра, - сказал он вошедшему Игорю. - Фамилию, последнюю, надо бы проверить. Свяжись-ка, мил человек, с Институтом Ближнего Востока, или как он там сейчас называется - пусть уточнят правописание. И дадут английскую транскрипцию. Да… Я там "Инфокар" вычеркнул, впиши его пока обратно. Вдруг твоего приятеля эта философская темка заинтересует… Я бы тогда почитал…
Глава 41
Чернила красного цвета
"Не все ври, что знаешь".
Денис Фонвизин
"…надо отдать должное этой парочке - они никогда особо и не скрывали своих намерений. Напротив - с особым цинизмом обнаруживали их, демонстрируя полнейшее пренебрежение не только к закону, подмятому, изнасилованному и приватизированному ими, но и к ограбленным людям. Мне уже приходилось писать про их первую махинацию в конце восьмидесятых, когда за считанные месяцы был выпотрошен крупнейший московский снабженческий трест, позволявший хоть как-то держаться на плаву тысячам бюджетных организаций. Целые составы бесценных по тем временам строительных материалов ушли налево, в руки мошенников, а взамен трест якобы получил - расписки? векселя? липовые авизо? просто обещания? Нет - веники. Веники, которыми метут пол. В ценах того времени, со всеми кооперативными накрутками, веников этих должно было быть не менее шестисот миллионов - по три веника на каждого гражданина СССР, включая новорождённых и членов Политбюро.
Когда спросил уральский следователь Шмаков - а куда же делась эта прорва веников, - прозвучал никого не удививший и вполне ожидаемый ответ: раскупили, мол; очень качественные были веники.
А ведь могли бы и по-другому сказать - да украли, и все тут, чего пристаёте? пошли вон, дураки.
И мы бы пошли. Потому что хозяевам жизни можно все.