- Резонный вопрос, - согласился председатель. Он, не торопясь, вынул из нагрудного кармана рубашки пачку "Мальборо" и зажигалку. Закурил и прищурил левый глаз, в который попал сигаретный дым. Затем достал из папки лист бумаги. - Вот данные на этого господина. Нашей информационной службе удалось собрать их за две недели, после того как он заявился ко мне на квартиру в одиннадцать вечера. - Романов начал читать, время от времени поглядывая на коллег.
"Сидоренко Константин Павлович. Год рождения 1950. Место рождения Ленинград. В 1968 г. был призван в пограничные войска КГБ LCCP. Службу проходил в Прибалтийском пограничном округе. 1970‑м по разнарядке направлен в Высшую школу КГБ в Москве. Окончил в 1976 году и был направлен для прохождения службы в Первое главное управление КГБ СССР. В период 1976–1980 годов работал в центральном аппарате Первого управления. За это время 12 раз принимал участие в операциях КГБ за рубежом: в Сирии, Ираке, Египте, Гвинее, Анголе, Италии, Франции. В 1984‑м был направлен для работы в резидентуру КГБ в Великобритании. Официально занимал должность помощника пресс–атташе советского посольства. В 1985 году после серии провалов был отозван в Москву и переведен в Пятое главное управление КГБ, где проработал до июля 1990 года в должности начальника отдела. В 1990 году уволен в запас в звании полковника в соответствии с рапортом на имя Председателя КГБ.
Награжден орденами боевого Красного Знамени и Красной Звезды.
С 1991 по 1995 год работал консультантом английской фирмы, аккредитованной в Москве. В настоящее время не работает. Профессионал высокого класса. Разносторонне образован. Эрудирован. Свободно владеет английским, итальянским и французским языками. Превосходно владеет всеми видами огнестрельного, холодного оружия и спецтехники. Коммуникабелен. Лабилен. Обладает чувством юмора. Легко знакомится и сходится с людьми. Круг общения очень широк как в России, так и за рубежом.
Из родственников имеет только сына и жену".
Романов закончил читать, положил листок в папку и вопросительно посмотрел на членов Совета. Установилась долгая пауза, затем на председателя посыпался град вопросов.
- Кто вывел Сидоренко на вас? - спросил Финансист. - По его словам, американцы нуждаются в нашей организации, ЦРУ и спецслужбы стран "семерки" готовы принять любые условия сотрудничества.
- И чего они от нас хотят? Конкретно, - спросил Иван Николаевич Курнаков, сотрудник МИДа, отвечающий в Партии за международные контакты. Члены Совета именовали его Дипломатом.
- Предложение сделано открытым текстом, - ответил председатель. - Они помогают нам захватить власть легитимными средствами, как они это сделали в отношении нынешнего режима. Мы, получив власть, устанавливаем жесткую систему правления в целях прекращения процесса дальнейшей криминализации России и проникновения русского криминалитета в другие страны. Мы же должны будем взять под контроль криминальные капиталы, размещенные в странах "семерки", и принять меры для того, чтобы они не принесли сбоев в финансовых системах стран пребывания. Это отдельный предмет переговоров.
- Но мы отвлеклись от первого вопроса, - нудным голосом заговорил Финансист, которого больше всего волновал вопрос конспирации. - Насколько вероятно, что этот Сидоренко действительно посланец стран Запада, а не провокатор ФСБ? Где гарантии того что, вступив при его посредничестве в контакт с западными спецслужбами, мы не будем арестованы по обвинению в государственной измене? Кстати, здесь присутствует и моральный аспект. Я не собираюсь продавать Родину.
- Родина уже давно продана, голубчик, - засмеялся Бардин. - И все, кто не успел или не сумел принять участие в продаже, являются противниками нынешнего режима, а следовательно, нашими потенциальными союзниками. И таких довольно много.
- Николай Иванович, - заговорил молчавший до этого Бирюков, - я всегда ценил в вас чувство юмора, но сейчас предмет слишком серьезен, чтобы шутить.
- Во–первых, я не шутил, - ответил Кардинал с обезоруживающей ласковой улыбкой. - Во–вторых, я не вижу предмета для беспокойства. Возьмем худший вариант. Сидоренко - провокатор ФСБ. Что это означает и что из этого следует? Что нас вульгарно "пасут", поскольку не имеют юридических оснований предъявить нам какие–либо обвинения. В том числе и в государственной измене. То, что для господ чекистов больше не является секретом существование нашей организации, конечно, факт малоприятный, но, - он обвел всех присутствующих спокойным взглядом, который действовал успокаивающе на людей, находящихся в состоянии стресса, - это открывает широкие перспективы. Мы можем через Сидоренко гнать дезу и тем самым оказывать определенное воздействие на ход вещей. Кроме того, целью операции "Марсель Мерсье" и была активизация Запада в нужном для нас направлении. Давайте посмотрим на все произошедшее у нас ретроспективно.
Николай Иванович встал из–за стола и начал расхаживать взад и вперед, заложив руки за спину. Члены Совета прощали ему эту сталинскую привычку, поскольку знали, что так ему лучше думается. А мысли Кардинала в Совете ценились на вес золота.
- Прежде всего, нам нужно решить, кем для нас будут являться американцы. Позволю себе напомнить. После того как американцам стало известно, что Гарвардский проект, разработанный их специалистами, выкраден и реализован некой тайной фракцией КПСС при помощи части КГБ, они не обратили на это внимание поскольку главная цель была достигнута. Они имели всю информацию о преступной деятельности высшего управленческого эшелона России и спокойно наблюдали за процессом криминализации нашей страны и даже способствовали этому, поскольку это вело к ее ослаблению и распаду. Даже самому бездарному аналитику ясно, на что всегда нацелена "американская помощь", как говорят преферансисты. Однако, - профессор поднял указательный палец, - глупо было бы не использовать стремление американцев восстановить свой контроль над Россией и отказаться от получения финансов и информации, которой те располагают. Кроме того, не забывайте о процессе консолидации европейских стран перед американской угрозой. Точнее, перед угрозой доллара. Этот момент также можно грамотно обыграть. Ведь, насколько я понял со слов Сидоренко, спецслужбы стран Европы также предлагают нам свою помощь.
- Николай Иванович, - прервал монолог Бардина Курнаков, - наши связи с западными спецслужбами рано или поздно станут достоянием ФСБ. А далее будет разыгран банальный сценарий, согласно которому нас обвиняют в государственной измене и берут под стражу, после чего в прессе начинается шумиха по поводу заговора иностранных спецслужб против "демократической России". Далее "извинения" правительств стран Запада, которые тут же объявят о том, что не располагали информацией о действиях своих разведок и т. д.
- Голубчик, - мягко сказал Бардин, - нам нечего будет инкриминировать. Мы не собираемся работать на спецслужбы иностранных государств. Если они будут нам в одностороннем порядке поставлять информацию и финансировать предстоящую выборную кампанию, то эту связь и выявить–то будет очень трудно. А способов передачи денег сейчас очень много. Здесь и инвестиции, и открытие счетов за рубежом, и вульгарный провоз налички диппочтой.
- Но эти деньги надо будет потом отрабатывать, - насмешливо заметил Бирюков.
- Справедливо, - кивнул Николай Иванович. - И мы их отработаем, прекратив процесс проникновения криминальных капиталов в финансовые системы США и стран Европы.
Бардин сел, после чего все члены Совета начали высказывать в точку зрения на формы сотрудничества. Сам предмет принятия помощи от Запада сомнений больше не вызывал. Внимательно выслушав всех, Романов подвел итог.
_- Итак, мы принимаем помощь на условиях, разработанных нашими специалистами. Разумеется, операция "Марсель Мерсье" должна продолжаться. - Он подошел к лестнице и позвал: - Константин Павлович, поднимитесь, пожалуйста.
Сидоренко поднялся и сел за стол, положив руки перед собой. Несмотря на то что как профессионал он понимал опасность своего положения в том случае, если у людей, к которым он пришел, зародилось сомнение в истинности его поступка, лицо его было абсолютно спокойным.
"Когорта идейных бойцов невидимого фронта, воспитанных на смеси патриотизма с теорией Ленина. Все–таки, что ни говори, экономистов у нас готовить не умели, финансистов тоже, но что касается данной публики, то здесь мы были на высоте", - подумал Николай Иванович.
- Константин Павлович, - обратился к Сидоренко Романов, - Совет обсудил вашу информацию и решил принять помощь представляемых вами организаций. Разумеется, мы используем их любезное согласие на выставление наших условий. Вы же назначаетесь моим помощником. Как в организационном плане мы сейчас должны действовать?
Сидоренко спокойно заговорил. Он обращался к председателю, но все его слова явно адресовались Кардиналу, на которого Константин Павлович время от времени посматривал.
- Предполагается встреча ваших представителей с несколькими руководителями ЦРУ. Встречу можно провести в Италии на американской авиабазе Авьяно, недалеко от Неаполя. Италия выбрана не случайно. Связи между итальянской мафией и российской преступностью просматриваются особенно отчетливо. Поэтому на встрече будут присутствовать итальянцы. Гарантируется полная конфиденциальность. Спецслужбы не будут знать ни фамилий, ни рода занятий членов Совета, прибывших на переговоры. У американцев есть схема направления денег вашей Партии, а также каналы передачи информации, представляющей для вас интерес. Организационную часть поездки я готов взять на себя.
- Прекрасно, - сказал Романов. - Технические детали мы обсудим с вами позднее. На этом, думаю, можно закончить наше заседание. А сейчас приглашаю всех на шашлык.
Все встали. Сидоренко повернулся к председателю.
- Очень сожалею, Петр Алексеевич, но мне необходимо вернуться в Москву.
Председатель развел руками и начал спускаться по лестнице вниз. Все последовали за ним. Сидоренко также вышел из дома и направился к красным "Жигулям", которые стояли снаружи за забором. Насвистывая марш, он открыл дверцу и уже собирался сесть за руль.
- Константин Павлович! - раздался за спиной голос. Сидоренко обернулся. Перед ним с приветливой улыбкой стоял Бардин.
- У меня тоже на шашлык времени не осталось. Не подвезете до Москвы?
Хозяин "Жигулей" гостеприимным жестом указал на автомобиль.
До кольцевой спутники молчали. Происходила своеобразная психологическая дуэль, проигравшей стороной в которой должен был стать тот, кто начнет разговор. Сидоренко насвистывал различные воинские марши. Бардин делал вид, что погрузился в дрему. Наконец профессионал капитулировал.
- Я знал, что именно вы захотите, чтобы я подвез вас до города, - сказал он, глядя на дорогу.
- У меня сразу же сложилось о вас чрезвычайно высокое мнение, голубчик, - дружелюбно засмеялся Кардинал. - Какое–то внутреннее чувство говорит мне, что мы станем большими друзьями.
- Разве у вас могут быть друзья? - насмешливо спросил Сидоренко.
Бардин развернулся всем телом к водителю. Его лицо выражало искреннее удовольствие.
- Да. Вы правы, - сказал Николай Иванович, - я очень трудно схожусь с людьми до дистанции, которую можно было бы определить как дружба. Но тем не менее друзья у меня есть. Немного, но зато очень качественные.
- Не они ли сели мне на хвост с того момента, как я выехал из деревни? - спросил Сидоренко, указывая назад. - Судя по всему, вести они умеют, но я умею уходить.
- А зачем вам уходить, голубчик? Я и не собираюсь скрывать, 0 это моя машина, в которой водитель и сотрудник моей лаборатории Я ведь не уверен, что вы довезете меня до самого места назначения, а не высадите возле ближайшего метро.
- Судя по всему, - сказал Сидоренко, сохраняя насмешливый тон, - мне не только придется отвезти вас к месту назначения, но и зайти к вам в гости на чашечку кофе.
- Это было бы замечательно. Но вы ведь спешите, - сказал Бардин, сохраняя тон полного дружелюбия.
- Вы прекрасно знаете, что я никуда не спешу.
- Вот и чудненько. Заедем ко мне. Попьем кофейку с финиками. Вы любите финики?
- Смотря какие.
- А что, бывают разные финики? - удивился Кардинал.
- Насколько мне известно, на Востоке произрастает около семидесяти сортов этой культуры.
- Ну и ну! Не знал. А скажите, голубчик, ведь существуют две причины, по которой один человек держится насмешливо в отношении другого. Первая - это чувство превосходства над собеседником, а вторая - психологическая защита от его превосходства. Что имеет место у вас?
- Ни то ни другое, - засмеялся Константин Павлович. - Я, знаете ли, по жизни большой насмешник.
Кот выходит на сцену
Президент предлагает фактически уравнять командира взвода и, скажем, секретаршу министра или вице–премьера. У армии же особые функции, и она должна иметь привилегии. Буквально несколько дней назад Буш говорил, что они никогда не пожалеют денег для военнослужащих, что американский военный должен на порядок быть выше, чем остальные граждане. И на этом фоне принимать очередное унижение армии - просто предательство!
"Советская Россия", 19 марта 1999 г.
Сидоренко и Бардин сидели в лаборатории в кабинете директора и неторопливо беседовали, попивая крепкий черный кофе с финиками. Несмотря на дневное время, в кабинете Николая Ивановича горел свет, а окна были завешены старомодными плотными шторами коричневого цвета. Кардинал не любил западный модерн. Гость сидел, спокойно развалившись в широком кожаном кресле, отвечая на вопросы несколько лениво. От насмешливости не осталось и следа. Всем своим видом он показывал расслабленность, но опытный глаз Кардинала четко фиксировал, что расслабленность эта внешняя и что внутренне собеседник собран и готов реагировать на любой сигнал со стороны. Судя по всему, гостя тоже было трудно обмануть гостеприимным радушием, и его вопросы также были не такими невинными, как могло показаться постороннему наблюдателю. "Молодец, великолепная псимодель", - подумал Бардин и поймал себя на чувстве, что ему бы очень не хотелось, чтобы новый знакомый оказался провокатором.
- Николай Иванович, - сказал Сидоренко, - к кофе обычно подается коньяк. И я уверен, что вон в том шкафчике у вас не одна бутылка. Конечно, можно предположить, что вы относитесь к той редкой категории россиян, которая не пьет с малознакомыми людьми, но интуиция мне подсказывает, что дело не в этом. Видимо, та проверка, к которой вы усиленно готовите меня уже полтора часа, исключает применение спиртного.
- У вас великолепная интуиция, дружочек, - улыбнулся Николай Иванович. - Так вы согласны подвергнуться проверке, после которой естественное недоверие к внезапно появившемуся посланцу западных спецслужб у нас исчезнет?
Константин Павлович обреченно развел руками.
- А куда деваться? Гипноз?
- Ну что вы! Это было бы неуважением к вашему самоконтролю и артистизму. Природным качествам, которые получили развитие в ходе вашей подготовки и прошлой деятельности. Вам придется принять инъекцию нашего препарата. Уверяю вас, для здоровья он абсолютно безвреден.
Сидоренко понимающе покивал и пожевал губами.
- Учитывая тот факт, что ваши люди могли ликвидировать меня вульгарными методами еще на даче уважаемого Петра Алексеевича, я далек от мысли, что после вашей инъекции отправлюсь в лучший мир. Колите. Желательно не в зад. Я хоть и могу пить с малознакомыми, но, знаете, голый зад им показывать стесняюсь.
- Зад исключен, голубчик, - сказал Бардин, поднимаясь с кресла и жестом приглашая гостя следовать за ним. - Инъекция будет в вену.
Они прошли в комнату, где кроме маленького медицинского столика, на котором лежали различные медицинские инструменты для оказания первой помощи, стоял топчан, покрытый белой простыней, - неотъемлемый атрибут всех поликлиник, и широкое кресло. Бардин жестом указал на топчан, а сам, как только Сидоренко улегся, предварительно сняв пиджак, развалился в кресле.
- Кстати, голубчик, - спросил Николай Иванович непонятно, с какой целью, то ли чтобы заполнить образовавшуюся паузу, то ли чтобы получить дополнительную информацию о психологическом портрете пациента, - многие люди всю жизнь ходят, сопровождаемые прозвищами, которые приклеиваются к ним либо в силу фамилии, либо вследствие какого–нибудь эпизода в жизни, либо из–за особенности внешности или личных качеств. Скажем, Железный Феликс, Толик Ваучер. А к некоторым клички просто не прилипают. Вы к какой категории относитесь? У вас есть прозвище?
- С раннего детства, - ответил Сидоренко, - приятели называют меня Котом. Не путать с Кисой. Хотя есть группа людей, именующая меня Пантерой.
- Отлично, господин Кот. - При этом Бардин улыбнулся. - Это прозвище подходит вам как нельзя лучше. А меня называют Кардиналом.
- Будем знакомы, - одними губами улыбнулся Кот. - Вам это прозвище подходит еще больше. Как только я вас увидел, я про себя назвал вас Торквемадой. Хотя и на святого Игнатия Лойолу вы тоже смахиваете.
В ответ на эти слова Николай Иванович загадочно улыбнулся, но никак их не прокомментировал.
В комнату вошел молодой человек двухметрового роста. В руках он держал металлический чемодан, какие носят при исполнении служебных обязанностей врачи "скорой помощи". Он переглянулся с Бардиным, затем закатал рукав Сидоренко и наложил жгут. Игла вошла мягко, и кровь того, кого с детства называли Котом, появилась в шприце, что свидетельствовало о попадании в вену. Ассистент Кардинала снял жгут и медленно ввел препарат.
- Не тошнит? - заботливо спросил Николай Иванович.
- Ничуть, - несколько насмешливо констатировал пациент. Прошло несколько минут. И Бардин, и ассистент, в котором внимательный читатель без труда узнает Олега Воинова, наблюдали за серьезным и сосредоточенным лицом Сидоренко. Тот впился взглядом в небольшое пятнышко на потолке, и лицо его словно окаменело. Прошло еще десять минут. Сидоренко продолжал фиксировать взглядом пятно. Лицо Кардинала было бесстрастным, на лице Воинова отображалось недоумение.
- Крепкий орешек! - сказал он и повернулся к Бардину. - Еще дозу?
Кардинал отрицательно покачал головой и взглядом указал на дверь. Ассистент собрал инструменты в чемодан и вышел. Бардин подошел к топчану. Кот, не моргая, держал застывший взгляд на пятне.
- Голубчик, - мягко сказал Николай Иванович, - вы достаточно продемонстрировали свои качества, хотя в этом и нет необходимости. Мне они были ясны с того момента, как я вас увидел. Сейчас сопротивление препарату пагубно отражается на вашем здоровье и тех качествах, о которых я говорил. Давайте приступим к проверке. Вы и так уже отобрали у меня добрых десять минут беседы в условиях полной искренности.
Кот послушно закрыл глаза, и через несколько минут дыхание его стало ровным и глубоким, как у спокойно спящих людей, не отягощенных бытовыми проблемами и угрызениями совести. Бардин, не сводя взгляда с лица спящего, взял его руку и нащупал пульс. Абсолютно ровный и с прекрасным наполнением. Удостоверившись, что препарат свое дело сделал, Николай Иванович вернулся в кресло.
Прошло десять минут. Кот открыл глаза и сел, прислонившись спиной к стене. Никаких признаков сонливости на его лице не было. Лицо было непроницаемым, как у древнегреческого жреца. Мертвые глаза смотрели на профессора с холодным равнодушием.