И по длинному коридору навстречу тянувшему руки присевшему на корточки Марату промчалась малышка в матрешковом платочке. Надя только и успела увидеть мелькнувшую красную косынку и выскользнувшие по локотки из платья ручонки, которые обвили шею вожатого. Дочь в самое ухо что-то зашептала отцу, косясь одним глазом на дверь в боковую комнату, и Марат, засмеявшись, сказал:
- А люди, которые прячутся, могут выходить. Они разоблачены.
- Выдала все-таки, - раздался голос Тани. - Ну, погоди, папина дочка. Здравствуй, Надя! Как здорово, что ты пришла, - очень искренне обрадовалась она. - Значит, я ничего не потеряла. Раздевайся, мама чай поставила. Мы сейчас хорошо так посидим, по-семейному.
- А ты почему нарушаешь правила игры? - сказал Марат, опуская Дуську на пол. - Ты почему здесь?
- Ушла я. Каждый раз одно и то же и одни и те же пошлости. Да еще эта дама пришла, которую я не выношу. Но вы, сеньор, опоздали на полчаса.
- У нас есть оправдание. Мы тебе сейчас расскажем, - обернулся к своей спутнице вожатый.
- Да, мы сейчас расскажем, - смущенно подтвердила Надя.
Дуська, предоставленная самой себе, преградила незнакомой тете в очках дорогу, и некоторое время они друг друга с интересом разглядывали. Дочь Марата была похожа на Аленку с шоколадной обложки: деревенский платочек, румяные щеки, голубые глаза и соломенные волосы. Дуська не сумела составить мнения о тете путем простого рассматривания.
- Ты кто? - спросила она в упор.
- Она президент, - сказал Марат и положил Дуське ладонь на макушку.
Но дочь сердито сбросила его ладонь движением головы.
- Президент кого?
- Президент всего красивого на земле.
- И президент меня?
- И тебя, если учесть, что ты у нас очень красивая. А еще она твой личный архитектор.
- Мой?
- Ну, хватит вопросов, - забрала ее Таня. - Руки мыть и за стол.
Квартира Таниной мамы была обставлена старомодной мебелью, на пианино лежала кружевная дорожка и стояли слоники, на стенах висели фотографии в резных рамочках. В центре стола, покрытого тяжелой бархатной скатертью, - вазочка с искусственными ромашками. И этот мещанский уют вместе с деревенским платочком Дуськи показался Наде более близким, чем обстановка в кабинете Марата. Она быстро освоилась и без стеснения наложила себе полную розетку вишневого варенья.
- А теперь докладывайте, - сказала Таня.
- Ну, во-первых, тебя дома ждет сюрприз, мы сейчас не будем говорить какой… Нет, скажем. Надя принесла проект нашего Нерастанкино.
- Правда? Мы сейчас же едем на такси домой.
- Подожди, не спеши. А во-вторых, мы сегодня ходили по городу и присматривали вещи для круглой гостиной.
- Нам встретилось хорошее зеркало, - сказала Надя, - но мы решили его не брать. У нас над камином будет зеркало прямо в стеке, как в Эрмитаже, в павильонном зале, где стоят часы-павлин.
- А взять мы решили, - Марат загнул первый палец, - энциклопедию Брокгауза и Ефрона - раз! Картину Айвазовского - два!
- Я все-таки отказалась бы от картины, - глядя на Таню и ища у нее поддержки, сказала Надя. - Это очень слабая его вещь. Наверное, самая слабая. Одна вода в золотой раме.
- Зато Айвазовский, рама большая и подпись художника крупными буквами внизу. Ты что, Надя, - шутливо нахмурился вожатый, - ты же там согласилась?
- Но, может быть, Таня против?
- Я должна посмотреть, - заявила Таня, - на Арбате небось видели, в антикварном?
- Да. И там же мы видели вазу из зеленого камня. Три рыбы, встав на головы, образовали из хвостовых плавников фигурную чашу, - Надя показала руками, какую чашу. - Мы решили, что она будет стоять на тумбочке при входе в круглую гостиную со стороны улицы. Но для чего, мы пока еще не придумали.
Танина мама ходила вокруг стола, подкладывая в розеточки гостям варенье, подливала чай и понимающе улыбалась. Руки у нее были бугристые, натруженные. Наде все время хотелось их погладить.
- А теперь я буду говорить, - торжественно подняла руку Таня. - Я тоже не теряла зря времени. Когда мне стало так скучно, что хоть ложись и помирай, я оттуда сбежала и пошла по комиссионным. И в одном мебельном мне попался стол, от которого я два часа не могла отойти. Я записала, - она перегнулась, взяла с дивана сумочку и, достав миниатюрный блокнотик, прочитала: - "Стол орехового дерева с верхней доской, украшенной маркетри, изображающим города мира". Там такие выложены на крышке в овальных рамках замки, соборы, фонтаны. И цена, конечно, соответствующая. Я вот только не знаю, что такое маркетри.
- Инкрустация, - сказала Надя.
- Да? Так просто? - удивилась Таня. - А мне он и понравился из-за этого красивого слова "маркетри".
- Стол мы тоже берем, - заявил Марат, - найдется в этом доме тетрадь? Впрочем, не надо, сойдет пока и твой блокнотик. Итак, - он многозначительно всех оглядел, - под первым инвентарным номером записываем Брокгауза и Ефрона, под вторым - картину Айвазовского, под третьим - рыбью вазу, под четвертым - стол-маркетри. Потом купим инвентарную книгу и будем все заносить туда.
Игра в общий дом продолжалась.
Глава XV. Апрельское пересечение линии
Незаметно и третья школа стала для Нади родной. В переходе между основным зданием и спортзалом висели ею оформленные стенды, на КВНах показывали ее рисунки, в классе каждую неделю появлялись, ставшие привычными, "классные окна сатиры", кругом сидели свои ребята. Ленка, убедившись в искренней дружбе Нади, перестала выкидывать номера, сидела на уроках задумчивая, послушная. Апрельское солнышко действовало на всех умиротворяюще. Даже с лица Тамары Ивановны исчезла серая маска озабоченности и высыпали веснушки.
- Сегодня у нас не будет урока, - сказала она, - сегодня мы с вами будем разговаривать о жизни.
Она похлопала рукой по какому-то предмету, занявшему ровно половину учительского стола. Предмет был завернут в большой кусок пестрой материи, и внесла она его в класс не сама. Какой-то парень в очках вошел впереди учительницы со свертком, положил на стол и молча удалился. Это был ее сын, но учеников в подробности своей биографии Тамара Ивановна не собиралась посвящать.
- Итак, прежде чем я разверну и покажу вам эту книгу, я хочу спросить у вас, кто из вас был… Ну, что там еще? - повернулась она недовольно к двери.
- Простите, пожалуйста, - вперед несмело выступил молодой милиционер в новенькой форме. - Один из ваших учеников, вернее, один из учеников другого района скрывается незаконно в вашей школе.
- Тамара Ивановна, извините ради бога, - вошла директриса и посмотрела виновато одним глазом на милиционера, а другим на учительницу. - Какая-то странная нелепая история, будто бы один из наших девятиклассников подделал справку с места жительства и скрылся от родителей. Ребята, у нас есть такой мальчик? - растерянно обратилась она к классу.
- Игорь Сырцов, - прочитал милиционер по бумажке, - есть?
Минуту длилась оглушительная тишина, а потом хлопнула крышка парты, и Чиз, как настоящий преступник, вспрыгнул на подоконник, собираясь бежать.
- Пусть он не входит, а то я прыгну из окна, - крикнул мальчишка.
Почти одновременно с этим растянулся в проходе во весь свой рост Половинкин. Он ринулся к парте Чиза, но ему подставил ножку Толя Кузнецов.
- Куда несешься, дурак?
- Ловить, - потирая ушибленные колено и локоть, ответил Половинкин. - Окно закрыто, он не успеет открыть.
- А ты знаешь, за что ловить? А ты чего? Сядь! - крикнул Толя властным голосом А. Антонову, тоже вскочившему со своего места.
Чиз между тем не терял времени. Он открыл нижний шпингалет и боролся с верхним, тугим.
- Перестань! - крикнул ему милиционер, испуганно отступая к двери. - Я участковый, а не оперуполномоченный. Я не собираюсь тебя забирать, у меня нету таких полномочий, помял? Вот чудак. Слезь с окна, тебе говорят.
- Да что происходит в конце концов? - возмутилась Тамара Ивановна.
- Родители его пошли в школу, - с досадой объяснил участковый, не сводя глаз с окна, - а им сказали, что их сын полгода назад забрал документы для переезда в Куйбышев. Ну, слезь, пожалуйста, уйду я сейчас. Главное, что ты нашелся. А они говорят: как уехал, когда он живет с нами и каждый день в школу ходит, даже раньше, чем нужно? Он им сказал, что шефствует над крокодилами в юннатском кружке. Слушай, ну слезешь ты в конце концов? Ты хоть скажи, где ты последние две недели прятался?
- Я все равно не уйду из этой школы, все равно.
- Сначала закрой окно и сядь на место, - строго сказала Тамара Ивановна.
- Пусть он уйдет, тогда слезу.
- Да, вам лучше уйти, - повернулась директриса к милиционеру. - Пойдемте вместе.
- Я все равно не уйду! - крикнул им вслед Чиз. - А если исключите из школы, учиться брошу!
Он стоял на подоконнике, длинный, худой, с взъерошенным чубом. Но взгляд у него был не затравленный, а решительный, как у человека, который борется за свои убеждения до конца.
Надя смотрела и не понимала, откуда в нем, нелепом и смешном, столько отчаянности. Она не могла поверить, что из-за нее он чуть не выпрыгнул со второго этажа.
- Значит, не все полгода, а только последние две недели ты не живешь с родителями? - спросила Тамара Ивановна.
- Да, - не поднимая глаз от парты, ответил Чиз, - они хотели вернуть меня в ту школу.
- А где же ты скитался все эти дни?
- Ушел, ушел! - радостно закричала Таня Опарина, выглядывая в окно. - Ирина Александровна его выпроводила.
Все прильнули к окнам и увидели, как по дорожке к воротам идет участковый милиционер.
- А где же ты все это время скитался? Что ел? - повторила свой вопрос Тамара Ивановна.
- Я не могу вам сказать.
- У меня он жил, ну что? - поднялся Толя Кузнецов. Это сообщение ошеломило ребят больше, чем появление милиционера. - Не может он уйти из нашей школы, вы там объясните, Тамара Ивановна, в учительской. Если его исключат из школы, я тоже уйду. Надоели мне ваши порядки. В гараж пойду работать, там все понимают.
- Да что, в самом деле! - возмутился Недосекин. - Почему человек не может учиться в той школе, где ему захочется?
Чиз слушал своих защитников, положив плову на парту и закрывшись руками. Надя вытянулась в струнку, не зная, как себя вести, готовая вот-вот убежать из класса. Ленка судорожно всхлипнула.
- Господи, что еще такое? Что с ней? - сказала Тамара Ивановна.
- Ничего со мной, - подняла от парты мокрое лицо Лена. - Хочу и плачу. Или школьными правилами это не разрешается? Нарушение дисциплины, да? Позовите милиционера. Пусть он Чиза заберет за то, что человек влюбился, и меня за то, что плачу. И Рощину за то, что хорошо рисует.
- Тамара Ивановна! - поднялась староста класса Наташа Миронова. - Мы посоветовались, мы тоже протестуем против увольнения из нашей школы Игоря Сырцова.
- Поздравляю вас, дети, - растроганно сказала учительница. - Вы стали взрослыми людьми.
Звонок застал ребят врасплох.
- Все свободны, - сказала Тамара Ивановна. - Рощина, подойди ко мне.
Надя испуганно подошла, она думала, что разговор будет об Игоре Сырцове, но учительница пододвинула к ней сверток и приказала:
- Разверни.
- Я?
- Ты, ты, конечно, ты… Разверни, чего ты испугалась?
Надя с трудом приподняла один край книги, чтобы вытащить из-под него конец материи, Половинкин и А. Антонов бросились ей помогать. Блеснули большие золотые буквы на ярко-синем фоне. Они были выведены красивой вязью, с хитрыми завитушками.
- На французском языке, - из-за плеча Половинкина определила Таня Опарина.
- Это "Гаргантюа и Пантагрюэль" Рабле, на французском языке, - подтвердила учительница. - Но книга интересна не только этим. Она с иллюстрациями знаменитого французского художника Доре. И сама книга - уникальное издание, другой такой в Советском Союзе, может, нет, да и во Франции найдется немного. Ее мой отец привез из Парижа. Но это другая история. Я хотела, Рощина, сделать все иначе, вспомнить тот наш урок, поговорить о жизни, об Андрее Болконском, о Наташе Ростовой. Сказать тебе, что ты все-таки не права, ты не учла последующие страницы романа. Но об этом в другой раз. Сейчас я просто дарю тебе эту книгу. Что ты так на меня смотришь? Я была на твоей выставке в музее Толстого, видела твои рисунки. Вот в рисунках своих ты права. Об этой твоей выставке много писали, хвалили тебя. А это тебе премия лично от меня.
- Вы дарите мне эту книгу?
- Нет, Рощина, не дарю, а выдаю в качестве премии.
Ребята захлопали в ладоши.
- Но это же такая книга! Я ее даже не подниму.
- Тебе кто-нибудь поможет из ребят. Ну, кавалеры, два шага вперед.
Половинкин двинулся с места, но Толя Кузнецов поймал его за карман и остановил.
- Куда ты, дубина? - прошептал он ему на ухо. Половинкин ошалело посмотрел на Кузнецова, не понимал, чего тот хочет.
Но все другие поняли, расступились, и образовался коридор, по которому несмело шагнул к столу Чиз.
- Мне с Рощиной по пути, - сказал он, глядя на учительницу и стараясь не смотреть на Надю. - Я донесу.
- Разумеется, тебе по пути. Ты ведь сегодня поедешь домой?
- Да, Тамара Ивановна, - пообещал Чиз.
- Объясни им, а я постараюсь здесь объяснить.
- Спасибо.
На улице было тепло, дул ветерок. До трансформаторной будки они дошли молча.
- Не тяжело? - спросила Надя.
- Нет, - обрадовался Чиз. - Надь, ты не смотри на меня так. Это я несерьезно. Это я попугать, чтобы в другую школу не перевели. Я не прыгнул бы.
- Прыгнул бы. Я видела, что прыгнул бы. Дай слово, что никогда больше не сделаешь такой глупости. Нет, лучше давай с тобой поспорим на "замри-отомри".
Чиз послушно протянул ей согнутый крючком мизинец, Надя зацепилась за него своим мизинцем и разбила другой рукой.
Глава XVI. Рисунки на асфальте
Гу Кай-Чжи не всю правду рассказал в своем трактате о колючках. Он забыл предупредить доверчивых читателей, что уколовший другого сам испытывает боль.
Надя знала, что Марата нет в Москве, но ветер и солнце, дождь и облака тянули ее за плечи, за руки, за волосы в Лаврушинский переулок. Она пришла под вечер, уже в сумерках. Постояла в скверике, поглядела на темные окна. Таня, наверное, в гостях, Дуська у бабушки, тетя экономит электричество. Пусто за шторами, за рыбьей сетью. Но уйти нет сил. В конце скверика, чуточку поодаль от других, приметное дерево, клен. Провожая ее в прошлый раз, Марат остановился около этого дерева. Надя погладила шершавую, приятную на ощупь кору. Вот здесь лежала его рука. Ладошка замерла, надеясь уловить давно развеянное тепло руки вожатого. Она еще раз обернулась через плечо на темные окна, посмотрела на редких прохожих, которым до нее не было никакого дела, и вдруг, обняв ствол дерева, прижалась к нему щекой. Но и щекой смогла уловить только холодок и шершавость коры.
На следующий день она сказала себе и маме, что съездит в ЦУМ за бумагой и сразу же назад, а ноги опять привели ее в скверик. Синее небо сверкало в вымытых стеклах домов, некоторые окна были распахнуты, и в них вливался густой настой солнечного дня, разогревшего как следует горьковатые клейкие почки на кустарниках и деревьях. "Я только посмотрю, - убеждала себя Надя, - если форточка в кабинете закрыта, значит, не приехал". Она издалека принялась отыскивать глазами окно.
- Вот кто! Вот кто нарисует слона! Спокойствие! Вот кто нарисует слона. Спокойствие.
К Наде, огибая клумбу, бежала девочка в красном с горошками платочке.
- Дуська! - присела Надя, как тогда в доме у Савеловского вокзала Марат, и, как он, протянула руки.
- Хорошо, что ты пришла! - крикнула Дуська, падая на руки к Наде, но не разжимая кулачков, в которых держала цветные мелки.
И вся она от ботинок до платочка была перепачкана в мел.
- Папа не умеет рисовать слона. Он умеет только зайца рисовать. А нам заяц не нужен. Мы играем в Африку.
- А разве папа приехал?
- Папа, папа, покажись, что ты приехал!
По дорожке неторопливо шел улыбающийся Марат.
- Здравствуй, Надюш! Тебя взяло в плен это племя африканцев. Ты не к нам шла?
Вслед за Дуськой Надю окружили пять или шесть мальчишек и девчонок с мелками в руках.
- Нет, я в Третьяковку, но я очень рада, что вас встретила. Вы же должны были приехать только двадцать пятого.
- А я прилетел на целую неделю раньше. Ты огорчена?
- Нет, я рада.
- Ну, что же ты стоишь, бери, - нетерпеливо вкладывала Дуська в ладони Нади свои мелки.
Все послушно протянули свои мелки Наде. У нерешительных Дуська сама отбирала и отдавала художнице.
- Пропала твоя Третьяковка, - засмеялся Марат. - Теперь ты от этих людоедов не вырвешься, пока не нарисуешь им Африку.
- Значит, нужно нарисовать слона? - спросила счастливая Надя, опускаясь на корточки перед клумбой.
- Не здесь, - ужаснулась девочка, которая и сегодня была похожа на Аленку с шоколадной обложки. - Большого слона. Пойдем туда. Хватайте ее! - скомандовала Дуська. И ее подружки, подчиняясь "атаманше", весело схватили Надю и попели на тротуар перед домом.