- Злодейки и злоденцы! - крикнул Тим. - Следуйте нашему заразительному примеру! Смело становитесь с ног на голову. Это очень весело и полезно! Здесь и сейчас открыт пункт обмена слез ужаса на слезы смеха! Бесплатная раздача радости жизни.
Тим шел, касаясь стволов и листочков рукой, и слышал, как они называли ему свои имена и шелестели: "Дальше, мальчик, иди дальше!" По его зову прилетели и вились над ним ветры: Восточный, Западный и самый холодный Полуночный. Взъерошив его светлые вихры, Полуночный ветер сообщил, что прилетел из будущего, и впереди нет печали для Тима, но предупредил: "Только продолжай свой путь. Твое счастье в пути. Не останавливайся, иди!"
Содержание:
Часть первая - Преступление Лиходеича 1
Часть вторая - Под волчьим солнцем 9
Часть третья - Владения призраков 26
А вот и эпилог этой истории… 39
Ирина Краева
Тим и Дан, или Тайна "Разбитой коленки"
Часть первая
Преступление Лиходеича
Глава первая, в которой леший получает пренеприятное известие
Если бы вы посмотрели на Лиходеича через правое ухо лошади, то сразу поняли бы, что к чему. И тогда не надо было объяснять, почему именно он хранитель елового бора по названию Разбитая коленка, и почему именно его слушается здесь вся живность, видимая и невидимая для человеческого глаза.
Кто взглянет на Лиходеича через правое ухо лошади - хоть серой в яблоках, хоть гнедой, хоть даже и пони, - то сразу увидит: Лиходеич наш отливает синеватым цветом, даже как бы сияет им. Кровь-то у леших - синяя.
Бровей и ресниц у него нет, и не было. И правого уха тоже нет, да про то никто не догадывается. Потому как на голове у него гнездо с птичкой синичкой - вместо шапки. А под гнездом - грива дремучая, седая в зелень, аж до пояса. Да еще есть борода кольцами, вся будто в серебряных рубликах. Раньше, лет сто тому назад, он заячий тулупчик с плеч не спускал, а ныне в пятнистой камуфляжке по своим владеньям бегает. Кто в лицо не знает, за лесничего принимает - удобно. На левой лапище у него красуется правая кроссовка, а на правой - левая. Лиходеич такой кавардачный порядок, заведенный не им, отменять не собирается, что положено на роду - изволь, соблюди, он аккуратен.
Эх, любит Лиходеич то самое время, когда вечереет. Молочная копеечка Луны станет золотой, засветится Вечерница - первая звездочка, а это значит, что распахнулось первое окошечко, откуда на людей и зверей Добрый дух загляделся. В эту пору лешим разрешается петь - исключительно с вечера до полуночи. А Лиходеич петь любит до страсти. Тут же лесная земля, обсыпанная хвоей, запрыгает под его потертыми кроссовками, ладони излупят друг дружку, отбивая ритм, изумрудные глаза разгорятся в десять раз сильнее, чем у самой глазастой кошки. Задерёт Лиходеич лохматую седую башку, распахнёт огромный рот и отправит пастись по-над верхушками примолкших ёлок, по-над речушкой, задернувшейся туманной думкой, нежный мурлыкающий звук - м-р-р-р-у-у-у-у. Летит он долго и осторожно, не потревожив кипящую кашкой мошкару на поляне, навестит рассыхающийся дуб, смешливый молоднячок берёз, медвежью семью, недавно потерявшую кормильца, - всех, кому требуется его привет. И сразу мухоморам и чистокровным грибам, птицам, зверью, мелкому гнусу и лягушкам, берёзам и ёлкам станет уютно и покойно, как тебе совсем маленькому под одеялом, когда мама читала сказку - помнишь?
Сегодня Лиходеич ждал этой минуты - попеть, поприветствовать подвластный ему народ, обласкать его, да и самому успокоиться. Что-то свербело весь день в его правой ноздре, будто головастик там хвостиком тер. Он уж и чихать пытался, отправив в чихало снаряд махорки, - куда там… Так, громыхнуло несильно в голове, да свалилась ёлочка по лбу. А в ноздре как свербело, так и свербит. Это, чуял Лиходеич, к беде.
И точно. Он уже к своей избушке-старушке подходил, когда подозрительный прыщавый мухомор скособочил на затылок красную обвислую кепку и непочтительно поинтересовался: - Ну что, служба, поговорим?
Да только Лиходеич сделал вид, что туг стал на единственное левое ухо, да и подслеповат. Сплюнул в сердцах, отчего земля сразу лужей промокла, и в ней головастики заюлили. Прошел мимо, подопнув ядовитого гриба. Только наглая ножка и вытянулась - дурочка дурочкой. Без шляпки-то. И в левой ноздре засвербело у Лиходеича, зачесалось, застучало, заглодало ненасытно. Он быстрей до дома. Открыл уж дверь, рот раззявил для чиха, уж прицелился лбищем в край печки, что всегда делал, когда особый смак хотел получить от чихания, да как влипнет в паутину, сеткой растянувшейся в дверном проеме, и кувырком полетел. Обидно носом в пень втемяшился. Пока косточки вместе собирал, заприметил, что на паутинке той, что посильнее канатов оказалась, черный паучок дрожит от хохота, противно так лапками мохнатыми сучит и подпрыгивает. Лиходеича - уж на что к букашкам привычный был - аж затошнило. Сплюнул в сердцах, и на этом месте земля болотцем просела, лягушки жёлтые глаза по рублю вылупили. Вскочил он на ноги и вглубь леса ринулся, почище лося. Не лежала у него душа с такой нечистью разговоры разговаривать, не лежала.
Да только далеко не удалось уйти. Пока лесом бежал, ростом не ниже елок был, а как выбежал на полянку - под земляничным кустиком спрятался бы, такой крохой стал. И тут - цоп, прямо перед носом ночь приземлилась с шорохом, острые ножи по камню циркнули. Зыркнул на испуганного Лиходеича злой зрак.
- Привет-буфет! Что же ты, служба, от меня бегаешь? - Каркнул ворон. - Аль не знакомы, думаешь? А ведь мы с тобой у господина Ния виделись.
- Да это разве ты сейчас был? - Всплеснул руками Лиходеич, одновременно вырастая до человеческого размера и брезгливо вытирая с лица волосатой пригоршней остатки паутины. - А если просьба какая - взяли бы да и повесили на березе кусок бересты с указанием. Мне о письме сразу бы доложили. Ворон недовольно закаркал, перелетев, вцепился когтями в ветку.
- Привет-буфет! Легче факс отправить, чем кусок бересты найти, - скрипуче расхохотался он. - Это ты все по старинке, служба, правил придерживаешься. Времена-то нынче новые.
- Как же новые, - упрямился Лиходеич, от души отплевываясь и откашливаясь, неистово лупя щеки влажным лопухом, отчего они и раскраснелись и позеленели, приняв в конце концов ярко-синий цвет. - Сейчас только и бди, столько всяких мутантов по лесу шастает. Только успевай от всякой скверны очищаться! - И с этими словами Лиходеич с разбегу толканул плечом ствол могучей ели и, она, тут же смекнув, что от нее требуется, стряхнула весь накопленный дождь на Лиходеича и ворона.
Лиходеич, орошенный, крякнул от восторга. А ворон ойкнул, переступил нервно, каплю стряхнул с палкой торчащего хвоста и гаркнул строго:
- В общем, служба, задание для тебя имеется. Приказано тебе вспомнить старый должок. Для того, чтобы его списать, через два дня ты должен иметь на руках человеческого младенца. Ты ведь мастер воровать человеческих дитёнышей. А? - Злобно рассмеялся ворон.
- Хляби небесные, топи болотные! - Лиходеич в сердцах сплюнул, отчего тут же крохотное болотце образовалось, из него головы змеенышей высунулись с раздвоенными жальцами. Всё не нравилось старому лешему: и что должок вспомнили, и что про давние его шалости - у неразумных матушек младенцев воровать - не забывают.
- Да ведь должок-то, может, деньгами уплатить? Да и потом какой должок-то, окстись! Я ведь, помнится, просил пожар лесной потушить - это ж в интересах каждой твари было. И господин Ний твой тоже бы пострадал, не остановись огонь.
- А что же не к Министерству Чрезвычайных Ситуаций обращался? - Язвительно поинтересовался ворон. - Так они в другом месте тушили, и потом… ну кто я для них - леший… - сокрушенно развел руками Лиходеич.
Ворон взлетел к нему на плечо, долбанул стальным клювом старика по маковке:
- Тряхни стариной, служба. Укради мальца! До двенадцати лет ты должен будешь его воспитывать - уму лесному учить, тайны ему открывать. А когда ремеслу своему лешачьему тёмному обучишь, представишь господину Нию. А иначе - секир башка Лиходеичу, - усмехнулся ворон. И добавил как бы между прочим: - Да и лес спалим, ага.
Лиходеич отвернулся от него и пошел. Выбора у него не было.
- Да, коллега, - вновь раздался хамский вороний голос. - Вам еще требуется собрать вот в энтот изящный флакончик - нате, держите-ка, - и какая-то стеклянная посудина влетела прямо в карман Лиходеича, - бессмертную душу нынешнего младенца и будущего злоденца, мда. Чтобы, так сказать, у господина Ния была над ним полная власть - не пикни. Мы в человеческих злоденцах особый дефицит испытываем. Меня на все дела не хватает! - Каркнув на прощание особенно мерзко, ворон провалился где-то за спиной Лиходеича в чащу, оставив после себя удушливый запах жженого целлофанового пакета, который Лесной сквознячок, приятель лешего, постарался быстрее развеять.
Глава вторая, в которой Лиходеич идет на преступление
Лучше бы вам не слышать и не видеть всего, что творилось той ночью в еловом бору Разбитая коленка. Леший глаз не сомкнул, проохал и проругал себя, что не повыдергал все перья ворону, метёлке пакостной. Красной яростью полыхали изумрудные глаза Лиходеича - пол-леса не спало, дивясь, как в небе то красным стрельнет, то зелёным полыхнет, и гадая, отчего посреди лета северное сияние приключилось. Старый волчара, слушая свирепый и жалобный рык, подавился собственным хвостом, размышляя: то ли это чьё-то мясо к нему в желудок просится, то ли ему самому пришёл черед в чужой желудок собираться. Старый филин перья сбросил, перепутав себя с осенним дубом, вся рыба в речушке, до малька, забралась в одни сети - а-а-а, все равно, видать, жизни не будет…
А Лиходеич катался по полу, рвал зубами крепкую камуфляжную форму, причитал:
- Хляби небесные, топи болотные! Говорил же мне папа: "С чёртом поведёшься, хлопот не оберёшься". Не слушал родителя. Гы-гы-ы-ы. И про младенцев не забы-ыли. А ведь я лишь жилищные условия им улучшал, родительских прав только кикимор и лишал, бесенят в лешие, а кого и в люди выводил. Один в соседнем лесу лесничим пристроился, второй фокусы в цирке показывает. А третий - в Министерстве природных ресурсов немаленькую должность занимает. Гы-гы-ы-ы.
И кричал, и жалил себя словами, и вился леший, предчувствуя большую беду. И Эхо, старый его приятель, подвывало Лиходеичу, разнося боль и печаль окрест. Будто у всех в лесу зубы заболели - такой вой стоял.
Вот так бедовал старый леший. Но когда Денница, звездочка припозднившаяся, задернула голубую занавеску, стал он в себя приходить. Хочешь - не хочешь, а изволь должок отслужить. Правило оно есть правило, а Лиходеич не умел правила нарушать.
Он достал электрофен и высушил промокшую от слез бороду. Глядя в потухший экран телевизора, можжевеловым гребешком вычесал из гривы и бороды листья, мох да сухих лягушек. Камуфляжку сменил на куртку "Пилот", выторгованную на базаре за полцены, вывернул ее на ярко-рыжую, аварийную сторону (чтобы незнакомая нечисть в городе на него порчу какую не наслала), мокрых кроссовок не стал менять - сойдет, и сбрызнулся любимым одеколоном "Русский лес". А на мизинец ввинтил начищенную гайку - подарок сороки на 23 февраля. Таким и стартовал в город.
Уже через пятнадцать минут по улице города шёл мужчина неопределенных лет и занятий. Вроде бы и стар, да походка бодра. Вроде бы и тёмен лицом, да хваткие глаза в душе читают. А из-за диковинной шляпы-гнезда с живой птицей (явно работа ручная, мастерская), прохожие относили его к разряду творческой интеллигенции - то ли художник, то ли поэт.
…Целый день Лиходеич промаялся под окнами родильного дома. Всё прислушивался. Лешим испокон века положено наказывать человека за нарушение чистоты природы: кто слишком далеко в лес зашёл, заповедные места потоптал - леший того водить по чащобе долго будет, дескать, не суйся, куда не надо. А уж если какая мать на ребеночка своего напустится, крикнет, топнет из-за характера дурного, замутит злобой чистый воздух, то не видать ей больше своего малыша. В лучшем случае чумазого подмёныша нянчить станет, а её родной к лешаку попадет и всю жизнь из чащи не выберется. В этот раз Лиходеичу не везло. Каждую минуту из окон заведения доносились до него ласковые слова: "солнышко", "рыбонька", "кисонька", "пузеня" и "вылитый отец". От такой сладости у него даже сахар в крови подпрыгнул - почувствовал дурноту. Леший плюнул с досады и огорченно уставился на затоптанный асфальт - ничего с тем не произошло, даже лужа маленькая не расплылась, и никакой живности на этом месте не завелось. А этот безобидный фокус ему очень нравился и всегда хоть немножко утешал. Не вышло чуда в городе. Не его была территория. Лиходеич разволновался, и оттого раздулся так, что дорос головой до четвертого этажа. Один глаз на целую форточку расплылся. Увидев в окне обросшую мехом широченную пасть, перепуганные мамаши закричали. Лиходеич взял себя в руки и уменьшился до размеров хомяка. И его чуть не слизнула пробегавшая мимо бездомная собака. Он вовремя успел подрасти - не более чем до коленки взрослого человека - и уже в таком почти приличном виде стучал в кабинет главного врача родильного дома № 1.
- Милостивый государь, не соблаговолите ли принять бедного странника? - С поклоном молвил Лиходеич, шаркнув ножкой. Именно так два века тому назад учил его папа здороваться с важным человеком. Когда Лиходеич волновался, невольно переходил на старомодный язык.
- Вы иностранец? - Прищурился худой человек в белом халате. - Фольклором нашим интересуетесь? Русскому языку по историческим фильмам учились? Вы американец или из Азии?
"Да хоть горшком обзови, только ребёночка отдай", - подумал Лиходеич, вслушиваясь в голос главврача. Голос был липкий, с какой-то трещинкой, и личности соответствовал, по всей очевидности, не ангельской.
- Да нет, мил человек, - молвил Лиходеич, подбегая к стулу и ловко карабкаясь на него. Но садиться не стал, привстал на цыпочки и, опершись на стол двумя волосатыми ручками, шепнул в ухо собеседника: - Я, голуба душа, ребёночками интересуюсь. Конкретно - мальчиком. Одно важное лицо, я бы сказал, вельможа, желает удочерить вашего пострела - такого, знаете, который бы везде успел. - Но это невозможно, - с сожалением сказал главврач. Он сделал скорбную паузу и гаркнул в самое ухо лешего: - Пострела можно только усыновить! - Лиходеич увидел, как в узких глазах главврача перевернулось по бесёнку, юркому, жадному и с хвостом. "Мутант, - решил он. - Не бес, но и не человек. Явно его бабка была ведьмой. Или папа - вурдалак".
- Нет, проблем, дражайший любитель фольклора, - меж тем говорил главврач, обнажая длинные зубы. - Простите за любопытство, в какую страну поедет наш малыш? Впрочем, - он замахал руками, - чем дальше, тем лучше. У нас уже были случаи… Вам, конечно, ребёночка нужно здоровенького? - Желательно с дурной наследственностью, - веско молвил Лиходеич, уже доросший до среднего человеческого роста и с тайным гневом наблюдающий за главврачом.
- Понимаю, понимаю, - главврач согласно закивал головой, обросшей лоснящимся мехом. - Но это будет стоить дороже.
- Сколько, подлец? - Не скрыл своих чувств Лиходеич, но, кажется, главврач не обратил никакого внимания на последнее слово.
- Всего-навсего 10 тысяч бабулек, - пропел мутант, весело раскачиваясь на стуле.
"Хляби небесные, топи болотные, - ужаснулся про себя Лиходеич, - где же я этому супостату столько престарелых женщин наберу?"
- А вы каких предпочитаете, э-э, бабулек? - Сумрачно поинтересовался Лиходеич, от нервного напряжения постоянно меняя кроссовки на ногах - с правой на левую, с левой на правую. - Известно каких - зелёных.
"Я еще и издеваться должен над бедными женщинами? В болоте их вымачивать? Или зелёнкой покрасить? Ну, мутант, вылитый мутант", - ужаснулся Лиходеич и, уставившись взглядом в пол, дабы больше не оскверняться видом нелюдя, выбежал за дверь босиком, пиная перед собой кроссовки. - Вы не поняли, - заорал следом чернявый мутант, скаля зубы, - если дорого, сторгуемся. Я и в рублях беру, не только в валюте.
Лиходеич гневно шагал по коридору. У окон стояли счастливые мамы и кричали на улицу счастливым папам о том, какие у них родились замечательные дети, а также проходили медсестры, толкая перед собой тележки, полные чмокающих сверточков. "Эх, одним больше, одним меньше", - с отчаянием подумал Лиходеич, когда мимо проехала очередная тележка…
Выходил он из дверей роддома осторожно, бережно поддерживая раздувшийся апельсинового цвета живот.
Глава третья, за время которой проходит двенадцать лет
Лиходеич завернул мальчика в старый заячий тулуп и уложил на печи - пусть согревается после дальней дороги. Ребёнок спал и улыбался, и ни один сон не подсказал ему, как изменилась его едва начавшаяся жизнь и что страшная Беда уже хищно вглядывается в его судьбу, готовясь заплести все пути-дорожки, чтобы труднее ему было отыскать себе заветных друзей, чтобы не нашёл он свое единственное место в жизни.
Лиходеич рысью сбегал на Земляничную поляну и вернулся с охапкой жёлтых одуванчиков, блюдцем ягоды, пахнущей жаркой сладостью, и перепуганной лягушкой в мягких бородавках. Нужно было готовить съедобную смесь для малыша. Он подошёл к нему проверить, не заполз ли паук в крохотный носик, и убедился, что нет, не заполз, мальчик спит покойно и причмокивает губками: "Тим. Тим. Тим".
- Ну вот, младенец-злоденец, - тяжело вздохнул Лиходеич, - и познакомились. Я, значит, твой леший дедушка. А ты Тимом назвался. Тимка, Тимошка, Тимохвехвей. Не самое лучшее имя для человека, который будет служить такому злодею как господин Ний. Но Тимохвехвей, так Тимохвехвей - будущий бездушный убийца, бессовестный вор или колдун, насылающий порчу. А может, и все сразу. Кошмар! Хляби небесные, топи болотные! - Лиходеич схватился за голову.
В ответ на эти слова Тим открыл зеленоватые, как молодая муравушка, глаза, словно промытые самой любовью матери, и улыбнулся так широко, что на его губке слюнка вскипела пузырьком. И у Лиходеича, который давным-давно не видел ничего более трогательного, чем эта детская слюнка, неожиданно запело больное сердце - хрипло, со свистом. Он испуганно прихлопнул его волосатой лапищей, как бабочку, больно сдавил - цыц, не напугай мальца. И принялся готовить напиток для Тима. Подоил одуванчики - из каждого стебелька выдавил горький молочный сок, размял деревянной ложкой землянику, волосатым пальцем, предварительно чисто облизанным - не дай бог, микроб занести - все размешал. Уже приготовился выдавить сок из лягушки - ну и лакомство получится для маленького лешёнка - как Тим вновь проснулся и сказал: "Тим-тим". Рука Лиходеича с обмершей лягушкой опустилась сама собой.