Но именно в этот момент, мы обнаруживаем, что, наконец, прорвались.
* * *
Нас только шестеро в кабинете и шестой - тот самый комсомольский секретарь, товарищ Амин собственной персоной. Он сидит за огромным столом, невозмутимый, как Будда, и говорит нам:
- Ну, здравствуйте, ребята! Чем обязан?
От такого приема мы полностью обалдеваем и некоторое время молчим. Единственное, на что я оказываюсь способен - это жестом, то есть дулом "кедра", махнуть ему, мол, руки вверх, товарищ!
- У меня нет оружия, - просто и ласково отвечает Павленко. - Можно я не буду поднимать рук, тем более, что мне срочно надо позвонить.
Да он с ума сошел!
Эта его совершенно немыслимая просьба словно бы и расставила все по своим местам. Странность захваченного персонажа перестала быть просто странностью - она на глазах превращалась в опасность, и ко мне разом вернулся и дар речи и способность быстро соображать.
- Нет, - категорично заявил я. - Звонить отсюда будем как раз мы, а вы будете делать только то, что мы позволим. Для начала скажите, у вас есть какая-нибудь громкая связь с персоналом этой резиденции.
- Была, - кивнул он. - Не знаю только, работает ли после вашего штурма. И вообще, там ещё осталось с кем связываться?
- Осталось, - заверил я. - Объявите им: "Внимание! Террористы в моем кабинете. Всем оставаться на местах и не совершать резких движений. Любые попытки действовать самостоятельно, без моих указаний могут привести к необратимым трагическим последствиям".
Павленко дважды послушно повторил в микрофон продиктованный ему текст, и мы все слышали, как эта абракадабра громовым эхом прокатилась по необъятной территории резиденции.
А потом он обезоруживающе прямо, с какой-то буквально детской наивностью спросил:
- Но вы же не станете в меня стрелять? Нет? У вас же задача другая?
- Правильно, - не возражал я, - задача у нас другая, вы наш заложник, но если будете себя плохо вести, придется привязать вас к креслу, а то и заклеить рот скотчем. Ну и потом, вы же человек грамотный, знаете, что заложники - это потенциальные жертвы, заготовленные на случай невыполнения одной из сторон определенных условий.
- Хорошо трактует, собака! - похвалил меня Циркач, видимо, окончательно раскрепостившись в этой весьма творческой обстановке, и добавил, обращаясь к Павленко: - Учитесь, Киса!
Это он "Двенадцать стульев" цитировал, про монтера Мечникова. Я хоть и не сразу, но вспомнил. Однако с подобными шуточками мы рисковали далеко зайти, а бой-то ведь перед этим был нешуточный и я поспешил перевести разговор в деловое русло:
- Какой тут телефон с выходом на межгород.
Павленко лениво взмахнул ладошкой, указывая на громоздкий черный факс-аппарат, и глубоко задумался.
А мне по большому счету некогда было размышлять о его чудачествах. Главное - доложить об исполнении, и доложить срочно.
- Шкипер, Пиндрик! Возьмите на себя дверь! Фил, посмотри, что с рукой у Шкипера, со мной можно разобраться позже. Циркач, следи за этим типом, пока я телефон накручу.
Но Мышкин по сотовому на звонок не отвечал. Я набрал номер московского офиса на Арбате, однако там не поняли моего пароля, и от доклада я решил воздержаться. Оставался только резервный вариант - мобильный телефон Платонова. Этот откликнулся сразу, но как-то странно.
- Все в порядке? - переспросил он без энтузиазма. - Что ж, молодцы.
Но и вопрос, и даже похвала прозвучали удивительно вяло, бесцветно. Что-то у них случилось там за это время, что-то совершенно непредусмотренное. И Эльф поспешил подтвердить мои наихудшие опасения:
- Не покидайте кабинета, ждите дальнейших указаний. У нас проблемы.
И все. Разрыв связи. Настойчиво перезванивать было глупо - мы же люди военные. Приказ получен, сиди, жди. Вот когда, например, полдня пройдет и кушать захочется, тогда можно будет и самодеятельность проявить. А пока оставалось лишь одно - беседовать с господином Павленко.
А это был персонаж, заслуживающий всяческого внимания.
Сам он, что ли, и заказал разгром собственной дачи? Да нет, так не бывает, мы же могли со всей дури залепить из главного калибра прямо по его мезонину. Нет, человек, планирующий подобные мероприятия, как минимум, спрятался бы в бункере, который здесь наверняка есть, а этот крендель сидел наверху до последнего, как капитан боевого линкора в своей командной рубке. То ли верил безоглядно головорезам из личной охраны (это он зря!), то ли действительно не усматривал в нас реальной угрозы, потому что давно просчитал все возможные ходы противника. Но, так или иначе, невозмутимость он проявлял просто царственную.
- А кому вы хотели звонить? - нагло поинтересовался я на правах террориста.
Не ответит - свяжу его к чертовой матери и рот заклею! На хрен он мне сдался, такой не сговорчивый?
Но Павленко ответил:
- Хотел майору Платонову пару слов сказать. Это вы с ним, кажется, разговаривали? Но теперь я передумал. Раз у него какие-то проблемы, я лучше подожду, пока он их решит, а тогда уж сам и объявится. Так я думаю.
Хороший однако слух у Аристарха Николаевича Павленко! И информированность хорошая, даже чересчур. Это настораживало. Да не то слово! Вместе с загадочными проблемами Эльфа это просто наводило на мысль о резком повороте всей ситуации. Задача формально выполнена, деньги получены и пока никем не отняты, но вместо точки поставлено многоточие. Никто не выдвинул никаких требований к "Корпорации Феникс", Павленко сидит среди дымящихся развалин, залитых кровью, но совершенно не ощущает себя побежденным, а главное - абсолютно непонятно, где этот проклятый работодатель - Мышкин Алексей Филиппович со всеми своими триллионами и немыслимой техникой. Что, если уже через минуту придет распоряжение по телефону сложить оружие и перейти в полное подчинение нового хозяина всех рынков России, а именно господина Павленко? Вот тогда и денежки у нас конфискуют в счет погашения каких-нибудь долгов или, в лучшем случае, предложат отрабатывать их по новой на другой специальной операции…
Впрочем, был у нас один верняковый вариант: раздолбить этому доморощенному Амину все аппараты связи, спеленать его, как младенца, и быстро-быстро делать ноги. Я не сомневался, что мы успеем уйти на любой из подходящих машин, какие найдутся в гараже, а после пешком, или на чем-нибудь угнанном - да хоть на электричке - не проблема. Вот только… Я поймал себя на мысли, что даже четверть миллиона, лежащая в вещмешке за плечами, не заставит меня сейчас выйти из игры. If I feel… Осталось неудовлетворенное любопытство.
Благодаря Циркачу, мы слишком глубоко влезли в их макроэкономические проблемы, и не узнать всего - казалось теперь пошло и скучно. Я не обсуждал этого варианта с ребятами, но чувствовал, что и они меня поддержат. Дождаться звонка Эльфа было, помимо всего прочего, делом чести.
Но дождались мы другого звонка. И как это не смешно, я почти точно угадал сценарий дальнейших событий. Как говорится, я пошутил, а они всерьез…
Ожил все тот же большой черный телефон, и я мгновенно сдернул трубку опередив скорее рефлекторное, чем сделанное мне назло движение Павленко:
- Слушаю!
Это мог быть кто угодно, вплоть до президента России, но оказался наш Князь. Мышкин собственной персоной.
- Эндрю? Алекс на проводе.
- Да, Алекс, это я.
Мы договорились с ним в телефонном общения называть друг друга на английский манер.
- Слушайте меня очень внимательно. Моя жизнь в настоящий момент в руках людей "Феникса". Я не могу говорить, откуда звоню, и не пытайтесь определять, даже если наш разговор будет долгим. Связь идет через спутник, и перехват на этой частоте не возможен. А ваши попытки будут расценены, как нарушение условий.
Не очень-то я и собирался вытаскивать из переплета этого Мышкина, не за то он нам деньги платил. Влип - плати еще. А он, гад, видно, здорово трясся за свою поганую шкуру.
И с чего это вдруг на меня такая ненависть накатила? Вроде симпатичным казался, интеллигентным мужиком, радеющим за интересы России, её народа, простых людей. Да нет, какая там, к черту интеллигентность, при его-то деньгах! А интересы России у него давно с личными интересами срослись. Но дело было не в этом. Я вдруг вспомнил, за что так люто взъелся на Мышкина.
За обман и бессмысленную жестокость. За погибших мальчишек из подразделения Круглова и первого экипажа танка.
Этот демократ и рыночник, относился к людям совершенно по-сталински: ему ничего не стоило пустить в расход человеческий материал во имя высокой цели. К тому же он был ещё и хитрожоп. Алексей Филиппович слишком хорошо понимал: мы, простые, честные наемники такого подхода не одобрим - умный, гнида! - вот вместе со своим Эльфом и скрывал до поры истинные планы.
Я вдруг почувствовал себя зрителем на боксерском матче. Точнее на гладиаторском бою. Ну, крокодилы, ну, бультерьеры, кто кого?! Теперь мне было просто интересно.
И поединок начался.
Мышкин сам попросил передать трубку Павленко, а тот цинично вдавил клавишу селекторного режима, чтобы мы слышали разговор:
- Аристарх! - заверещал Мышкин. - Чего ты хочешь?
- Только одного: чтобы каждый занимался своим делом и не лез в чужое.
- А твое дело - это отстреливать наших лучших людей.
- Нет, - возразил Павленко, - отстреливать - вообще не мой стиль. А убирать с дороги я привык только тех, кто не хочет заниматься своим делом и мутит воду.
- Это Иван-то мутил воду? Аникеев?!
- Я сейчас не готов говорить о персоналиях, - ушел от ответа Павленко.
- О чем же ты готов говорить?
- Ну, пока меня держат под прицелом, уместнее всего поговорить о грамотном обмене по принципу "всех на всех".
Мышкин сделал паузу, очевидно пытаясь понять, что это значит - пустая трепотня, шутка или тонкий намек?
- Арик, ты себя уже во множественном числе рассматриваешь? "Мы, Николай Вторый"?
- Нет, это я тебя во множественном числе рассматриваю. Вы взяли только меня. А я взял вас двоих. Но великодушно готов отпустить обоих, если оставите меня в покое. Моя жизнь стоит двух ваших. А все дальнейшее обсудим как-нибудь в другой раз.
- Кто… второй? - едва не заикаясь от избытка смешанных чувств тихо проговорил Мышкин.
- Эльф.
Вот тут уже пауза возникла капитальная.
Я, конечно, попытался не подать виду. Другое дело, насколько мне это удалось. Что-то ведь обязательно отражается в глазах. Это Циркача ещё в театральном учили владеть собой по системе Станиславского (если он, конечно, не врет, что учился в театральном). А я так, самоучкой дошел, жизнь заставила.
В общем, надеюсь, Павленко наш ничего не заметил, тем более, что в тот момент он упивался своим превосходством над противником. Понятно, он был уверен, что для нас какой-то там Эльф с Платоновым никак не ассоциировался. Может, это и был совсем другой Эльф. В каждой сказке свои эльфы. Но мы-то с этими бармалеями, похоже, в одну сказку угодили. Так что же он, скотина, имеет в виду? Действительно уже захватил Эльфа? Чьими руками? Когда успел узнать? Как такое вообще может быть? Бред. Да нет, скорее прозвучал тонкий намек: мол, перевербовал я вашего Платонова, и никакой он не Платонов теперь, просто Эльф, а хотите обратно получить - платите. За покореженную дачу, за моральный ущерб, ну и так далее…
И все равно чепуха, не сходятся концы с концами.
- Не понимаю. Объясни, - разродился, наконец, Мышкин, и я вздохнул с облегчением: стало быть, зря так напрягался, уж коли сам бугор не въезжает…
- А чего тут понимать? Рядом с Эльфом постоянно находятся Ахман и Пак. А они…
- Кто?! - зашипел в трубку Мышкин, не дав Павленке договорить. - Откуда?!
- От верблюда, - презрительно ответил Павленко. - Они встретились по дороге. А тебе решили не докладывать. Неужели не ясно, что Эльф всегда ведет свою игру? Но Ахмана именно я вытащил с того света, поэтому при малейшей реальной угрозе для меня или по малейшему моему сигналу…
- Достаточно, Аристарх!
- Погоди. Это тебе достаточно. А у меня ещё есть вопросы. Ты полностью берешь на себя расходы по ликвидации последствий?
- Ты имеешь ввиду ремонт резиденции? - поинтересовался Мышкин.
- Ремонт я как раз готов финансировать, не твое дело, сколько я на него потрачу, и вообще - это мелочи. А вот информационную блокаду кто обеспечивает?
- Мои люди, разумеется.
- Понятно. Ты надеялся, что в итоге все это оплачу я. Так вот. Теперь я не выложу ни цента на газетчиков и телевидение. И если в итоге что-то вылезет в прессе, предпочту потратиться потом на компенсацию возникшего эффекта. А ты, братец, крутись, как хочешь. Сам решай, кому будет интереснее обнародовать информацию о маленьком танковом сражении во Владимирской губернии.
- Сучий потрох, - прошипел Мышкин.
Павленко не ответил. Возникла пауза. Потом наш работодатель попросил:
- Передай трубку старшему из моих ребят.
Павленко удовлетворенно улыбнулся, дважды щелкнул клавишей селекторного режима, как будто только теперь включил громкую связь (а на том конце подобной мелочи не заметишь) и сказал мне:
- Говорите. Тут хороший микрофон, можно не наклоняться.
- Да, Алекс, - отозвался я.
- Эндрю, слушайте меня! Теперь ещё внимательнее, чем в прошлый раз. Этот человек перед вами - уже не совсем заложник. Но отпускать его, а равно и подчиняться ему ещё несколько рановато. Ждите, я буду примерно через час. И в течение этого времени, вы мне отвечаете за Павленко головой, всеми пятью головами. Он никуда не должен уйти. Никуда! Понимаете? По телефону может звонить хоть Папе Римскому, а вот гости сейчас крайне не желательны. Вопросы есть?
- Мы действительно ждем гостей? - спросил я о самом главном.
- Боюсь, что да. И довольно скоро. Но мы поспешим, и я очень постараюсь предотвратить всякие осложнения. Пусть теперь Павленко выдаст инструкции своим орлам.
Аристарх Николаевич сформулировал подчиненным аналогично-симметричные указания: не отпускать, беречь как зеницу ока, доставить пред светлые очи как можно скорее.
А прежде чем связь прервалась, эмоциональный Мышкин успел ещё пробормотать:
- Зря ты, брат, на Ахмана поставил. Он же дикий совсем. Теперь жди гостей. Хотя, конечно, я попытаюсь предотвратить…
Предотвратить он ничего не успел. Куда там! Поздно боржоми пить, когда печень отвалилась. Аристарх этот невозмутимый даже не успел итог разговору подвести, только воздуха в легкие набрал для первой фразы, а гости уже дали о себе знать.
Пиндрик со Шкипером следили за дверью, Циркач - за самим героем дня, а Фил как раз возился с не слишком тяжелой, но неприятно рваной раной плеча у Шкипера, возился, как всегда, по своей методике, внешне напоминавшей эффектные пасы этих филиппинских шарлатанов-хилеров, и я не мог не отметить явное удивление на лице Павленки. В общем, все были заняты. Так что на ещё один вход, не слишком традиционный, но все же часто используемый, первым обратил внимание именно я. Уж больно громко хрустнула ветка в темноте за окном. И ствол моего "кедра" смотрел аккурат куда надо, когда, выбитое тяжелыми башмаками, осыпалось на пол большое стекло и крайне колоритный персонаж с грохотом влетел в кабинет Павленко. Любой другой на моем месте, думаю, уже выпустил бы по летающему объекту очередь. Собственно, так и должен действовать настоящий спецназ - быстрота реакции спасла не одну и не две жизни. Однако умение стремительно соображать, спасло их существенно больше. Этим мы и отличаемся от других. Мы - думающий спецназ. А ещё - у нас феноменально обостренное чувство опасности. Наверно, про себя так не принято говорить, но я не хвастаюсь. Я цитирую наших заказчиков и наших врагов. Если б я ещё понимал, как мне все это удается…
За те доли секунды, какие понадобились незваному гостю, чтобы ввалиться к нам вместе со стеклянным крошевом, я успел сообразить: он не начнет стрелять, пока не коснется ногами пола - это как минимум, и ещё я отметил некую деталь в его одежде, которая отбивала всякую охоту стрелять на поражение или даже по ногам. Это был натуральный камикадзе, обмотанный крест-накрест специально упакованной взрывчаткой, словно какой-нибудь балтийский матрос семнадцатого года пулеметной лентой.
- Не стрелять!! - заорал он сразу, видно, ещё мечтал пожить, даже идя на такое дело, или захотел жить внезапно, в последний момент, когда нас увидел.
А уж потом террорист добавил обязательные в подобных случаях пожелания:
- Бросить оружие! Руки вверх!
Он поводил стволом "Калашникова" из стороны в сторону, но явно не собирался открывать огонь - очевидно, по той же самой причине: всего один ответный выстрел или даже случайная искра могли стать для всех присутствующих последним аккордом в этой симфонии абсурда. В драматургии такой жанр есть, Циркач мне как-то рассказывал про театр абсурда. А вот насчет музыки - это я, наверно, только что придумал. Было с чего.
Малый, влетевший в окно, оказался смуглым, с черной бородой и усами и напомнил мне полевого командира Сайхана из Нагай-юртовского, кажется, района. Может, ещё и это заставило не стрелять сразу. Кричал он с явным акцентом, не поручусь, что чеченским, пожалуй, даже и не кавказским, а вот в глазах его полыхала дикая, отчаянная, фанатичная решимость и злоба. Я только у чеченов и видел такую. Тем не менее это был персонаж из какой-то другой пьесы, и если бы после "Руки вверх!" он сказал "Ой, извините, я, наверно, не туда попал!", оно прозвучало бы вполне нормально.
Растерянность была на лицах у всех, включая Павленко. Увереннее других держался все-таки именно сам внезапный гость. Возможно, уверенности добавлял ему широкий монтажный пояс и прочная капроновая лонжа, прикрепленная к этому поясу сзади. Очевидно, в любую секунду, подав условный сигнал, допустим, двойным подергиванием, наш оконный террорист готов был вознестись обратно на небо при поддержке соучастников. Но не менее очевидно было и то, что вознестись он собирается вместе с Павленко. Это и было его слабым местом. Для грамотного выполнения подобного трюка требовалось ввалиться в комнату как минимум вдвоем.
Никто из наших не спешил стрелять, даже после того, как этот моджахед потребовал от Павленко подойти к нему вплотную. Все ребята следили за моими движениями и ждали сигнала. Конечно, мы не бросили оружия, но и не дразнили его поднятыми стволами.
- Делайте то, что он говорит, - скомандовал теперь уже я перепуганному насмерть господину президенту "Корпорации Феникс" и попытался объяснить одними глазами свой замысел, то есть попросту успокоить мужика.
Не думаю, что этот лощеный и молодящийся тип так уж прямо и успокоился, но подчиниться человеку с "калашом" и взрывчаткой ума у него хватило. И вот, наконец, моджахед обнял Павленко и утратил контроль за своим стволом на какую-то долю секунды. Доля, признаться, оказалась очень приличной. Пока он перехватывал жертву поудобнее и давил на спусковой крючок, одновременно вновь пытаясь ловить в прицел хотя бы одного из нас, мы успели сделать все необходимое.