* * *
В "зоне ожидания" на складе напряжение возрастало. Последние приготовления шли в фургоне, который повезет группу захвата. Это был неприметный серый "фольксваген" с раздвижной боковой дверцей. Впереди сядут двое десантников в гражданской одежде, не задействованные в операции захвата. Один из них поведет машину, а другой будет держать связь по радио с капитаном Линдхерстом. Они проверяли и перепроверяли, как работают рации, другое необходимое снаряжение.
До въезда на территорию жилого комплекса фургон будет сопровождать полицейская машина без опознавательных знаков; водитель выучил расположение домов в районе Хейз и знал, как отыскать Черрихейз-клоуз. Как только они въедут в Хейз, их движение будет контролировать капитан со своего поста у окна. Кузов фургона выстелили пенополистиролом, чтобы не было слышно лязга металла о металл.
Участники группы захвата экипировались должным образом. Каждый из них поверх нижнего белья надел черный комбинезон из огнестойкого материала. В последний момент будет надет черный шлем, прикрывавший голову и шею. На костюм надет бронежилет – легкий, изготовленный из кевлара фирмой "Бристоль Армор". Под бронежилеты десантники подложили специальные керамические прокладки, чтобы еще больше обезопасить себя от выстрелов.
Поверх всего они надели своеобразную сбрую для того, чтобы на ней закрепить орудия штурма, ХК, гранаты и пистолеты. Обуты они были в традиционные ботинки – высокие, до щиколотки, на толстой каучуковой подошве, известные как десантные ботинки; их цвет можно определить только словом "грязные".
Капитан Линдхерст переговорил с каждым перед отъездом, дольше других – со своим заместителем Стивом Билбоу. По традиции никто из них не желал друг другу удачи. Затем он отбыл на наблюдательный пост.
В дом Адрианов он вошел около восьми. Престон чувствовал физически, как от него исходит напряжение. В 8.30 зазвонил телефон. В это время в холле был Барни, он и взял трубку. В тот день уже было несколько телефонных звонков. Престон решил, что лучше отвечать на звонки, чем принимать нежданных гостей. Каждому звонившему отвечали, что Адрианы уехали к матери, что по телефону с ним разговаривает маляр из бригады, которая делает ремонт в гостиной. Всех удовлетворяло такое объяснение. Когда Барни поднял трубку, капитан Линдхерст выходил из кухни с чашкой чая в руках.
– Это вас, – позвал Барни и вернулся наверх.
Начиная с девяти часов напряжение стало нарастать. Линдхерст Долго разговаривал по рации с "зоной ожидания", откуда в 9.15 выехали к району Хейз серый фургон и сопровождающая его машина полиции. В 9.33 обе машины были у поворота на Белстед-роуд, метров за двести до цели. Они остановились и стали ждать. В 9.41 из своего дома вышел мистер Армитедж, чтобы оставить четыре бутылки для молочника. К ярости капитана он остановился в сгущающихся сумерках осмотреть свою цветочную клумбу посередине лужайки. Затем он поздоровался с соседом через улицу.
– Иди домой, старый дурак, – прошептал Линдхерст, стоя в центре гостиной и глядя через дорогу на огни за занавесками дома-цели. В 9.42 полицейская машина без опознавательных знаков была уже в районе Брэкенхейз. Через десять секунд мистер Армитедж пожелал соседу доброй ночи и ушел в дом.
В 9.43 серый фургон въехал на улицу Горсхейз, которая вела внутрь поселка. Престон, стоявший в холле рядом с телефоном, слышал переговоры Линдхерста с его водителем. Фургон медленно и неслышно подъезжал к Черрихейз.
Прохожих на улицах не было. Линдхерст приказал двоим, прикрывающим операцию с тыла, выйти из полицейской машины и начать продвижение.
– Через пятнадцать секунд въезжаем в Черрихейз, – негромко сообщил напарник водителя фургона.
– Притормозите, осталось тридцать секунд, – сказал Линдхерст, а спустя двадцать секунд приказал: – Въезжайте.
Из-за угла выполз фургон.
– Восемь секунд, – сказал Линдхерст в переговорное устройство, а затем грубым шепотом Престону: – Набирайте номер.
Фургон проехал по улице мимо входной двери дома 12 и остановился напротив клумбы мистера Армитеджа. Это было сделано специально; группа захвата намеревалась подойти к цели сбоку. Отъехала хорошо смазанная дверь, и в темноту в полной тишине вышли четыре человека в черном. Никто не бежал, не топал ногами, ничего не выкрикивал хриплым голосом. В отработанном порядке все спокойно пересекли лужайку мистера Армитеджа, обошли пикап мистера Росса и оказались прямо у двери дома 12. Десантник с "вингмастером" отлично знал, с какой стороны расположены дверные петли. На ходу он поднял ружье к плечу и аккуратно прицелился. Рядом с ним стоял другой с кувалдой наготове. За ними с автоматами – Стив и капрал…
* * *
В гостиной майор Валерий Петровский не находил себе места от беспокойства. Он не мог сосредоточиться на телепередаче; его слух ловил каждый шорох – звон бутылок, которые кто-то выставлял на улицу, мяуканье кота, тарахтенье мотоцикла где-то вдалеке, гудок баржи, входящей в устье Оруэлл.
В девять тридцать показали очередной выпуск последних новостей, опять состоящий из интервью с министрами и теми, кто надеялся в скором будущем ими стать. В раздражении он переключил канал на Би-би-си-2, где шел научно-популярный фильм о птицах. Он вздохнул. Все-таки это лучше политики.
Не прошло и десяти минут, когда он услышал, что сосед Армитедж вышел выставить пустые молочные бутылки. Постоянно одно и то же количество и всегда в это же время. Потом старый дурень заговорил с кем-то через улицу. Неожиданно телепередача привлекла его внимание, он с изумлением уставился в экран. Журналистка разговаривала с долговязым мужчиной в плоской кепке о его увлечении голубями. Он держал одного питомца перед камерой – откормленную птицу с характерной формой клюва и головы.
Петровский сидел прямо, не сводя глаз с птицы. Он был уверен, что уже видел где-то такую.
– Эта прекрасная птица – выставочный экземпляр? – допытывалась молодая журналистка.
Она недавно начала работать на телевидении и была слишком настойчивой, пытаясь выжать из интервью больше, чем оно могло дать.
– Боже мой, нет, – сказал человек в кепке, – это уэсткотт.
Петровский вдруг ясно вспомнил комнату в гостевых апартаментах на даче Генерального секретаря в Усове.
– Нашел его на улице прошлой зимой, – сказал старый высохший англичанин, а птица поглядывала из клетки своими блестящими умными глазами.
– Но таких птиц не встретишь в городе… – предположила репортерша в телевизоре.
В этот момент в холле зазвонил телефон…
Обычно он бы пошел взять трубку, вдруг это звонит сосед. Странно делать вид, что тебя нет дома, когда в окнах горит свет. Но он остался на месте, продолжая смотреть на экран. Телефон звонил, не переставая. Звонки и звук телевизора заглушили мягкие шаги ботинок на каучуковой подошве по дорожке.
– Хотелось бы надеяться, что нет, – бодро ответил человек в кепке. – Уэсткотт – не "уличная" порода. Это одна из лучших пород почтовых голубей. Этот красавчик всегда возвратится на ту голубятню, где вырос. Вот почему их еще называют почтовиками.
Петровский, рыча от ярости, вскочил со стула. Большой, хорошо пристрелянный пистолет "Сако", с которым он не расставался с тех пор, как ступил на британскую землю, был извлечен из-под подушки кресла. Он произнес только одно короткое слово по-русски. Его никто не слышал, слово это было "предатель".
В этот момент раздался грохот и звон разбитого стекла входной двери, два оглушительных взрыва в задних комнатах и топот ног в холле. Петровский рванулся к двери в комнату и выстрелил три раза. Из трех съемных стволов на Сако Триаче сейчас был установлен тот, у которого самый крупный калибр. В магазине было пять патронов. Он решил израсходовать три; остальные могли понадобиться для себя самого. Те три пули, которые он выпустил, прошли через тонкую фанерную перегородку двери и нашли свою цель в холле…
Жители Черрихейз-клоуз будут рассказывать о событиях той ночи до конца жизни, но никто не сможет точно описать, как же все произошло.
Грохот "вингмастера" заставил их всех подскочить. Как только десантник выстрелил, он тут же отступил в сторону, чтобы пропустить напарника. Удар кувалдой – замок, щеколда и цепочка, укрепленные на двери с внутренней стороны, полетели в разные стороны. Затем он тоже отступил в сторону. Оба бросили свои инструменты и одним рывком взяли ХК наизготовку.
Стив и капрал бросились внутрь через образовавшийся проем. Капрал в три прыжка оказался наверху лестницы, по пятам за ним следовал десантник, который сбивал замок кувалдой. Стив проскочил мимо звонящего телефона к двери в гостиную, тут его сбило с ног. Три пули, выпущенные Петровским в дверь холла, вонзились в него, и он повалился на лестницу. Десантник выпустил две очереди по два выстрела, ногой открыл дверь и, кувырнувшись через голову, оказался на корточках в середине комнаты.
Когда раздался выстрел из "вингмастера", капитан Линдхерст открыл входную дверь своего наблюдательного пункта и стал следить за происходящим. Престон стоял сзади. Капитан видел, как в освещенном холле заместитель командира его группы двигался к двери в гостиную, как его отбросило назад. Линдхерст двинулся вперед, Престон не отставал.
Когда десантник, выпустивший две очереди, встал на ноги, чтобы оглядеть лежащую без движения на ковре фигуру, в дверях появился капитан Линдхерст. Он одним взглядом оценил обстановку, несмотря на пороховой дым.
– Пойди, помоги Стиву в холле, – приказал он.
Десантник повиновался. Человек на ковре зашевелился. Линдхерст выхватил браунинг из-под куртки.
Он не промахнулся. Одна пуля вошла Петровскому в левое колено, вторая, в пах, а третья, в правое плечо. Его пистолет отлетел в другой конец комнаты. Петровский испытывал страшную боль, но он был жив. Он попытался ползти. В трех метрах от себя он видел серую сталь, небольшую плоскую коробочку на дверце и две кнопки – желтую и красную. Капитан Линдхерст аккуратно прицелился и выстрелил.
Джон Престон метнулся мимо столь стремительно, что толкнул офицера бедром. Он опустился на колени рядом с телом. Человек лежал на боку, полчерепа у него снесло выстрелом. Престон склонился к лицу умирающего. Линдхерст все еще целился, но между ним и русским находился работник МИ-5. Он сделал шаг в сторону, выверил прицел, а затем опустил свой браунинг.
Престон поднялся. Стрелять было незачем.
– Думаю, будет лучше, если специалисты из Олдермастона взглянут на это, – сказал Линдхерст, указывая на стальной шкафчик в углу.
– Он мне был нужен живым, – сказал Престон.
– Извини, старик. Не получилось, – ответил капитан.
В этот момент оба вздрогнули от громкого щелчка и голоса, раздавшегося из буфета. Звук шел из большого радиоприемника, который включился по сигналу таймера. Голос сказал: "Добрый вечер. Говорит радио Москвы, отдел вещания на английском языке. Сейчас десять часов. Передаем новости… В Тери… Извините, в Тегеране сегодня…"
Капитан Линдхерст подошел к буфету и выключил радио. Человек на полу уже не слышал шифровки, предназначенной ему одному.
Глава 24
Ленч был назначен на час дня пятницы, 19 июня, в Брукс Клубе Сент-Джеймского парка. Престон вошел в вестибюль ровно в назначенный час. Не успел он назвать свое имя швейцару за стойкой справа, как к нему через отделанный мрамором холл направился сэр Найджел.
– Мой дорогой Джон, как любезно с вашей стороны, что вы пришли.
Они зашли в бар, чтобы немного выпить перед обедом. Разговор шел непринужденно. Престон рассказал "Си", что вернулся из Херефорда, где навещал Стива Билбоу в госпитале. Старшему сержанту невероятно повезло. Когда расплющенные пули от пистолета русского были извлечены из его бронежилета, один из докторов заметил какое-то клейкое пятнышко и сделал анализ. Цианистый калий не попал в кровь: сержанта спасли предохранительные прокладки. Сейчас он был весь в синяках, немного поцарапан, но, в общем, в хорошем состоянии.
– Замечательно, – сказал сэр Найджел с неподдельным воодушевлением, – всегда жаль терять хороших людей.
Остальные в баре обсуждали результаты выборов. Многие из присутствующих не ложились спать, дожидаясь объявления итогов голосования в провинции, так как до последнего момента исход борьбы был неясен.
В половине второго все пошли в столовую. Сэр Найджел заказал угловой столик, где никто не помешает разговору. По пути туда они прошли мимо сэра Мартина Флэннери, который шел им навстречу. Сэр Мартин сразу сообразил, что коллега "занят". Оба приветствовали друг друга едва заметным кивком, достаточным для выпускников Оксфорда. Не в британских традициях хлопать друг друга по плечу при встрече.
– Я пригласил вас сюда, Джон, – сказал "Си", раскладывая льняную салфетку на коленях, – чтобы выразить вам мою глубокую благодарность и поздравить вас. Замечательно проведенная операция и отличный результат. Я предлагаю заказать рагу из баранины, замечательное в это время года.
– Что касается поздравлений, сэр, то, боюсь, я вряд ли смогу их принять, – тихо сказал Престон.
Сэр Найджел изучал меню сквозь свои узкие очки.
– Действительно? Скажите, вы настолько скромны или не настолько благодарны? А я – горох, морковь и, возможно, жареный картофель, мой друг.
– Я надеюсь, я просто реалист, – сказал Престон, когда официант отошел. – Поговорим о человеке, которого мы знали как Франца Винклера.
– Которого вы с таким блеском довели до Честерфилда?
– Позвольте мне быть откровенным, сэр. Он не отделался бы от головной боли, будь у него даже целая коробка аспирина, не то что от "хвоста". Он непрофессионал и дурак.
– Мне кажется, он всех вас провел на вокзале в Честерфилде.
– Случайность, – сказал Престон. – Если бы у нас было больше людей, они бы дежурили на каждой станции по пути следования. Я хочу сказать, что все его трюки были очень неумелыми; он очень плохой профессионал.
– Понятно. Что еще о Винклере? А, вот и барашек, и, кажется, великолепно приготовлен.
Они подождали, пока их обслужат и официантка уйдет. Престон ковырял у себя в тарелке, он был явно озабочен. Сэр Найджел ел с удовольствием.
– Франц Винклер прилетел в Хитроу с настоящим австрийским паспортом и британской визой.
– Да, это так.
– Мы с вами оба знаем, как знал это и контролер-пограничник, что австрийским гражданам не требуется виза для въезда на территорию Великобритании. Любой работник нашего консульства в Вене сказал бы Винклеру об этом. Именно виза навела контролера в Хитроу на мысль проверить номер паспорта в банке компьютерных данных, и он оказался фальшивым.
– Мы все не застрахованы от ошибок, – заметил сэр Найджел.
– Но не КГБ. Там таких ошибок не делают, сэр. Их документы всегда безупречны.
– Не переоценивайте их, Джон. Все время от времени совершают "проколы". Еще моркови? Нет? Ну тогда, если позволите…
– Видите ли, сэр, в этом паспорте было два слабых места. Красный свет на дисплее компьютера зажегся потому, что три года назад другой, якобы австрийский гражданин с паспортом под таким же номером был арестован в Калифорнии ФБР и теперь отбывал свой срок на Соледах.
– Что вы говорите? Да, все-таки очень неумно со стороны Советов.
– Я позвонил представителю ФБР здесь в Лондоне и спросил, по какому обвинению его судили. Оказывается, тот человек пытался шантажировать служащего "Интер Корпорейшн", чтобы он продал ему технологические секреты.
– Очень нехорошо.
– Речь шла о производстве ядерного оружия.
– И это навело вас на мысль…
– Что Франц Винклер приехал сюда, светясь, как неоновая вывеска. Это был знак, послание – послание о двух ногах.
Лицо сэра Найджела все еще светилось благодушием, но искорки в глазах уже потухли.
– И что же сообщило это столь необычное послание?
– Думаю, следующее: я не могу вам выдать тайного агента, потому что я не знаю, где он находится. Идите за мной, я приведу вас к их передатчику. Так и произошло. Я организовал засаду у передатчика, и агент в конце концов туда пришел.
– Ну и что вы хотите этим сказать? – Сэр Найджел положил вилку и нож на пустую тарелку и промокнул рот салфеткой.
– Я считаю, сэр, что операция была провалена. Мне кажется, нужно сделать вывод, что кто-то с другой стороны преднамеренно сделал это.
– Крайне неожиданное предположение. Позвольте мне вам порекомендовать пирог с земляникой. Я уже пробовал такой на прошлой неделе. Это, конечно, другая партия. Да? Два кусочка, моя дорогая, если вы позволите. Да, и немного свежих сливок.
– Можно мне задать вопрос? – спросил Престон, когда посуду убрали.
– Вы же все равно зададите его, я уверен, – улыбнулся сэр Найджел.
– Почему русский должен был умереть?
– Как я понимаю, он полз к ядерному устройству с явным намерением взорвать его.
– Я ведь был там, – сказал Престон, когда принесли пирог с земляникой. Они подождали, пока нальют сливок. – Он был ранен в бедро, живот и плечо. Капитан Линдхерст мог бы остановить его одним ударом. Не нужно было сносить ему полголовы.
– Полагаю, бравый капитан хотел быть на сто процентов уверен, – предположил старик.
– Если бы русский остался жив, мы бы приперли Советы к стенке, застали их на месте преступления и так далее. Без него у нас нет никаких доказательств. Другими словами, придется делать вид, что ничего не произошло.
– Верно, – кивнул старый разведчик, тщательно пережевывая кусок пирога с земляникой.
– Оказывается, капитан Линдхерст – сын лорда Фринтона.
– Действительно? Фринтона? А я его знаю?
– Очевидно. Ведь вы вместе учились в школе.
– Правда? Я учился с очень многими, очень трудно вспомнить.
– По-моему, Джулиан Линдхерст – ваш крестник.
– Да, мой дорогой Джон, вы действительно навели справки.
Сэр Найджел закончил десерт. Он оперся локтями на стол, а подбородок положил на переплетенные пальцы рук и пристально посмотрел на контрразведчика. Он все еще был вежлив, но хорошее настроение улетучилось.
– Что-нибудь еще?
Престон очень серьезно кивнул.
– За час до начала захвата капитану Линдхерсту позвонили. Я уточнял у коллеги, который первым взял трубку. Звонили из телефона-автомата.
– Наверное, кто-нибудь из его коллег.
– Нет, сэр. Они держали связь по радио. И никто, кроме принимавших участие в операции, не знал, что мы находимся в этом доме. Да и в Лондоне об этом знали всего несколько человек.
– Могу я спросить, что вы хотите этим сказать?
– И еще вот что, сэр Найджел. Перед смертью русский прошептал одно слово. Казалось, он собрал все силы для того, чтобы обязательно сказать его перед тем, как умрет. Я нагнулся почти к самым губам. Он сказал: "Филби".
– Филби? Бог мой, что он имел в виду?
– Я думаю, я знаю. Он сказал, что его предал Гарольд Филби. Уверен, что он не ошибся.
– Понимаю. И можно мне послушать, каким образом вы пришли к этому выводу? – "Си" говорил очень спокойно, но в голосе не было и тени недавнего благодушия.
Престон набрал побольше воздуха: